Дуальность времени: последнее путешествие. Том 3

«Не бойся. Меня сюда прислал отец. Он делает всё, чтобы мы были в безопасности. Мне пора. Поговорим дома».

Он мягко сжал её щёки, не дав сказать ни слова, и быстро направился к выходу, растворяясь в полумраке.

Ирен стояла, как каменная. У неё было ощущение, будто она только что заглянула в глаз бури. Глаза Матео… в них не было страха. Там была ярость. Чистая, тяжёлая ярость. И жажда мести.

Она обвела взглядом церковь. Все по-прежнему сидели на местах. Спокойно, молча. Никто не смотрел в её сторону.

Медленно, почти не дыша, Ирен подошла к двери ризницы. Щелчок замка. Тишина. Она вошла.

Помещение оказалось крошечным. Каменные стены, свечи на низком столике, узкая койка в углу. У стены, на коленях, молился священник. Его лицо терялось в тени, только тонкий профиль выделялся в свете пламени.

И все эти люди… были здесь? Что они здесь делали?

«Вы хотите исповедаться?» – вдруг раздался голос.

Ирен дёрнулась. Голос был тихим, ровным, но прозвучал, как гром. Священник не смотрел на неё. Глаза оставались закрытыми. Он не двигался.

Она почувствовала, как по спине пробежал холод. Он знал, что она здесь… не открывая глаз.

«Я… да. Но вы молитесь. Я не хотела мешать», – пробормотала она, уже собиралась выйти, когда священник медленно открыл глаза и поднялся. Свет свечей выхватил его черты. Необычно резкие, мужественные.

«Я закончил молитву».

Он обернулся и, заметив её нерешительность, произнёс:

«Если хотите, исповедаться можно и здесь. Садитесь рядом. Никто нам не помешает».

Голос его был мягким, спокойным, в нём чувствовалась уверенность человека, привыкшего слушать чужую боль.

Ирен не хотела исповедаться. Но должна была. Если уйдёт – заподозрит. Если останется – может узнать хоть что-то.

Она нерешительно подошла и села на лавку у стены. Простая каменная скамья, чуть прохладная. С потолка свисала лампада, в воздухе витал запах ладана. Священник сел рядом.

Ирен ненадолго замолчала. Она смотрела на колени, пальцы медленно теребили подол пальто. Она опустила глаза и, прочистив горло, начала тихо:

«Простите меня, батюшка, ибо я согрешила…»

Он чуть наклонился к ней, голос его остался таким же доброжелательным:

«Когда Господь видит искреннее раскаяние, Он всегда прощает. Расскажите, что на душе?»

Ирен вздохнула. Слова не шли, будто в горле стоял камень. Но потом вырвались сами:

«Я… вынуждена скрывать важную информацию от человека, который мне очень дорог, – сказала она и почувствовала, как подступает горечь. Она говорила о Дэниеле. О той лжи, что давно отравляла ей сердце».

Батюшка кивнул едва заметно, не перебивая, давая ей право говорить в своём ритме.

«Почему вы вынуждены?» – спросил он, и в голосе его не было упрёка. Только внимание.

Ирен вздохнула.

«Потому что… мне угрожают, – сказала она почти автоматически. Но тут же запнулась. Почувствовала, как внутри что-то сжалось».

Это была ложь. Простая, удобная ложь. Но она знала – дело не в угрозах.

Она медленно выдохнула и поправилась:

«Нет… не поэтому. Я боюсь. Боюсь, что если скажу ему правду – он возненавидит меня. Слишком сильно. Навсегда».

В её голосе прозвучала дрожь.

Священник наклонился чуть ближе. Его голос стал тише:

«Эта информация… она вредит ему?»

«Нет, – ответила она, и в её голосе зазвенела внутренняя боль. – Нет… не напрямую».

«А если он узнает? Это может ему навредить?»

Ирен вздрогнула. Она вспомнила, как он чуть не набросился на Риверу. Вспомнила, как дрожали его руки от ярости.

«Думаю… да. Наверное, ничего хорошего не будет, – прошептала она. – Он не готов к этой правде. Она разрушит его».

Батюшка кивнул. Долго смотрел на пламя свечей. И тихо сказал:

«Значит, вы храните тайну не из страха, а из любви. Это не грех. Господь видит не только слова, но и сердце. Иногда молчание – это забота. Иногда ложь – это щит. Бог поймёт. И поможет вам выдержать».

Ирен сидела, не двигаясь. Потом кивнула, медленно, как будто соглашалась не с ним, а с самой собой.

«Спасибо вам, батюшка», – прошептала она и поднялась. Казалось, ей стало чуть легче дышать.

Отец не стал её останавливать. Только тихо сказал:

«Берегите его. И себя тоже».

Она пошла к выходу, вбирая в себя аромат воска и пламя свечей, будто это могло очистить хоть часть её вины.

Выйдя из церкви, Ирен посмотрела на часы. 20:08.

«Что имел в виду Матео?» – спрашивала она себя. Затем она прошлась до автобусной остановки. Она взяла телефон и позвонила Тристану.

Как только Тристан взял трубку, он сказал: «Если это не очень важно, поговорим позже. Я занят».

«Чем ты занят? Где ты?»

«А тебе-то что? Что бы ты ни хотела сказать, говори или я вешаю трубку».

Ирен не могла открыто сказать ему о своем беспокойстве. Это поставило бы ее брата в затруднительное положение. Кроме того, она не знала, что происходит.

«Я хотела спросить о Курте. С ним все в порядке?»

«В полном!» – коротко ответил Тристан.

«Он с тобой? Дай мне с ним поговорить».

«Нет! Я занят работой».

«Это так важно?» – спросила Ирен, но Тристан уже повесил трубку. На этот раз она позвонила Курту, но он не ответил.

Подошел автобус, и Ирен села в него. Ей было не по себе. Она позвонила брату, но его телефон был выключен. Тогда она позвонила отцу, но автоматический голос сообщил ей, что запрещено осуществлять телефонные звонки в не приёмные часы. Ирен пришлось вернуться в Вавилон за машиной, но она была так озабочена, что пропустила нужную остановку и решила доехать до конечной и вернуться оттуда. Всю дорогу ей хотелось думать. Наконец она приехала на стоянку «Вавилона» и устало села в машину. Она все еще не знала, что делать. Она была голодна, поэтому достала из сумки энергетический батончик и перекусила им. Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла глаза и попыталась успокоиться.

Фары. Яркий свет ударил в лобовое стекло и рассёк темноту. Ирен зажмурилась, прикрывая лицо рукой. Медленно повернула голову и узнала машину. Ривера. Он вышел не один – с ним был его угрюмый телохранитель. Они молча скрылись в лифте.

Ирен взглянула на часы. 22:14. Она задремала – даже не заметила, как. Что-то толкнуло её выйти из машины. Беспричинный импульс – как у тех, кто идёт в горящее здание, не зная зачем. Она вошла в лифт. Сначала спустилась в круглосуточный супермаркет. Взяла мороженое. Никакого плана. Просто – мороженое. Потом поднялась в офис.

Ривера уже знал, что она здесь. Он стоял у дверей, сложив руки за спиной. Освещение падало на его лицо резко, как в полицейском допросе.

«Мисс Кальдерон? Я думал, вы поехали домой после церкви», – в его голосе скользнуло удивление, но глаза оставались настороженными.

«Моя машина осталась здесь. Мы же уехали на вашей, – ответила Ирен, подходя ближе. Говорила тихо, почти неразборчиво. – А потом я увидела, что вы вернулись… и поняла, что должна кое-что сделать».

Она раскрыла сумку и молча протянула ему мороженое. На секунду между ними повисла нелепая, странная тишина. Ривера смотрел на угощение, будто это была граната без чеки.

«Что это?» – спросил он с хмурым удивлением.

«Мороженое», – слабо улыбнулась она.

«Это я вижу. Только… не припомню, чтобы просил».

Ирен чуть улыбнулась – печально, с ноткой вины.

«Давно это было. Вы тогда были ребёнком. И я обещала. Обещала, что когда всё закончится, принесу вам мороженое. Но вернулась раньше, чем успела…»

Ривера побледнел. Линия челюсти напряглась.

«Если уже поздно, тогда это не имеет значения».

«Вы злитесь? Я не успела тогда не по своей вине…».

Ривера вздохнул – коротко, тяжело, как будто что-то давило ему на грудную клетку изнутри.

«Иногда лучше ничего не обещать. Особенно детям. Я тогда понял, что значит ждать напрасно».

Его спокойствие било больнее крика. Ирен больше не могла сдерживать обиду.

«Думаете, больно было только вам? – голос Ирен сорвался. – Я тоже страдала. За один день я полюбила его. Его сердце. Его доверие. Иногда я смотрю на вас – и вижу его. Я скучаю. Безумно скучаю. Но… разве можно ради этого снова запускать машину времени? Только чтобы обнять его ещё раз?»

Она подошла к столику, положила мороженое и вытерла слёзы ладонью. Ривера стоял, не двигаясь. Затем подошёл, молча достал носовой платок, коснулся её подбородка и приподнял лицо. Его прикосновение было бережным, почти нежным. Лицо Ирен вспыхнуло.

Она замерла. Его близость всколыхнула в ней старую дрожь. Она почти слышала, как стучит её собственное сердце.

«Я не знал, что вы… всё ещё вспоминаете того мальчика», – тихо сказал он, убирая платок.

«Возможно, это уже неважно. Но… простите, что я тогда не пришла», – сказала Ирен, не поднимая взгляда.

«Хорошо, – сдержанно отозвался он, посмотрел на часы. – Я принимаю извинения. Но мне действительно нужно идти. Я опаздываю».

Эти слова словно ударили Ирен по вискам. Он снова собирался уйти – и не просто уйти, а в ту самую неизвестность, откуда, возможно, не вернётся. Внутри у неё росло тяжёлое, почти животное предчувствие беды.

«Ой!» – театрально воскликнула она, схватившись за живот.

Ривера тут же обернулся, его брови сдвинулись, глаза внимательно уставились на неё:

«Что с вами?»

Она изо всех сил скривилась, натянула на лицо выражение мучительной боли:

«Живот… так сильно болит… Кажется, аппендикс лопнул! Мне так плохо…»

Ривера наклонился, внимательно изучая её лицо, а затем сдержанно сказал:

«Не думаю. Аппендикс справа, а вы держитесь за левый бок. Возможно, просто спазм. Перекусите, и станет легче».

Ирен внутренне упрекнула себя: она держится не там, где нужно. Притворство оказалось слабым. Она вздохнула и кивнула:

«Наверное, вы правы. Это просто голод. Прошло».

Ривера без лишних слов направился к двери.

Ирен чувствовала, как нервное напряжение сжимает её грудь, словно стальной обруч. Она не могла отпустить его сейчас. Не могла позволить уйти, не зная, что он действительно собирается сделать.

Вспышка отчаяния подтолкнула её к неожиданному шагу.

«Я… я видела рисунок в вашем ящике», – вдруг сказала Ирен.

Ривера остановился и медленно повернулся к ней.

«Его явно нарисовали вы… ещё ребёнком, – продолжила она, стараясь скрыть волнение. – Почему вы до сих пор его храните?»

На лице Риверы появилось раздражение. Он сделал шаг вперёд, голос его стал холодным и резким:

«С какой стати вы рылись в моём ящике?»

«Я просто искала скрепку…»

«И решили открыть ЗАКРЫТЫЙ ящик?» – резко перебил он.

Ирен быстро попыталась смягчить ситуацию:

«Я же вам мороженое дала. Вы должны отдать мне рисунок. Это… ну, по условиям нашей сделки», – добавила она уже тише, чуть виновато, почувствовав, что прозвучала слишком резко.

Ривера хмуро помолчал, не спеша делать следующий шаг. Ирен подумала, что сейчас он начнёт возражать, но внезапно мужчина направился к рабочему столу. Он открыл запертый ящик и взял оттуда рисунок.

Несколько секунд он просто молча смотрел на него, словно пытаясь вернуть в памяти давно забытые чувства.

Затем аккуратно закрыл ящик и, не отводя взгляда от Ирен, подошёл к ней, протягивая рисунок.

Ирен медленно взяла лист и, немного смутившись, сказала:

«Вы хорошо рисуете».

Ривера, чувствуя, что время уходит, поспешил:

«Рисунок у вас. Давайте уже пойдем. Я тороплюсь»

«Куда вы едете?» – спросила она, стараясь не выдать внутреннюю тревогу.

Ривера остановился и обернулся. В его взгляде мелькнули раздражение и недоумение.

«Почему спрашиваете? У вас вошло в привычку везде ходить за мной?!»

Ирен нахмурилась, обиженно глядя в его глаза.

«У меня снова сломалась машина… – она выдала первое, что пришло в голову. – Может… вы бы подвезли меня?»

«Я скажу водителю, чтобы отвёз вас. Я иду в другую сторону».

«Вы сердитесь, что я пошла с вами в церковь?» – тихо спросила она.

Ривера посмотрел на неё внимательнее:

«Осторожнее! Если вы и дальше будете так себя вести, я могу подумать, что вы ревнуете к Барбаре»

«Я не ревную! – раздражённо выпалила она чуть громче, чем хотела. – У меня с ней никаких проблем нет. Это Барбара постоянно говорит со мной свысока. Вы что, не замечаете этого?»

«У Барбары просто такое чувство юмора, – спокойно ответил Ривера. – У неё к вам нет претензий. А вот у вас к ней, похоже, есть».

Глаза Ирен вспыхнули.

«Если уж на то пошло, тогда, может, и вы ревнуете Дэниела? Или думаете, я не заметила, как вы в лаборатории специально его провоцировали?»

Его губы скривились в сухой усмешке.

«Дэниел – самонадеянный придурок. Я не понимаю, как такая умная женщина могла с ним связаться».

«Он хороший человек», – слабо сказала она, но даже сама услышала неуверенность в своём голосе.

«Он подонок, – отрезал Ривера. – Я таких, как он, знаю: улыбается, а в спину нож. Он никого не пощадит, если это даст ему хоть каплю выгоды».

«А Барбара, значит, достойна? – вскинулась Ирен. – Она фальшивая насквозь! Каждое слово, каждый её жест – постановка. В ней нет ничего настоящего».

Он приблизился к ней на шаг. Его голос стал тише, но в нём появилась угроза:

«А Дэниел, значит, любит вас по-настоящему? Вы правда в это верите? Нет, мисс Кальдерон, вы просто никогда не были с настоящим мужчиной. Вот и идеализировали первого встречного».

Он взглянул на часы.

«У меня нет времени спорить. Мне нужно идти».

Он развернулся, направляясь к двери.

Ирен смотрела ему вслед, сердце стучало где-то в горле. После того, как она увидела в глазах Матео искры мстительной решимости, она знала: если Ривера сейчас выйдет за эту дверь, пути назад уже не будет. Она не могла позволить ему уйти. Ирен, кладя рисунок в сумку, тихо достала шприц – тот самый наркотик, что Кейра оставила для Гермеса – и, стараясь не выдать себя, спрятала его за спиной.

«Прежде чем уйти… можно я вас обниму?» – спросила она, не веря даже сама себе, что произносит эти слова.

Всё, что ей сейчас нужно, – чтобы Ривера подошёл достаточно близко. Она ещё не знала, что будет дальше и как объяснит это потом, но на данный момент это был единственный способ остановить его.

Ривера застыл, рука зависла на дверной ручке. Он медленно обернулся. Его взгляд – тяжёлый, испытующий – впился в неё.

«В детстве я так и не смогла вас последний раз обнять. Можно… сейчас…»

«Всего лишь обнять?»

«Да… Только обнять», – пробормотала Ирен, затем попыталась пошутить:

«Хотя… как вы сказали, я никогда раньше не была в объятиях настоящего мужчины, и не знаю, не увлекусь ли я и не захочу ли боль…»

Она осеклась на полуслове, поняв, как это прозвучало. Щёки её вспыхнули алым.

«Простите… это была глупая шутка. Невместная. Просто… забудьте», – пробормотала она, опуская взгляд и нервно сжав пальцы.

Он сделал шаг. Потом второй. Подошёл почти вплотную, его лицо остановилось в нескольких сантиметрах от её. «Слишком поздно – я это уже услышал» – его губы тронула легкая полуулыбка. Он поднял руку, провёл пальцами по пряди её волос, не отрывая взгляда от её глаз.

«В голове это не звучало так… э… так…» – пробормотала она, опустив глаза.

«Так как?» – переспросил он, прищурившись.

«Пошло…”, – прошептала она, смутившись ещё сильнее.

Он наклонился к ней, его дыхание коснулось её щеки.

«А вы знаете, как привлечь внимание мужчины», – прошептал Ривера, наклонившись ближе.

Ирен стояла почти без движения, сердце колотилось. Она чувствовала, как её ладонь сжимает спрятанный за спиной шприц. Ещё чуть-чуть. Она просто ждала момента.

Он наклонился к самому уху, и, как будто собираясь прошептать нечто интимное, вместо этого произнёс хрипло, с неожиданной сталью в голосе:

«Вы правда думаете, что я настолько глуп?»

Ирен замерла. Сердце пропустило удар. В ту же секунду его рука резко сжала её запястье – именно ту, в которой она прятала шприц. Пальцы стиснули так сильно, что она невольно вскрикнула от боли и разжала ладонь.

Шприц с глухим щелчком упал на пол.

Он резко выпрямился и взглянул ей прямо в глаза – жестко, колюче. Вся игра исчезла в одно мгновение.

«Мисс Кальдерон, вы что, держите меня за идиота? Что за игру вы затеяли? Почему всеми силами пытаетесь меня задержать?»

Ирен замерла. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.

«Это не так… Я просто…»

«Просто что? – перебил он, его голос нарастал. – Вы думали, что пара шагов ближе, ваши красивые глаза, немного сладких слов, – я сразу потеряю голову и стану вашей марионеткой? Моя мать переоценила вас. Вы катастрофически не умеете соблазнять мужчин»

«Это не так… – начала Ирен, сбитая с толку, – Вы неправильно поняли…»

«Нет, как раз понял. Превосходно». – Он сделал шаг назад, и в голосе появилась холодная ярость. Он посмотрел на зелёный шприц, лежащий на полу.

«Как вы собираетесь объяснить свою попытку ввести мне наркотик? – его голос был холоден и жёсток. – Прошу, я слушаю».

Ирен пыталась сохранить самообладание, но его обвиняющий тон сбивал с ног.

«Я… я просто не хотела, чтобы вы…» – она задыхалась от напряжения.

«Кого вы пытаетесь защитить? – перебил он. – Вы ведь знаете, куда я иду. Признайтесь!»

«Нет! Клянусь, мистер Ривера, я не знаю!» – её голос дрожал, ладони вспотели.

«Не лгите! – он резко приближался снова. – Немедленно говорите мне правду. Или я забуду, что вы женщина. Это ваше последнее предупреждение».

Ирен попятилась, сердце бешено стучало. Воздуха не хватало. Она пыталась что-то сказать, открыть рот, но в груди всё сжалось, руки задрожали. Пространство поплыло перед глазами.

«Я…» – прошептала она, а потом внезапно покачнулась, глаза закатились, и она обмякла, Ривера едва успел подхватить её, прежде чем она ударилась о край стола. Он крепко прижал её к себе, пытаясь удержать.

«Хватит играть, мисс Кальдерон… – пробормотал он сквозь стиснутые зубы, глядя в её бледное лицо. – Вы правда думаете, что это сработает?»

Но она не отвечала. Голова её беспомощно откинулась назад, дыхание стало редким, еле уловимым. Лоб покрылся испариной.

Выражение его лица изменилось.

«Чёрт… – прошептал он. Пальцами коснулся её шеи, проверяя пульс. – Только не это…»

В его глазах вспыхнула тревога. Он бережно опустил её на диван, достал телефон и быстро набрал номер.

Глава12. Гавань

Вторник, 12 октября 21:32

Тристан приехал в гавань с четырьмя доверенными людьми и проверил подводную лодку. Торпеда была загружена, и субмарин была готова к отплытию. Курт приехал с капитаном и представил Тристану худого, седовласого, некрасивого итальянца лет пятидесяти.

Когда капитан удалился, Курт подошел ближе к Тристану, и тихо произнес: «Не могу поверить, что ты оставил меня вчера в машине, у меня до сих пор болит шея»

«А я не могу поверить, что ты отключился, – огрызнулся Тристан, – я что, должен был нести тебя домой на спине?»

«Ты должен был хотя бы разбудить меня».

Тристан ответил суровым взглядом.

«Прости, – смущенно пробормотал Курт, – это было глупо с моей стороны – отрубиться. А ты, как я вижу, был достаточно трезв, чтобы подвезти меня до дома, несмотря на все эти напитки. Интересненько»

Тристан метнул на него недовольный взгляд, нахмурив брови. «Что ты пытаешься сказать? Перестань намекать и скажи прямо».

Курт скрестил руки на груди, с вызывающим выражением на лице. «Я не намекаю. Я просто спрашиваю, как так получилось. Коктейли были довольно крепкими. По крайней мере, мои».

«Ты и до этого слишком много пил на вечеринке, Курт. К тому же ты смешивал напитки, вот почему ты напился раньше, вот и все. Не надо придумывать себе истории. Сфокусируйся на своей работе».

Курт шагнул ближе, его голос стал тише, словно он собирался делиться чем-то личным, и это создало атмосферу интриги: «Длинные объяснения обычно являются признаком сокрытия преступления, – сказал он, и пристально глядя ему в глаза добавил, – ты что-то натворил Трис?»

«Это мне следует спросить у тебя. Прошлой ночью ты неоднократно извинялся передо мной». Тристан вызывающе смотрел на Курта, стараясь оставаться непреклонным, его лицо не выдавало ни малейших эмоций.

Курт на мгновение напрягся, но быстро спрятал это под маской уверенности. Что, если в состояние алкогольного опьянения он признался в том, что на самом деле был тайным агентом полиции? Мысли кружились в его голове, создавая вихрь тревоги. Он старался сохранять спокойствие, думая, что Тристан не выглядел бы таким спокойным, если бы знал об этом.

«Так ведут себя все пьяницы. Кто-то напивается и плачет, кто-то обнимает всех подряд, кто-то дерется, а кто-то вроде меня извиняется перед всеми». Но он старался держаться спокойно, пряча свой внутренний ужас за внешним презрением.

«Длинные объяснения обычно являются признаком сокрытия лжи. Предложение длинное, но оно не отвечает на мой вопрос. Ты уклонился от ответа, как делаешь каждый раз, когда лжешь».

Курт наклонился немного вперед, его взгляд настойчиво сверлился в Тристана. «А ты вчера вечером сам пил безалкогольный сок а меня напоил. Теперь смотришь мне в глаза и врешь, даже не краснеешь. Это заставляет меня задаться новым вопросом. Интересно, какую еще ложь ты мне говорил до этого времени».

Тристан пытался создать образ уверенного человека, но его плечи слегка напрягались, выдавая напряжение. Он был уверен, что Курт не пробовал его напиток, так же как был уверен, что Фрэнк не предаст его.

«Сейчас ты просто тупо пытаешься подтвердить свои догадки, выведывая у меня правду. Но правда в другом: мы оба пили один и тот же напиток. Смирись с поражением».

Курт еще некоторое время смотрел на него недоверчиво, его брови слегка приподнялись. Наконец, он отступил, заставляя себя расслабиться, хотя не покидало чувство, что что-то не так: «Ладно, пусть будет так. Я притворюсь, что поверил тебе».

«Когда мы отплываем в океан за вашим товаром?» – сменил тему Тристан как только появилась возможность.

«Что значит „мы“?» – искренне удивился тот.

«Я иду с вами».

«О, правда? – обрадовался Курт, – Я думал, ты просто скажешь координаты мне».

«За эту торпеду отвечаю я, – строго произнес тот, – я лично хочу убедиться, что вы получите ее без проблем. У тебя есть возражения?»

«Нет, – пожал плечами Курт, – я просто подумал, что ты захочешь остаться здесь и проследить, чтобы подводная лодка благополучно отчалила. Но я рад, что мы отправимся вместе».

«Поскольку Ривера и Кастильо будут здесь, во мне нет необходимости».

Курт смерил Тристана взглядом – не злобным, но колючим. В его голосе прозвучала обида:

«Погоди-ка… Ты мне настолько не доверяешь, что даже координаты не хочешь дать?»

Тристан хмыкнул, не сводя глаз с океана:

«Я не доверяю никому, кроме себя. Особенно когда на кону торпеда».

Курт вздохнул – сдавленно, как будто с этим выдохом покинуло тело упрямство:

«Катамаран вон там, – он кивнул подбородком в сторону, – можем отплыть в любую минуту».

Они уже поднялись на палубу, когда зазвонил телефон Тристана. Он посмотрел на экран и, ничего не говоря, отошёл в сторону.

Курт не слышал слов, но по лицу Тристана понял – что-то пошло не так. Линия рта сжалась, глаза сузились, пальцы нервно заскребли по борту.

Разговор закончился, и Тристан вернулся.

«Планы изменились, – сказал он глухо. – Я останусь. Ты пойдёшь не один – дам координаты, и один из наших пойдёт с тобой».

«Что случилось? – насторожился Курт. – Проблемы?»

«Ривера хочет, чтобы я остался. Один из нас должен быть здесь. Всё под контролем. – Он достал из внутреннего кармана блокнот, быстро нацарапал несколько цифр, оторвал листок и протянул Курту. – Вот координаты. Торпеда там. Удачи».

Он уже обернулся, чтобы уйти, но Курт резко схватил его за запястье. В голосе была боль, а в глазах – старая, незажившая рана:

«Трис… ты опять бросаешь меня. Снова оставляешь на полпути. А ведь мы начали это вместе».

Тристан помедлил, затем медленно произнёс, почти устало:

«Это приказ Риверы, не мой выбор. И разве ты сам не просил координаты?»

«Да чёрт с ними, с координатами! – взорвался Курт. – Я хочу пройти это с тобой. Сейчас. Вместе. Если мы сейчас достанем торпеду, ты успеешь вернуться ещё до того, как Ривера приедет!»

Тристан покачал головой. Голос стал твёрдым, почти каменным:

«Не могу. Возьми Джеральда. Он тебе поможет».

Курт смотрел на него, не мигая, с каким-то последним отчаянием:

«Трис… ты никогда не делал того, о чём я тебя просил. Ни разу. Сейчас я прошу в последний раз».

Он сжал кулак, но голос дрогнул.

«Прошу тебя… пойдём со мной. Не оставляй меня».