Дуальность времени: Метатрон. Том2

Бенколин радостно обошел машину и сел рядом с губернатором с другой стороны.

«Времени у нас в обрез, поэтому я сразу перейду к делу без лишних слов».

«Буду рад».

«Это может показаться странным, но начальник сказал, что у вас есть золотой перочинный нож. Если он сейчас при вас, не будете против, если я на него взгляну?»

Губернатор Ройтман повернул голову к Бенколину и взглядом дал понять, что это самая нелепая вещь, которую он когда-либо слышал в своей жизни.

Бенколин сохранил на лице выражение, которое показывало, что он вполне серьезен.

«Как вы уже отметили, это весьма странная просьба. Более того, я не понимаю, к чему. Но раз уж вам так важно увидеть перочинный нож», – сказал он, достал из кармана перочинный нож, протянул его Бенколину и сказал: «Пожалуйста». Жак тут же поблагодарил его, взял перочинный нож и внимательно осмотрел его. На позолоченном перочинном ноже был изображен дракон, а мелкими буквами было написано Reutman.

«Здесь написано Ройтман. Имени нет», – сказал он, удивленно подняв глаза на губернатора.

«Да. Я хочу, чтобы он достался моему сыну в память обо мне. Он подарит его своему сыну. Поэтому я хотел, чтобы на ней была только наша фамилия. Вы не возражаете?» – язвительно спросил он.

Помня, что время ограничено, Бенколин оставил этот сарказм без ответа и перешел к следующему вопросу: «Тела, найденные в парке. Почему вы приказали отвезти их в морг, не дожидаясь приезда коронера?»

Губернатор был на пределе своего терпения. «Детектив – Лейтенант, вы отчитываете меня? Как вы посмели!» – огрызнулся он.

«Это всего лишь вопрос. За ним нет никакого скрытого смысла. Я просто пытаюсь взглянуть на вещи по-другому, так, как никогда прежде не смотрел на них, и для этого мне нужна ваша помощь. Итак, могу я узнать, почему вы хотели как можно скорее отправить тела в морг?»

Ройтман окинул Бенколина оценивающим взглядом, провел языком по губам, затем вздохнул и сказал: «Ну, тем утром мне позвонил шеф Уильямсон, и он был в панике. Он подчеркнул, что если об этом станет известно прессе, люди начнут нас обливать дерьмом. Поэтому я попросил его разобраться с этим по-тихому, отвезти тела в морг до того, как об этом узнают репортеры».

«Значит, можно сказать, что шеф Уильямсон намекнул вам об этом?»

«Он вроде как подал идею. Так что можно сказать, да. У вас есть еще вопросы?»

«Только один последний вопрос. Почему вы отстранили меня от работы? Откуда взялась идея поставить вашего племянника во главе отделения?»

Машина подъезжала к зданию собрания. Губернатору Ройтману не нравились эти вопросы. Хотя ему хотелось бы вышвырнуть Бенколина из машины с тысячью проклятий и пинком под зад, он сохранил спокойствие только потому, что тон голоса и выражение лица этого человека убедили его в том, что эти вопросы имеют для него жизненно важное значение. Тем не менее, чтобы поскорее избавиться от этого надоедливого лейтенанта, губернатор все равно решил ответить на вопрос.

«Мы сделали это для вашего же блага. Несмотря ни на что, вы хороший полицейский. Шеф позвонил мне и сказал, что семьи подростков, замешанных в операции на дне рождения, хотят подать на вас в суд и что следует понизить вас в должности, чтобы заставить их замолчать. Поскольку он видел в вас своего сына, он хотел, чтобы вы спаслись с наименьшими потерями».

«Значит, шеф Уильямсон предложил отстранить меня от работы?»

«Да. Что касается Генри. Это было совместное решение с шефом. Мы назначили его, чтобы он мог работать с таким хорошим полицейским, как вы, и вы могли бы объединить усилия и быстрее поймать Палача. А иначе где вы видели двух полицейских одного ранга, работающих в убойном отделе? Я против кумовства. Генри – мой племянник, но я бы никогда не согласился назначить его начальником отдела убийств, если бы не считал его способным».

Водитель вышел из машины и открыл дверь для губернатора.

«Хотя я не понимаю мотив всех этих вопросов, все же надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство, ответив на все них».

«Благодарю вас за оказанную мне честь, господин губернатор. До свидания», – сказал Бенколин, и они оба вышли из машины.

У Бенколина затряслись колени. Ответы на эти вопросы лишь подтвердили терзавшие его опасения. Теперь он ясно видел всю правду. Рейнольд Уильямсон неоднократно лгал ему, намеренно направляя все стрелки на губернатора Ройтмана. Несмотря ни на что, он не мог поверить, что человек, с которым он работал долгие годы, человек, которого он считал своим отцом, был тем самым человеком, которого он искал с ненавистью, человеком, который похищал, насиловал и убивал девушек.

Он на мгновение задумался: то, что он собирался сделать, немыслимо противоречило его принципам, но он готов был на все, чтобы спасти Мелоди Хайнл.

Он узнал номер телефона Логана, позвонил ему и попросил о встрече. Бенколин приехал туда, куда сказал ему Логан, и стал ждать в машине. Через минуту Логан подошел и сел на переднее пассажирское сиденье. «У меня проблемы?» – спросил Логан, окинув того внимательным взглядом.

«Об этом судить тебе».

«Как я должен это понять?»

«Ты все это время доносил на нас Ривере – сказал Бенколин, указывая на видневшуюся вдали виллу, и добавил: – Насколько я понимаю, ты все еще продолжаешь работать на него».

«Я работаю телохранителем его сестры. Бенколин, думаешь у меня была выбор? Парни вроде Риверы не принимают отказов».

«Если бы я не был уверен, что ты давал ему информацию меньше, чем знал на самом деле, мы бы разговаривали в комнате для допросов в центре, а не здесь. То чего я хочу это найти Мелодии Хайнл как можно скорее».

«Как я понимаю, предпочтительно живую. А вот чего я не понимаю, так это почему ты пришел ко мне?»

«Ты единственный из нас, у кого есть прямой контакт с Риверой. Так что прямо сейчас ты устроишь мне личную встречу с ним».

Логан был очень удивлен и слегка обеспокоен, потому что не ожидал такого. «Это не так просто. Должна быть причина, чтобы он захотел увидеться с тобой».

«Ему будет интересно, для чего я хочу встретиться с ним, и он согласится. Позвони ему и скажи, что Бенколин хочет побеседовать с тобой лично».

Логан растерянно посмотрел на него, пытаясь убедиться, что тот находится в здравом уме.

«Бенколин, ты в порядке? Что у тебя на уме? С этим парнем нельзя шутить! Если ты хочешь с ним торговаться, ты должен быть готов лишиться с души».

Бенколин наклонился к Логану: «Я рискну. Делай, что я говорю».

В этот момент у Жака на телефоне раздался звонок от Гвендолин, но он еще не чувствовал себя готовым к разговору с ней. Поэтому он поставил телефон на беззвучный режим. Сначала он поговорит с Риверой, если разговор пойдет не так, как он рассчитывает, то поговорит с шефом и, в конце концов, расскажет Гвендолин горькую правду.

Логан вышел из машины и позвонил Тристану, чтобы передать ему слова Бенколина. Не дозвонившись, он позвонил Ирен и попросил ее об этом. Он подождал немного, а когда она перезвонила, вернулся в машину с ответом и сказал: «Он принял твое предложение. Через час ты должен быть по адресу, который я тебе пришлю».

Жак Бенколин завел машину и сказал: «Хорошо. Спасибо»

«Ну… внезапно произнес Логан, – Дэниел и остальные, сильно злятся на меня?»

Бенколин сделал паузу и пристально посмотрел Логану в глаза. «Единственный способ узнать это – пойти и поговорить с ними, Логан. Но твоему поступку нет оправдания».

Тот понимающе кивнул и открыл дверцу машины. Уже собираясь выйти, он остановился, повернулся к Бенколину и сказал: «Меня уволили из армии не потому, что я предатель, а потому, что я хотел найти предателей и разоблачить их. Я стал жертвой заговора. Я просто хотел, чтобы ты знал», – и вышел из машины.

Бенколин повернулся к нему: «Может ты и не продал государственную тайну, но продал своих друзей. Не думаю, что есть разница. Ты способствовал смерти девушки, оказав помощь убийцам. Какова бы ни была причина, ты виновен. Я оставлю тебя наедине с твоей совестью», – сказал он и, едва Логан закрыл дверь, нажал на педаль газа и уехал.

Глава 9. Встреча Бенколина и Риверы.

В 12 часов Бенколин приехал по указанному ему адресу и припарковал машину за черным джипом перед японским рестораном. Ресторан был выполнен в стиле традиционного японского дома, построенного из дерева в саду, с двускатной крышей и приподнятыми торцами. Перед внешней дверью ждали два охранника. Один из них был гигантского роста, под два метра и сложен как гора. Когда Бенколин подошел к ним, охранник пониже ростом сказал ему, что он должен быть обыскан. После того как гигантский мужчина, способный по желанию сломать Бенколину позвоночник, как ветку, забрал у него все, включая пистолет, бумажник и телефон, и потребовал оставить пальто и обувь на входе, второй провел его внутрь, в кабину, где находился Ривера. Охранник дважды постучал в дверь, а затем распахнул раздвижную дверь. Ривера, одетый в дорогую серую рубашку и черные брюки под ней, сидел на коленях за шестиместным деревянным четырехугольным напольным столиком, как дальневосточный человек, тщательно перемешивая бамбуковым венчиком порошковый чай с горячей водой в миске. Когда Бенколин шагнул внутрь, дверь снова закрылась, а Ривера равнодушно поднял глаза и предложил гостю сесть напротив него. Поначалу Бенколину не понравилась идея сидеть на коленях, но серые, как ночной дым, глаза мужчины подсказали ему, что отказываться от любезного приглашения – не лучшая идея. На столе стоял изящный фарфор, а на краю – кипящий на углях чайник. Когда Бенколин сел и занял удобную позицию, Ривера, не отрывая взгляда от зеленого чая, который он помешивал, сказал: «Дальневосточная чайная церемония – это успокаивающий ритуал для меня. Как вы понимаете, к сожалению, из-за плотного графика я не могу проводить ее часто». Он отложил венчик в сторону и передал чашу Бенколину. Он кивнул головой в знак благодарности и взял чашу, но когда хотел отложить ее в сторону, не выпив, Ривера остановил его и сказал: «Когда вам подают чай, вы должны взять чашу в обе ладони и выпить, дважды повернув ее».

Бенколин начал нервничать. У него не было времени на исполнение правил подобной чайной церемонии. Но почему-то он чувствовал необходимость выполнить каждое слово, вырвавшееся из уст собеседника. Он много слышал о нем. Теперь, увидев его своими глазами, он начал понимать, что тот обладает сильным характером и является хорошим лидером. Первое, что отметил Бенколин, – это то, что Ривера был настолько красив и ухожен, что мог пошатнуть уверенность в себе любого мужчины. Кроме того, он прекрасно владел своим голосом. Больше, чем слова, его голос передавал собеседнику его мысли.

Поскольку Бенколин был здесь гостем, он вежливо отпил глоток чая и сделал второй глоток, когда понял, что чай оказался вкуснее, чем он ожидал. Пока Ривера насыпал себе в чашу немного чайного порошка и воды и смешивал их, Бенколин сразу перешел к делу: «Чай очень вкусный, спасибо. Если вы не против, то я без лишних слов сделаю вам предложение».

«Предложение?» – переспросил Ривера своим обычным нейтральным тоном, не поднимая глаз от чашки, – «если Детектив-Лейтенант из убойного отдела хочет меня видеть, я воспринимаю это как желание попросить меня о чем-то. Разве я не прав?» – спросил он и поднял глаза на собеседника.

Жак прекрасно понимал, что хотел сделать Ривера. Он хотел подчеркнуть, кто здесь главный.

«Мы будем играть в словесные игры? Я хотел поговорить с вами, потому что считаю, что мы можем помочь друг другу. Вы меня выслушаете?»

«Пожалуйста», – сказал Ривера с ничего не выражающим лицом, жестом руки показывая ему, чтобы тот продолжал, а затем поднес чашу к губам, сделал глоток и внимательно выслушал.

«Я знаю, что Фантомный Палач работает на вас, что вы покупаете и продаете органы девушек, которых он похищает».

Выражение лица Риверы не изменилось. Потягивая чай, он ждал, когда Бенколин продолжит.

«Я ничего не имею против вас. Кроме того, у меня есть очень важная информация, которая будет вам полезна. Если вы покончите с торговлей органами, я поделюсь с вами этой информацией».

После нескольких секунд молчания Ривера криво улыбнулся, поставил чашу на стол, положил руки на колени, его улыбка испарилась, и на лице не осталось ни малейшей тени эмоций, он спросил с очень серьезным выражением лица: «Мистер Бенколин, как вы думаете, яйцо было создано первым или курица?»

Этот вопрос смутил Жака не меньше, чем удивил, и начал испытывать его терпение. На мгновение он усомнился в здравом уме человека, сидящего перед ним. Затем он сжал пальцем глаза, которые горели от усталости, словно в них насыпали песка, и спросил: «Какое отношение это имеет к нашему делу?», стараясь сохранять спокойствие.

«Для меня очень важна точка зрения человека, с которым я имею дело. Итак, будьте добры, ответьте на мой вопрос».

«Вы смеетесь надо мной?» – спросил Бенколин, и мышцы его лица напряглись: «Поэтому вы согласились на эту встречу? Чтобы поиздеваться надо мной?»

«Если вы будете придерживаться такой линии общения, я боюсь, беседы у нас не получится».

Бенколин на мгновение задумался и, сжав плечи, сказал: «По правде говоря, я никогда не задавался этим вопросом и не думал об этом, так что понятия не имею», – честно признался он.

«Если посмотреть на это с другой стороны, то невозможно существование яйца, если нет курицы, и невозможно существование курицы, если нет яйца. Но ведь каким-то образом эта невозможная вещь все-таки может стать реальностью, не так ли?»

«Но я хочу обратить ваше внимание на то, что недостаточно иметь только одну курицу, нужен еще и петух».

Ривера подумал об этом дольше, чем требовалось, а затем, кивнув головой в знак согласия, повторил: «Нужен еще и петух», а затем: «Нужно, чтобы курица и петух находились в одном и том же месте и в одно и то же время. Другими словами, для того чтобы появилось яйцо, должны быть благоприятные условия».

«Я бы с удовольствием сидел и философствовал с вами до утра, но мы оба занятые люди», – сказал Жак, стараясь как можно скорее вернуться к делу.

«Вы зря проделали этот путь, – сказал Ривера очень спокойным тоном, – ваше предложение не является для меня выгодной сделкой. Более того, я не могу пожать вам руку, не оценив ценность информации, которую вы мне предоставите. Вы должны были это предвидеть».

«Я знаю, что Уильямсон – Фантомный Палач, – сказал Бенколин, слова жгли ему горло, и на несколько секунд приостановился, пытаясь прочитать выражение лица Риверы, но когда понял, что оно ничем не отличается от деревянной стены за его спиной, продолжил: «Мне просто нужны доказательства. Рано или поздно я раскрою его истинное лицо перед всеми, но у Мелоди нет столько времени. Все, чего я хочу, – это остановить убийства невинных девушек».

«Он похищает и убивает девушек ради удовольствия. Если вы спасете Мелоди сегодня, завтра он похитит другую Мелоди. Даже если я не буду вести с ним дела, он не остановится. Так что ваши слова просто смехотворны, мистер Бенколин. Это ваше отчаяние говорит со мной а не вы».

«Следующей жертвы не будет. Отныне этот преступник никому не причинит вреда. Я лично предотвращу это».

Ривера помахал рукой перед лицом, словно отгоняя воображаемую муху: «Я бизнесмен. Я не отношусь к обещаниям очень серьезно. Я не верю ни во что, чего не вижу собственными глазами. Что касается того, о чем вы меня просите, то вы требуете прекратить бизнес с миллиардным доходом и разорвать контакт с якудза. Это будет дорого стоить».

«Скажите мне, чего вы хотите».

«Вы уверены, что хотите сотрудничать со мной, Детектив?» – спросил он с нарочитым безразличием.

Бенколину даже не понравилось, как прозвучал вопрос. Он чувствовал широкую злую улыбку Риверы под ничего не выражающей маской. Он знал, что играет с огнем. Он собирался продать свою душу дьяволу. У него еще был шанс отказаться, но стремление спасти Мелоди перевесило. Он глубоко выдохнул и на мгновение опустил взгляд на свои руки. Когда он снова поднял глаза, его лицо смягчилось. И уже более спокойным тоном он произнес: «Отчаяние заставляет человека делать что угодно. Скажите, что вам от меня нужно?»

Ривера окинул его оценивающим взглядом, затем сказал: «Не думаю, что сотрудничать с вами – хорошая идея. Сначала меня нужно убедить, что это выгодно. Только тогда я рассмотрю ее и сообщу вам свои условия», – он соединил подушечки пальцев, и у Бенколина возникло ощущение, что этот человек получает огромное удовольствие от происходящего.

Он продолжал буравить Ривера яростными глазами, и в том месте, где их взгляды пересекались, воздух готов был загореться.

«У меня нет времени на игры!» – наконец сердито воскликнул Бенколин.

«У меня тоже. В любом случае, удачи вам».

Жак понял, что тянуть с этим бессмысленно, и разговор был окончен. Прийти сюда было ужасной идеей, но он должен был попытаться сделать это ради Мелоди. Чтобы Ривера захотел с ним сотрудничать, он должен был предпринять какой-то шаг и показать, что настроен серьезно. Поднявшись, он почувствовал, как затекли ноги, и в последний раз перед уходом повернулся и посмотрел на Риверу: «Глаза страха действительно велики. Вы кажетесь более простым и обычным человеком, чем вас описывают».

Ривера лишь криво улыбнулся и нейтральным тоном ответил: «Должно быть, я произвел такое впечатление, потому что вы не враг мне, а гость».

«Иногда король может быть обезглавлен последней пешкой. Поэтому я хорошо знаю, что нельзя никого недооценивать».

«Я бы с удовольствием сыграл с вами когда-нибудь в шахматы».

«Я также с удовольствием сыграю с вами партию. А пока можете быть уверены, что информация, которую я намерен вам сообщить, будет для вас очень полезной и даже позволит снять вас с крючка», – сказал Жак и, открыв раздвижную дверь, вышел. Обдумывая свой следующий шаг, он вышел из ресторана, забрал свои вещи и сел в машину. Он точно знал, куда направляется. В этот момент его телефон снова завибрировал, и на экране высветилось имя Гвендолин Майерс. На этот раз Жак отклонил звонок, чтобы женщина не волновалась за него и лишь подумала, что он просто не имеет возможности поговорить с ней.

Гвендолин посмотрела на экран телефона, и отклоненный вызов встревожил ее еще больше. Она беспокойно и напряженно расхаживала по комнате. Когда Йен вошел, он заметил, что она встревожена, и спросил: «Что случилось?».

«Ты видел Бенколина?» – спросила она, устремив взгляд на детектива.

«Последний раз я видел, как он сел в машину и уехал более двух часов назад. Вы повздорили?»

«Нет. Просто…, – сказала Гвендолин и замялась, словно забыв, что собиралась сказать, и, наконец опомнившись и снова сфокусировав на нем свое внимание, спросила: «Детектив Ли, Бенколин что-нибудь рассказывал тебе о перочинном ноже?»

«Я так понимаю, ты имеешь в виду перочинный нож Ройтмана, – сказал Йен, сделав шаг или два ближе. – А почему спрашиваешь?» – спросил он.

«Я не уверена. Я имею в виду, что не знаю, есть ли смысл говорить об этом».

«Если тебя что-то беспокоит, Майерс, ты можешь поделиться этим со мной. Мы же не только работаем вместе а ещё и друзья».

После неопределенной паузы Гвендолин сказала: «Забудь. Думаю, Фантомный Палач сделал нас всех параноиками».

Йен почувствовал себя неловко. Он интуитивно чувствовал озабоченность Гвендолин. Но ему не хотелось давить на нее. Лучше было дождаться, когда она сама будет готова рассказать ему о том, что ее тревожит.

«Мне нужно поговорить с дядей, увидимся позже», – сказала Гвендолин, направляясь к двери, но Йен остановил ее: «Шефа нет в его комнате, он вышел».

«Он уехал? – удивилась Гвендолин, – в такой час?» – она достала телефон и набрала номер дяди. Йен лишь пожал плечами, подошел к своему столу и начал работать с документами.

Дядя сказал ей, что чувствует усталость из-за последних событий и хочет отдохнуть, и пригласил её к себе домой на обед. Гвендолин положила трубку и сказала Йену, что едет к дяде, и попросила его передать Бенколину, чтобы он позвонил ей, когда приедет. И ушла.

Глава 10. Холодный расчет

Здание холдинга «Ривера» вздымалось над улицей, как обелиск новой эпохи – холодной, стеклянной, беспощадной. Его гладкие стены, сверкающие панели и равнодушные охранники в наушниках наводили на мысль не о бизнесе, а о диктатуре. Всё здесь было пронизано властью. И страхом ошибиться.

Перед центральным входом тихо затормозил чёрный микроавтобус. Охранники, стоявшие неподалёку, чуть напряглись – не более чем едва уловимый поворот головы. Первым вышел водитель – вежливый, бесстрастный, почти невидимый. Он распахнул боковую дверь.

И из тени салона шагнул Гаспар Ривера.

Тёмно-серый костюм – ни складки. Пальто – чёрное, тяжёлое, как траур. Очки с дымчатыми линзами прятали взгляд, но не гасили ощущение угрозы. Он не шёл – скользил, как ледяной клинок по стеклу.

За ним – две женщины.

Ассистентка Арья Пауэлл – сжата, сосредоточена, с планшетом под мышкой. Красота её была не теплом, а острым стеклом: смотреть можно долго, но не прикоснуться.

Ирен – молчаливая, сдержанная, но внутри – пульсирующий ком, пока она шла рядом с ним.

В холле их встретил управляющий. Улыбка у него была наклеенной, как на манекене. Он уже кланялся, даже не дождавшись слов.

«Мистер Ривера, добро пожаловать…»

Гаспар не сказал ни слова. Только коротко кивнул.

Они прошли через холл, шаги глухо отдавались в мраморе. В лифте – тишина. Даже Арья не проронила ни слова. И только Ирен, скользнув взглядом по зеркалу, заметила, как пальцы Риверы едва заметно постукивают по бедру. Он думал. Возможно, об Аркадии.

Когда двери распахнулись на 17-м этаже, их встретил сухой ветер из кондиционеров и гулкое эхо стеклянного коридора.

Ирен шла сзади, держа в руках тонкую папку с графиками. Арья – сбоку, с планшетом, уже открытым на нужной странице.

У входа в зал заседаний ждал Мейсон Хейс – человек, который держал весь проект на своих худых плечах. Он не любил громких слов, не любил демонстрировать власть, но именно он сводил таблицы, улаживал споры, знал цифры, сроки, температуру в цехах и характеры подрядчиков лучше любого директора.

Высокий и худощавый, с каштановыми волосами, зачесанными назад, Мейсон был не красавцем, но в его лице было что-то цепляющее – честность, открытая прямо на поверхности. Его серый пиджак сидел безупречно, а в глазах читалась сосредоточенность, без суеты.

Он стоял спокойно и просто ждал.

Когда шаги Риверы зазвучали в коридоре – чёткие, тяжёлые, – Мейсон слегка выпрямился и шагнул навстречу.

«Гаспар», – сдержанно кивнул он.

«Мейсон», – так же коротко отозвался Ривера.

Они пожали друг другу руки – твёрдо, по-деловому, без излишнего давления, но и без мягкости. Между ними не было заискивания – только уважение.

Ривера слегка приподнял подбородок, и Ирен, не дожидаясь жеста, шагнула вперёд. Молча сняла с него пальто, движения её были точными, отточенными, как у человека, который давно привык делать это каждый день. Аккуратно сложила пальто пополам, и, повернувшись, вручила его молодой секретарше в голубом костюме, стоявшей у двери. Та приняла одежду с лёгким кивком и исчезла, будто её и не было.

Без дальнейших слов Мейсон распахнул перед ним дверь и вошёл вслед.

Конференц-зал был стеклянной клеткой: полированные стены, стол с острыми углами, кожаные кресла с таким же лицемерным комфортом, как улыбка управляющего. В зале их ждали.

Четверо: трое – опытные, тяжёлые, самодовольные. Все в дорогих костюмах, но каждый хотел выглядеть чуть дороже, чем остальные. И один – молодой, с ясными глазами и тугим узлом галстука, будто единственный, кто не играл роль, а пришёл по делу.

Гаспар молча занял место во главе стола. Остальные сели почти одновременно – как по команде.

Только один из них – мужчина лет сорока, с зализанными волосами и золотым перстнем, – позволил себе улыбнуться шире, чем положено.

Мейсон занял место по левую руку от Риверы – не из подчинения, а потому что так было правильно. Он знал, что его слово здесь будет весить больше, чем многих за этим столом.

«Господин Ривера, – начал один, голосом, натренированным в залах власти, – мы счастливы приветствовать вас. Ваша репутация опережает вас».

«Надеюсь, деловая», – тихо произнёс Ривера.

Его голос был мягким, почти вкрадчивым, но отзывался в костях.

Ирен заняла место сбоку, рядом с Арьей. Она раскрыла папку и взглянула на план производства.

Всё шло в привычной рутине – сухие цифры, соглашения, контроль поставок. Гаспар слушал, перебивал редко, задавал короткие, точные вопросы.

«Мистер Ривера, – заговорил молодой с тугим узлом галстука. – Мы благодарны за вашу заинтересованность. Производство городских авто – это шанс. Для всей страны».

Голос у него был чистый, без мёда и слизи. В нём был смысл, а не лесть. И это Гаспару понравилось.