Его (с)нежность

Я торопливо выскочила из своего укрытия, на цыпочках пробежала за троном, а потом вышла чинно и медленно, сложив руки и опустив глаза. Матушка могла бы за меня порадоваться – это получилось очень достойно. Сёстры уже стояли плотным рядочком, и мне пришлось встать в самом конце шеренги, после Вилмы.

– Ты где была? – углом рта прошептала Вилма. – Почему опоздала? Папашенька вне себя!

– Мамашенька задержала, – ответила я так же, и тут заметила, что отец смотрит на нас почти свирепо.

Я тут же вскинула брови и незаметно указала ему на Вилму, давая понять, что это она меня отвлекла.

– Ах ты!.. – Вилма не осталась в долгу и пребольно ущипнула меня за бок.

Разумеется, мне пришлось ущипнуть её в ответ – исключительно в воспитательных целях. Ведь я, как старшая сестра, должна была учить младшую манерам. А щипаться на смотринах перед королём и принцами – это полное отсутствие манер. Вилма пискнула, и король Снёбьерн и принцы тут же обернулись на нас.

Это было невероятно и смешно, но воздух вокруг снова показался мне натянутым и звонким, как струны арфы. Глаза у короля Снёбьерна оказались синими. Не такими прозрачно-синими, как у Вилмы, а тёмно-синими, как ночное зимнее небо.

И ещё такими же холодными.

Я даже поёжилась, потому что от взгляда короля вполне можно было превратиться в сосульку.

Вот зачем смотреть так холодно и так пристально?..

Как и при въезде в замок, король Снёбьерн резко отвернулся, а я потупилась, изображая достойную дочь правителя Нурре-Ланна.

– Наследная принцесса Аделина, – объявил тем временем отец.

Аделина прошуршала алым платьем, вышла перед королём и принцами, изящно поклонилась и произнесла давно заученную фразу:

– Приветствуем вас в Нурре-Ланне, господа. Желаем вам счастья и благоденствия, и пусть в новогодье исполнятся все ваши добрые желания.

Один из принцев ответил что-то такое же красивое и витиеватое, и теперь стало понятно, что старший – именно он. Я не удержалась и украдкой взглянула на них. Несмотря на учтивые слова, старший принц откровенно скучал, а младший насмешливо кривил губы. Да и папаша их был им под стать – стоял столбом и смотрел в пол, будто Аделина старалась для ночных призраков.

– Принцесса Гисла, – назвал отец нашу вторую сестру, и Гисла – в бледно-жёлтых одеяниях, вышла вперёд и произнесла своё приветствие.

Там тоже было про счастье, про новогодье и что-то про радость встречи. Я попыталась припомнить своё приветствие, которое мы придумывали вместе с наставником Вилфредом, но, как назло, оно испарилось из моей головы до последнего словечка.

Видимо, отец это понял, и вместо меня вызвал Халлу, стоявшую третьей.

Потом наступила очередь Бирлы, потом Илвы, потом он вызвал Вилму, оставив меня напоследок. За это время можно было припомнить не только приветственную речь, но и всю Большую книгу заклинаний, но в определённый момент я и думать о них позабыла, потому что мне всё меньше и меньше нравилось то, что я наблюдала.

Когда после Вилмы отец представил гостям меня, младший принц вдруг совершенно неподобающе фыркнул.

Прямо лесной котик, а не принц. Фыркать он вздумал.

– Мы чем-то рассмешили вас, ваше высочество? – спросила я, выходя и останавливаясь перед гостями, и совершенно проигнорировав поклон.

Отец не успел меня остановить, вопрос был задан и требовал ответа. Старший принц посмотрел на брата неодобрительно, а что касается короля – он и вовсе стоял с непроницаемым лицом, будто ничто тут его не касалось.

Младший принц ничуть не растерялся и не смутился, но изобразил покаянное раскаяние и со смирением произнёс:

– Простите, принцесса, просто поперхнулся, – и он даже руками развёл, барашек невинный.

Вокруг сочувственно заахали, кто-то из слуг поднёс бедняжке бокал воды, но я этому молокососу ничуть не поверила. Глупая отговорка на глупое фырканье.

Не хотят они жениться, эти принцы.

И судя по кислой физиономии их папаши, он прекрасно об этом знает.

Тогда зачем приехали?

– Мейла, приветствие! – зашипел мне в спину отец.

Ах да, приветствие…

– Я рада видеть господина Снёбьерна и его сыновей в нашей стране, – произнесла я совсем не то, что мы с сёстрами заучивали наизусть на уроках этикета. – Надеюсь, что их пребывание здесь будет таким же безоблачным и приятным, как сегодняшний день.

В зале стало тихо. Только слышно было, как бешено завывает ветер, бросая в окна пригоршни снега.

Принцы переглянулись, а их папаша, наконец, ожил, и изобразил движение мысли на каменном лице.

– Сегодня метель, принцесса, – сказал он.

Голос у него был глубокий, звучный, очень приятный, и я совсем некстати подумала, что король Снёбьерн, должно быть, прекрасно поёт.

– Метель, Мейла! – снова зашипел позади меня отец.

– Простите, оговорилась, – произнесла я с улыбкой, глядя в синие глаза заморского короля. – Конечно же, хотела сказать – как вчерашний день. Вчера было так ясно и солнечно, и всё было так чудесно до вашего приезда.

Старший принц забормотал в ответ что-то привычно-учтивое, знакомое до оскомины, но я не слушала его, потому что синие глаза вспыхнули, и я мысленно похвалила его величество короля Утгардского за догадливость.

– Вы так гостеприимны, принцесса, – сказал он, стоило его сыночку замолчать. – Очень благодарен вам за тёплый приём.

– Всегда рады, ваша снежность, – ответила я, улыбнувшись ещё шире, и тут же исправилась: – Ой, простите, опять оговорилась! Конечно же – ваша милость, – вот тут я поклонилась и с достоинством отбыла в конец шеренги.

Всё, как положено принцессе из Нурре-Ланна, и пусть матушка попробует это оспорить.

Я встала рядом с Вилмой, очень довольная собой, а отец тем временем предлагал утгардцам отдохнуть с дороги в приготовленных для них покоях, чтобы вечером присутствовать на празднике в честь приезда дорогих гостей.

Принцы стояли важные, особенно младшенький, и так же важно благодарили отца, а вот король Снёбьерн…

Он был смертельно бледен, и теперь не оставалось никаких сомнений – смотрел он прямо на меня. Да так, словно я ненароком уничтожила всё его королевство с любимой собачкой в придачу.

Глава 3

– Ты совсем сдурел, Эйвинд? С чего начал хохотать на приёме?

Это спросил старший принц у младшего, пока они за обе щёки уплетали приготовленные Гислой медовые пряники, запивая их элем. Они уплетали и болтали всякий вздор, а я стояла за стеной, в потайном коридоре, и… нет, не подсматривала и не подслушивала. Просто должна же я была узнать, что за люди к нам приехали, да ещё собираются, вроде как, на нас жениться.

Приоткрыв «глазок», я заглянула в комнату, отведённую гостям, и увидела только принцев. Их папаша в поле моего зрения не попал. Либо замочился в ванне с дороги, либо устал и уже сладко похрапывал.

– Не бурчи, Эйнар, – младший принц вальяжно развалился в кресле, перебросив через подлокотник ногу, и вкусно зажевал очередной пряник. – Я и так еле сдержался, когда эти принцесски поплыли одна за другой. Не слишком-то их батюшка утруждал себя, подбирая для них имена, – тут он хохотнул, – Бирла, Мирла, Сирла… Имена одинаковые, и сами на одно лицо. Как их различить?

Старший принц тоже хмыкнул, а я мгновенно потеряла к нему все добрые чувства, если они и были.

Вот ведь поганцы. И по нашему отцу прошлись, и над нами насмехаются. У самих-то имена – тоже без разнообразия. Эйнар да Эйвинд. Их папашенька тоже не слишком мозги напрягал, называя отпрысков. Хотя… Эйнар – означает «много счастья», а Эйвинд – «счастливый ветер» или «неожиданно прилетевшее счастье». Так называют долгожданных, любимых детей. Значит, король Снёбьерн и его жена ждали этих мальчишек и радовались их рождению.

Интересно, а сёстры у принцев имеются? И где, в самом деле, их матушка? Если она такая же, как сыночки, невесткам придётся несладко. И свёкор не душка, и мужья – молокососы, и свекровь… Но я не знала, что там за королева. Вдруг, она – само совершенство? Детки-то получились красивые. Наверное, не только в отца.

Я подумала о королеве Утгарда, и вдруг стало грустно.

Странная штука – судьба. Говорят, её предрешают вещие норны – три ведьмы-великанши, которые сидят под ясенем и плетут вечную пряжу на трёх прялках. Пока нить тянется – на земле живёт человек. Нить оборвётся – и человек умирает. Начнётся новая нить – родится новый человек в нашем мире. И так – бесконечно, нить за нитью.

Норны потянули нить судьбы короля Утгарда гораздо раньше, чем мою. Мне в этом году исполнялось девятнадцать. Наверняка, я младше утгардских принцев. Поэтому жизнь короля норны свили с нитью жизни какой-то другой женщины. И я поняла, что отчаянно ей завидую. Король Снёбьерн странный, и ведёт себя странно. Но почему-то я чувствовала, знала, что быть с таким мужчиной – это как стоять на вершине горы Снёхетты, раскинув руки, как крылья. Неверный шаг – и сорвёшься, и сердце замирает от неимоверной высоты. Но зато ты выше всего мира, и над тобой – лишь орлы и солнце.

Нет, я никогда не бывала на вершине Снёхетты. Никто никогда не бывал на её вершине. Но человек умеет мечтать и представлять то, чего никогда не было, чего никогда не видел. Вот и я замечталась…

– Думаешь, отец и правда решил нас женить? – спросил Эйвинд, забирая пригоршню пряников с блюда и заталкивая в рот.

– Не знаю, – старший принц сразу помрачнел. – Я ему сказал, что не женюсь ни на ком, кроме Сольгерды, но он даже слушать не стал.

– И я бы не стал, – ответил Эйвинд с набитым ртом. – Сольгерде твоей только за прялкой сидеть. Ни ума, ни фигуры, да и лицо не очень. К тому же – босячка…

Договорить младший принц не успел, потому что старший налетел на него без предупреждения.

Одна секунда – и братишки молотили друг друга не по-детски, перевернув стол, опрокинув на пол блюдо с пряниками и кувшин с элем.

– Юные идиоты, – прошептала я, закрыла «глазок» и пошла по потайному коридору на ощупь, двигаясь в северное крыло, в комнаты отца, чтобы рассказать ему о женишках, которых впору поганой метлой гнать из Нурре-Ланна.

О потайных ходах в нашем замке знали только отец, наставник Вилфред и я. Причем, я узнала нечаянно, когда увидела, как отец и наставник выходят прямо из стены. С меня взяли тысячу клятв, что я никому не расскажу об тайне нашего замка, и я торжественно пообещала молчать. Но никто не брал с меня клятву, что нельзя ходить по потайным ходам. А раз нет клятвы, то никто не запретит мне – нет, не подслушивать! – вникать в государственные дела. И даже отец с наставником Вилфредом не посмеют меня упрекнуть. Потому что нельзя отдавать никого из моих сестёр этим остолопам из Утгарда.

То, что я никогда не стану женой никому из утгардских принцев, я уже знала. Благодарю сердечно, такого мужа мне не надо.

Вилфред…

Мне вспомнилась болтовня сестёр сегодня утром, когда встречали гостей. Я сказала, что всё вздор, но разве не замечала, как наставник смотрит на меня? Совсем иначе, чем смотрит на моих сестёр. И берет за руку, и называет по имени тоже иначе…

Вилфред?

Наверное, тут я впервые в жизни задумалась, кто он для меня.

Прежде всего – наставник в магии. Потом – друг. Потом – друг и советник отца. Потом… потом всё. Всё – и руна одал на этом![1]

Мне вспомнились голубые смеющиеся глаза Вилфреда, его весёлая улыбка, чёрные буйные кудри, широкие плечи и крепкие, умелые руки. Не удивительно, что Бирла краснеет всякий раз, когда видит его. Да все мои сестрёнки были по-своему влюблены в наставника. Какие ученицы не влюбляются в учителя? Но это всего лишь игры юности, развлечение от скуки… Девицам надо постоянно быть в кого-то влюблёнными. А я? Я, разве, не девица?..

Вспоминала Вилфреда, но в памяти вдруг появилось совсем другое – ослепительно-синее зимнее небо и гора Снёхетта, убелённая снегом. И орлы, которые единственные осмеливаются подняться на её вершину…

Я встряхнула головой, потому что Снёхетта, как и король Снёбьерн были тут совсем не ко времени. А причём, кстати, король Снёбьерн? Пусть забирает своих сынков и уматывает в свой Утгард, к своей идеальной королеве. Если она идеальная, конечно. В чём я уже сильно сомневалась. Если не смогла воспитать своих детей, то вряд ли там королева века. Какая-нибудь Сольгерда, которой только за прялкой сидеть.

Преодолев последний поворот, я уже хотела постучать в потайную дверь, просясь в комнату отца, но тут ясно расслышала своё имя.

Говорил отец, и он назвал меня по имени с таким удивлением, что я не решилась войти.

Навострив уши, я прижалась щекой к дверному косяку, чтобы лучше слышать.

– Ей девятнадцать будет в этом году, – растерянно произнёс отец. – Как раз на праздник Йоль, перед самым новогодьем.

– На Йоль… девятнадцать… – эхом повторил другой голос, и мне стало жарко, как у раскалённой печи, потому что это был голос короля Снёбьерна.

– Вам понравилась Мейла? – спросил отец тем временем. – Она прекрасная, добрая, скромная девочка, но вряд ли подойдёт в жёны кому-то из ваших сыновей.

– А в чем дело? – спросил король Снёбьерн, и теперь у меня пробежал по спине холодок.

Позабыв, что надо вести себя достойно, я нашарила на стене выступ, залезла на него, подтянулась на руках и осторожно заглянула в маленькое окошко под самым потолком, через которое была видна комната отца.

Отец стоял прямо напротив меня, смущенно потирая ладони, а в его любимом кресле возле камина сидел король Снёбьерн. Вообще-то, гостям полагалось вести себя скромнее, но, похоже, его величество король Утгарда позабыл, что он тут гость и вообразил себя хозяином.

Он опёрся на подлокотник и задумчиво потирал большим и указательным пальцем подбородок, глядя в огонь.

Стальные волосы текли серым шёлком от макушки ниже плеч, и я могла полюбоваться резким профилем короля Снёбьерна, и тем, как сурово он сжимает губы. Ну точно – Ваша Снежность. Будто сделан из снега и льда. Надо ему ещё корону из сосулек и отполированных еловых шишек.

– У Мейлы не такой сильный магический талант, как у сестёр, – объяснял тем временем отец, и говорил он почти виновато. – Она может что-то сделать, но это так, ерунда. Мелкие бытовые штучки. На серьёзную магию она не способна. А вот у младшей – отменный талант. И у Аделины неплохое владение гальдром, и у Бирлы… К тому же, Мейла уже просватана.

Я чуть не свалилась с уступа, потому что услышала такую новость впервые.

Просватана? Я?!.

– Вот как? – холодно осведомился Его Снежность.

– Мой советник просил её руки, и я дал согласие, – ответил отец, и я чуть не полезла головой в окошко, чтобы лучше видеть и слышать. – Вилфред Мангус. Возможно, вы слышали о нём.

– Никогда, – равнодушно бросил король Снёбьерн, думая явно о чём-то своём.

– Он дальний родственник тана с острова Фур, – продолжал отец, – очень умный и смелый парень. С десяти лет каждый год побеждал в состязании певцов гальдра. Он служит у меня уже почти двенадцать лет и заменил мне сына, которого небеса не пожелали подарить…

– У вас семь прекрасных дочерей, – сказал король Снёбьерн совершенно без сочувствия и даже не потрудившись придать словам утешительную интонацию.

– Семь дочерей, да, – отец усмехнулся. – Но дочь – это плод, который съедят другие. Это ветер, который сегодня овевает стены родительского дома, а завтра умчится по зову сердца в дальние края. Кому, как не вам, это знать?

– Да, – резко ответил Его Снежность, и словно ледком пахнуло от этого короткого, почти грубого ответа.

Значит, у господина Снежного Медведя была дочка? То есть, конечно же, не была, а есть. И дочка умчалась по зову сердца? Потому Его Снежность такой печальный? Упустил пташечку и теперь горюет?

– Вилфред живёт у нас, в Алабуре, уже много лет, – мягко повторил отец, – и не раз доказывал верность нашему королевству. Как только он появился, сразу стало ясно, что они с Мейлой созданы друг для друга. И я ничего не имею против такого союза. Женившись на Мейле, Вилфред останется здесь, будет советником моей старшей дочери, наследной принцессы Аделины, когда она примет правление и корону. Ей нужны будут верные и мудрые люди.

– Не боитесь, что зять вслед за вашей дочерью захочет и ваш трон? – король Снёбьерн поднялся из кресла и расправил плечи, будто сбрасывая тяжёлый груз.

– Если бы ему нужен был трон, он посватался бы к Аделине, – засмеялся отец. – Но он выбрал третью по старшинству. Признаться, я бы сам отдал корону ему и Мейле. С этой парочкой и инеистые великаны бы не сладили. А я бы доживал свой век, спокойный за будущее моей страны. Но Мейла – третья в очереди на престол, а Вилфред сказал, что готов поклясться на великом тинге, что ему не нужна власть, а нужна только Мейла.

– Даже не знаю, что сказать на это. То ли это очень благородно, то ли очень глупо, – проворчал Его Снежность.

Я презрительно скривилась, потому что, разумеется, это было благородно со стороны наставника. Но дело в том, что его благородство мне совсем не нужно… Созданы друг для друга… Надо же такое придумать! Хотя… да, мы были во многом похожи с наставником. Нам нравилось одно и то же – одни и те же песни, одна и та же еда, иногда мне казалось, что мы можем угадывать мысли друг друга. Но замуж за Вилфреда?..

– Оставим разговоры о вашем будущем зяте, – веско заговорил король Снёбьерн. – Что там с пропавшими девицами?

Вилфред и его тайное сватовство были тут же забыты, а я вся обратилась в слух. Какие ещё пропавшие девицы?

– В этом году опять трое, – отец сразу изменил тон, и теперь говорил точно так же, как король из Утгарда – резко и коротко. – Тело третьей нашли в прошлом месяце, его прибило к восточному побережью. Та же самая смерть – вены вскрыты, кровь сцежена. И ещё – срезаны волосы. До самого затылка.

Сцеженная кровь? Это что такое? Это не Илва рассказала очередную страшную сказку, а отец поверил?

Висеть на руках было неудобно, и я забралась повыше, умудрившись упереться коленом в карниз, другой ногой – в стену, а головой – в потолок. Конечно, испытание на достойность я сейчас великолепно провалила, но я должна была знать, что происходит в моём городе и в моём родном королевстве.

– Сами что об этом думаете, Бернард? – поинтересовался король Снёбьерн.

– По мне, так это колдовской ритуал, – ответил отец. – Но ради чего он, и кто его совершает, мы не можем узнать. Все пропавшие девицы не были знакомы между собой, жили на разных островах, пропали в разное время – это не связано с фазами луны или временами года. Насколько удалось узнать, и раньше девицы пропадали при подобных обстоятельствах, но нам не докладывали, потому что считали это местным делом. Если бы в этом году тело несчастной не выплыло в Лесном фьорде, мы бы так и находились в неведении. Поэтому я и хотел, чтобы вы приехали.

– Сколько всего девиц пропало?

– Вот список, – отец взял с каминной полки костяную табличку и передал Снёбьерну.

Тот некоторое время изучал её, а потом сказал:

– Да, скорее всего это колдовской ритуал. Сначала жертв было по одной в год, потом по две, потом по три, а в прошлом году – четыре. В этом вы нашли три тела…

– И есть девушка, которой удалось сбежать, – сказал отец, понизив голос. – Она рассказала, что за неё напал ворон. Гнался за ней до залива, ей пришлось прыгнуть с обрыва, она еле выплыла.

– Ворон?

– Девушка видела большую черную птицу и слышала карканье.

– Похоже на оборотня, – король Снёбьерн положил табличку на камин, скрестил руки на груди, подумал и сказал: – Мне нужны лодка и кормчий, который хорошо знает дорогу между островами. Я отправлюсь завтра на рассвете.

– Завтра? – удивился отец. – Но сегодня вечером праздник в вашу честь…

– Вот и отлично, – Его Снежность кивнул. – Скажем, что после праздника мне нездоровится.

– Хорошо, – ответил отец немного растерянно.

Тут в дверь постучали, и появилась моя матушка – уже без мантии, но по-прежнему в янтарной короне.

– Хватит секретничать, прошу к столу и гостя, и хозяина, – произнесла моя матушка так приветливо, что и лёд бы растаял.

Но мне некогда было любоваться, растает ли Его Снежность. Я поспешила удрать, потому что у моей мамы была удивительная способность чувствовать своих дочерей на расстоянии двадцати шагов. Не хотелось быть обнаруженной после всего, что я подслушала. Вернее, узнала, пытаясь вникнуть в государственные дела.

Отдышаться и поплевать на расцарапанные ладони я осмелилась только когда выбралась из потайного коридора.

Вот так день сюрпризов.

Сначала женихи, которые вовсе не женихи. Потом Вилфред, который уже, оказывается, жених. А потом ещё кровавые ритуалы чёрного колдовства в нашем королевстве. И оборотень! В Лесном фьорде!

Значит, вот какие письма повёз Вилфред к танам и бабуле.

Ладно, пусть везёт. Поговорить с ним насчёт сватовства за моей спиной всегда успеется. А вот король Снёбьерн ждать не станет. Он уплывёт завтра утром, на рассвете… Куда? Скорее всего, ловить оборотня. Ведь искуснее утгардцев никто не плетёт сети колдовства.

А он ещё и отчаянный храбрец. Решил действовать в одиночку. На пару с кормчим.

Я усмехнулась, вытерев ладони о своё парчовое платье.

Что ж, прекрасно. В таком случае, мы обязаны предоставить Его Снежности самого лучшего провожатого.

[1] Одал – последняя буква скандинавского рунического алфавита. Соответствует омеге – последней букве греческого алфавита. Мейла произносит что-то вроде перифраза пословиц «от альфы до омеги» и «на этом – точка».

Глава 4

Когда я пришла в нашу общую с сестрёнками спальню и, по совместительству, в гардеробную, там уже стоял дым столбом. Вернее, дым и пар. Дым шёл от жаровен, на которых калились металлические прутья для завивки локонов, а пар – от тазов и кувшинов с горячей водой. В этом чаде носились служанки, тащившие кто утюг, кто горячие влажные салфетки, кто пудру или румяна.

Три девицы в шесть рук укладывали Вилме волосы, перевивая их нитями жемчуга. Аделина стояла посреди комнаты на стуле – подшивали подол её платья, оказавшийся чуть-чуть длинноватым. Гисла пудрилась, пытаясь избавиться от яркого румянца на пухлых щёчках, Халла накладывала румяна на своё белоснежное бледное лицо. Илвы не было видно, а Бирла сидела возле зеркала, пока ей расчесывали волосы, и со снисходительной усмешкой наблюдала за царившим переполохом.

Она единственная заметила моё появление и махнула рукой. Я подошла к ней и заглянула в зеркало, высунувшись сбоку.

Зеркало показало привычную меня – со светлыми волосами, пушистыми надо лбом и у висков, с зеленовато-непонятными глазами и вечно обветренными губами. Всё было так же, как раньше, но что-то изменилось. И я не могла понять, из-за чего всё стало иным. Неужели, из-за приезда короля Снëбьерна? Но что такого особенного в его приезде? Разве что интерес ко мне?..

– Ваше высочество, надо сменить платье и уложить вам волосы, – служанка начала расстегивать крючки на моём корсаже.

Я позволила себя раздеть, нырнула в праздничное платье – ещё более роскошное, чем то, что надевала для встречи гостей из Утгарда, и уселась на скамейку возле Бирлы, пока меня расчесывали, бережно укладывая пряди волнами.

– Ты где пропала? – Аделина спрыгнула со стула и покружилась передо мной, хвастаясь платьем.

– Очень красиво, – похвалила я, но мысли мои витали очень далеко отсюда – где-то на восточном побережье, где нашли мёртвую девушку с обрезанными волосами.

– Когда корсаж чёрный, талия кажется тоньше, верно? – Аделина грациозно изогнулась, пытаясь поглядеть на себя через плечо.

– Талия кажется тонкой, когда она тонкая, – тут же хихикнула Вилма и вскочила, оттолкнув служанок, чтобы показать нам свою талию – такую тоненькую и ладную, что сразу хотелось взять её в кольцо пальцами, чтобы проверить, не обманывают ли глаза.

– Покажи-ка язык, – попросила я Вилму.

– А что такое? – забеспокоилась она и высунула язык.

– Когда высовываешь язык, талия становится тоньше на палец, – сказала я серьёзно. – Так и ходи, тебе очень идёт.

Аделина прыснула, Вилма спрятала язык и привычно надула губы.

– Ну тебя! – дёрнула она плечом и уселась на прежнее место, позволив служанкам продолжить свою работу по завивке её кудрей.

– Всего лишь посоветовала тебе, как лучше, – вздохнула я с притворным сожалением.

– Хороший совет, Вилма, воспользуйся! – Аделина засмеялась и сделала ещё один поворот по комнате, позволив платью лететь алым облаком. – Так где ты была, Мейла?

– Шпионила за гостями, – сердито отозвалась Вилма.

– Занималась государственными делами, – поправила я её.

– И что узнала, пока.. занималась делами? – Аделина перестала кружиться и остановилась, с любопытством глядя на меня.

Остальные сестры тоже принялись требовать от меня новостей, а я, обычно такая разговорчивая, сейчас молчала.

Не всё из того, что мне удалось услышать сегодня, надо знать моим сёстрам. Да и то, что им надо знать – стоит ли говорить перед предстоящим праздником? Глаза у них горят, они ждут сегодняшнего вечера, мечтают понравиться принцам, поразить всех красотой и нарядами, натанцеваться всласть… Могу ли я лишить их этого, сказав, что принцам мы абсолютно безразличны?