Его (с)нежность

Но молчать слишком долго не стоило и я решила преподнести сёстрам самую безопасную новость.

– Говорят, у господина короля кроме двух сыновей есть ещё и доченька, – сказала я таинственно. – она влюбилась и сбежала из дома с любимым.

– Так вот почему он такой хмурый, бедняга! – догадалась жалостливая Гисла.

Я подтвердила, что король очень переживает, и сестры заахали на разные лады, обсуждая поступок принцессы из Утгарда.

Но тут раздался тонкий голосок Илвы:

– И вовсе не поэтому, – сказала она важно, появившись невесть откуда. – У него, вообще, нет дочери. А грустит он потому, что умерла его любимая жена. Она была родом из наших мест, с меловых скал острова Мë.

– Уймись, Илви! – Халла отмахнулась от неё. – А с кем сбежала принцесса, ты узнала, Мейла?

– Нет, до таких подробностей мы не дошли, – многозначительно покачала я головой. – Но давайте будем уважать чувства нашего гостя, и не станем слишком открыто выказывать принцам симпатию. Будем вести себя достойно, как полагается принцессам из Нурре-Ланна. Мы же добрые. Не надо заставлять короля Снëбьерна слишком сильно грустить, вспоминая легкомысленную дочку.

– У него нет дочери, – снова встряла Илва. – Он грустит по жене, она была принцессой с острова… – договорить она не успела, потому что Вилма попросту зажала ей рот.

– Что же ты не узнала главного, – упрекнула она меня и тут же мечтательно закатила глаза: – Как это всё романтично, девочки! Сбежать с любимым! Как в старинном романе! Если сестра такая отчаянная в любви, представляю, какие у неё братья!

– Не торопись с выводами, Вилли, – предостерегла я ее, потому что совсем не хотела, чтобы у сестёр появились надежды в отношении утгардских олухов. – Мы совсем их не знаем.

– Ну как же не знаем! – Вилма захлопала в ладоши. – Ведь всё они дети одного отца! Мы же тоже похожи друг на друга! Всё красивые, добрые, умные…

– Тебе волосы завить не успеют, – пресекли я её восторги, и Вилма, вспомнив о локонах, метнулась обратно в объятия служанок, вооружённым горячими металлическими прутами.

Постепенно все вернулись к своим прежним занятиям, и опять всё в комнате зашипело, закипело, и поднялись облака душистой пудры.

– Занималась государственными делами, значит? – уточнила Бирла, повернувшись ко мне, отчего служанкам пришлось обежать её стул, чтобы ловчее было орудовать гребнями. – Как узнаёт мама, что ты суешь нос, куда не следует…

– Не волнуйся, – успокоила я её, – мой нос всегда суется только куда следует. А мама ничего не узнает. Ты ведь ей не скажешь?

– Как будто кроме меня сказать некому, – буркнула Бирла.

– Только ты, моя дорогая сестрёнка, говоришь всём правду в лицо, – сказала я очень серьёзно. – Другие берегут нервы наших любимых родителей.

– А я, значит, не берегу?

– Увы, ты бережешь только собственную совесть, – удрученно вздохнула я.

Бирла бросила в меня пуховку от пудры, я легко увернулась, а вот служанка которая меня причесывала, оказалась не такой ловкой и выронила гребень, а когда кинулась его поднимать, нечаянно толкнула Халлу, и та рассыпала порошок кармина…

– Я разговаривала с королевским шутом, его зовут господин Олли, – очень громко прозвучал голос Илвы, – он всё рассказал мне об Утгарде. Почему вы мне не верите? Я говорю правду.

– Илва, милая, – протянула Аделина, примеряя жемчужное ожерелье в три ряда, – конечно, мы тебе верим. Верим, что ты сама веришь в то, что говоришь.

– Я правду говорю! – Илва поворачивалась то в одну сторону, то в другую. – Король Снëбьерн потому и приехал в наши края за невестой для своих сыновей, потому что его покойная жена была с острова Мë. Они познакомились совсем молодыми, и она сбежала с ним в его королевство, они очень любили друг друга, но она умерла, и король Снëбьерн до сих пор живёт её памятью, и так больше и не женился.

На её слова о не обратил никакого внимания, и только я, точно знавшая, что короля Снëбьерна привели в наши края вовсе не романтические чувства, невольно прислушалась.

– Илви, иди сюда, – позвала я сестру, и она подошла, глядя настороженно и серьёзно. – Ты с кем разговаривала? – спросила я. – С шутом?

– Да, – кивнула она. – Его зовут господин Олли.

– Он карлик? – задала я новый вопрос.

– Да, – теперь Илва посмотрела на меня удивлённо. – ты с ним тоже разговаривала?

– Он был на аудиенции у отца, вместе с королём и принцами, – сказала я.

– Разве? – Илва наморщила лоб. – Не помню…

– Просто ты смотрела на принцев, а не на тех, кто из сопровождал, – подсказала Бирла.

– Можно подумать, ты на кого-то другого смотрела, – не осталась в долгу Илва.

– Тише, не ссорьтесь перед праздником, – остановила я их, – от споров портится цвет лица.

Они обе сразу угомонились, а я продолжала расспрашивать Илву:

– Зачем ты заговорила с этим шутом? Мама разве не говорила, что принцессам нельзя заговаривать с незнакомцами?

– Но я с ним не заговаривала, – невозмутимо ответила Илва. – Он сам заговорил со мной.

– Прекрасное оправдание, – похвалила её Бирла, которая краем уха слушала нашу беседу.

– А вас, госпожа Говорю-только-правду, никто не спрашивает, – одернула я её и снова обратилась к Илве: – Он заговорил с тобой и сходу начал рассказывать, что его король живёт в любовном воздержании? Ваше высочество, вы не должны слушать подобные вульгарные речи. Вы должны были заткнуть ушки и бежать куда подальше.

– Не разговаривай со мной, как с ребёнком, – возмутилась Илва. – Ты всего на три года старше. А я уже совсем взрослая. И господин Олли не сразу начал говорить о короле Снëбьерне. Сначала он спросил меня о тебе.

– Как, и он тоже? – пробормотала я.

– Что? – не расслышала Илва.

– Говорю, что ты поступила очень легкомысленно, хоть и взрослая, – сказала я чётко и раздельно. – И почему, кстати, я заинтересовала королевского шута? Он решил на мне жениться?

Бирла расхохоталась, а Илва посмотрела с укором.

– Очень смешная шутка, – сказала она без тени улыбки. – Он спрашивал, действительно ли мы с тобою сестры.

– Странные расспросы, – я нахмурилась. – С чего бы?

– Что тут странного? – удивилась Илма. – У тебя светлые волосы, у меня тёмные…

– А родня ли вы с Вилмой, шут не спрашивал?

– Нет, – растерянно сказала Илма.

– А то, что папа у нас блондин, а мама – брюнетка, это ничего не значит? – не унималась я.

Илва замолчала, задумчиво наморщив лоб.

– Ты права, странные расспросы, – Бирла жестом попросила служанку оставить её, и та сразу отошла. – Давай-ка я сама расчешу тебе волосы, Мейла. А ты, Илва, или переодеваться, иначе опоздаешь к торжеству.

Когда Илва ушла, я сказала поймав в зеркале взгляд Бирлы:

– У тебя самой причёска не готова. Не боишься появиться перед гостями лохматой?

– Как будто кто-то будет на меня смотреть, – усмехнулась она. – Вилма правильно сказала, я только и умею, что говорить правду в глаза, а это никому не нравится.

– Ты же не просто так взялась меня причесывать? – я решила последовать её правилу и пойти напрямик, без намёков. – Хочешь посекретничать? И о чем же?

– Может, ты скажешь? – Бирла принялась расчёсывать меня, и хотя делала это не очень умело, дергая меня за прядки, я не позвала служанку обратно. – Что это за внимание к тебе со стороны короля и шута? – продолжала Бирла.

– Сама не верю, что это – любовь с первого взгляда, – призналась я.

– Ты точно ничего не натворила? – спросила сестра, подозрительно.

– Говоришь, как мама, – я подала ей шпильку, чтобы заколола боковые пряди.

– Наверное, потому что есть основания? – предположила Бирла, благополучно втыкая шпильку мне в голову.

Я вскрикнула и дёрнулась, но Бирла это ничуть не смутило.

– Сиди смирно, – приказала она и снова ткнула шпилькой.

На этот раз шпилька миновала мою голову и по самую головку утонула в волосах, а я с облегчением перевела дух.

– По-моему, красиво, – Бирла отступила на шаг, полюбовавшись своей работой.

– По-моему, у меня дырка в черепе, – пожаловалась я, почесывая ногтями висок.

– Руку убери, – посоветовала Бирла, – причёску испортишь. Так что происходит? Почему тобой так заинтересовались?

– Знаю об этом ещё меньше твоего. Может, я похожа на сбежавшую дочку короля Снë? – я как-то нечаянно сократила суровое имя утгардского короля, и оно сразу стало забавным и милым.

Снë… Снежок… Наверное, так могли звать его родители, когда он был маленький. Хотя, он с детства, скорее всего, был чёрный, как уголёк. Такого со снегом не сравнить.

– Откуда ты, вообще, узнала про его дочку? – спросила сестра.

– От отца, – уклончиво ответила я, даже не солгав.

Ведь я и в самом деле услышала об этом от папы. А при каких обстоятельствах – даже Бирлы это не касалось, пусть я любила её немного больше остальных сестёр.

– Почему мне кажется, что ты что-то задумала, Мейла? – она поймала меня за руку, пытливо заглядывая в глаза.

– Потому что это правда, – я посмотрела на неё честно-честно. – Хочу поднести рог с медовой брагой его снежному величеству и прочитать ему хвалебные стихи. Хорошая идея, правда?

– Хорошая, – согласилась Бирла. – Только не скажи опять: всё у нас было прекрасно до вашего приезда, чего и вам желаю.

Я не сдержала усмешки. Всегда приятно, что твою шутку оценили.

– Думаешь, это смешно? – спросила Бирла.

– По мне, так даже остроумно, – быстро ответила я. – Но в этот раз шутить не следует, ты права. Хорошего – помаленьку.

– Хорошего! – хмыкнула она.

Я поднялась со скамейки и принялась бродить по комнате между сестрёнок и их служанок. В движении мне всегда думалось лучше, вот я и слонялась туда-сюда, натыкаясь на служанок, заглядывая в шкатулки к сёстрам, а сама думала о короле Снёбьерне.

Как он собирается искать колдуна, который убивает девиц? И что это за магия, где нужны кровь и волосы? И для чего она?

Гальдр – искусство колдовских заклинаний. Кто хочет овладеть им, должен тренировать память и язык, чтобы выучить древние песнопения и произносить их наизусть, с чувством, чётко и внятно. Должны быть внутреннее сосредоточение, твёрдое сердце и… дар богов. Всё, больше ничего не требовалось. Ни чужой крови, ни волос. То есть источником магии был сам маг. И силы он черпал только свои, но никак не чужие. Как можно воспользоваться чужим силами? Это всё равно что отрубить кому-то ногу и попытаться себе прирастить – жестоко, глупо и совершенно бессмысленно.

Конечно, в сказках рассказывали про злющих инеистых великанов, которые знали совсем другую магию – чёрную, кровавую и потому запретную, но та магия умерла вместе с великанами. Никто уже и не помнит, что там было за колдовство, у этих великанов.

А если не все великаны погибли в войне с богами? Вдруг кто-то выжил и прячется на земле, продолжая своё чёрное дело?

Но я тут же оставила эти сказки Илве. Ага, прячутся. В Утгарде, в Железном лесу. И пасутся там, как овцы, под присмотром короля Снё. Один великан сбежал из загона, и теперь Его Снежность примчался ловить заблудшую овцу. Или барана.

Глава 5

– Ты и в самом деле поднесёшь ему рог? – спросила Бирла, вместе со мной глядя на короля Снёбьерна, который сидел рядом с отцом во главе стола, как и положено почётному гостю.

Принцы сидели по левую руку от нашего отца, ели и пили за троих, и то и дело гоняли слуг к музыкантам, требуя играть повеселее.

– Надо же проявить вежливость, мы же принимающая сторона, – пожала я плечами и заметила: – Женишки-то на невест и не смотрят.

– М-да, – задумчиво согласилась Бирла.

Зато мои сестрёнки, сидевшие напротив принцев, всячески старались привлечь их внимание – жеманились и смеялись, скромно опускали глаза и задорно глядели из-под ресниц. Жаль только, что на гостей ни один приём женского очарования не действовал.

Наши места с Бирлой сейчас пустовали. Мы с ней почти одновременно дёрнули из-за стола и совершенно случайно столкнулись возле бочонков с пивом, элем, мёдом и вином, которые стояли вдоль дальней стены. Ну, возможно, случайности здесь были ни при чём, и Бирла просто взялась следить за мной из природного милосердия или по настоянию мамочки, которая сидела на противоположном конце стола и то посматривала в сторону гостей, то искала взглядом меня и Бирлу. Боюсь, мы обе доставляли ей одинаковое беспокойство, пусть и по разным поводам.

Поймав за рукав пробегавшую служанку, я указала на бочку с медовой брагой и на самый большой рог для питья, окованный серебром, висевший на серебряной цепи. Я не сомневалась, что в середине пира матушка собиралась подать этот рог почётному гостю, но решила опередить её.

Когда служанка сняла рог со стены, матушка встрепенулась, но я с улыбкой помахала ей рукой, успокаивая. Успокоилась она или нет, но продолжала следить за мной взглядом, хотя и не бросилась выяснять, что я задумала.

Рог был наполнен напитком, я взяла его двумя руками и пошла во главу стола, стараясь ступать ровно, чтобы не расплескать напиток. До этого я никогда не подавала рог, но видела, как это делала мама и путешествующие скальды, поэтому чувствовала себя весьма уверенно.

В зале было шумно, но по мере того, как я подходила, становилось тише. Даже принцы замолчали, с интересом глядя на меня, а сестрёнки, наоборот, завертелись ужами.

Наверное, все ожидали, что я поднесу напиток кому-то из принцев, но я прошла мимо них, мило улыбнувшись, и остановилась возле отца, поклонившись ему, а потом повернулась к королю Снёбьерну, смело посмотрев на него.

Он тоже смотрел на меня, и сейчас я не видела ничего странного в его глазах и выражении лица. Он просто ждал, как и полагается гостю, которому полагаются определённые почести.

– Подношение мёда королю Снёбьерну, – произнесла я нараспев. – Говорить стихи хочет Мейла, дочь короля Бернарда.

Обычно разрешение говорить давал отец, которому, собственно, и подносили мёд, но в этот раз напиток предназначался гостю, ему и следовало отвечать.

Король Снёбьерн помедлил, а потом сказал:

– Пусть говорит.

Теперь я поклонилась ему, благодаря за разрешение, и прочитала такие стихи:

– Ясень седой,

Славный герой

Снежный медведь,

Мне разреши

От всей души

Песню пропеть.

Славу твою

Я пропою -

Боги услышат.

Песня звучит,

Песня летит

Выше и выше.

Средь наших людей

Сто тополей,

Нет их смелее.

Но ясень – один,

Ты, господин,

Ты всех храбрее.

– Ладно и складно, – похвалил отец и первым захлопал в ладоши, а его поддержали остальные.

Особенно старались принцы из Утгарда. Принц Эйвинд даже взвыл волком, показывая, как доволен похвалой отцу.

Даже мои сестрички захлопали, хотя у Вилмы было довольно кислое лицо.

Я тоже была довольна, что прочитала стихи чётким речитативом, нигде не сбилась, нигде не споткнулась, да и песенка получилась неплохой, что уж скромничать. Наставник Вилфред был бы мною доволен.

Не заклинание гальдра, конечно, но у нас же тут не состязание в колдовском мастерстве.

Король Снёбьерн тоже соизволил похлопать, принимая песню и протянутый мною рог.

Он был осушен на одном дыхании, и это вызвало вторую волну восторга. Служанка подбежала забрать рог, а я тут же зачитала новые стихи, стараясь говорить громче, чем хлопали гости:

– Песня гостю по нраву,

Награду просить право

У девы-поэта есть.

Пусть же гость не скупится,

Удачею поделиться

Требует честь.

Как серебром покрыта,

Как лунным светом залита

Снёхетта гора,

Так тот отказать не может

Кто сам по себе дороже

И золота, и серебра.

– Прекрасно сказано, Мейла! – похвалил меня отец.

Но я ждала, что ответит тот, кто у нас был «дороже и золота, и серебра», и в ожидании ответа изо всех сил старалась смотреть как можно наивнее и милее.

Неподвижное лицо короля Снё можно было сравнить с куском льда.

Интересно, улыбается ли он когда-нибудь? Отец говорил, что в юности Его Снежность был тем ещё весельчаком. Куда же он девался, тот хохотун Снё, с которым мой папаша пил на брудершафт?

– Какую награду хочет принцесса Мейла? – спросил его величество король Снёбьерн. – Серебром или золотом?

Тут мне следовало скромно отказаться и от золота, и от серебра, и получить в дар то, что сам гость посчитает нужным. Отец ободряюще кивнул мне, чтобы я действовала дальше. Он был очень мною доволен, мой папочка. Ну да, если считает, что я смогу противостоять даже инеистым великанам, что значит спеть нужную песенку на пиру?

– Благодарю, король, но мне не нужно ни серебра, ни золота, ни парчовых тканей, – ответила я учтиво. – Осмелюсь просить у вас одно желание, если вы осмелитесь на такой дар.

Отец удержал на лице улыбку, но из довольной она мгновенно превратилась в натянутую, а спиной я чувствовала взгляд матери, и он прожигал меня до костей.

В зале снова стало тихо, но король Снёбьерн спокойно смотрел на меня, а я – изображая милашку-принцессу – смотрела на него.

– И что у вас за желание, принцесса Мейла? – спросил он, наконец.

– Я ещё не придумала, ваше величество, – ответила я и похлопала глазами, как Вилма, когда выпрашивала сладости. – Когда придумаю, то сразу вам скажу.

Стало ещё тише, хотя это казалось невозможным. И в той тишине принц Эйвинд, который только что поднёс к губам бокал, громко фыркнул, забрызгав вином брата. Тот без особых нежностей пихнул младшего принца в плечо и сердито принялся стряхивать алые капли с камзола.

Король Снёбьерн остался таким же невозмутимым. Он медленно кивнул и сказал:

– Хорошо, я буду ждать.

– Благодарю вас, – я улыбнулась ещё милее, поклонилась ему ещё раз, поклонилась отцу, и почти вприпрыжку отправилась на своё место.

Гости и придворные постепенно ожили, речи и музыка возобновились, и вскоре никто не смотрел на меня. Кроме матушки, разумеется.

Конечно же, сразу рядом со мной в кресло шлёпнулась Бирла.

– И что это мы сейчас наблюдали? – зашептала она. – Мейла, ты не спятила, случайно?

– С чего бы? – я положила себе на тарелку куриную ножку и тушёных овощей.

Важное дело было сделано, и следовало хорошо подкрепиться.

– Ты только что выторговала у короля из Утгарда желание и ничего не попросила?

– Да не знаю, что просить! – изобразил я растерянную невинность. – Но это полезная вещь на будущее, знаешь ли. Надо обрастать государственными связями. Политика – штука тонкая.

– Так это ради государственных связей? – не поверила Бирла.

– И только ради них, – заверила я её. – Не понимаю, почему ты так переполошилась.

– Не только я, – ответила она мне в тон. – Матушка тоже переволновалась. И кажется, очень хочет с тобой поговорить.

– Сейчас у неё нет времени для разговоров, – я взяла себе ещё курицы. – Завтра поговорим.

– Ну, смотри, – покачала Бирла головой.

Я и смотрела. И видела гораздо больше, чем мои сестрички, которые, как только закончился праздничный пир, помчались танцевать, чтобы произвести впечатление на принцев.

А уж ногами принцессы вертеть умели.

Особенно старались Вилма и Халла. Они устроили такой дикий перепляс, что зрители чуть под потолок не прыгали, а уж ладоши себе отбили точно на ближайшие две недели.

Но я наблюдала только за отцом и королём Снёбьерном, которые в веселии не участвовали, а тихо переговаривались, сидя во главе стола.

Я видела, как к отцу подошёл Храфн, один из лучших кормщиков на побережье, и учтиво поклонился. Его Снежность кивнул ему, и они о чём-то довольно долго беседовали.

Когда беседа закончилась, и Храфн отправился вон, я уже поджидала его за дверями зала.

– О чём ты говорил с королём из Утгарда? – спросила я, когда кормщик прошёл мимо, не заметив меня.

– Принцесса! – он так и подскочил. – Разве можно пугать людей из-за угла?!

– Отвечай по делу, – потребовала я. – Он тебя нанял?

– Прошу прощения, но это – государственная тайна, – важно сказал Храфн.

– А я – государственная принцесса и доверенное лицо его величеств, – сказала я ему в тон. – Поэтому, говори.

– Если всё так, то сами у них и спросите, – схитрил кормщик, попытавшись уйти, но я его не пустила, ухватив за рукав.

– И сколько тебе заплатили, чтобы ты завтра прокатил короля Снёбьерна на лодочке? – насмешливо спросила я.

Он взглянул на меня искоса, но вырываться перестал.

– Храфничек, я заплачу тебе ещё столько же, – начала я вкрадчиво, – но завтра вместе с королём должна поплыть я.

– Вы?! Нет, ни за что, – замотал он лохматой головой. – Хоть режьте, но на такое я не пойду. Ваш папаша когда узнаёт, такое мне устроит…

– Удвою оплату, Храфник, – продолжала я вкрадчиво, – а мой отец ни о чём и знать не будет. Ему скажут, что мне нездоровится, тут гости, жениховский переполох и всё такое… Улизну под шумок на три дня – никто и не заметит.

– Как же! – скривился он. – За три дня вас даже слепой узнает, а не то что король Снёбьерн. Он скажет вашему папаше, и кормить мне рыб в ту же ночь.

– Не наговаривай на отца, не такой он жестокий злюка, а деньги тебе нужны, – искушала я, – они всем нужны. Представь, какие паруса ты поставишь на своего «Тюленя» – шёлковые!

– Мне и эти хороши, – мрачно проворчал он, но я видела, что заколебался.

– К тому же, король Снёбьерн ничего не скажет, – напевала я, поглаживая кормщика по плечам. – Иначе ему придётся утопить свою королеву, чтобы жениться на мне, а топить королев – занятие опасное, скажу честно.

– Так у него нет королевы, – неожиданно выдал Храфн. – Она давно умерла.

– Погоди, – я мигом затащила его в угол потемнее. – Король из Утгарда – вдовец?

– Уже двадцать лет как, – подтвердил кормщик. – А вы не знали? Его жена была принцессой с острова Мё. Он похитил её, убил её брата, она умерла у него в плену, а король Мё умер от горя.

– Че-го? – я попыталась осмыслить то, что услышала. – Это тебе какой сказочник рассказал?

Можно было подозревать Илву, но от неё я слышала совсем другую сказку. Не страшную, а романтическую.

– Думаете, что я вру? – оскорбился Храфн. – Вы знаете меня столько лет, принцесса, и хоть раз я вам соврал?

– На острове Мё нет короля, – напомнила я ему. – Там живёт моя бабуля.

– Ну да, живёт. С тех пор, как король Малс умер. Наследников-то у него не осталось. Сына убили, дочь похитили…

– Снёбьерн убил и похитил? – уточнила я.

– Он, – кивнул кормщик.

– И ты везёшь этого страшного похитителя и убийцу? Не боишься, что он тебя по дороге вместо солонины съест?

– Э-э, не пытайтесь меня запугать, принцесса, – Храфн даже погрозил мне пальцем. – Мне платят за то, чтобы я провёз его по Лебединому пути между островов. А что там было в прошлом – меня не касается. Ваш батюшка тоже об этом позабыл. И правильно сделал. И вам бы позабыть кое о чём, а вспомнить, что вы – принцесса.

– Надо же, как заговорил, – протянула я. – Если я принцесса, то изволь подчиняться. Или завтра найдёшь своего «Тюленя» с дыркой в днище.

– Вы не посмеете! – завопил Храфн.

– Хочешь проверить? – холодно улыбнулась я. – Или хочешь получить втрое больше и ждать на берегу?

Несколько секунд я наблюдала, как боролись в нём страх и жадность, но потом жадность победила.

– Вот только потому, что я знаю, как вы плаваете, принцесса, – сказал он.

– Верное решение, – похвалила я его, мы пожали друг другу руки, и Храфн отбыл, сообщив мне место, где должен завтра ждать короля Снёбьерна, и получив в качестве залога ту самую шпильку, которую Бирла перед праздником воткнула мне сначала в голову, а потом в волосы.

Храфн ушёл, но я не спешила возвращаться на праздник, хотя там, судя по шуму, веселье было в самом разгаре. Я стояла, прижавшись спиной к стене, и пыталась сопоставить то, что подслушала в комнате отца, услышала от Илвы, а сейчас – от Храфна. И чему верить?

– …вы думаете? – услышала я незнакомый мужской голос – взволнованный и хриплый.

– Я уверен, – ответил другой мужской голос, который я сразу узнала.

Король Снёбьерн. Его Снежность.

Топает по коридору с кем-то.

То ли романтический герой, то ли страшный злодей. И кто – попробуй угадай.

– Она поднесла вам медовый напиток…

Я вздрогнула и невольно прислушалась.

– Как будто она первая, – произнёс Его Снежность холодно. – Не стоит о ней говорить. И Эйнару с Эйвиндом она точно не понравилась.

Опомнившись, я совсем вжалась в стену, постаравшись полностью оказаться в тени, и они прошли мимо, не заметив меня – король Снёбьерн и карла в черном камзоле. Королевский шут. Как там его? Господин Олли. Ну и имя. Похоже на детскую считалку. Олли-молли-гу. Несмешной какой-то из него шут. И что значит – не стоит говорить? Это обо мне не стоит? Как будто такое уж счастье понравиться его избалованным сынкам! Это они мне ничуть не понравились. Вместе с их папочкой. И плевать на синие глаза.