Его (с)нежность

– Отведайте, – произнесла Гисла нараспев, и из кувшина в бокал полилась прозрачная вода. – Здесь то, что вам хочется… – сестра повернулась к принцам и протянула корзинку им. – И вы, ваши высочества. Попробуйте, не побрезгуйте.

– Хлеб и вода? Вот так угощение! – засмеялся Эйвинд, но взял булочку и подставил кружку, пока Гисла наливала питьё.

Следом наступила очередь принца Эйнара, а потом моя сестра поднесла своё нехитрое угощение остальным гостям, по очереди наполняя каждому кружку, рог или бокал и предлагая взять хлеб.

Она не успела оделить и пятого гостя, когда принц Эйвинд, зажевавший сразу полбулочки, восторженно замычал:

– Это же земляника! Клянусь всем святым! Это пирог с земляникой! Такие у нас пекут! А в кружке – молоко!

– Нет, он не с земляникой, а со щавелем, – возразил Эйнар, уписывая свою булочку за обе щеки. – И при чём тут молоко? Это – лагер. Отличный тёмный лагер! Ничего-то ты не понимаешь…

– Осмелюсь возразить, – вмешался тан с острова Ливё, отирая рот ладонью и довольно крякая, – это не лагер, это – мёд из вереска! С горчинкой, как я люблю…

– Мёд? У меня родниковая вода со льдом и брусникой, – растерянно произнёс тан с острова Эгхольм.

– А у меня… А у меня… – понеслось вдоль стола.

– Принцесса Гисла будет хорошей хозяйкой, – громко сказал король Снёбьерн и со стуком отставил бокал. – Каждому подала то угощение и тот напиток, что больше всего по душе.

– Да? – совсем по-детски изумился принц Эйвинд и торопливо доел булочку. – А у тебя что, отец?

Его Снежность не ответил, а вдруг подмигнул моей сестре.

Да-да, клянусь! Взял и подмигнул!

Гисла зарделась от смущения и удовольствия, а я озадачено закусила губы, пытаясь понять, с чего бы король Снёбьерн стал таким щедрым на похвалу. Но думать об этом было некогда, потому что сейчас наступала моя очередь показывать своё искусство.

Я уже собиралась позвать слуг, чтобы перенесли арфу, но тут в центр зала выскочила Халла. Ей полагалось выступать после меня, но сестрица, видимо, решила нарушить очерёдность.

Она даже не поклонилась, сразу зашептала заклинание, и мне оставалось только снова усесться на скамеечку возле своей арфы. Не толкаться же с Халлой, выясняя, кому первому очаровывать колдовским умением заморских принцев.

– Что? Опоздала? Прощёлкала клювиком? – ко мне подошла Вилма, а за ней – Аделина.

Сёстры встали у стены, глядя на Халлу, которая уже призвала северный ветер и теперь направляла его лететь то вправо, то влево, то посыпая гостей снежинками, то метаясь позёмкой под ногами, как нашкодивший котяра.

Я не ответила нашей младшенькой, потому что не хотела шушукаться в нескольких шагах от Халлы, чтобы не сбить колдовской рисунок. Заклинания – они такие. Собьёшься хоть словечком, и все стихи рассыплются.

– Она даже здесь свои звёздочки нацепила, – продолжала тем временем Вилма. – Ой, не могу! Хочет показать, как она любит север! Ой, притворщица!

Последние слова она сказала неосторожно громко, Халла услышала, и сразу же заряд снега прилетел Вилме прямо в лицо, запорошив рот и глаза, да ещё и намочив платье на груди.

– Ах ты!.. Ах ты!.. – Вилма прокашлялась и сделала шаг вперёд.

Мы с Аделиной не успели её остановить, и на голову Халле обрушился целый водопад воды. Халла завизжала, северный ветер сорвался с кончиков её пальцев и взмыл под потолок, бешено закрутившись и роняя свечи.

На Халлу было жалко смотреть – волосы обвисли, платье прилипло к телу, а под ногами растекалась лужа. Вилма, конечно, выглядела, не лучше, но её Аделина уже перехватила под локти и утащили за штору, вытолкав из зала. Я схватила оставленный Вилмой шарф и бросилась к Халле, пытаясь укутать ей плечи и грудь.

– Отстань! – завопила на меня сестра и умчалась вон быстрее магического ветра.

Гости приглушённо забормотали, из деликатности не обсуждая происшедшее в полный голос, зато утгардские принцы повалились на пол от хохота. Отец и мама сидели с каменными лицами, а Его Снежность…

– Уймитесь, – сказал он сыновьям.

Те немного успокоились и снова сели, как подобает нормальным людям, только Эйвинд прыскал, а старший принц поджимал губы, сдерживая улыбку.

– Мейла, – позвал меня отец ледяным тоном, – пусть принесут арфу.

– Пусть сначала Бирла… – еле выговорила я и удрала за шторку, как заяц.

Вот стыдобища-то!

Завтра все будут рассказывать, как принцессы из Нурре-Ланна подрались из-за женихов! Ну, Вилма… Да и Халла хороша!..

Полагалось выйти Бирле, но почему-то она не появилась, а вышла Илва, испуганно хлопая глазами.

– Где твоя старая сестра? – спросил отец таким тоном, что Илва ещё испуганней захлопала глазами.

– Бирла сказала, что не придёт… – пролепетала она. – Сказала, что пошла шить саван…

– Что? Как это – не придёт? – воскликнул отец, вскакивая. – Где она? Позовите её немедленно! Какой саван? Для чего?!

– Не з-знаю, – ответила Илва, начиная заикаться. – Бирла сказала, что сначала найдёт Вилму, а потом будет шить саван…

Даже предостережение короля Снёбьерна не подействовало – его сыночки так и взвыли от хохота. Илва попятилась, боязливо втягивая голову в плечи, а я испытала самое жгучее желание выскочить и надавать оплеух обоим хохочущим бестолочам, а потом… тоже отправиться шить саван! Несколько саванов! Чтобы на всех хватило!..

Я как наяву услышала звуки затрещин, и в тот же миг хохот прекратился. Выглянув из-за шторы, я увидела, как принцы потирают затылки, а Его Снежность с невозмутимым видом доедает булочку, принесённую Гислой. Карла сидел рядом с королём и щурил глаза, как довольный кот. И правда – довольный?.. Или делает вид, что ничего особенного не произошло?

– Начинай! – отец махнул Илве, а сам полез из-за стола.

Наверное, хотел привести Бирлу, но мама дёрнула отца за рукав, усаживая обратно, и что-то шепнула ему, не отрывая взгляда от Илвы.

Фу ты! Напасть какая!

Может, я успею сама сгонять за Бирлой?..

Отступив, я нашарила дверную ручку и выскочила из зала следом за Аделиной и Вилмой, закрыла дверь, постаравшись не стукнуть слишком громко, а потом бросилась бежать в нашу девичью комнату.

Разумеется, мои сестрёнки были там – все пятеро. И в комнате стоял гвалт, летали перья из порванных подушек, и в этом угаре Аделина пыталась растолкать в стороны Вилму и Халлу, которые очень спешили подправить друг другу причёски. Гисла бестолково бегала вокруг, умоляя всех успокоиться и одуматься, а Бирла стояла у порога и, как обычно, смотрела невозмутимо, скрестив руки на груди.

– Ты почему здесь? – я схватила её за плечо. – Твоя очередь, гости ждут. Пойдем скорее!

– Не пойду, – покачала она головой, продолжая наблюдать за беснующимися Вилмой и Халлой. – Не хочу, Мейла.

– Как это – не хочешь? – возмутилась я. – Ты у нас самая сильная в гальдре! Тебе надо это показать!

– Зачем? – она склонила голову к плечу и посмотрела на меня. – Принцы эти мне всё равно не нравятся, а наши таны и так знают, на что я способна. Прости, Мел, не могу сейчас там даже появиться, не то что колдовать. Руки дрожат. Не пойду. Пусть папочка хоть треснет.

Может, и мне не ходить?..

Тренькать ещё там на своей арфе унылые песенки… Вот так умение – игра на арфе… Как раз принцулям утгардским посмеяться.

Несколько секунд я кусала губы, не зная, на что решиться, но потом развернулась и пошла обратно в зал. Отец хотел, чтобы я выступала. Хотел, чтобы король Снёбьерн увидел, что во мне нет такой колдовской силы, как в принцессе Мёлдхеде. Надо сделать так, как хочет отец. Ну и я, конечно же. Мне ведь совсем не нужно, чтобы Его Снежность принимал меня за кого-то другого…

Перед тем, как войти в зал, я глубоко вздохнула, успокаивая внутреннюю бурю. Будут хохотать – бровью не дёрну. Пусть хоть на головах стоят. Хоть под стол свалятся.

В зале Илва уже заканчивала своё колдовство.

– …там прекрасные сады, ясени с золотыми листьями, ивы с серебряными, – услышала я её голос, – и небесный мост перекинулся от края до края.

Я успела заметить выросшие посреди зала деревья с золотой и серебряной листвой и радугу, сиявшую под потолком. Да, отменное волшебство. Всё как настоящее. Не придерёшься.

Илве сдержанно похлопали, она поклонилась и убежала, не оглянувшись, и теперь выйти к гостям предстояло мне.

Откинув штору, я молча кивнула слугам, и они побежали вытаскивать мою арфу. Руки у них, похоже, тоже дрожали, потому что пару раз моя арфа жалобно звякнула, и каждый звук струн дёргал меня, как зубная боль.

– Ну вот, сказки послушали, – заявил Эйвинд, развалившись за столом и лениво поглядывая на меня из-под ресниц, – сейчас песенки будем слушать.

Арфу поставили передо мной, я встряхнула кисти рук, разгоняя кровь в пальцах, и сказала громко и чётко:

– Благородным гостям я сыграю мелодию, которую придумала сама. В отличие от моих сестёр, я не могу поразить вас великолепным заклинанием. Мои умения скромны, это все знают.

Отец поставил локоть на стол и прикрыл глаза, а матушка ободряюще кивнула мне. Я положила пальцы на струны, мысленно пожелала арфе лёгкости и звучания, и взяла первый аккорд.

Эту мелодию я назвала «Снежинки тают в ладонях». Она была о зиме, о холоде, и о зимней красоте, которая так грозна, но так хрупка – исчезает от человеческого тепла.

Обычно игра на арфе успокаивала меня, но не в этот раз. Мне стоило огромных усилий вести мелодию, потому что Бирла была права – руки дрожали. От злости, от обиды, и просто оттого, что всё пошло не так. Молодцы Вилмочка и Халлочка – прямо девочки-припевочки! Устроили пир на весь мир!.. Ещё бы было из-за кого колдовством мериться. Вернее, из-за кого.

Я мельком посмотрела на принцев. Не впечатлились, чего и следовало ожидать. Эйнар задумался и вертит в руке хлебную корку, а Эйвинд жуёт и мотает головой в такт музыке. Если ещё запоёт что-нибудь в своей манере, то точно нарвётся на неприятности. И не от своего папочки, который совсем не умеет воспитывать детишек.

Тут я посмотрела на Его Снежность короля Снёбьерна. Разумеется, он тоже не пришёл в восторг от моего умения. Хотя, музыка – это талант почти такой же, как талант к колдовству. По-крайней мере, из моих сестрёнок на арфе не умела играть ни одна. Свирель, лютня, вьель – мои сёстры освоили то, что попроще. Но арфа – это совсем другой инструмент. И сходу его не осилишь, и не победишь, если он сам тебя не полюбит и не сдастся.

Его Снежность смотрел в столешницу, а карла Олли что-то нашёптывал ему – очень настойчиво, пытаясь дотянуться до королевского уха. Его Снежность медленно кивнул и стиснул губы, будто ему было больно, но он терпел из последних сил… Потом снова кивнул…

Может, он не любит музыку? Или именно арфу? Интересно, принцесса Мёлдхеда играла на каком-нибудь музыкальном инструменте? Может, даже на арфе?

Карла откинулся на спинку креслица, и вид у него был такой, словно корона спустилась с небес и приземлилась на макушку. А Его Снежность…Что-то происходило с королём, и это что-то мне очень не нравилось. Я снова посмотрела на него – с беспокойством, не забывая, однако, вовремя щипать те или иные струны, и поэтому заметила, что король как-то странно скребёт пальцами по столешнице. В такт моей музыке…

И тут меня словно по голове ударило: да он же повторяет те аккорды, что беру я. Теми же самыми пальцами.

Только откуда он знает эту мелодию? Я придумала её недавно, никому ещё не играла, а его величество даже не смотрит на меня… У него такой тонкий музыкальный слух? Ничего себе… Человек удивительных талантов.

Мелодия набирала высоту, звуки лились и серебрились, и все слушали молча, не перешёптываясь, не двигаясь, а я понадеялась, что моё выступление будет ничуть не хуже, чем колдовство сестёр. Всё-таки, не хочется быть никчёмным пенёчком в березовой роще.

Король вдруг тряхнул головой, что-то сказал, ни к кому не обращаясь, и несильно, но резко прихлопнул ладонью по столу.

Серебряные струны на моей арфе жалобно взвизгнули и… порвались.

Все до единой.

Застыв и держа руки на весу, я смотрела на Снёбьерна, и не верила, что он это сделал. От его сыночков и не такого можно было ожидать, но они, хотя бы, действовали открыто. А тут было явное колдовство исподтишка – подлое, тайное, и оно совершенно точно исходило от Его Снежности. Не просто так господин король решил похлопать по столу. Не таракана же он там раздавил.

Король Снёбьерн вскинул глаза, встретил мой взгляд и тут же опять уставился в столешницу, криво усмехнувшись при этом. Эта усмешка подействовала на меня, как укус собаки за ногу. Я почувствовала себя букашкой, которую взяли и размазали – просто так, ни за что.

А ведь говорил, что благодарен мне! И вот это – благодарность?!.

Для чего? Зачем? Боится, что кто-то из принцев захочет меня в жёны? Да ладно! По принцам, прямо, не видно, чего они хотят! На голове стоять и орать похабные песенки, но точно не жениться.

– Какая жалость! – воскликнула мама. – Принесите другую арфу, поскорее!

– Не надо! – сказал король Снёбьерн громко, и мама удивлённо и обиженно повернулась к нему. – Не надо другой арфы, – повторил он. – Я и так чуть не уснул. Думаю, все мы поняли талант этой принцессы. Давайте уже другую. Кажется, осталась последняя?

– А… Бирла… – мама села на место, потому что теперь уже отец потянул её за рукав.

Эйвинд прыснул, Эйнар чуть нахмурился, но никто не возражал, и слуги вышли, чтобы убрать арфу.

Король Снёбьерн снова взглянул на меня и теперь уже не отвёл взгляда. Глаза у него были холодными, и лицо застыло. Ледяная маска, да и только. Я тоже смотрела на него, не отрываясь. И у меня уже не только руки тряслись, меня всю колотило, как в припадке.

– Моё выступление не закончено! – сказала я, и голос зазвенел.

Ещё не хватало разреветься при всех. Но на самом деле, слёз не было. Были обида, и злость, и… отчаяние. Только не понятно, почему бы мне отчаиваться…

Его Снежность смотрел снежно-морозно, безо всякого выражение. Верно, для него я, действительно, была чем-то вроде мухи, которую надо прихлопнуть. И эти холодность и пренебрежение сильнее подхлестнули меня.

– Всё-таки, я продолжу, – сказала я, обращаясь именно к нему. – Пусть даже Ваша Снежность захрапит от скуки!

Эйвинд захохотал, но резко оборвал смех, почуяв неладное.

Сказать честно, я не знала, что собираюсь делать, и в то же время – знала. Не умом, а каким-то внутренним чувством, которое шло то ли из сердца, то ли из души, то ли руки мои решили пожить своей жизнью. Я намотала на палец прядь волос и дёрнула, что было сил. Я не почувствовала боли, хотя драть волосы из живой принцессы – это не фиалки собирать и даже не занозу вытаскивать.

Холодное лицо короля Снёбьерна отморозилось, глаза загорелись, он приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но я его опередила.

Мои пальцы сами собой свили из волос жгут, я швырнула его на арфу, и даже не удивилась, когда волоски, как живые, вцепились в деку и натянулись вместо струн.

Я никогда не делала подобного волшебства, и не знала заклинания, которым можно управлять предметами, но всё получилось, и продолжало получаться дальше.

Теперь я заиграла на арфе совсем другую мелодию – чтобы кое-кому не спалось. Музыка была незнакомая, она рождалась под моими пальцами, и это было удивительно. Мелодия получалась весёлая, задорная, и я убыстряла темп, нарушив все правила благородной неспешной игры.

Но кое-кто ведь хотел повеселее?!.

Король Снёбьерн медленно поднялся, и все посмотрели на него, не зная, чего теперь ожидать. Он отодвинул креслице шута, обошёл стол и двинулся ко мне – тоже медленно, и лицо у него странно дрогнуло. А потом Его Снежность начал танцевать.

Я чуть не забыла про игру, когда он хлопнул ладонями, пристукнул по плечам и коленям, и пошёл вдоль столов, притоптывая сапогами, и глядя на меня, будто хотел сожрать прямо тут же и без соли.

Из-за стола поднялся тан с острова Морс, потом мой отец, кто-то ещё, и вскоре все гости потянулись за королём Снёбьерном, прихлопывая, притопывая, и у всех были такие лица, словно они наяву повстречали беспощадную морскую богиню Ран, и та уже тащит их ко дну.

Матушка тоже отправилась танцевать, подхватив подол платья и завертевшись в разные стороны. Отец покряхтывал, выделывая замысловатые коленца, и побагровел, бросая на меня свирепые взгляды, а я играла, играла… И вдруг поняла, что все здесь подчиняются мне. Мне, моей музыке, моей игре. Это я заставляю всех танцевать… Даже Его Снежность… даже родителей… Даже шута Олли, который сполз со своего кресла и пошёл, ковыляя и прихрамывая, нелепо размахивая руками, будто пытаясь задержаться за воздух…

– Это сейд! – дико заорал кто-то из гостей.

Я вздрогнула от этого истошного крика, пальцы свело судорогой, мелодия сбилась, и танцоры остановились, тяжело дыша.

Отступив от арфы, я сама дышала тяжело и прерывисто. В груди сдавило, перед глазами заплясали чёрные мушки, и всё вокруг виделось мне урывками – горящие глаза короля Снёбьерна, вытянувшееся лицо карлы Олли, суровый взгляд отца, испуганный – матери, осуждающие – гостей…

– Это сейд! Запретное колдовство! Она применила запретное колдовство! – тан с острова Йегиндо выхватил кинжал и бросился на меня.

Глава 15

В тот момент я не смогла бы защититься. Даже убежать бы не смогла, пусть хоть все таны достали бы оружие. На меня напало странное оцепенение – как во сне, когда всё видишь, а двинуться не можешь. Потому что то, что я видела – это не могло происходить на самом деле. Мы с сёстрами приезжали на Йегиндо на летние праздники почти каждый год, и там играли с дочерьми тана, бегали в лес за ягодами, купались в озере. А теперь тан, который так ловко вырезал из дерева лошадок, собирался меня убить.

Совсем близко было его лицо – перекошенное от ненависти.

За что он так возненавидел меня?.. Что я сделала?..

Словно издалека раздался крик матери, а отец завопил «сто-ойте!», но я поняла, что он не успеет добежать и спасти, потому что вслед за таном кто-то ещё выхватил ножи…

Картина всеобщего безумия исчезла в одно мгновение. Только что я видела, как на меня мчались люди с кинжалами наголо, и вдруг – ничего. Я словно ослепла и оглохла, потому что перед глазами появилась чёрная пелена, и стало тихо, как ночью в зимнем лесу.

– Тот, кто посмеет прикоснуться к этой женщине, умрёт от моей руки, – раздался ровный и очень спокойный голос Его Снежности, и я встрепенулась, отмирая.

Только теперь я поняла, что смотрю в спину королю Снёбьерну, который встал между мной и гостями, и чёрная пелена – это его чёрная рубашка.

– Вы с ума посходили?! – сердито закричал отец и подбежал, встав рядом с ним плечом к плечу.

Мама обняла меня крепко-крепко, и я тоже обняла её, потому что она тряслась всем телом, и цеплялась за меня, будто мне грозила смертельная опасность.

А разве не грозила? Что это такое было сейчас?..

– Бернард! Твоя дочь применила сейд, – тан с острова Йегиндо поубавил пыла, но судя по голосу уступать не собирался. – Ты знаешь наши законы! Применивший запретную магию должен умереть.