Дар Леммингов

Дарбс вёз Лемминга домой. Машина предпринимателя – внедорожник среднего класса – самый уютный и удобный автомобиль из тех, в которых парню удалось поездить. В салоне тихо: не слышно завывающую снаружи метель. Тепло, как летом.

Дома Лемминг первым делом отправился на кухню, чтобы поесть. Еды оставалось не так много, и надо будет снова идти в магазин. Тихонечко, чтобы отец и сестра не проснулись, доев суп, парень добрался до кровати, сбросил одежду и юркнул под одеяло с блокнотом и фонариком.

11.

У отца заканчивались лекарства. Леммингу предстояло снова обратиться к Барону. Становилось не по себе от осознания, что нужно вновь ехать в ядовитый промышленный район, на склад контейнеров, и разговаривать с человеком, чьи руки запачканы кровью десятков тысяч людей, а потом выполнять его поручения, чувствуя себя преступником. И хоть общались они с Бароном уважительно, Лемминг понимал, что в любой момент окажется ненужным, опасным, списанным и закончит жизнь с пулей в голове, и тело его никогда не найдут. Однако лекарства нужны: отец благодаря им чувствует себя лучше. Однако лекарства нужны: отец, принимая их, чувствует себя лучше. И Лемминг бы и рад их просто купить, да негде. И только Барон мог их достать. Связи решали.

Лемминг сделал себе и сестре на завтрак яичницу из последних двух яиц, и заварил кофе. Сестра спросила у брата, чем он сегодня будет заниматься и пойдёт ли в школу. Лемминг честно ответил, что пойдёт за лекарствами. Сестра встревожилась.

– На кого ты работаешь? Где ты их берёшь?

Лемминг взял сестру за руку и сказал, что ей не о чем беспокоиться.

– Я не хочу тебя потерять, братишка, слышишь? —голос её дрогнул. – Не хочу хоронить тебя, не хочу…

– Отцу нужны лекарства. Он должен поправиться, чего бы мне это ни стоило.

На глазах сестры выступили слёзы, и она прошептала:

– Его дни сочтены, а тебе ещё жить и жить.

Лемминг отдёрнул руку, глаза его заблестели злобой. Он вскочил, так и не притронувшись к еде, взял свою кожаную куртку в коридоре и вышел, не хлопнув дверью.

***

Город тонул в слякоти. На оживлённой спешащей улице человек остановился, почувствовав боль в груди, пытался нащупать сердце сквозь слои тёплой одежды, да так и упал, погасшим взглядом полным страха за жизнь уставившись в хмурившееся небо. И толпа не обращала никакого внимания на остывающее тело: её таким не удивить. Врачи запоздалой скорой развели руками, обнесли труп яркими двухцветными лентами и скрылись за углом пересечения безымянных улиц. А люди всё шли в ледяную даль, ничего не думая и не ища никаких вопросов.

***

Громила с пустыми глазами обыскал Лемминга, заранее зная, что ничего не найдёт. В знакомом помещении сидел Барон. На столе всё так же лежала белая пыль; золотых слитков и аккуратно сложенных пачек денег стало больше. Барон положил недокуренную сигару в хрустальную пепельницу и спросил парня, чем может помочь.

– Мне нужны лекарства, – ответил Лемминг.

Барон сверкнул красным камнем на перстне, сложив руки на груди.

– А у тебя есть что-то взамен? Скажем, то, что ты приносил мне в прошлый раз?

– Нет, но я готов выполнить какое-нибудь поручение.

Барон хотел было сказать, что нет оплаты – нет товара, но в его душе заиграли нотки тщеславного благородства, и он задумался, чего бы такого дать Леммингу, чтобы он и помог, но и в дела не сильно вникал.

– Работа – отправиться по адресу и объяснить нескольким мальчуганам, что не стоит им заниматься тем, чем они занимаются.

Лемминг, услышав слово «объяснить», понял, что объяснять придётся не пламенными речами.

– Извините, господин Барон, я школьник, который не зависает сутками в спортзале и не имеет такого тела, чтобы «объяснять».

Барон рассмеялся.

– Не бойся, те ребята – такие же школьники. Кроме того, с тобой поедет один из моих парней, – сказал Барон, и из тёмного угла, будто ожидая, когда его упомянут, вышел громила, лицом, телосложением и одеждой похожий на остальных громил Барона. – Успехов, господа.

Лемминг молча шёл за громилой меж контейнеров. На душе было гадко. Он продолжал размышлять о работе на Барона, развивал мысль, что завязать с такой работой можно только на койке под серой простынёй в морге. И вот сейчас он добровольно отправлялся в чужие дворы на бандитскую разборку в паре с человеком, в котором, казалось, не осталось ничего человеческого, кроме тела.

И хлопнули двери чёрного седана, поплыли за окнами заборы заводов, трущобы. Лемминг душил страх мыслью, что Барон окажется тем самым романтизированным криминальным авторитетом, который позаботится о семье погибшего на задании головореза. Другое дело, что Лемминг не считал себя головорезом.

Машина резко затормозила у арки. Громила молча достал две биты, натянул лыжную маску, и, вместе с битой, бросил такую же Леммингу.

– Идём.

Двор встретил их запахом сырого асфальта и дешёвого алкоголя. Пятеро мужиков – видимо, их Барон назвал школьниками – лениво распивали, обмениваясь грубыми шутками. Громила не замедлил шаг.

– Вы забрались на чужую территорию.

И ударил одного из них с размаху в затылок, отправив того если не на тот свет, то в глубокий нокаут. И тут же зазвенело бьющиеся об асфальт стекло бутылок: началась драка. Громила с животной мощью колотил сразу троих. Лемминг же застыл. Прямо перед ним – мужик с ножом, сжавший рукоять так, что костяшки побелели. Кто-то – участник схватки или случайный зритель – заорал:

– Чего стоишь?! Бей!

Лемминг поддался рефлексу. Он шагнул вперёд и ударил мужика по голове. Тот пошатнулся. Лемминг ударил снова. И ещё, и ещё. И остановился только когда лезвие выпало из ослабевших пальцев раскинувшегося под ногами тела. Переводя дух, Лемминг обернулся на громилу. Тот явно не испытал больших проблем: все мужики лежали, корчились и стонали от боли. И вдруг Лемминг увидел, как один из них дрожащей рукой поднял пистолет и стал целиться громиле в спину. «Осторожно!» – Лемминг швырнул биту. Раздался выстрел. Со звоном посыпалось стекло. Громила обернулся на стрелявшего, выхватив из кобуры свой пистолет и двумя выстрелами убил человека.

И лишь в машине, стянув с головы душную лыжную маску, Лемминг почувствовал боль в руке. Засучив рукав, он увидел глубокую кровоточащую рану. Громила кинул на Лемминга взгляд, раздражённо выдохнул и сказал, что отвезёт к знакомому врачу.

Врачом оказался одноглазый высокий безумного вида патологоанатом, обитавший в холодном подвале жилого дома. Поприветствовав громилу и Лемминга неуместно широкой беззубой улыбкой, он провёл их в помещение с кафельными стенами и запахом хлорки. В центре помещения – койка. И любой бы точно догадался, что именно, покрытое серой материей, лежит на этой койке.

– С чем пожаловали, господа? – спросил доктор ледяным голосом, всё так же улыбаясь.

– Осмотри парня, – приказал громила, затем спросил: – Отсюда можно позвонить?

Врач, глядя прямо в глаза Леммингу, кивнул:

– Через дорогу есть телефонный автомат.

– Принял. До скорого.

Громила поспешно ушёл, сказав Леммингу, чтобы тот навестил Барона завтра. Врач бесцеремонно схватил парня за запястье и, осмотрев рану, усмехнулся:

– Просто царапина. С горки что ли упал?

Лемминг сдавленно улыбнулся. Он и сам не понимал, откуда у него появилась эта рана: он был уверен, что мужик с ножом не нанёс ему повреждений.

– Тебе повезло больше, чем ему, – доктор бросил взгляд на койку. – Заштопаем, и домой пойдёшь, – вдруг его улыбка исчезла, лицо приняло устрашающее выражение, и он прошипел сквозь зубы: – И забудешь дорогу сюда, – добавив после паузы: – когда рана заживёт.

Врач вновь улыбнулся, пригласил Лемминга присесть за стол, налил в небольшую ёмкость что-то из прозрачной бутылки и протянул парню, сказав, что это обезболивающее. Лемминг махом влил в себя жидкость и, почувствовав гадкий вкус, тут же ударивший в голову, и тепло, разливающееся по внутренностям, понял, что выпил спирт. Врач обработал рану, после чего принялся накладывать швы. Лемминг, морщившись от боли наблюдал, как края раны соединяются под чёрными нитками. Быстро всё закончив, доктор потрепал парня за волосы и велел вернуться завтра. Выйдя на улицу, Лемминг вдохнул ядовитого воздуха, огляделся, понял, что находится в незнакомой части города и, чувствуя одновременно слабость и прилив сил, пошёл по тротуару в поисках автобусной остановки, заложив руки в карманы, осмысливая всё, что произошло с ним за последние несколько часов. Он не чувствовал никакой жалости к убитым и пострадавшим в драке. Не боялся, что кто-то наблюдал за произошедшим из окна и уже рассказывает обо всём полиции. Лыжная маска и чёрная куртка делает человека практически невидимым, прячет среди таких же безлицых убийц, маньяков, грабителей, которые, переодевшись, становятся добропорядочными гражданами. Всё будет хорошо. За исключением того, что работа на Барона в обозримом будущем может стать такой, что от неё просто невозможно будет отказаться. Откуда же берутся все его громилы? Приходят однажды и остаются навсегда, потому что разорвать импровизированный бессрочный контракт с криминальным авторитетом зачастую можно лишь выплатив неустойку – собственную жизнь.

Примерно через два квартала раздумий Лемминг понял, что хочет зайти к Маше и Пете, а вечером отправиться к Дарбсу.

И Маша, и Петя были рады видеть Лемминга.

– Знаете, о чём я подумал? – сказал он, обняв Машу и поздоровавшись за руку с Петей. – Человеческая жизнь настолько хрупка, что любое неверное решение, неверное знакомство рано или поздно убьёт вас. И осознав это, я понял, что вы, ребята, одно из тех самых неверных решений. Но я всё равно рад, что познакомился с вами.

Петя и Маша переглянулись, пожали плечами и пригласили Лемминга выпить чаю. Разделив последний пакетик на три чашки, ребята устроились на кровати.

– Как день провёл, лисичка? – весело спросила Маша, глянув на растрёпанные рыжие волосы своего друга. Лемминг ничего не ответил, а лишь потупил взгляд, сделав неуклюжее движение рукой. Маша, проследив за этим движением, заметила кровь на рукаве джемпера. Жизнерадостное выражение сменилось испугом: – Всё в порядке?

Снова нет ответа. Лишь глаза заблестели слезами. Маша заволновалась:

– Ну же, что случилось?

И после этих слов Лемминг, вновь прокрутив события дня, зарыдал. Девушка тут же обняла друга и, поглаживая по спине, попросила рассказать всё. И Лемминг рассказал всё: всё о своём детстве, больном отце и ушедшей матери, всё о своих исследованиях аномалий леса и о своих школьных успехах, закончив рассказом о сегодняшней работе на Барона. Маша, всё внимательно выслушав, предположила:

– Может быть, тот, кого ты побил, выживет.

– А тот, кого застрелили – нет.

– Ты не виноват! Ты делал это ради отца.

– Да, – кивнул Лемминг. – Мой отец хороший человек, и я делаю всё, чтобы его вылечить. Но цена этого лечения – человеческие жизни. И это несправедливая плата.

– А что говорят врачи? Почему они не лечат? – наивно спросила Маша, заставив Лемминга усмехнуться.

– А что врачи? Местные врачи говорят, что это не лечится. А вот у тех врачей, – Лемминг многозначительно махнул рукой вперёд. – Лечится. Но на лечение надо сначала накопить.

– А есть разные врачи? – удивлённо спросил Петя.

Лемминг вздохнул и стал объяснять другу, как работают врачи в его мире, сравнивая их с врачами Союза.

– Понятно… – протянул Петя, почёсывая затылок. – Но почему ты стал работать на этого Барона?

– Такие люди, как он, имеют большие связи. Я работаю на него, потому что он способен достать нужное лекарство, которое сохранит отцу жизнь до того момента, как я накоплю на операцию и переезд. И мне показалось, что я готов на любую работу, но, я ошибся: на моей совести слишком много искалеченных жизней.

– Ты никого не калечил! Ты защищался! – настаивала Маша.

– Я говорю про другое… Если быть объективным, те два несчастных бандита всё равно бы рано или поздно погибли. Я же говорю про наркотик, в создании которого я принял участие. Дело в том, что из одного цветка можно сделать кое-что сильное и смертельное, но у нас этот цветок давно не растёт. Зато растёт у вас, в Союзе.

– К чему ты клонишь? – насторожился Петя.

***

Лемминг снял куртку и свитер, оставшись в лёгкой рубашке с нагрудным карманом, сменил штаны на шорты и зимнюю обувь на летнюю. Сложил все вещи в походный рюкзак, спрятанный в кустах, перебросил через плечо большую сумку и надел шапку-ушанку. В таком виде он перелез через забор, добрался до береговой линии и по ней дошёл до Высокого Мыса. Стояло пасмурное утро. Лемминг шёл дворами, разглядывая пустые аккуратные клумбы и красные плакаты на досках у подъездов, сжимая в правом кармане шорт пузырёк, полный таблеток. В одном из дворов за Леммингов увязался чёрный пёс с белой доброй мордочкой. Лемминг остановился, и пёс остановился, завиляв хвостом.

– Прости, дружок, для тебя ничего нет.

Пёс грустно опустил нос, заскулил и медленно пошёл назад. Две вороны, наблюдавшие с высоты проводов, соединяющих крыши пятиэтажек, спикировали мимо Лемминга, едва не задев его, и взлетели к фонарному столбу. На крыше белого единственного припаркованного во дворе автомобиля лежал, поджав лапки, серый кот. Очень уютный город. Ни в какое сравнение с Пислетой.

Вскоре Лемминг добрался до зеленеющего пустого парка. Идя по вымощенной дорожке между молоденькими клёнами, парень оглядывался по сторонам в поисках клумбы с заветным цветком. Впереди он увидел старшеклассника, метущего пыль. Тот неспешно, с уставшим лицом орудовал метлой, делая регулярные перерывы, чтобы оценить проделанную работу и вздохнуть, что не сделал даже половины. У Лемминга сразу созрел план. Он подошёл к трудящемуся и протянул руку со словами:

– Приветствую, товарищ! Работаешь?

Парень пожал руку и ответил:

– Да, потихонечку. А ты почему в шапке?

Лемминг, проигнорировав вопрос, сложил руку козырьком и посмотрел в начало, а потом в конец дорожки.

– Мда, долго тебе ещё мести.

– Угу, – вздохнул парень. – Два часа работ дали.

– Я знаю, как тебе помочь, —Лемминг вынул из кармана пузырёк.

– Что за таблетки? – насторожился парень.

– Повышают физическую активность, – ответил Лемминг, сам не зная свойства таблеток. – Бате на работе выдали как премию. Будешь?

– Ну, давай.

– Скажи только, ты не знаешь, где можно семена этого цветка достать? – спросил Лемминг, достав из нагрудного кармана рубашки и показав тетрадный лист с зарисовкой.

– В домике садовника вроде как хранятся все семена, а что?

– Задание дали – принести семена. А откуда брать, не сказали.

– Понял, а шапка зачем?

– В школе объясню. Я теперь, насколько мне известно, твой новый одноклассник, – соврал Лемминг. – Ну всё, мне пора! Больше одной таблетки не ешь.

Парни пожали руки. Лемминг отправился искать домик садовника, а школьник, проглотив таблетку, продолжил выполнять общественный долг.

Деревянное зелёное строение невидимкой вписалась бы в парковый пейзаж, если бы не красный плакат, на удивление единственный во всём парке. Дверь оказалась не заперта. Внутри пусто. Лемминг нашёл кладовую – тесное помещение с узким окном под потолком – и стал осматривать стеллажи и перебирать расставленные по непонятному признаку промаркированные коробочки. Он открывал одну за другой, и в каждой находил множество пакетиков. На руке щёлкнули часы, сигнализируя, что начался новый час – предупреждение, что время истекает, и нужно ускориться, потому что садовник может вернуться в любой момент. И не прошло минуты, как скрипнула входная дверь, и послышались шаги. Лемминг, прервав поиск, осмотрел помещение и увидел топор. Топорище он просунул между дверью и ручкой, благо дверь открывалась наружу, и, вздохнув свободнее, вернулся к стеллажам, однако поймал себя на мысли, что забыл, на какой коробке остановился. Пришлось начинать чуть ли не с самого начала. Проверив треть коробок, Лемминг услышал, как входная дверь скрипнула вновь: появилась надежда, что садовник отлучился. Но нет. Послышались голоса. Кто-то дёрнул дверь кладовой и сказал басом:

– Заперто.

– Как заперто?

Дверь снова дёрнули. Лемминг продолжал хладнокровно перебирать коробки и на словах: «Вызывай милицию», —в одной из последних нашёл-таки нужный пакетик. Дело оставалось за малым: сбежать. Парень открыл окно, выбросил в него сумку, после чего вылез сам, едва не застряв. Подняв сумку, он отряхнулся, вышел на дорожку и быстро покинул парк, а затем и город, всю дорогу стараясь нащупать в пустом кармане пузырёк с таблетками, вспоминая, где он этот пузырёк взял и стоило ли его отдавать незнакомцу. Конечно, не стоило. Любой чужеродный элемент может погубить сложный механизм всего этого государства, как песчинка, застрявшая в самой маленькой шестерёнке.

***

Август. Послеобеденное время. Лемминг читал отцу повесть о влюблённых друг в друга сыне и дочери королей враждующих между собой государств. Конец этой повести трагичен: принца убивают в бою, принцесса винит в этом своего отца и пытается его отравить, но гибнет сама. Лемминг, чтобы не расстраивать отца, придумал другую концовку: короли заключают перемирие, чтобы их дети были счастливы. Однако повесть никогда не дочитывалась до конца: отец засыпал на эпизоде, когда влюблённая принцесса поёт и кружится в танце в своих покоях, и от её движений расцветают комнатные цветы, наполняя помещение чудесным благоухающем запахом. Отец Лемминга любил растения. Когда-то у него была мечта украсить ими всю комнату. Чтобы на подоконнике тянулись к солнцу росточки в крошечных сосудах. Чтобы по углам зеленели размашистые папоротники. Чтобы распускались разноцветные бутончики в горшках, подвешенных к потолку… Жена его, однако, каждый раз скандалила и грозилась выбросить всё, что так любил её муж. А когда болезнь стала прогрессировать, уже было не до мечтаний. И только одинокий кактус вечность стоял на прикроватной тумбе.

Лемминг закрыл книжку, положил её рядом с кактусом и тихо вышел из комнаты, прикрыв дверь.

– Всё в порядке? – шёпотом спросила сестра, когда Лемминг вошёл в спальню.

– Уснул, – ответил парень, садясь за письменный стол, чтобы заняться чертежами.

Но тут раздался звонок в дверь. Сестра пошла открывать. Лемминг циркулем сделал несколько засечек на миллиметровке, затем взял карандаш, чтобы начертить отрезки. В коридоре раздались крики. Лемминг, поняв, кто пришёл, швырнул карандаш, вскочил со стула и вышел в коридор с горящими от ярости глазами. В коридоре он увидел то, что ожидал увидеть: нетрезвую мать, которую, по привычке не спрашивать «кто там?», впустила сестра.

– Проваливай! – крикнул Лемминг непрошенному гостю, отталкивая сестру в сторону.

– И не подумаю, – заплетающимся языком ответила мать, пытаясь поставить сумку на табуретку. Но сумка шлёпнулась на пол, и часть её содержимого высыпалась. Лемминг схватил сумку, небрежно запихнул туда выпавшие вещи, вышел на лестничную клетку и швырнул сумку вниз.

– Убирайся! – крикнул парень, выталкивая женщину из квартиры, яростно захлопывая дверь.

Сестра плакала. Лемминг обнял её, утешил, затем заглянул в комнату к отцу. Тот не спал и поманил Лемминга жестом. Парень послушно подошёл к кровати.

– Ты слишком жесток к матери, – сказал отец утомлённо.

– Она этого заслуживает.

– Нет, сын. Она твоя мать и заслуживает уважения.

Лемминг, придумывая десятки аргументов, оправдывающих его отношение к матери, лишь вздохнул, ответив:

– Ты прав. Я не должен был так поступать, – и повернулся, чтобы выйти из комнаты.

– Постой, – сказал отец. – Раз уж я проснулся, то ты не мог бы мне дочитать повесть.

– Конечно.

Лемминг сел на стул, взял книгу и продолжил читать с эпизода танца принцессы. Отец в течение всего рассказа внимательно слушал не смыкая глаз и, когда Лемминг закончил, сказал с грустью:

– Интересно. Жаль, что по-другому всё на самом деле закончилось.

– Я подумал, что эта концовка лучше.

– Может быть, но она не правдива. Мечтать, конечно, хорошо, но мечты имеют свойство почти никогда не сбываться. Нужно учитывать это.

Отец закрыл глаза и вскоре заснул. Лемминг вышел из комнаты, бросил случайный взгляд на подставку для обуви и заметил под ней пузырёк с таблетками, видимо выкатившийся из сумки матери. Парень поднял его и положил в правый карман, сразу же забыв об этом.

***

– Стой! – воскликнула Маша. – Ты был в Высоком Мысе и отдал кому-то неизвестные таблетки?

– Да, – ответил Лемминг, делая вид, что его огорчил тот факт, что его перебили.

– А как выглядел тот парень? – тревожно спросила Маша.

– Не помню, – отмахнулся Лемминг. – Шанс, что ты его знаешь, учитывая численность населения Высокого Мыса, мизерный.

– Какая разница! – разозлилась Маша. – Мои одноклассники чуть ли не каждый день выполняют Общественные работы. А если ты кому-нибудь из них дал эти таблетки? А если они кому-нибудь навредят?

– Не думаю, – равнодушно ответил Лемминг.

– Вот именно, что ты не думаешь! Ладно в своём мире людей калечишь, но в наш лезть не смей!

Лемминг пропустил эти слова через себя, кивнул и сказал:

– Обстановка стала душной. Пойду-ка я.

– Я тебя провожу, – сказал Петя.

– Ты чудовище! – крикнула Маша вслед Леммингу, когда тот выходил за порог.

Парни продолжили общение у двери подъезда.

– Ух, как же тут холодно, – пробормотал Петя, поёжившись.

– Потерпи, скоро домой поедешь.

– Вообще-то я хотел бы остаться, – сказал Петя неуверенно.

– Да? Почему?

– Судя по твоим рассказам, тут я могу найти себя, и тут есть свобода.

– Свобода? – усмехнулся Лемминг.

– По крайней мере, тут я могу выбирать, кем буду работать, что буду есть на ужин и как буду отдыхать. А там, в Союзе, уже всё выбрали за меня. Свобода в мелочах лучше отсутствия свободы вообще. Тем более ты говорил, что где-то есть место, где люди ещё свободнее, получают много денег и хорошо живут. Я буду стремиться попасть туда.

– Ладно, оставайся, – равнодушно сказал Лемминг. – Я тебе помогу с документами и жильём, но ты всё отработаешь.

– Хорошо, спасибо. Что ты, кстати, думаешь про те таблетки?..

– Ничего не думаю, – признался Лемминг. – Скорее всего, это были какие-нибудь болеутоляющие или антидепрессанты… – парень сделал паузу, чтобы надеть перчатки. – Хотя я всё чаще чувствую себя главным героем романа с очень уж банальным сюжетом, а эти таблетки как рояль в кустах совершенно точно приведут к неприятным последствиям… Надеюсь, автор хотя бы сделает хэппи-энд.

Петя пожал Леммингу руку и скрылся за ржавой дверью. Лемминг отправился к Дарбсу. В офисе они поговорили и выпили чаю. Дарбс сообщил, что занимается бумагами, и строительство можно будет начинать со дня на день.

Когда Лемминг пришёл домой, сестра его уже спала. Он перекусил, прошёл в комнату, лёг под одеяло, задумался, глядя в потолок, и заснул.

12.

Неведомая лесная птица прыгала влево-вправо по ряду кирпичей, который когда-то был частью стены. Своим ласковым пением она разбудила закутавшегося в спальник Лемминга. Парень зевнул, потянулся, погладил свои рыжие короткие волосы и тихим голосом поприветствовал утреннего гостя, затем порылся в своём рюкзаке и достал оттуда горсть зерна. Птица легко перелетела поближе к Леммингу и стала клевать угощение, изредка поднимая свою маленькую головку, чтобы чёрными, как угольки, глазками заглянуть в ласковые глаза столь большого и непонятного для неё существа. Склевав последнее зерно, она вспорхнула и улетела прямо в голубое ясное утреннее небо, прямо в сливочные облака. Лемминг сложил спальник и убрал его в рюкзак, спустился с башни, достал компас и отправился на север.

Через лес парень вскоре вышел к равнине и заметил вдалеке дома. Достав из накладного кармана маленький бинокль, он осмотрел строения и, сделав вывод, что они пусты, решил подойти поближе. Это его пугало: вспоминались страшные истории, в которых любопытные дети подходили к домам-призракам и либо погибали, либо пропадали, либо становились проклятыми; а тут не просто дома-призраки, тут целая деревня-призрак. Лемминг переступил через опрокинутую ржавую бочку, осмотрелся и решил проверить один из домов. Миновав заросший двор, он зашёл в коридор. Двери не было. Мебели тоже. Пол сгнил, розовые обои покрылись жёлтыми пятнами. В одной из комнат Лемминг вдруг почувствовал сильную сонливость. Ноги перестали держать, захотелось лечь, что Лемминг и сделал, и пол показался ему мягкой кроватью, глаза закрылись, и между сном и бодрствованием явился голос. Он говорил протяжно что-то непонятное, но торжественное, и всё отдалялся пока не смолк окончательно. «Это призыв о помощи!» – подумал Лемминг, сделал усилия, открыл глаза и увидел не сгнивший потолок, а высокие кроны сосен на фоне густых облаков. Рядом кто-то настойчиво неприятно щебетал. Лемминг повернул голову и увидел птицу, ту самую, которую он кормил утром. Своим щебетом, своими чёрными глазками она как бы просила следовать за ней. Лемминг поднялся с земли, поправил рюкзак и побежал за птицей сквозь кусты, пока не оказался на огромной поляне, в центре которой стоял пень. Вокруг него столпились невиданные животные: большие и маленькие, с завитушчатыми, прямыми, короткими или длинными рогами или без рогов, с крыльями и без крыльев, стоящие на двух лапах или на четырёх, однотонные или разноцветные. И все животные расступались перед Леммингом, пропуская его к пню. А на пне лежал грызун, белый комочек, а на тельце его краснели глубокие следы от когтей. Парень опустился на колени, достал из рюкзака аптечку, обработал раны, перевязал тельце бинтом, но понял, что этого недостаточно. Тогда он крикнул в толпу зверей, надеясь, что они его поймут: «Нужно в город! Срочно!» Животные засуетились, стали смотреть друг на друга, пищать, рычать, пыхтеть и издавать другие звуки, будто переговариваясь. В конце концов, к Леммингу подошла высокая, почти три метра ростом, красная сумчатая птица. Клювом за шиворот она взяла парня, бережно спрятавшего грызуна в карман, и посадила в свою сумку, следом так же доставила в сумку рюкзак, затем, оттолкнувшись мощными лапами от земли, взмыла в воздух, оставляя под собой поляну, животных, устремивших взгляд вверх. За два взмаха крыльев, птица преодолела большое расстояние, спикировала к оврагу и аккуратно приземлилась на горизонтальную часть ствола причудливой сосны, той самой, с которой однажды Петя и Маша прыгнут за Леммингом. Лемминг взял рюкзак, вылез из сумки, но не сумел удержаться на стволе, стал терять равновесие и упал вниз, в овраг. Странное чувство невесомости захватило парня. Через мгновение он открыл глаза и увидел перед собой низкое серое городское небо, затем поднялся, осознал, что оказался на крыше одной из бесчисленных городских панелек, убедился, что раненый зверёк в кармане жив, и поспешил вниз через подъезд искать ветеринарную клинику.