Жизнь жреца Артамуша

Артамуш замолчал, окидывая взглядом строй. Никто из ополченцев не тронулся с места. Тогда, улыбнувшись, он махнул рукой своему войску и повернул вправо, туда где уже поджидали их лучники. Те же, видя, что люди двинулись продолжили движение вперёд, чтобы приблизиться к противнику на расстояние выстрела. Условным жестом не останавливая коня Артамуш подозвал к себе командиров тысяч и трём из них приказал поспешить на помощь левому флангу шахского войска где, изнемогая от бешеного натиска кочевников сражались и умирали пешие наёмники. Людей не надо было торопить. Они видели, что положение критическое и бежали так быстро как могли. Тем временем три другие его тысячи уже отделились в большой отряд и трусцой в грозном молчании для экономии дыхания бежали спасать правый фланг шахов. Именно там сейчас решался исход битвы, поскольку пехота на фланге оказалась почти вся перебита и чёрно-пегая лава огибала с тыла конницу шахов. Артамуш крикнул своим лучникам во всю мощь лёгких. Они обернулись и он указал рукою на прорвавшихся варваров. Его поняли и луки зазвенели. На некоторое время среди наступавших воцарился хаос и многие попадали с коней. Но вскоре вместо мятущихся скачков в движениях варваров появилась какая-то направленность и часть их бросилась к лучникам. Они летели, скакали вытянув вперёд тонкие и прямые мечи, но многие не достигли рядов лучников Артамуша. А те что доскакали были встречены длинными копьями подоспевших ополченцев. Движение конницы врага резко оборвалось и началась сеча.

Тем временем Артамуш быстрым шагом повёл восемь оставшихся у него тысяч, по правому краю долины держались на расстоянии выстрела от врага. Проникнув в тыл врага достаточно далеко он круто развернул людей и скомандовал «бегом». Им требовалось пробежать пятьсот шагов. Вполне естественно, что их передвижение и маневр были видны как на ладони и из массы теснящихся варваров отделились около тысячи, которые выскочив им навстречу на конях построились веером в три – четыре ряда. Они уже приготовили луки, предвкушая лёгкую победу. Артамуш видел улыбки на их лицах. Зная, что коня сейчас непременно убьют он спрыгнул на землю и ударил жеребца по по крупу мечом плашмя. Белоснежный красавец заржал и умчался, а люди позади него издали торжествующий крик. Он оглянулся и видя лица позади понял, что селяне, которых он всегда хорошо понимал, оценили его жест.

До варваров осталось всего триста шагов и стрелы для бегущих в атаку были изготовлены и тетивы натянуты. Громовым голосом прокричал Артамуш:

– Всем прикрыться щитами!

Он первым подал пример. И сразу вслед за тем три стрелы отскочили от его щита. Слышалось тонкое посвистывание вокруг. «Так утром у нас в Бармии во время сенокоса кулики свистели,» – подумал он, вспомнив детство. Он быстро оглянулся. Потерь мало. Но осталось ещё сто – сто пятьдесят шагов.

Они добежали до лучников с незначительными потерями и в ярости искрошили их, а затем и других, спешивших на подмогу. Артамуш оглядывался вокруг и не узнавал вчерашних пастухов и пахарей, которые сражались и дико выли от ярости. Они истекали кровью и умирали хохоча, но теснили врага. Им удалось оттянуть на себя большую часть варваров и облегчить положение шахской гвардии.

Артамуш методично рубил, прокладывая себе путь к бунчуку варваров, где должен бы предположительно находиться вождь. Его окружал справа слева и сзади десяток храбрецов. Он медленно, мечом преодолевая сопротивление, продвигался вперёд, а в голове его зрело убеждение, что только война способна открыть характер народа, а без войны народ сам себя не знает.

Вот жёлтый бунчук совсем близок и временами видна фигура того, кто привёл варваров умирать в эту долину.

– Копьё мне, – он крикнул через спину, заглушая грохот битвы. В его протянутую ладонь легло копьё. Артамуш взвесил его в ладони, уклонился от меча налетевшего сбоку варвара, сделал лёгкий выпад остриём копья в перекошенное лицо, прицелился и метнул тяжкое копьё через головы людей и лошадей.

Горестный вопль огласил поле боя. Визжали варвары. Вначале те, которые находились рядом со своим вождём, затем все остальные. А всего в живых и на ногах кочевников осталось не менее половины. Внезапно все они прекратили бой и повернули коней обратно, скача прочь путём, которым пришли сюда. Плохо пришлось тем ополченцам, которые не успели отбежать или увернуться от бегущей лавы. Многих затоптали насмерть.

Вслед варварам бросилась шахская гвардия, началось настоящее убиение агрессора. Артамуш спокойно вытер меч и не спеша приступил к выполнению своих обязанностей лекаря.

Картина восьмая

Вдвоём, сопровождаемые охраной на конях шахи повернули туда, где стоял Артамуш. В день после битвы к вечеру они ехали через лагерь разбитый далеко на север от Долины смерти. Там гвардия прекратила преследование. Они ехали осматривая своё объединённое войско покуда не увидели командира ополчения решившего исход битвы. В этот момент Артамуш деловито отдавал приказы командирам своих тысяч, которые полукругом стояли рядом. Свой лагерь они устроили в центре захваченного вражеского и теперь надо было поскорее скорее правильно распорядиться горами оружия, ковров, одежд, драгоценностей, скота и толпами невольников. Именно для этой цели Артамуш ненадолго вышел из шатра с ранеными. Услышав стук копыт, он оглянулся. Его люди сняли шапки и низко склонились. Он также склонил обнажённую голову и по отеческому обычаю приложил руку к сердцу.

– Мы рады видеть тебя невредимым, Артамуш Великий, – произнёс шах Персии Бетал.

– Боги хранят меня, повелитель.

В разговор вступил Ормузд.

– Твои боги были правы. Без ополчения нас разрубили бы. Из гвардии погибла всего треть. Немного для такой битвы учитывая, что варваров было всемеро больше нашей конницы.

Шахи переглянулись и вновь заговорил Бетал.

– Мы думали, что честь победы принадлежит тебе. Это ведь ты убил свирепого Карташа. Ты, командуя ополчением спас наши фланги и окружил врагов. Ты великий воин, Артамуш, и должен быть вознаграждён. Мы дадим тебе всё, что пожелаешь себе хоть в Мидии, хоть в Персии и ничего не потребуем взамен. Дворец, слуг, рабов, земли, скот, – всё ты получишь по великим заслугам своим.

Бетал замолчал, ожидая ответа. Того же ждали с нетерпением все, кто находясь рядом с шахами видел их и слышал, а таких были тысячи. Люди стеною стояли затаив дыхание, будто дело кровно касалось каждого и молча ловили каждое слово.

Артамуш грустным взглядом окинул вооружённый народ, половину оставшихся в живых ополченцев и подумал: «Боги опять дают мне достойный случай для достойного ответа. Важно, чтобы люди правильно меня поняли.»

– Вспомни, повелитель, – он обращался к Беталу, – как когда-то ты предлагал мне всё это в обмен на службу тебе. Я отказался и боюсь, что ты не понял, почему я так поступил. Я не имею права служить иной власти, кроме божественной. А как выразитель воли богов я не имею права на радости и удовольствия этого мира. Поэтому я могу принять лишь почести, которые отношу к богам, что мною руководят, но не возьму имуществ.

Удивительная тишина воцарилась во всём лагере. Лишь где-то в отдалении от центра, где шёл разговор, люди приглушёнными голосами передавали слова Артамуша тем, которые стояли дальше. Потрясённые, оба шаха спрыгнули с коней и со слезами на глазах обняли Артамуша. А тысячи людей, наблюдавших за ними потрясая мечами и копьями, радостно закричали: «Слава Артамушу!»

Когда рёв толпы утих Ормузд положил на плечо чествуемого правую руку и ласково заговорил:

– И всё же у тебя могут быть какие-то желания. Скажи их нам.

Артамуш задумался, казалось на мгновение.

– Есть пожелание богов, а не моё. Они сообщили мне, что захваченных нынче невольников и часть ополчения, а именно тех, что дадут согласие, необходимо поселить на окраине тех степей откуда пришли к нам варвары. Ты ведь понимаешь, повелитель, как важно это сделать?

Ормузд нахмурился, посмотрел на Бетала, последний же согласно кивнул.

– Ты видишь, мы согласны с решением богов.

– Поселенцев надо будет освободить от налогов и дать всё необходимое для обзаведения хозяйством на новом месте. Это тоже необходимо.

Шахи вновь переглянулись и утвердительно кивнули.

Заговорил Бетал.

– Ты говоришь и действуешь как правитель, Артамуш Великий. Мы полностью доверяем тебе также и это дело.

Артамуш вскочил на ближнюю к нему лошадь, которую стражник шаха по знаку своего господина молча ему уступил и въехал в центр живого круга.

– Мне нужны три тысячи добровольцев. Для чего – вы знаете, – он кричал, чтобы все услышали. – Молодые и здоровые, они больше никогда не увидят родных мест, но на новых землях получат больше права и имущество. Все они до конца дней своих будут считаться воинами, ибо задачи на них возлагаемые – военные. Желающие стать поселенцами пусть собираются у северного въезда в лагерь, – он указал рукою и обернулся к шахам, но те уже удалялись прочь в сопровождении охраны.

На другой день по той же дороге, которой пришли в долину смерти орды кочевников, двигались три тысячи добровольцев на лошадях и с ними более десяти тысяч захваченных невольников. Почти все они были молодые женщины и дети. С собой гнали много скота, отчего передвигались очень медленно. Артамуш облачённый в обычную свою одежду и с посохом ехал на коне. Все недавние невольники сидели в повозках тревожно озирая голые холмы вдоль дороги. Но всё было тихо и спокойно, они не встречали никаких следов пребывания людей. Иногда в отдалении пробегала антилопа или стайка коз, да хищные птицы беспрестанно кружили над необычным для этих мест скопищем людей и животных. Нежаркое весеннее солнце обогревало их, иногда шёл лёгкий дождь, и тогда женщины искусно прилаживали к крышам повозок кувшины, чтобы собрать воду для питья. Скот жадно поедал по пути сочную молодую траву. Но на второй день, около полудня, колонна вынуждена была остановиться. Одна из повозок потеряла сразу два колеса. Быстро нашлись мастера, которые взялись сделать из повозок арбу. Но арба никогда не увезёт столько же груза и людей как повозка. Кто-то окажется лишним.

Около сломанной повозки и мастеровых, женщины яростно оспаривали каждая своё право на место в арбе, когда услышав их крики подъехал Артамуш.

Трое женщин ругали и гнали четвёртую с малым ребёнком на руках. Та едва их понимала, поскольку говорила на другом диалекте. Растерянно вглядываясь в лица недавних попутчиц, она плакала. Её жалкий узел с вещами уже был выброшен из арбы. Недалеко, не скрывая любопытства, в ожидании толпились зрители происшествия – сотни других женщин и воины – ополченцы. Командир сотни, люди которого занимались ремонтом, явно не знал как себя повести в этом деле. И вся колонна ждала их.

Артамуш спешился не доезжая и когда подошёл к спорившим он уже знал суть дела и знал как ему поступить. Сотник едва увидев его приблизился и сделал почтительный поклон начал было свои пояснения, но Артамуш жестом остановил его и обратился к женщинам.

– Прекратите ваш бессмысленный спор, женщины!

Те вскочили увидя его и низко склонились.

– Мне стыдно было слышать, как вы пытались изгнать из арбы мать и малое дитя только потому, что вас трое, а за неё некому вступиться. Я беру её под свою защиту и не думайте, что втроём вы сможете вместе с детьми и вещами поместиться на одной арбе. Злоба, как и жадность, лишает людей разума! Лишь одна из вас останется. Остальным я найду места в других повозках.

Он сделал знак давно ожидавшему командиру сотни и скомандовал:

– Найди им места.

Затем он обратился к ополченцу с луком стоявшему ближе и попросил у того колчан. Получив стрелы, Артамуш выбрал три с кремневыми наконечниками и одну с железным и так, зажав все наконечники в ладони подошёл к молчавшим теперь женщинам.

– Кому из вас оставаться в арбе по обычаю решат боги.

С этими словами он протянул им пучок стрел, по-прежнему не разжимая ладони. Каждая вытянула свою стрелу. Железная досталась одной из трёх, она просияла. Остальные принялись хмуро собирать свои узлы.

Артамуш успокоенный вскочил на коня и спустя короткое время обоз двинулся. Однако, едва колонна выстроилась в походный порядок и двинулись стада, как за спиной его раздался просящий женский голос.

– Господин, господин!

Он оглянулся и увидел прежнюю полонянку с малым ребёнком. Он остановил коня. Женщина выглядела растерянной. Подбежав к коню, она почтительно поцеловала сапог Артамуша.

– Не смей больше этого делать. – Артамуш грозно на неё прикрикнул. – Говори, что случилось!

– Мне не досталось места в повозке.

Женщина почтительно, виновато потупила глаза и он огляделся ища

взглядом начальника сотни, но тот уже сам к ним спешил.

– Правда ли то, что мне сказала эта женщина?

– Да, предводитель, мест больше нет.

Действуя по наитию, Артамуш спрыгнул с коня и скомандовал женщине:

Залезай!

Глядя на строгого и странного командира расширенными глазами, полонянка попятилась, отрицательно мотая головою. В ответ на это Артамуш нахмурился.

– Мне придётся побить тебя, женщина, или ты будешь меня слушать?

Нехотя подошла она к лошади и молча подала ему ребёнка. Он взял малыша и она удивительно ловко, стремительно вскочила на коня, удивив мужчин. Ей подали узел и она хотела было взять на руки сына, но Артамуш выхватил из её узла платье и быстро связал рукава с подолом, проверил узлы на крепость и протянул ей: Надень через голову.

Полонянка что он ей приказал на этот раз беспрекословно, и он подал ей ребёнка.

– Положи его туда, вовнутрь. Удобно?

– Да, господин.

Он впервые заметил на её лице улыбку.

– Скажи мне своё имя.

– Ненния.

– А теперь поехали, Ненния. Мы уже порядком отстали.

И он пошёл вперёд широкими шагами ведя лошадь в поводу.

Прошёл день, а он всё шёл. Все ополченцы и недавние пленницы видя это недоумевали, иные возмущались. Великий Артамуш не может остаться без лошади, в то время как остальные едут. Люди подъезжали то один, то другой предлагая взять их коней и неизменно получили твёрдый отказ. Он знал, что это угодно богам. Надо, чтобы все эти простодушные, грубые и прямые люди увидели это и запомнили навсегда, передали своим детям. Вот он, их командир отмеченный богами и царями не бегает от трудностей а берёт их на себя, даже более чем они.

Артамуш понимал, что простое и ясное понимание этого изменит людей и, возможно, он так этого желал, объединит их братскими узами. В той далёкой стороне, куда они направляются только эти узы да боги могут быть им опорой.

Постепенно он узнал не хитрую историю Неннин. Она из страны на севере, населённой так же арьями. Кочевники налетели на её село неожиданно как ураган, убили мужа и всех родственников. Кроме сына у неё не осталось в мире никого, оттого судьба поселянки её вполне устраивала. Держалась с ним Ненния почтительно, причём совершенно искренне. На третий день совместного путешествия он заметил в ней нечто отличное от обычного почитания.

– Господин, позволь мне служить тебе, – она произнесла эти слова при входе в его палатку вечером и неся на вытянутых руках блюдо с варёным мясом. Поставив мясо, она присела на корточках напротив него потупясь и ожидая ответа.

Артамуш внимательно посмотрел на неё, мгновенно понял её чувства и затаённые надежды. Он встал, сделал шаг к ней и двумя пальцами за подбородок поднял её с земли: «Ну вот, я не ошибся. Опять меня полюбила женщина. То, что дают мне боги нельзя отвергать». Молча он поцеловал её в лоб.

– Разве ты уже не служишь мне?

Быстрый горящий взгляд и глаза её вновь смотрят в сторону.

– Выслушай меня, Ненния. Нет у меня ни дома , ни слуг и вся жизнь моя одно большое странствие. Как же ты слабая женщина, сможешь служить мне? Единственное, что я смогу для тебя сделать – найти хорошего мужа, который всегда тебя защитит.

Две слезы показались на её глазах.

– Нет, я не отвергаю твою любовь. Но ты видишь она не может длиться долго. Когда мы найдём место для поселения и начнём строительство посёлков я уеду.

Ненния молча уткнулась в его грудь. Он обнял её.

Поселенцы миновали невысокие пологие горы и на пятый день пути вышли на окраину великой степи, за пределы известных им земель. Просторы открывшиеся им никогда не принадлежали Ирану. Голые горы справа и слева чистое поле перед ними не окрыляли людей. Ни то ни другое не давали защиты в случае войны. Колонна остановилась на отдых, и стада разбрелись по округе. Артамуш собрал командиров сотен и тысяч на совет и опросил всех. Люди склонялись к тому, что в открытой степи им нельзя основывать даже укреплённые поселения. Нет леса, мало воды и негде укрываться от врагов. Решили искать подходящее место на границе родных гор и степи. Но где искать никто не знал и даже не слышал никогда. Все высказались и ждали решения Артамуша. Тогда он встал и обратился к собранию.

– Арьи, я думаю разрешить это затруднение не в силах человека. Мне надо спросить у богов. Объявляю день отдыха и , пока я обращаюсь к бессмертным, занимайтесь необходимыми в походе делами.

Когда наутро, ведомый внутренним чутьём он взобрался на холм от лагеря внизу его отделяло расстояние пяти полётов стрелы. Он отдышался, сел на большой плоский камень и прислушался к себе. Осмотрелся кругом.

Вот и знак богов. Невдалеке, шагах в десяти от него приземлился ворон и, наклонив голову, разглядывал сидящего человека будто вопрошая: говори же, человек, тебя слушают.

Артамуш мысленно бросил призыв, клич богам и закрыл глаза. Ему показали место идеально подходящее для поселения и всего в двух днях пути: скалистые горы поросшие лесом и бегущие с гор ручьи. Он открыл глаза стараясь запомнить увиденное и правильно определить направление. Им следовало повернуть на восток.

На другой день он повёл поселенцев на восход солнца. Он твёрдо обещал людям, что скоро они придут и люди воспряли. Кто-то пел, слышались разговоры, люди уже успели перезнакомиться, некоторые побратались. На третий день движения по границе гор и степей он увидел то, что ему показали на холме боги. Горы перед ним и далее до горизонта густо поросли лесом, стали выше. Артамуш посохом указал туда и громко крикнул чтобы все его услышали.

– Вот ваша новая родина.

Люди радостно закричали и поскакали вперёд.

Через месяц, когда поля были распаханы, засеяны, и заложен фундамент крепости он уезжал в Персию, провожаемый грустной толпою переселенцев. Многие, даже мужчины плакали, вероятно чувствуя в нём единственную нить связующую их с Родиной. У Артамуша щемило сердце, он корил себя за то, что быстро привязался к Неннии. Уходя навсегда он приказал ей оставаться в доме, который сам ей построил из брёвен по древнему отеческому обычаю, как делали в Бармии. Ненния не посмела его ослушаться и тем избавила от рвущих душу сцен. То, что получено от богов нужно уметь оставлять столь же легко, ибо всё даётся и отнимается всегда в нужное время. Помимо того ни воину, ни жрецу не пристало иметь в этом мире привязанности.

Тревога за судьбу Неннии не оставляла его, ведь в чреве её зрело их дитя. Когда-нибудь он приедет сюда, чтобы навестить их. Лучше всего года через три.

Картина девятая

Бармия – слово вызвавшее в нём щемящее теплое и горькое чувство. Бармия, слово пробуждающее многие воспоминания и его гордость за тех великих людей, что жили там, пока не ушли. Горы, поля, леса, реки и озёра кишащие дичью, рыбой и птицей. Последний осколок великой арийской общности, некогда единой, занимавшей просторы Европы и Азии. Арийцы выполнили свою высокую культурную и этическую миссию, дав начало многим народам, которые продолжают их дело покуда помнят о великих предках. Но всеразрушающее время размывает даже память народов, и они уклоняются от исполнения древних заветов и порою даже забывают древних своих богов. Поступая так народы ввергают себя в череду бедствий – раздоров, междоусобиц, эпидемий и в этом уже ничем не отличаются от тех народов, которых легко побеждали их предки – арийцы.

Народ Артамуша вынужденно оставил свою родину, чтобы поселиться неизвестно где. Но пока живы эти люди, никогда не забудут Бармию.

Так размышлял Артамуш, шагая по пустынным дорогам страны арьев. Годы жизни в этой стране не притупили тоски по ушедшему навсегда. В нынешней жизни ему сильно не хватало тех людей, тех обычаев, той изначально чистой арийской речи. А теперь он здесь до самой своей смерти спокойно и неуклонно будет делать своё дело, и он сделает его довольно хорошо. Потому, что через тысячи лет люди по-прежнему будут знать и почитать светлых арийских богов.

Но пока ничуть не думая о посмертной своей славе Артамуш мерял шагами пыльные дороги переходя от одного села к другому. Воспоминания детства и молодости всегда придавали ему силы и помогали преодолеть любые трудности. В его памяти всплывали эпизоды один за другим, по порядку.

Он вспомнил залитый ярким летним солнцем двор дома, где он вырос. Ему всего четыре года и он возится с недельными щенками. Наигравшись всласть с мягкими скулящими комочками и потрепав за уши их огромную мать, он направился к качелям. Они были сделаны так: у близко стоявшей к дому берёзы отец отпилил ствол на нужной высоте, а часть верхушки её положил как перекладину одним концом на ствол, другой заострил и загнал между брёвен дома. Верёвка была сплетена из жил сохатого, а сиденьем служила короткая доска. На доске той сидела двоюродная сестра шести лет. Он попросил её остановить качели, но девочка резко мотнула головой. Он повторил свою просьбу и вновь получил отказ. Жгучая обида ударила в голову, но слова отца «воин обязан владеть собой» запавшие в память молотом стучали в его голове. Арт отвернулся, пыхтя потёр лоб и успокоился. Затем молча он полез на берёзовый ствол, держась за подрубленные сучки и медленно подтянулся. Оказавшись на одном уровне с сестрою, он принялся останавливать качели свободною рукою и добился успеха. Сестра заревела от ярости и принялась бить Арта по той его руке, что держала скамью. Он почувствовал боль, но отцовские наставления запрещали плакать. «Нельзя дать боли завладеть твоим вниманием и волей, в бою это погубит тебя» – так говорил отец. Поэтому не проронив ни звука Арт перелез на скамейку, получая удары уже по лицу. Сев рядом с девочкой он крепко схватил её за руки и держал их так пока она не успокоилась. Потом они долго и дружно качались вместе.

«Всего десять лет спустя она нашла себе мужа и навсегда уехала к нему, а через два года стала матерью.» – вспоминал Артамуш шагая во главе малой процессии. С ним шли трое учеников и никто не смел прервать его размышления хоть словом. « Я всегда мало обращал внимание на кровные узы, почитая их не главными для себя. Но в начале моей жизни они имели значение».

Лето. Река. Ему десять лет. Арт рыбачит один. Один конец невода он привязал к колу на берегу, а за другой тянул. Но тщетно. Он понял, что в одиночку не справится, но знал, что где-то рядом на лугу брат собирает травы. Старше на дра года, он относился с Арту свысока и мог просто посмеяться над ним.

«Пусть смеётся. Воин не знает страха. Только поможет вначале.» он вспомнил наставления деда-ведуна. Напрягши мысль и не выпуская из рук невод он мысленно позвал Зарта; отыскал, достал его мыслью и зацепив повёл к себе. Всё это он проделывал не выпуская невод из рук. От летнего жара, от физических и психических усилий он взмок, но не оставлял своей затеи. Он напряжённо вглядывался в высокую траву на высоком берегу. И вдруг ему захотелось прыгать. Там, вдруг, показалась рыжая голова Зарта.

– Помоги, – он послал брату мысленный импульс.

Зарт смотрел на него насмешливо подбоченясь.

– Что, сил не хватает?

– Не мне одному нужна эта рыба, – гневно прокричал Арт – Что ты скажешь отцу? Что не хотел мне помочь?

Зарт поколебавшись подбежал и вместе они вытянули невод. Впоследствии, год-два спустя братья стали настоящими друзьями и произошло это благодаря охотничьим навыкам Арта.

«Брат научил меня палочному бою, дал первые уроки боя без оружия и, поначалу эти науки оставляли немало отметин на моём теле, – снисходительно размышлял Артамуш. Он окинул местность внимательным взором, посмотрел на заходящее солнце и посохом указал на валуны у подножия холма: привал здесь.

Он, подойдя к избранному месту прощупал его энергетически: место доброе, он не ошибся. Ученики в это время разбрелись вокруг, разыскивая топливо для костра. Внезапно кто-то из них испуганно закричал и Артамуш поспешил на зов. Ученики кружком стояли смотря вниз, но из-за высокой травы он не мог рассмотреть издали, что они нашли. Подойдя, Артамуш увидел скелет человека с клочьями одежды и стрелу, застрявшую меж рёбер.

– Вероятно, коршуны убили одинокого путника. В моей стране такое было невозможно. Ну, если уж представился такой случай, проведём занятие по анатомии, прямо сейчас. Садитесь, где стоите.