Лукоморье Кати Жабиной

– Девочка, послушай… – пыталась вставить слово бабушка, чуть отпираясь. – Я, собственно, только за…

– Понимаю вас, – перебила её Катя. – Сама боюсь переходить. Но вы не одна. Мы вместе!

Они достигли противоположного берега дороги. Катя удовлетворённо отпустила руку бабушки и с достоинством расправила плечи.

– Не стоит благодарить. Каждый на моём месте поступил бы так же! Старушка, растерянная, с взлохмаченной причёской, попыталась развернуться:

– Но… моя тележка! Мои вещи… Остались… у остановки…

– Не переживайте! Всё в порядке! – бодро кивнула Катя, уже отходя. – Главное – вы в безопасности!

Но старушка зачем-то поковыляла обратно к светофору.

– Странные всё-таки эти старушенции, никогда не поймёшь, что у них на уме… – подумала Катя, важно шагая по аллее и напевая под нос какую-то прилипучую мелодию.

Мир снова казался дружелюбным. Солнце выглянуло из-за облаков, одобрительно подмигнув за ее старания. И вдруг… У тротуара, дрожа от каждого звука, сидел крошечный песик. Аккуратный, как игрушка, с бантиком, съехавшим на бок. Он переминался с лапки на лапку и растерянно озирался по сторонам.

– Ах ты, потеряшечка! – с участием выдохнула Катя и присела рядом с песиком. – Бедная собачка, вся дрожишь… Ну ничего, сейчас мы всё устроим.

Она протянула руку, собачка ткнулась в неё тёплым носом, доверчиво глядя снизу вверх. Сердце Кати растаяло.

– У тебя, наверное, добрые хозяева. Ну не могли же тебя нарочно выбросить? – бормотала она. – Сейчас мы тебя спасём!

В этот момент из-за угла неспешно выплыл долговязый подросток лет шестнадцати. Белобрысый, в капюшоне, с наушниками на шее и скейтом в руках. Он остановился, уставился на пёсика и спросил:

– Это твоя собака?

Катя подняла на него глаза.

– Разве не видно? Она потерялась!

– Йорки не теряются, – уверенно сказал парень, – их либо крадут, либо продают.

– Ты хочешь сказать, она поддельная? – с подозрением спросила Катя.

– Не поддельная. А ценная. Это как айфон, только пушистый.

Катя фыркнула:

– Ну и что ты предлагаешь?

– Надо найти хозяина. Или отдать в добрые руки. Или ты собираешься её домой тащить?

– У меня и так пёс, – пожала плечами Катя. – Хотя, может, он бы ей обрадовался…

– А у меня кошка. Так что к себе взять не смогу.

Он аккуратно поднял йорка на руки, будто рекламировал плюшевую подушку, и шагнул в сторону прохожих:

– Бесплатно, в добрые руки! Пёс воспитан, молчит, не кусается!

Катя пошла рядом, не зная, смеяться ей или стесняться. Подросток останавливал прохожих, расхваливая собаку как бытовую технику:

– Лучший друг, не пищит, не лает, носится быстро!

– Сколько стоит? – поинтересовалась дама с сумкой.

– Бесплатно! – с жаром ответил он.

Дама презрительно скривилась и пошла дальше. К ним подошёл мужчина в пальто, окинул пса взглядом с профессиональной придирчивостью.

– Кобель или сука?

Катя округлила глаза.

– Мальчик или девочка, – терпеливо пояснил мужчина.

Катя с подростком посмотрели друг на друга. Потом на собаку. Потом снова на мужчину.

– Мы не знаем, – призналась Катя.

Мужчина сам взял пса на руки, и приподнял над головой:

– Кобель. Пожалуй беру!

Но в этот момент из-за угла, словно метеорит, вбежал маленький пузатый мужчина. Он был красный от бега:

– Бааксик! Вот ты где! Ах, негодник!

Йорк завилял хвостом и завертелся. Мужчина в пальто нахмурился:

– Опоздали гражданин. Я уже решил взять его себе!

– Возьмите кого хотите, я вам за Баксика… – отрезал упитанный мужчина.

Катя и подросток переглянулись. Мужчина повернулся к ним:

– Это что, розыгрыш? Вы сказали, собака бесплатная. А теперь появляется этот и цену набивает – Вы что одна шайка- лейка?

– Так гражданин, верните собаку, иначе я вызову полицию.

– Она без поводка была… – сказал подросток.

– Ну вы даёте, – пробормотал мужчина. – Хулиганье малолетнее. Вот из таких и вырастают аферисты…

Катя и белобрысый парень, как по команде, бросились в разные стороны. Катя уже собиралась свернуть к дому, когда вдруг остановилась, словно наткнувшись на не видимую преграду. Прямо перед ней – чуть поодаль, на фоне осеннего неба – возвышалось дерево – самое обычное на первый взгляд, если бы не один странный, поразительный штрих: на одной из веток болталась огромная связка воздушных шаров. Яркие, пёстрые, будто из детской сказки, они мерцали сквозь листву, покачиваясь на ветру, как забытый кем-то праздник. Катя замерла. Её глаза округлились.

– Ух ты… – выдохнула она.

Шарики звали её – не голосом, не жестом, а просто своим существованием. Это было приглашение в чудо. Она подошла ближе. Дерево показалось ей таким древним, могучим и хранившим в своих ветвях тайну, которую можно доверить только избранному. Катя на цыпочках приблизилась и подняла голову. Ветер гонял шарики из стороны в сторону. Они растерянно дрожали, ожидая кого-то … Катя достала телефон, включила камеру и сделала пару снимков – это ведь определённо заслуживало документального подтверждения.

– Ну что, дерево, – сказала она почти торжественно. – Раз ты выбрало меня, не имею права подвести.

Она огляделась: никого. Ни одного ребёнка, ни продавца, ни уличного артиста. Шарики были бесхозны. А если собака может убежать от хозяина, то шарики – никогда. Их кто-то явно оставил. Но кто? И зачем? Катя не знала. Зато знала точно – это знак. От Феи? От Вселенной? От добрых дел? Неважно. Это – знак. Она подскочила на бордюр, взобралась на скамейку, потянулась вверх… и ухватила верёвочку! Связка послушно скользнула вниз. Катя вцепилась в неё обеими руками. Облако шаров обвило её лицо, затрепетало на ветру. И вдруг она рассмеялась:

– Вот это да! Подарок! За старания!

В её руках оказалось целое созвездие счастья. Яркие, упругие, переливающиеся шары – синие, красные, жёлтые, зелёные. Они радостно били её по щеке, шуршали, танцевали, будто поздравляли с личной победой. Катя прижала их к груди и пошла по улице. И вдруг почувствовала себя кем-то совсем другим: не просто девочкой, не Жабиной Катей, а доброй волшебницей, которая несёт в мир не слова – а радость. Реальную, зримую, лёгкую, как эти воздушные шары.

– Это вам! – сказала она женщине с ребёнком, протягивая один из шаров.

Женщина растерянно улыбнулась:

– Мне?.. Спасибо!

Катя подбежала к девочке в красной куртке.

– Лови, малыш! – и вручила ещё один шар.

Девочка взвизгнула от восторга, а её мама засмеялась. Катя раздавала один за другим. Прохожие оборачивались, улыбались. Даже бабушки на лавочке – что минуту назад морщили лбы, теперь подходили и скромно спрашивали:

– А можно для внука? Один?

– Мне бы для внучки. – Ну, не жадничай, дай и мне один, я в подъезде прикреплю, пусть радуются.

Катя с сияющими глазами раздавала всем и каждому, чувствуя, как улица преображается. Словно что-то невидимое вдруг оттаяло. Мимо прошёл сердитый дедушка – посмотрел, усмехнулся, махнул рукой, даже он. И вдруг… Катя заметила, что в руке остался последний шарик. Она остановилась. Повернула голову – и увидела очень грустного парня. Он стоял в стороне, прислонившись к столбу, ссутулившись. Парень лет двадцати, в кепке, с потухшим взглядом. У него было лицо человека, которому мир надоел. Катя почувствовала это мгновенно, и сразу поняла: ему нужен шар.

– Это вам! – просто сказала она.

Он взял шар, замедленно, даже печально. Посмотрел на него. Потом на Катю. И вдруг произнёс дрожащим голосом:

– Это… мне?

– Конечно! – кивнула она. – Просто так. Для хорошего настроения!

Парень растерянно рассмеялся… но в этом смехе была не радость. Что-то в его лице изменилось, дрогнуло, затем сжалось, как от боли.

– Ты… вообще понимаешь, что ты сделала?

Катя нахмурилась.

– Что?

– Я доставку делал. Понимаешь? Я их привязал. Специально! Чтобы не таскать. Праздник для детского центра. Пятьдесят шаров! Я их оплатил! За них отчитываться надо… А ты…

Он замолчал, уставившись в один-единственный оставшийся шарик, который держал в руке. Катя побледнела. Слова, как осколки, осыпались внутри неё.

– Я… я не знала… Я просто… думала, что… – её голос затих.

Парень тяжело выдохнул:

– Я за них кредит взял… Понимаешь? Кредит!

Катя почувствовала, как в груди что-то сжалось до боли. Она сделала шаг назад. Потом ещё. Слёзы сами покатились из глаз. Она прикрыла лицо ладонями. Всё накатило разом: обиды, провалы, насмешки, унижения – волной, которую уже невозможно было сдержать

– Я всё только порчу… – прошептала она. – Всё хотела исправить, сделать лучше… а оно всё… наоборот…

Парень растерянно замер. Потом почесал затылок, и тихо сказал:

– Эй… ну не надо. Я… тоже погорячился. Ну подумаешь… шары… разберёмся.

Катя всхлипнула:

– Я просто хотела… чтобы все были счастливы… Хотела сделать доброе дело…

– Ты и сделала, – вдруг сказал он. – Просто… немного не туда прицелилась.

Катя стояла с опущенной головой. Парень помолчал, потом добавил:

– Всё будет хорошо. Серьёзно. Я справлюсь. А ты не сдавайся, ладно? Она кивнула, не глядя. Сделала шаг. Потом ещё.

Парень смотрел ей вслед, сжимая в руках один-единственный шар и тихо повторял:

– Всё будет хорошо…

Глава 12 Ошибка в системе

Катя шла, не разбирая дороги. Мир расплывался перед глазами, превращаясь в серую акварель. Каждый шаг отдавался в теле как удар. Всё внутри сжалось в комок – из-за ощущения, будто весь мир сговорился против неё. Как будто кто-то невидимый выстроил целый лабиринт ловушек и теперь наблюдает из-за стекла, сколько ещё она выдержит, прежде чем упадёт.

Фантазия, как назло, включилась – не спасая, а издеваясь. Вот она – лягушка в школьной юбке, прыгает по мокрому асфальту и волочит за собой гигантский самосвал: дурацкий, ржавый, с надписью «Ожидания» на боку. Мальчишки в чёрных капюшонах кидают в кузов булыжники: «А ну, покажи, насколько ты добрая!» – смеются они. Катя-лягушка хрипит, лапки дрожат, но тащит. Потому что должна. Потому что загадала желание и подписала контракт с… шкатулкой.

– Откуда на меня свалилась эта Фея- лягушка, – пробормотала она вслух, не замечая, как шевелятся губы. – Ещё и обещания какие-то… Добрые дела. А где волшебство? Где результат? Сама виновата. Сама.

День, который начинался как белый лист – с планами на добрые дела, с верой в прекрасное – рассыпался, словно скомканный лист, выброшенный в урну. И теперь, пока кто-то где-то пьёт какао и смотрит мультики, она – одна, несчастная, пустая, нелепая, никому не нужная… Катя остановилась и плюхнулась на ближайшую лавочку. Слёзы вперемешку с обидой давили изнутри.

– Катя! – крикнул кто-то сбоку.

Она вздрогнула и обернулась. По тротуару, разрезая осенние лужи, катился Коля в своей коляске – с торчащей из-под куртки разноцветной нитки шарфа и шапкой, слегка сползшей на глаза. Он улыбался.

– Привет, – Катя попыталась натянуть улыбку. Получилось плохо.

Коля чуть наклонил голову, глядя внимательнее.

– Ты чего такая? Двойку получила? – пошутил он.

Катя махнула рукой:

– Лучше бы двойку.

– У тебя лицо, как у недоваренного пельменя, – заметил он, не теряя бодрости.

Катя ради приличия улыбнулась. Подвинулась на лавочке и обхватила свои колени. Коля в своей коляске стоял напротив.

– Хочешь поговорить? Или просто посидим помолчим?

Катя долго молчала. Потом кивнула. И вдруг – тихо, с хрипотцой:

– Я просто не понимаю… зачем я вообще живу?

Коля нахмурился.

– Что?

– У меня всё валится из рук. Всё. Что бы я не делала, все рушится. Я стараюсь, правда… а результат все хуже… Иногда мне кажется, что мир без меня был бы лучше.

Она уткнулась взглядом в асфальт. Повисла пауза от которой утих ветер …

– Ты серьёзно? – наконец произнёс Коля.

Катя кивнула, не поднимая головы.

– Люди живут и знают: что правильно, что – нет. А я – как будто бракованная. Стараюсь, стараюсь, а в итоге на меня смотрят как на… как на глупую. Или странную. Или опасную. Рыжую жабу… Может, я ошибка? Сбой в системе?

Коля выпрямился, крепко держась за подлокотники. Его лицо изменилось, голос стал резким, как разбитое стекло.

– А я, по-твоему глюк или сбой? Или ошибка природы?

Катя удивлённо подняла голову.

– У тебя есть папа и мама. Руки, ноги, собака, семья! А у меня? У меня? Ни школы, ни друзей. Одна мать, которая днём и ночью пашет в надежде что когда-нибудь сможет поставить меня на ноги … Что еще? Ах, да – у меня есть эта классная штука на колёсах. Знаешь, как это? Когда день за днём одно и тоже…

Он дышал быстро, но продолжал:

– Думаешь, я не мечтаю? Сесть на велик, погонять с пацанами, упасть, стереть колени – и посмеяться. Или… Искупаться в море… Я видел море только в интернете. Я не хочу быть объектом жалости, я не хочу быть героем репортажа. Я хочу быть обычным парнем, как все. Понимаешь?

Катя хотела что-то сказать, но он поднял руку.

– Знаешь, что меня спасает?

Катя покачала головой.

– Меня спасает только компьютер. Игра. Только там никто не смотрят на коляску. Там я – кто хочу. Воин, маг, лётчик, капитан. А недавно, не поверишь, я даже стал победителем … прошёл на самый высокий уровень в «АстралКод: Омега».

Катя чуть дернулась. Это название… Она слышала уже сегодня утром в школе. Совпадение? Коля не заметил её реакции и продолжил:

– Да, это сложная игра, как и сама жизнь. Но я иду вперёд, я сражаюсь, и я побеждаю! И тебе не советую раскисать…У меня поводов опустить руки гораздо больше чем у тебя, поверь …Я уж тем более никому не нужен …

Катя слушала его, затаив дыхание. В какой-то момент она поняла: его боль глубже, чем её. Но он находит в себе силы, смеётся и даже пытается помочь ей… И это – настоящее мужество.

– Ты не один, Коля. Ты маме своей нужен, ты мне нужен. Ты мой друг. Мой единственный друг. Он покраснел.

– Ты… тоже мне нужна. Очень.

Катя встала, стряхнув с куртки листву.

– Пойдём. Провожу тебя домой. Только сначала – сыграем в «Города»?

Коля рассмеялся:

– Только не прикалывайся, если я назову столицу какой-нибудь Планеты Кукурузии!

Катя засмеялась:

– Согласна. Главное – не проигрывать всерьёз.

Она взялась за ручки его коляски. Они покатили вдоль двора, между луж и качелей. Наверху, среди тяжёлых осенних туч, на секунду мелькнул луч света, как будто кто-то, очень добрый, всё это время наблюдал…и одобрительно кивнул. Проводив Колю, Катя устало поднялась по ступенькам. День вымотал её до последней капли терпения. Эта девочка в оранжевом свитере казалась теперь выжатой, пустой, уставшей, с сердцем, которое немного перестало верить в чудеса. В коридоре её встретил Транс. Он радостно залаял, отплясывая всеми четырьмя лапами, и в прыжке попытался лизнуть Катю в нос.

– Я тоже рада тебя видеть, пёсель, – пробормотала она, потрепав его по мохнатому боку.

Ее нос учуял нежный, почти небесный аромат. Катя зашла на кухню и замерла. На столе, как на пьедестале, возвышался румяный пирог с картошкой.

– Антистресс, – она вдохнула аромат пирога. – Идеальный! Горячий! С углеводами!

Отломив пирог, она присела к окну. Первый кусочек растопил всю накопленную за день обиду, второй наполнил теплом, третий – счастьем, четвёртый… Но Катя остановилась на трёх: чувство меры – важная черта ее характера. «Теперь, пожалуй, можно и за уроки», – подумала она, старательно облизнув крошки с ладоней. Устроившись за письменным столом, она разложила тетради, раскрыла учебник… Но текст вдруг начал плясать, буквы то вытягивались в тонкие струны, то собирались в неприличные рожицы. Ручка начала проваливаться сквозь бумагу, как в горячее суфле. Даже тиканье часов превратилось в мурчание невидимого кота.

«Одну задачку решу – и спать. Остальное доделаю потом…», – Катя не заметила, как вместо задачки её голова мягко опустилась на подушку… Она очутилась на залитой солнцем поляне. Огромные цветы склонялись к ней с благоговением – розы, нарциссы, орхидеи. Они шептали её имя и пели гимн в её честь. Где-то в небе сверкали радуги, бабочки летали строго в форме сердечек, и даже облака восторженно аплодировали. Катя поёжилась от смущения. И тут, с глупым «бульк», прямо на кувшинке, возникла она – та самая лягушка: в миниатюрной короне, с сияющей палочкой в лапках. Катя только собралась сказать что-то язвительное, как лягушка закружилась, взметнулась вверх и… превратилась в рыжеволосую фею, одетую как настоящая сказочная принцесса.

– Катерина! – торжественно провозгласила она. – Поздравляю тебя!

– С чем? – подозрительно прищурилась Катя.

– Ты сделала столько добрых дел, что твоя шкатулка переполнена самоцветами!

Рядом материализовалась шкатулка – сияя рекламной вывеской ювелирного салона. Внутри искрились рубины, сапфиры, изумруды. Катя ахнула.

– Значит… всё-таки я что-то сделала правильно?

– Более чем! – подтвердила фея. – А теперь…

Она взмахнула палочкой над Катиной головой. С неба посыпались блёстки, воздух заиграл музыкой.

– Сейчас ты станешь самой красивой девочкой на свете! – объявила фея. – Твои фотографии будут украшать глянцевые журналы, Подшибякин с Верёвкиной будут рвать на себе волосы и умолять о прощении за все издевательства. А ты даже не посмотришь в их сторону! Девчонки умрут от зависти…

Катя прикрыла глаза, довольная, будто уже позировала для обложки модного журнала.

– Да будет так! – произнесла она величественно.

Но вместо фанфар – пауза. Фея вдруг побледнела.

– О, нет…

– Что – «нет»?! – встревожилась Катя. – Что случилось?!

– Волшебство не срабатывает… Ты не можешь перейти на новый уровень.

Катя обмерла.

– Почему?!

– Ты не сделала одну очень важную вещь.... Очень важную.

– Какую? Почти кричала Катя

Фея виновато повела плечами:

– Ты оставила в раковине грязную посуду…

– Какую ещё посуду?! – закричала Катя.

И тут декорации исчезли. Она очутилась на кухне. Всё было как в реальности, только бабушка – ослепительно красивая, в вечернем платье, с короной, и украшениями, … а поверх платья, был надет знакомый, проверенный временем фартук…

– Что ж, внученька, я справилась первой, – сказала бабушка с лёгкой насмешкой в голосе.

Катя почувствовала, как по сердцу прошёлся холодок.

– Зачем ты это сделала?! Теперь я никогда не перейду на новый уровень!

Фея строго подняла палец.

– Добрые дела нужно делать вовремя. Вот твоя бабушка всегда всё делает вовремя. Даже твои дела – делает лучше тебя.

– Несправедливо! – закричала Катя.

– Катюша, ты чего кричишь?

Катя открыла глаза. Над ней стояла бабушка: обычная, живая, без платья, без короны, только в любимом фартуке и с тёплым взглядом.

– Я… я сейчас помою посуду, – пробормотала Катя.

– Спи, внученька, – улыбнулась бабушка. – Всё уже вымыто.

Она вышла, а Катя всё ещё слышала эхо восторженных возгласов, вспышек фотоаппаратов, полевых цветов, блестящих платьев и волшебных обещаний. Где-то в глубине шкафа чуть посветлела крышка шкатулки. Катя прищурилась. На ней, едва заметно, проступили слова: «Вовремя – значит правильно». Катя улыбнулась во сне. И почувствовала, что готова начать всё заново – не ради камушков. А ради того, чтобы…

Глава 13 Сбой дисциплинарного баланса

Стоило Кате переступить порог школы, как перед ней, словно из воздуха, материализовалась Мальвина Барбарисовна – директриса с неподвижно залакированной причёской и взглядом, похожим на камеру ночного слежения. От этого взгляда хотелось раствориться в воздухе, стать молекулой и ускользнуть в вентиляцию или хотя бы незаметно скрыться в ближайшем шкафчике с потерянными вещами.

– Жабина. Немедленно ко мне в кабинет, – холодным тоном, без лишних эмоций отчеканила она.

Каждое слово звучало как удар колокола – вернее, удар колоколом по нервной системе. Катя почувствовала себя не ученицей, а воришкой, пойманной врасплох. Всё внутри сжалось. О, ужас, может, это из-за того сочинения, где она позволила себе некоторые вольности. Или она узнала про шкатулку? Или…

Под тяжёлым, почти осязаемым взглядом Мальвины Барбарисовны, Катя поплелась в сторону кабинета директора. Надо держаться. «Главное – не показывать страх», – уговаривала себя Катя, но её ноги шагали с предательской осторожностью. «Может, из-за вчерашнего?.. А вдруг она что-то пронюхала про фею?!» – в голове Кати бушевал настоящий тайфун версий, подозрений и катастрофических прогнозов. Где-то в глубине сознания, в зале ожидания обречённых мыслей, заиграла трагическая вокальная партия: «Прощай, детка… прощай…»

Дверь кабинета захлопнулась с такой торжественной неизбежностью, как люк на подводной лодке перед погружением. Мальвина Барбарисовна нависла над Катей, словно следователь с многолетним стажем и особым чутьём.

– Жабина. Признавайся, – прошипела она, скрестив руки, будто ей все давно известно и не хватает всего лишь маленького подтверждения.

Катя моргнула. Потом ещё раз – рефлекторно, пытаясь хоть как-то перезагрузить систему.

– В чём… признаваться? – неуверенно уточнила она.

– Сама знаешь, – голос директрисы напоминал бормотание кипящего чайника, в котором закипали доказательства и улики.

– Я… не очень понимаю, о чём Вы, – Катя пожала плечами, но плечи её выдали: одно дёрнулось вверх, другое – вниз. Явный признак, что тело рефлекторно пыталось сбежать…

– Кто тебя зелёнкой облил? – прищурилась Мальвина.

– Когда? – искренне удивилась Катя, будто речь шла о событиях времён императора Нерона.

– Вчера! – с напором сказала директриса, словно о вчерашнем знали даже в министерстве образования.

– Меня?.. Зелёнкой?.. – переспросила Катя с выражением такого искреннего и непревзойдённого изумления, что её следовало немедленно выдвинуть на театральную премию и без экзаменов принять на главную роль в Театр юного зрителя. – Мальвина Барбарисовна, вы что-то путаете…

Но Барбарисовна не оценила талант Кати и ткнула острым когтем по экрану своего телефона. На снимке – Катя, образцово заляпанная зелёной субстанцией, со взглядом, полным отчаяния.

– Это Подшибякин? – с ледяным спокойствием уточнила Мальвина Барбарисовна, вновь постучав ногтем по экрану.

Катя вгляделась.

– Не… это точно не он, – сказала она после весомой паузы, будто серьёзно сравнивала фотографии в базе данных Интерпола.

– Ты издеваешься, Жабина? – у Мальвины Барбарисовны даже висок задергался. – Я тебя спрашиваю: это Подшибякин тебя так разукрасил?!

Катя пожала плечами.

– Думаю, он бы использовал маркеры. Ему ближе концептуальное искусство.

Директриса трагически воздала очи к потолку, как будто взывала к духам предков учителей, а потом наклонилась над Катей с таким видом, будто собиралась вручить ей приговор.

– Мне от тебя нужно только одно, – с нажимом повторила Мальвина Барбарисовна, склоняясь над Катей. – Объяснительная: подробная, кто, когда, зачем, почему. Ты же неглупая девочка… У нас школа – образцово-показательная. А недавно… И она наклонилась совсем близко к Катиному уху и почти шёпотом произнесла:

– В нашей школе творится что-то непонятное… Даже оттуда… – и она ткнула острым когтем куда-то вверх. – …интересуются.

– Откуда «оттуда»? – удивилась Катя.

– Вот и я тоже хотела бы это знать. Пока что надо выявить всех, кто слишком… А ты прикрываешь…

«А может, и правда выложить всё на чистоту… Про этого Подшибякина, про его шуточки и «творческий подход» к краскам жизни… Ещё и приукрасить немного, чтобы уж точно взяли на заметку или вообще выперли из школы», – мечтательно размышляла Катя, следя за метающейся туда-сюда Мальвиной Барбарисовной. «А может, она и права? Может, именно я – последняя надежда на восстановление дисциплинарного баланса… Если не я, то кто?»

Но тут послышался едва уловимый скрип. Дверь кабинета чуть приоткрылась, словно от чьего-то неосторожного любопытства. Катя прищурилась. А вдруг – Подшибякин? У неё не было ни единого доказательства, но сердце выдало тревожный сигнал. Ей резко перехотелось писать объяснительную на Подшибякина. Доносы вообще имеют неприятное свойство возвращаться бумерангом. С этим Подшибякиным – точно. Тем более она вспомнила его устрашающее выражение лица в окошке школы, когда она беседовала с Мальвиной Барбарисовной.

– Можно я пойду? Урок скоро начнётся. Я… я не хочу опаздывать, – произнесла она с невинной убедительностью ученицы, стремящейся к знаниям.

– Подумай, Жабина! Я тебе не враг! – бросила вслед директриса, но Катя уже выскользнула из кабинета.

Она вбежала в класс, удивляясь, что никто не подставил ей подножку, не метнул мокрую тряпку, не подал издевательской реплики. Было подозрительно спокойно. Катя плюхнулась за парту – и в ту же секунду под ней что-то предательски хрустнуло. Послышался скрипучий голос, как ржавый гвоздь, возимый по стеклянной поверхности: