Пелена Мары

– Братья! Дружина! – начал он, и его голос, не громкий, но резкий и ясный, разнёсся над полем без всякого усилия. В нём не было пафоса, не было медовых речей. Была лишь суть. – Я собрал вас здесь не для того, чтобы говорить красивые слова. Я собрал вас, чтобы идти на войну.

Он сделал паузу, обводя ряды воинов своим пронзительным взглядом.

– С запада пришли вести. Ляхи, что веками грызли друг друга, как шакалы, нашли себе вожака. И этот вожак, опьянённый лёгкой победой над дикарями-пруссами, обратил свой голодный взор на наши земли. Он думает, что мы – жирная, ленивая добыча. Он думает, что наши границы – это просто черта на земле, через которую можно перешагнуть. Он думает, что может прийти, ограбить наши города, сжечь наши сёла, увести в полон наших жён, и уйти безнаказанным.

Его голос стал жёстче, каждое слово – как удар молота.

– Я говорю ему – НЕТ! Я говорю всем, кто смеет с жадностью смотреть на Русь, – НЕТ! Эта земля – наша! Она полита потом наших отцов и дедов! Каждый её клочок – это могила нашего предка и колыбель нашего сына! И мы не отдадим ни пяди!

По войску прошёл глухой, одобрительный гул, как рёв просыпающегося медведя.

– Мне не нужна война на моей земле! – продолжал Святослав, и его глаза сверкнули. – Я не хочу, чтобы наши дети видели дым сожжённых деревень! Я не хочу, чтобы наши женщины прятались в лесах! Мы не будем ждать врага у своего порога! Мы встретим его там, на его земле! Мы будем бить врага на чужой земле, а не на своей!

Эта простая, хищная логика была понятна каждому, от простого ополченца до опытного воеводы. Это была философия самого Святослава, который всю свою жизнь провёл в походах, никогда не давая врагу прийти к нему первым.

– Мы идём на запад! – провозгласил он, указывая рукой в сторону заката. – Мы идём не как грабители. Мы идём как кара. Мы идём напомнить нашим соседям, что такое Русь! Пусть они знают, что меч, поднятый на нас, ударит по ним самим сторицей! Пусть знают, что у нас есть клыки и когти, чтобы защитить своё!

Он посмотрел на свои руки, потом снова на войско.

– Многие из вас не вернутся. Война – это не пир. Но те, кто погибнет, – погибнут с честью, защищая свой род и свою землю. Имена их будут помнить. А те, кто вернётся, – вернутся со славой! Я не обещаю вам лёгкой прогулки. Я обещаю вам тяжёлую битву. Но я обещаю вам и победу! Ибо с нами правда! И с нами боги наших предков!

Он выхватил из-за пояса свой меч. Простой, боевой, без украшений. И вскинул его над головой.

– Кто со мной?!

И в этот миг всё поле взорвалось. Десятки тысяч глоток взревели в едином порыве, и этот рёв был подобен грому, сотрясшему землю. "Свя-то-слав! С князем! На смерть!" – неслось со всех сторон. Тысячи мечей и копий взметнулись в воздух, превращая поле в сверкающий стальной лес.

Яромир, стоявший в рядах, тоже кричал, сам не помня себя. Энергия, исходившая от князя, была почти сверхъестественной. Она захватила его, увлекла за собой, как могучий поток. Его личные страхи, его сомнения, его видения – всё это на мгновение отступило перед этой всепоглощающей волной общей воли, общей ярости и общей цели.

Но даже в этот момент экстаза его дар не спал. Он видел. Он видел, как над князем горит яркая, слепящая аура силы, аура истинного вождя. А над всем войском, поднявшимся на его зов, сгустилась огромная, багровая туча – эгрегор войны, готовый обрушиться на запад.

Князь опустил меч. Рёв медленно стих, сменившись возбуждённым гулом.

– Готовьтесь! – коротко бросил он. – Завтра на рассвете выступаем!

Он развернулся и так же просто, как и пришёл, скрылся в своём шатре.

Слово было сказано. Воля была проявлена. Огромная военная машина Руси пришла в движение. И ничто уже не могло её остановить.

Глава 36: Войско Выступает

Рассвет следующего дня был не просто началом нового дня. Он был началом похода. Ещё до того,– как солнце показалось над левым, пологим берегом Днепра, лагерь под стенами Киева уже гудел, как растревоженный улей. Но это был не хаос первых дней. Теперь это был шум отлаженного механизма, готовящегося к работе.

По сигналу сотен рогов потухли последние костры. Воины спешно разбирали шатры, укладывали пожитки на телеги, проверяли сбрую коней. Сотники и десятники бегали вдоль рядов, выкрикивая команды, сверяясь со списками, выстраивая свои подразделения в походные колонны. В воздухе стоял густой туман из пара от дыхания людей и лошадей, смешанный с запахом остывающей золы и предрассветной сырости.

Первой выступила конница – элита княжеского войска. Тяжёлая дружина, закованная в кольчуги и шлемы-шишаки, на могучих боевых конях. Их копья с яркими стягами-яловцами создавали над их головами трепещущий лес. За ними – лёгкая конница степных союзников, торков и берендеев, быстрых и юрких, с их кривыми саблями и мощными луками. Они пронеслись мимо, и гул от тысяч копыт, казалось, заставил саму землю дрожать.

Затем настала очередь пехоты. Бесконечная, серая река людей, растянувшаяся на вёрсты. Десятина за десятиной, сотня за сотней, полк за полком, каждый под своим знаменем. Они шли ровными рядами, в ногу, и их мерный, глухой шаг был похож на биение гигантского сердца. Щиты за спиной, копья на плечах, мечи на поясе. Их лица были серьёзны и сосредоточены. Вчерашний восторг от речи князя уступил место суровой решимости.

Десятина Ратибора шла в середине одной из таких колонн. Яромир шагал рядом со своими товарищами. Он уже не чувствовал себя чужим или потерянным. Он был частью этого потока, этой несокрушимой силы. Слева от него шёл Микула, справа – Вадим, а за спиной он чувствовал надёжное плечо Остапа. Их шаги сливались в единый ритм.

Проходя мимо стен стольного града, они видели, как на них высыпали тысячи жителей – женщины, дети, старики. Они не плакали, как в родной деревне Яромира. Они молча смотрели на уходящее войско. Кто-то махал рукой, кто-то крестился по-новому, кто-то просто стоял, и в их глазах была смесь гордости, тревоги и надежды. Они провожали своих защитников.

Яромир на мгновение поднял голову и посмотрел на золотые купола. Они всё так же горели на восходящем солнце. Но теперь они не казались ему чужими. Теперь он понимал: он идёт защищать и их тоже. И священные рощи своих предков, и эти каменные храмы – всё это была его земля, Русь.

За пехотой, скрипя и стеная, двинулся огромный обоз. Сотни телег, запряжённых волами, везли провиант, шатры, запасное оружие, осадные приспособления и походные кузницы. С обозом шли маркитанты, лекари, священники и жрецы старой веры.

И среди них ехала фигура, которую Яромир заметил сразу. Верхом на белой кобыле, в длинных серых одеждах, ехал тот самый седовласый воин, что обратил на него внимание в лагере. Он был похож на воеводу, но не носил доспехов. Вокруг его седла были приторочены многочисленные мешочки и свёртки, а в руках он держал посох из гладко отполированного тиса. Яромир понял. Это был не воевода. Это был главный волхв, сопровождавший князя в походе.

И снова их взгляды встретились. На этот раз взгляд волхва был не просто внимательным. В нём было узнавание. Он слегка кивнул Яромиру, как старому знакомому, и от этого простого жеста по спине у Яромира пробежали мурашки. Его дар, его тайна, не была тайной для тех, кто сам умел видеть.

Огромная армия медленно выползала из-под стен Киева, растекаясь по широкой дороге, ведущей на запад. Эта дорога больше не была пустынной лесной тропой. Теперь это был военный тракт, до самого горизонта забитый людьми, лошадьми и повозками. Над войском плыл гул – неразборчивый, мощный, как гул приближающейся грозы.

Всё утро и весь день они шли мимо города, и казалось, этому потоку не будет конца. Тысячи и тысячи людей, объединённых одной волей и одной целью, отправлялись в поход, из которого вернутся не все.

Когда солнце начало клониться к закату, Яромир обернулся в последний раз. Золотые купола Киева ещё виднелись на горизонте, маленькие, как искры. А потом холм скрыл и их. Столица осталась за спиной. Впереди лежали сотни вёрст пути, чужие земли и неизвестность. Война началась.

Глава 37: Взгляд Волхва

Прошла неделя похода. Войско втянулось в монотонный, изнуряющий ритм. Каждый день был похож на предыдущий: подъем затемно, холодная каша, многочасовой переход, короткий привал, снова переход, разбивка лагеря, ужин и тревожный сон под открытым небом. Красоты Киевщины сменились густыми, дремучими лесами Волыни. Дорога стала хуже, настроение в войске – мрачнее. Начальная эйфория от речи князя уступила место тяжёлой солдатской работе.

Яромир шёл в рядах своей десятины, и с каждым днём груз его дара становился всё тяжелее. Леса, через которые они проходили, были старыми, дикими, полными своей, нечеловеческой жизни. И он видел её.

Он видел, как в глубоких оврагах дремлют, свернувшись клубками, лесовики, потревоженные гулом и топотом тысяч ног. Он видел, как на топких болотах, мимо которых проходила дорога, из трясины поднимаются зелёные, фосфоресцирующие огоньки-обманки болотников. Они игриво подмигивали, пытаясь заманить неосторожных путников в свои владения.

Иногда, в самые глухие моменты, на старых, вековых деревьях он замечал силуэты – полупрозрачные, сотканные из мха и лунного света, с длинными, как ветви, руками. Лешие, хозяева этих мест, молча и неодобрительно взирали на чужаков, вторгшихся в их царство.

Он научился не реагировать. Он опускал взгляд, сосредотачиваясь на мерном шаге идущего впереди товарища. Но он не мог не видеть. Этот другой, скрытый мир был для него такой же реальностью, как и грязь под ногами.

В один из таких дней, на коротком привале, десятина Ратибора расположилась у старого, развесистого дуба. Воины, сняв тяжёлые щиты, с наслаждением вытягивали гудящие ноги, пили воду из фляг. Яромир, как и все, присел, оперевшись спиной о шершавую кору. И тут он его увидел.

Не на самом дубе, а как бы в нём. Это был не леший. Это было нечто иное. Могучий, бородатый дух самого дерева, похожий на древнего старца с кожей-корой. Он не был злым. Он был просто… старым. И он был недоволен. Его нематериальные корни ощупывали землю, чувствуя вибрацию от тысяч чужаков, а ветви-руки тревожно шевелились. Яромир смотрел на него, как зачарованный, не видя ничего вокруг. Для него исчезли его товарищи, звуки лагеря, усталость. Был только он и этот могучий, древний дух.

В этот самый момент мимо их привала проезжала небольшая группа всадников, сопровождавших повозку с припасами для княжеского шатра. Возглавлял их тот самый седовласый человек в серых одеждах – главный волхв, которого, как уже узнал Яромир, звали Радосвет.

Радосвет был стар, но держался в седле прямо и уверенно. Его взгляд, казалось, скользил по рядам отдыхающих воинов, не задерживаясь ни на ком. Но вдруг он замер. Он остановил свою белую кобылу и резко повернул голову. Его взгляд нашёл Яромира.

Но волхв смотрел не на самого Яромира. Он смотрел чуть в сторону, на ствол дуба, именно в ту точку, куда был устремлён взгляд молодого кузнеца. Глаза Радосвета слегка прищурились. Он не видел духа так же ясно, как Яромир – для этого нужно было особое, врождённое зрение. Но он чувствовал. Он ощущал сильную концентрацию древней силы в этом месте и видел, что один из тысяч воинов не просто смотрит в пустоту, а взаимодействует с этой силой. Он видел, как аура Яромира, обычно спокойная, слегка колеблется, вступая в резонанс с аурой дуба.

Для всех остальных это выглядело странно: молодой, могучий воин сидел, раскрыв рот, и пялился в кору дерева. Но для Радосвета это было знаком. Тем самым знаком, который он искал с самого начала похода.

Дух дуба почувствовал внимание волхва, могущественного мага, и медленно растаял, уходя вглубь дерева. Связь прервалась. Яромир вздрогнул, будто очнувшись ото сна. Он моргнул, и мир снова стал обычным – товарищи, лес, усталость. И пронзительный, испытующий взгляд седовласого всадника.

Яромир смутился. Он быстро отвёл глаза, подумав, что его застали за какой-то глупостью. Но Радосвет не уезжал. Он ещё несколько долгих, тягучих мгновений смотрел на Яромира, и в его взгляде смешались удивление, интерес и какое-то затаённое удовлетворение, словно он нашёл давно потерянную вещь.

"Ратибор!" – позвал волхв одного из своих спутников. – "Узнай, кто этот воин. Из какой он десятины и как его зовут".

Спутник кивнул. А Радосвет, одарив Яромира последним, долгим взглядом, тронул поводья и поехал дальше.

Яромир остался сидеть, и его сердце колотилось. Его заметили. Не просто как умелого бойца или хорошего кузнеца. Его заметили за тем, что он так тщательно пытался скрыть. Он не знал, хорошо это или плохо. Но он чувствовал, что этот взгляд, взгляд главного княжеского волхва, изменит его судьбу в этом походе. Теперь он был не просто безымянным ратником в огромной армии. Он был отмечен.

Глава 38: «Ты их видишь»

Прошло два дня после того, как Радосвет заметил Яромира. За это время ничего не изменилось. Поход продолжался в том же монотонном ритме, и молодой кузнец уже начал думать, что тот случай у дуба был мимолётным и ни к чему не приведёт. Он по-прежнему видел духов, и по-прежнему тщательно это скрывал, с головой уходя в солдатские обязанности и вечернюю работу в походной кузнице.

В тот вечер, когда войско остановилось на ночлег на большой поляне у изгиба реки, десятина Ратибора уже развела костёр и готовилась к ужину. Яромир, пользуясь моментом, сел чуть в стороне, достав из-за пазухи платок Любавы. Он развернул его, и едва уловимый запах родного дома и летних трав ударил в нос, на мгновение перенеся его прочь отсюда, в мирную жизнь. Этот маленький ритуал стал для него единственным способом отдохнуть душой.

Он был так погружён в свои воспоминания, что не услышал, как сзади, по мягкой траве, к нему бесшумно приблизились.

– Красивая вышивка. Обережная, – раздался над самым его ухом спокойный, старческий голос.

Яромир вздрогнул и резко обернулся. Сердце ухнуло куда-то вниз. Прямо за ним, глядя на него сверху вниз, стоял Радосвет. Он был один, без свиты. Как ему удалось подойти так тихо, было непонятно. Волхв стоял, опересь на свой тисовый посох, и его ясные, пронзительные глаза смотрели не на платок, а прямо в душу Яромира.

Молодой воин вскочил на ноги, смущённо пряча платок.

– Отче… – пробормотал он, не зная, как обращаться к человеку такого ранга.

Ратибор и остальные члены десятины, заметив высокого гостя, тоже повскакивали, вытягиваясь в струнку. Но Радосвет жестом остановил их.

– Сидите, воины. Дело моё не к вам. Я к вашему кузнецу.

Товарищи Яромира, переглядываясь в недоумении, снова опустились к костру, но все разговоры стихли. Все с любопытством наблюдали за странной сценой.

– Отойдём, – сказал Радосвет и, не дожидаясь ответа, пошёл в сторону от лагеря, к берегу реки, где было тише. Яромиру ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они отошли на несколько десятков шагов, туда, где шум лагеря становился глуше, а слышнее был лишь плеск воды и шелест прибрежного камыша. Радосвет остановился и обернулся к Яромиру. Вечернее солнце садилось, окрашивая небо в багряные тона, и его лучи золотили седую бороду волхва.

Он молчал, вглядываясь в лицо Яромира. Это был не допрос, а скорее… изучение. Яромир чувствовал себя куском руды, который опытный мастер вертит в руках, оценивая его качество и скрытые свойства.

Наконец Радосвет заговорил, и его голос был тихим, лишённым всякой властности.

– Ты их видишь.

Это был не вопрос. Это было утверждение. Спокойное, ровное, не допускающее никаких возражений. Слово было сказано. Тайна, которую Яромир так тщательно оберегал, была раскрыта самым прямым и простым способом.

Яромир замер. Все отговорки, которые он готовил на случай, если его странности заметят, – "показалось", "устал", "задумался" – разом вылетели из головы. Лгать этому человеку было бессмысленно и, как он чувствовал, опасно. Его пронзительный взгляд, казалось, видел любую ложь насквозь.

Молодой воин глубоко вздохнул, собираясь с духом, и посмотрел волхву прямо в глаза.

– Да, – ответил он коротко и хрипло. – Вижу.

Радосвет медленно кивнул, словно получил подтверждение тому, что и так уже знал. На его лице не отразилось ни удивления, ни шока. Лишь тень удовлетворения.

– Кого ты видишь? – продолжил он так же спокойно.

– Теней, – начал Яромир, с трудом подбирая слова. – Тех, что живут в лесу. На полях. Духов… что ходят за людьми. Я не всегда понимаю, что это, но… я их вижу. Особенно, когда устаю.

– Тот дуб, у которого вы отдыхали третьего дня, – сказал волхв. – Он говорил с тобой?

– Не говорил. Но я… чувствовал его. Его древность. Его тревогу.

– Хорошо, – снова кивнул Радосвет. – Очень хорошо. Дар не слепой, значит. Он зрячий.

Он отвернулся и посмотрел на реку.

– То, что ты видишь, сынок, – это изнанка мира. Подкладка, на которой держится ткань Яви. Большинство людей рождаются и умирают, так и не заметив её швов. Но есть те, у кого глаза открыты. Таким, как ты, жить труднее. Но и сделать вы можете больше.

Он снова повернулся к Яромиру, и его взгляд стал строгим.

– Этот поход будет нелёгким. И я говорю не только о ляхах. Тёмные силы подняли голову. Я чувствую их присутствие, их вмешательство. Но я стар, мои глаза уже не так зорки. Я чувствую, но не всегда вижу. Я могу ощутить, что дух места разгневан, но не смогу понять почему. Я могу почувствовать, что в деревне или городе что-то не так, но мне потребуются дни на ритуалы, чтобы выяснить причину. А у нас нет этих дней.

Волхв сделал шаг ближе.

– Мне нужны глаза. Молодые, зоркие глаза, которые видят не только сталь, но и тень за ней. Глаза, которые могут отличить морок от правды с одного взгляда. Ты понимаешь, к чему я веду?

Яромир начал понимать. Его сердце забилось чаще – от страха и от странного, незнакомого доселе чувства собственной значимости. Он больше не был просто безымянным воином. Он был… нужен. Нужен этому могущественному человеку.

– Ты будешь моим помощником, – закончил Радосвет. – Это не приказ князя, это моя просьба. Ты останешься в своей десятине, будешь сражаться, как и все. Но когда я позову, ты придёшь. И будешь смотреть. А я тебя научу. Научу понимать то, что ты видишь. Научу защищаться от этого. И, если боги дадут, научу, как этому противостоять. Согласен?

Он протянул свою сухую, морщинистую руку.

Это был выбор. Остаться простым воином, пытаясь игнорировать свой дар, или шагнуть на неизведанную, опасную тропу, о которой его предупреждал Велемудр. Шагнуть в мир теней добровольно.

Яромир посмотрел на протянутую руку, потом на спокойное, мудрое лицо волхва. Он был напуган. Но впервые за всё это время он не чувствовал себя одиноким со своей тайной.

Он протянул свою большую, мозолистую руку и крепко пожал руку Радосвета.

– Я согласен.

Глава 39: Первый Урок

Яромир всё ещё стоял на берегу, держа в руке сухую, но на удивление сильную ладонь волхва. Его согласие прозвучало, и теперь, казалось, назад дороги не было. Радосвет отпустил его руку, но не спешил уходить. Для него этот момент не был концом разговора, а лишь его началом.

– Хорошо, – сказал он, и в его голосе прозвучало удовлетворение. – Раз ты согласен, то слушай. Это будет твой первый урок. Самый главный.

Он опёрся на свой тисовый посох и жестом указал на окружающий их мир: на темнеющий лес на том берегу, на реку, в которой отражалось багровое небо, на огромный, гудящий лагерь за их спинами.

– Всё, что ты видишь, живое, Яромир. Не только люди, звери и птицы. Живая река. Живой камень. Живой огонь в вашем костре. У всего есть своя душа, свой дух. Это первое, что ты должен понять и принять. Мир не пуст. Он наполнен.

Яромир молча слушал. То, что для него было смутным, пугающим видением, в словах волхва обретало стройность и логику.

– Духи бывают разные, как и люди, – продолжал Радосвет. – Есть духи места. Древние и могучие, как тот, что сидит в старом дубе. Они – хозяева этой земли. Они не злые и не добрые, они – стражи порядка. Их лучше не гневить. Проходишь мимо такого места – поклонись, оставь кусок хлеба или каплю вина. Покажи уважение, и они не тронут тебя, а то и помогут, отведут беду.

Он ткнул посохом в сторону болотистого залива неподалёку.

– А есть духи стихий. Вон там, в воде, живёт водяной. На болоте – болотник. Они нрава переменчивого. Их вотчина – их закон. Не лезь к ним без нужды, и они тебя не тронут. Это просто.

– Но есть и другие, – голос волхва стал ниже и серьёзнее. – Те, что не привязаны к месту. Те, что бродят вслед за людьми, как волки за стадом овец. Они питаются нашими чувствами. Гнев, страх, похоть, жадность, тщеславие – для них это самая сладкая пища. Ты видел их в лагере, верно?

Яромир кивнул, вспомнив мелких бесенят, вившихся вокруг игроков в кости.

– Чем сильнее чувство, тем жирнее и сильнее становится такой дух. И он будет делать всё, чтобы это чувство разжечь. Он шепчет трусу, чтобы тот бежал, злит гордеца, чтобы тот полез в драку, распаляет жадного, чтобы тот украл. Сами по себе они слабы. Но, действуя через людские пороки, они могут натворить много бед: посеять раздор в отряде, заставить часового уснуть на посту, подтолкнуть к предательству. Это вторая порода. С ними нужно быть начеку. Лучшая защита от них – ясная голова и чистое сердце. Увидишь такого – не бойся. Просто знай, что он есть. Твоё знание уже делает его слабее.

Радосвет помолчал, давая Яромиру осмыслить сказанное.

– А есть и третья порода. Самая опасная. Это – слуги. Слуги тёмных богов, таких, как Чернобог или Мара. Их посылают в наш мир с определённой целью: сеять мор, сводить с ума, осквернять святые места, собирать кровавую жатву. Они умны, хитры и беспощадны. Это уже не просто приблудные шавки, а волки из вражеской стаи. Они могут принимать разные обличия, говорить человеческим голосом, вселять морок, отравлять воду и пищу. Это – наши настоящие враги в этой войне. Именно их я ищу. И именно их ты должен научиться распознавать.

Волхв посмотрел на Яромира испытующе.

– Я научу тебя, как делать защитные обереги – для себя и для своих товарищей. Научу, как распознавать проклятую воду и пищу. Покажу травы, которые отпугивают нечисть. Расскажу, как «запереть» место для ночлега, чтобы тёмные твари не могли в него войти. Но главное, чему я должен тебя научить – это доверять своему зрению. Не сомневаться в нём. Если ты увидел, что улыбающийся тебе торговец отбрасывает тень с рогами – значит, так оно и есть. И неважно, что другие этого не видят.

Он положил руку Яромиру на плечо.

– Твой дар – это великая ответственность. Многие видящие сходят с ума, не в силах вынести этот груз. Другие начинают служить тьме, соблазнившись её силой. Твой путь – третий. Путь стража. Ты будешь стоять на границе двух миров, оберегая своих от того, чего они не видят. Это одинокая и неблагодарная служба. Тебе не дадут за неё наград, не сложат о тебе песен. Но ты будешь знать, что спас людей, которые даже не подозревали об опасности.

– Я готов, – сказал Яромир, и это прозвучало твёрдо. Весь страх, вся неуверенность ушли, сменившись чувством цели. Его странность, его отличие от других, наконец, обрела смысл.

– Я знаю, – кивнул Радосвет. – Местный волхв, Велемудр, прислал мне весть о тебе с проходящим купцом. Он сказал, что боги послали нам в поход новые глаза. И он был прав.

Он отступил на шаг.

– А теперь иди к своей десятине. Они уже заждались. Утром, после побудки, подойдёшь к моему шатру. Урок окончен. Служба началась.

Сказав это, волхв развернулся и так же бесшумно, как и появился, пошёл вдоль берега, его серая фигура медленно растворялась в сгущающихся сумерках. Яромир остался один, но он больше не чувствовал себя одиноким. Он чувствовал себя новобранцем, которого только что зачислили на самую важную, самую тайную и самую опасную службу на свете.

Глава 40: Тревога на Границе

Далеко на западе, там, где тучные чернозёмы Киевщины уступали место болотистым лесам и песчаным пустошам, жизнь текла по иным законам. Это была граница, фронтир. Суровая, неуютная земля, где каждый пахарь был и воином, а каждый охотник – лазутчиком. Здесь не строили богатых теремов и не устраивали пышных пиров. Жизнь была простой, опасной и требовала постоянной бдительности.

Сердцем этой земли были "заставы" – небольшие, но крепкие деревянные остроги, расставленные вдоль условной границы на расстоянии дня пути друг от друга. На каждой такой заставе нёс службу небольшой гарнизон из двух-трёх десятков опытных воинов-пограничников, "сторожей", под командованием бывалого сотника. Их задачей было следить за "диким полем", отбивать мелкие набеги литвы и ятвягов, и, в случае большой угрозы, зажечь сигнальный костёр и послать гонца вглубь русских земель, в ближайший укреплённый город.