Дар Леммингов

– Лемминга кормила? – шёпотом, подходя к клетке, спросил парень свою сестру.

– Да, – ответила она.

Девушка молча наблюдала, как брат смотрит сквозь решётку на часто дышащего, спящего в домике на опилках грызуна размером в две ладошки. Она больше не злилась.

Убедившись, что кормушка и поилка полные, парень шёпотом сказал сестре:

– Давай спать. Ещё три часа до рассвета.

Та покорно вернулась в кровать и погасила свет. В темноте Лемминг разделся, откинул покрывало, нашёл под подушкой свои блокнот, ручку и маленький фонарик, нырнул под одеяло и ещё долго что-то писал.

5.

Летний день. Не жарко, но и не холодно. Небо голубое, малооблачное. На мху, прислонившись к стволу берёзы, в тени её ветвей, сидел Лемминг и заточенным простым карандашом орудовал по страницам потрёпанного блокнота. Штрих за штрихом, вырисовался причудливый эскиз, понятный лишь его автору. Парень положил блокнот на колени, а карандаш разместил между страницами и полез за чем-то в свой походный рюкзак, лежавший по правую руку. Но вдруг из-под рюкзака вылез невиданный чёрный жук, размером с указательный палец. Он пополз к ногам Лемминга, расчищая себе путь длинными завитушчатыми усиками, отодвигая иголки и веточки. Парень схватил блокнот и за несколько секунд в натуральную величину увековечил насекомое на бумаге. Жук тем временем уже вплотную подполз к ноге Лемминга. Усиками он ощупал ткань штанов и стал карабкаться наверх. И парень почувствовал его тонкие щекочущие лапки. Жук перебрался с одной ноги на другую, а потом аккуратно стал спускаться. И в этот момент Лемминг достал из рюкзака контейнер и поймал жука. Насекомое стало растерянно шевелить усиками, искать выход. Тогда Лемминг аккуратно положил в контейнер кусочек сахара, при этом не закрывая крышку. Насекомое сначала пощупало сахар, как бы пробуя, а затем вцепилось в него челюстями. Парень, пристально наблюдавший за пиршеством, заметил, что жук стал менять цвет на тёмно-красный, да не просто менять, он, как показалось, начал светиться. И чем меньше оставалось сахара в контейнере, тем ярче светилось насекомое. Насытившись, жук взлетел. Лемминг тут же вскочил, схватил свои вещи и последовал за ним.

Развилка. Одна тропинка уходила влево, другая, заросшая, вправо. Жук полетел вправо, и Лемминг, не думая, что может заблудиться, последовали за ним. Тропинка вела вверх, на холм. Деревья стали редеть, открывая путь к вершине, на которой Лемминг увидел каменную башню. Жук тем временем опустился парню на плечо и погас. Вход в башню прикрывала дверь, державшаяся на одной петле. Только Лемминг коснулся этой двери, она сразу с плеском упала. Дневной свет тут же осветил пространство, и стало видно, что пол залит водой. К самой крыше уходила винтовая лестница. Лемминг снял обувь и носки и закатал штанины. Сквозь тёплую воду парень чувствовал, как наступает на каменный пол. Оказавшись прямо в центре башни, Лемминг посмотрел наверх и увидел кусочек голубого неба.

Лестница привела парня на площадку под крышей. Сквозь проём разрушенной стены открывался чудесный вид на бескрайний лес. Лемминг устроил на площадке место для ночёвки, выложил костровище из камней, натаскал снизу валежника, и костёр затрещал. И обнимаемый его теплом парень до темноты страницу за страницей заполнял свой блокнот.

Загорелись первые звёздочки. Жук, наевшись сахара, улетел ещё на закате. Воздух пах дымом и ночной свежестью. Последние угольки догорали, теряя тепло. Яркий оранжевый спальник готовился принимать в свои объятия. Лемминг высматривал в небе знакомые созвездия. Вдруг в ночной темноте, где-то между деревьями, появилось алое свечение. Через мгновение в небо поднялись сотни или даже тысячи мигающих огоньков. Они летели роем, образуя с яркими звёздами сияющий тандем, и закружились в танце. Этот перформанс впечатлил Лемминга, и он шепнул в небо, обращаясь ко всем огонькам и к одному огонёчку конкретно: «Спасибо!»

6.

– Братишка, вставай!

Лемминг, недовольный тем, что его вырвали из только что начавшегося сладкого сна, спросил:

– Ну чего ещё? Если моя очередь убираться в квартире, то я уберусь, когда высплюсь.

– В школу пора.

– Шутишь? – спросил Лемминг, но не дожидаясь ответа, отвернулся к стенке и натянул одеяло.

– Твоя классуха звонила. Требует, чтобы ты пришёл.

– Передай ей, чтоб катилась к чёрту. Я не вижу смысла семь часов сидеть за партой и слушать то, что я и так знаю.

– Так! В школу иди! – повысила голос сестра.

Парень вскочил, сел на край кровати и раздражённо отчеканил:

– Зачем? Мне? Школа? У меня есть дела поважнее, чем слушать некомпетентных учителей и терпеть компанию лентяев-однокласс… – Лемминг сделал паузу, как будто что-то вспомнил, затем закивал, согласился, что ему обязательно нужно в школу, оделся, вытащил из шкафа запылившийся рюкзак, кинул туда несколько под руку попавших книг со стола, достал из ящика какой-то клочок бумаги и вышел. Всё произошло так быстро, что сестра даже слова сказать не успела, лишь услышала щелчок замка входной двери.

На часах 7:12. Леммингу нужно в школу к восьми. Впрочем, первоочерёдной задачей стояла покупка кофе: поспал парень от силы час, поэтому чувствовал себя разбитым. К несчастью, единственная кофейня в округе так же открывалась в восемь. Леммингу ничего не оставалось, кроме как добрести по сонным улицам снежного города до маленькой тесной будочки в переулке, грея руки в карманах, и ждать её открытия, сидя под дверью.

Без десяти на другом конце улицы показался выходящий на смену бариста. Он шёл размеренно, спрятав ладони в длинных рукавах пуховика. Его лицо и голову закрывал меховой капюшон, на левом плече висела небольшая сумочка, украшенная десятком булавочных значков. Заметив Лемминга, бариста замахал рукой и ускорил шаг.

– Привет! – сказал он, явно обрадованный встречей.

– Э… привет, – ответил Лемминг, добавляя про себя: – Кем бы ты ни был.

Бариста пустил Лемминга в кофейню, зашёл за стойку, включил свет и электрообогреватель, заменил пуховик на передник и спросил:

– Тебе как обычно?

Лемминг кивнул. Зашуршали зёрна, зашипела кофеварка, наполняя помещение душистым запахом. Теперь, когда лицо бариста не скрывалось под капюшоном, Лемминг мог разглядеть его: массивные скулы, бледная кожа, впавшие глаза, потрескавшиеся губы и искривлённая в результате какой-то травмы переносица.

– Ты изменился, – сказал Лемминг. – Только благодаря носу тебя узнал.

Бариста озадаченно посмотрел на своего клиента.

– Неужели?

– Извини за честность, но ты как будто на десять лет постарел.

– Не выспался просто, – отшутился бариста, – по ночам работаю над поэмой. Не хочешь, кстати, почитать, пока кофе пьёшь? У меня рукопись в сумке.

– Я вообще-то спешу… Но почему бы и нет.

Вместе со стаканчиком бодрящего напитка Лемминг получил блокнот, открыл первую страницу и прочитал заголовок, написанный каллиграфическим почерком: «Поэма “Таракабунэ”»

– Над названием я ещё работаю, – оправдался бариста.

Лемминг продолжил читать: «На небесной земле происходит сражение: свет против тьмы. Одни атакуют, другие защищают. Свет черпает свою силу у Бога счастья, который обращается к своим войскам с пьедестала высокой звезды. Речи Его мотивируют, собирают слабые поодиночке лучики вместе и заряжают свет светом. Свет любит Его, потому что сам он есть свет; и если появляется радуга, то это свет посвящает Ему победу.

Тьма облаками защищает поверхность от света. Рваные раны, сквозь которые просачиваются яркие лучи, быстро затягиваются. Стены рельефа и течения времени, принимая удар на себя, отбрасывают тени.

В этой войне нарушилось равновесие. Жизнь стала воздвигать ещё больше стен. Теперь Свет спотыкается об природу, деревья, людей. И даже свет больших городов не может справиться с тенями…»

Лемминг отложил блокнот, забрал стаканчик и ушёл незамеченным бариста, занятым очередью из спешащих куда-то любителей утреннего кофе.

***

Лемминг пришёл в школу к середине третьего урока – математике – закинул в рот жвачку, постучался и вошёл в класс со словами: «Дико извиняюсь за опоздание и надеюсь, что ваше благородие меня простит». По задним партам прокатился сдавленный смешок. Мелкая пожилая учительница посмотрела на Лемминга, глаза её покраснели от гнева.

– Совесть есть? – уничижительно спросила она, но в ответ получила лишь дерзкую ухмылку. – Чего ты лыбишься?! Полоумный что ли?

Учительница завела гневную речь, в ходе которой, не выбирая выражений, пыталась оскорбить и Лемминга, и его семью. Она смотрела в его равнодушные глаза, теряя уверенность. И последней фразой в её арсенале воспитания молодёжи осталась лишь:

– Вышел вон из класса, гадёныш!

Тут Лемминг прервал своё молчание и ответил ласково, слегка поклонившись:

– Оу, с превеликим удовольствием, всего доброго! Кстати, корень уравнения на доске —16.

Хлопок лопнувшего пузыря жвачки и скрип двери как апофеоз очередного резонансного поступка эхом разнеслись по замершему в оцепенении классу. Через 15 минут вся школа взорвётся новостью: «Лемминг вернулся!»

А пока парень отправился в библиотеку, проходя по узкому коридору мимо стендов «Победители олимпиад!» и «Ими гордится школа». И среди множества серых фотографий рыжими волосами горела одна.

Лемминг любил библиотеки, библиотечный дух, запах книг и тишину. Школьная библиотека не пользовалась популярностью среди учеников: тесно, и злая библиотекарша не разрешает разговаривать. Если кто-то и заходил сюда, то лишь за сборником стихотворений для урока литературы. Лемминг же в те редкие дни, когда появлялся в школе, все перемены и большую часть уроков проводил за столом в дальнем углу и либо заполнял свой блокнот, либо читал. В этот раз Леммингу не дали даже дойти до своего излюбленного места: крупный физрук встретил парня, и со словами: «Твоя слава опережает тебя», – увёл его за собой в спортзал.

К спортзалу примыкала тренерская. Физрук, которого, к слову, школьники прозвали Шутом то ли за красно-чёрный костюм, то ли за несмешные шутки, считал эту комнатку чем-то вроде личных апартаментов. Шут пригласил Лемминга сесть на диванчик перед столом с графином и закуской, спросил, будет ли тот пить и, получив отрицательный ответ, налил себе стопочку.

– Ох, славно… – физрук потёр ладони и отправил в рот кусочек колбасы. – Объясни мне, друг мой, как так вышло, что твоё имя знает каждый ученик нашей школы?

– Оно редкое, – отшутился Лемминг.

Шут посмеялся, но тут же стал серьёзным.

– Знаешь, сынок, представь, что школа – это маленькое государство, в котором всё идёт своим чередом, – Шут налил себе ещё стопочку. – Да, бывают и проблемы: непослушные дети, задиры, вредные учителя… Но это всё вместе, так сказать, образует систему… Шестерёнки, понимаешь? – Лемминг слушал, недоумевающе подняв бровь. – Так вот, ты со своими выходками являешься инородным телом… Из-за тебя система даёт сбой, – Шут опрокинул стопку. – Ухх… Я знаю, что ты выигрываешь какие-то олимпиады, повышая рейтинг школы… Но, ты понимаешь… Олимпиады и всякое такое можно учить тихо и прилежно… Никому не показывать, что ты якобы умный самый и тебе больше всех надо… В школу люди приходят учиться, а не развлекаться…

– Тогда почему вы пьёте алкоголь вместо того, чтобы нас обучать? – перебил Лемминг.

Шут нахмурился. Вопрос показался ему дерзким.

– А что? Нельзя? Я человек взрослый. Что хочу, то и делаю.

Прозвенел звонок на перемену.

– Извините, мне пора, – сказал Лемминг и поспешил покинуть спортзал.

Школьные коридоры гудели рассказами о выходке Лемминга. Его одноклассники разнесли весть по всем углам. Мальчишки помладше бегали по этажам в надежде встретить героя, а девчонки застенчиво шептались, украдкой показывая куда-то пальцем. Ровесники под злобные взгляды дежурных учителей скандировали имя Лемминга, многие подходили и пожимали ему руку, хлопали по плечу и говорили лестные слова. Лемминг всем отвечал одинаковое «спасибо», глазами ища в толпе одноклассника по фамилии Дарбс. И через три рукопожатия парни жали руку друг другу. Дарбс, высокий парень с напомаженными чёрными волосами, одетый в узкую, облегающую мышцы спортивного тела, белоснежную заправленную в брюки рубашку, поздравил Лемминга с очередной успешной выходкой и пригласил на вечеринку, запланированную через три дня. Лемминг согласился.

Перемена заканчивалась. Восторженные настроения поумерились. Те, кто ещё по какой-то причине не успел воочию увидеть легенду школы, спешили это сделать до звонка. Лемминг же, достигнув своей цели, планировал совершить побег с остальных уроков, однако этому не суждено было сбыться: бдительная вахтёрша вопреки всем возражениям отправила парня на урок истории.

Лемминг уселся один за последнюю парту у окна и стал равнодушно смотреть на непрекращающийся снегопад. Учительница провела перекличку и объявила о проверке домашнего задания. Все ученики опустили головы в тетради, начали что-то писать, делая вид, что слишком заняты, чтобы отвечать.

– Итак, к доске пойдёт рассказывать тему… Вот ты, который довёл нашего математика до белого каления, – учительница указывала на Лемминга.

Лемминг вышел.

– Какую тему рассказывать?

– Это ты меня спрашиваешь?! Это было домашним заданием! Садись, два!

– Послушайте, – возразил Лемминг. – Я знаю весь школьный курс истории. Если вы скажете, о чём нужно рассказать, я без проблем расскажу.

– Садись, два! – повторила учительница.

Равнодушно пожав плечами, Лемминг вернулся на своё место. Далее учительница вызвала худого паренька с первой парты. Он неуверенно вышел. Колени его дрожали, а пальцы теребили пуговицу пиджака. Паренёк откашлялся и стал рассказывать, верно называя все даты, точно подмечая детали.

– Хорошо, – сказала педагог. – Садись, четыре.

Такая оценка расстроила паренька. Лемминг, внимательно слушавший рассказ, поспешил заступиться за одноклассника:

– Он всё правильно рассказал. К чему вы придираетесь?

– Ты, двоечник, помалкивал бы. Сам темы не знаешь, а ещё вякаешь что-то, – огрызнулась учительница.

– Раз я двоечник, – спокойно ответил Лемминг, – то вряд ли мне удастся перейти порог на экзамене или, например, достойно написать олимпиаду по истории. Вы же понимаете, к чему я клоню? Ваша прибавка к зарплате в моих руках.

Нехитрый психологический трюк подействовал на учительницу: она, бормоча себе что-то под нос, поставила в журнал пятёрку.

Дальше урок пошёл как обычно: педагог нудным голосом, диктовала свои записи, которые, по-видимому, она когда-то делала под диктовку кого-то другого. Ребята в это время либо дремали, либо смотрели в потолок, считая секунды до звонка. Когда он наконец прозвенел, Лемминг, игнорируя подошедшего к нему с благодарностью худого паренька, схватил рюкзак и поспешил к выходу из школы. На этот раз ему удалось проскользнуть мимо вахтёрши.

Автобусом парень отправился на западную окраину. Кварталами там располагались здания заводов и фабрик. Небо сияло зеленоватыми ядовитыми облаками.

Лемминг шёл по чёрному снегу меж высоких бетонных заборов с колючей проволокой, затем свернул к воротам, за которыми злобно лаяли собаки, позвонил в домофон, представился, оказался на территории склада контейнеров и прошёл к зданию управления. Там двое коренастых мужиков обыскали парня и проводили в мрачное помещение. В кожаном кресле сидел бледный мужчина лет шестидесяти пяти с полным лицом, с бакенбардами и лёгкой сединой в чёрных волосах. На столе лежала белая пыль, на аккуратно сложенных пачках денег рядом с какими-то коробочками и мешочками сверкал золотой слиток.

– А, Лемминг! – добродушным голосом сказал Барон, кладя сигару в пепельницу. – Рад тебя видеть, мой мальчик!

– Взаимно, – ответил Лемминг, извлекая из кармана пакетик с семенами. – Доставляю, как и договаривались.

Один из коренастых мужиков взял пакетик их рук, внимательно осмотрел, кивнул Барону и унёс его в другое помещение.

– Великолепно, сынок, теперь моя часть сделки, – слащаво произнёс Барон, выставляя на стол три прозрачных ампулы и откидываясь на спинку. – То, что произошло с твоим отцом, это… это очень печально.

Лемминг не спешил брать ампулы: он вспомнил, как первый раз оказался в этом помещении, перед этим столом. Как ныне добродушный взгляд Барона был наполнен страхом. Как холодное дуло пистолета тонуло в рыжих волосах… Лемминг проявил упорство, чтобы познакомиться с Бароном. Выходил на посредников через посредников посредников. За несколько месяцев сделал то, чего не сделали полицейские за несколько лет. И в решающий момент не растерялся, не дрогнул перед опасностью никогда не вернуться с западной окраины, и одной фразой убедил Барона в своей полезности.

– Ты чего завис? – спросил Барон.

– У меня есть вопрос… Когда я перестану нуждаться в работе на вас, смогу ли спокойно уйти?

Барон рассмеялся.

– Хорошие вопросы ты задаёшь… Скажем так, уйти ты сможешь. Другой вопрос, каким образом? – Барон наклонился к столу, соединив подушечки пальцев. – Если тихо и далеко, чтоб ни одна душа о тебе никогда не вспомнила, то это будет наилучшим для тебя вариантом… Но если решишь перед уходом нагадить… Ну, там, в полицию пойдёшь… к журналистам, то это тяжёлый путь… Ответил на твой вопрос?

– Исчерпывающе, – кивнул парень, и забрав со стола ампулы и попрощавшись , направился к выходу, но перед тем, как переступить порог, задал ещё один вопрос: – У вас можно заказать поддельные документы?

– Поддельные? Нет. Настоящие? Да.

– Учту, спасибо.

У Лемминга осталось последнее запланированное дело: вернуться к Маше и Пете.

***

Щелкнул замок. Лемминг, снял верхнюю одежду и обувь, прошёл к кровати и, глядя на спящую Машу, спросил её друга:

– Она приходила в себя?

– Да, пару часов назад.

– Значит так, у меня есть две новости,

– Начни с хорошей.

– А кто сказал, что есть хорошая? – улыбнулся Лемминг.

– Ха-ха, очень смешно, – огрызнулся Петя.

– Аномалия, которая приведёт тебя домой, открывается через три часа. Закрывается через пять с половиной и на три недели. Твоя подруга передвигаться пока не может, а нести её через весь город, сам понимаешь, нельзя… Итак, у тебя есть выбор: вернуться домой в одиночку или остаться тут на три недели.

– Аномалия же на крыше, разве нет?

– На крыше выход из аномалии. А вход в неё в лесу.

Петя долго не думал.

– Я останусь с Машей.

– Хорошо, – кивнул Лемминг. – Я не буду играть в благородство и скажу, что за проживание и питание придётся заплатить, поэтому выполнишь несколько поручений от меня. Устраивает такой расклад?

– А у меня есть выбор? Работать так работать.

– Хорошо. Сходим в магазин. Вам же нужно будет чем-то питаться.

Петя озадаченно посмотрел на спящую Машу. Лемминг перехватил взгляд и сказал:

– Тут недалеко. Оставим записку на столе.

Так и сделали. Лемминг достал из шкафа пальто, ботинки, шапку-ушанку и вручил Пете. Парни вышли на улицу. Снегопад прекратился. Ближайший гастроном находился на соседней улице, и пока шли, Петя задал мучавший его вопрос:

– Почему у вас с Машей уши одинаковой формы?

Лемминг улыбнулся.

– Честно сказать, думал, что ты спросишь про аномальный лес или проход между мирами… Но ладно, вижу, ты очень сильно переживаешь за подругу… Дело в том, что тут, в моём мире, у всех такие уши. Почему у живущей в твоём мире Маши такие же? У меня есть одна мысль, – Лемминг поскользнулся и едва не упал: Петя успел подхватить парня за руку. – Спасибо. Так вот, когда я был совсем ребёнком мне, да и не только мне, родители рассказывали одну байку, чтобы мы не ходили в лес. Сейчас попытаюсь пересказать кратко: это произошло где-то двенадцать лет назад. На одной из окраин города (на какой именно, неизвестно – все рассказывают по-разному) жила семейная пара с тремя детьми: два сына и младшая, совсем младенец, дочь. Жили они бедно, как, наверное, и 99% нашего города. Отец пахал на заводе, мать ухаживала за детьми. Денег едва хватало на еду. Но однажды глава семейства нашёл на улице кошелёк с крупными купюрами. И семья решила сходить на пикник в лес… И через неделю нашли трупы всех, кроме девочки…

– Извини, что перебиваю, – сказал Петя, – но что такое «денег»?

– А? – удивился Лемминг, но, вспомнив, что его собеседник пришелец, ответил: – Деньги – это универсальное средство обмена различных товаров и услуг между собой, а также мера измерения стоимости. То есть, чем дороже производство чего-либо, тем больше нужно отдать денег, если хочешь получить это. За деньги можно получить всё, что ты хочешь: одежду, еду, развлечения, жильё и автомобиль… да даже друзей.

– Сложно, – нахмурился Петя. – А как деньги выглядят и где их получить?

Лемминг достал из кармана жёлтую бумажку с портретом какого-то мужчины и числом 300 по углам.

– Вот пример денежной купюры. Она стоит 300 условных единиц. Чтоб ты понимал её ценность, буханка хлеба стоит 70, – Лемминг протянул купюру Пете, тот её внимательно осмотрел с двух сторон и вернул обратно. – А чтобы получить деньги, нужно работать, например, на заводе. В среднем работяга получает 10000-15000 условных единиц.

– А кто устанавливает ценность буханки хлеба?

– Тот, кто его производит и кто продаёт.

Уже в магазине Лемминг наглядно показал Пете, как пользоваться деньгами. Разговор продолжился, когда парни возвращались.

– Интересная система, – сказал Петя задумчиво, – у нас в Союзе всё по-другому; каждые несколько недель приходишь на склад с документом, что работал всё это время, и получаешь набор еды и всякого такого, типа зубного порошка.

Лемминг кивнул, демонстрируя, что осведомлён об особенностях получения пропитания и бытовых принадлежностей в Союзе.

– Может тогда продолжишь рассказывать историю о Маше? – спросил Петя.

– А я разве не всё рассказал? Потерялась семья. Тела всех, кроме девочки, нашли через какое-то время.

– И ты думаешь, это Маша?

Лемминг пожал плечами.

Вскоре парни вернулись в убежище. Очнувшаяся Маша встретила их вымученной, но искренней улыбкой; узнав о том, что Лемминг оставаться не хочет, она расстроилась и стала умолять задержаться хотя бы на час. И Лемминг согласился. И всё это время Маша звонко, будто и не была истощена аномальной болезнью, шутила, рассказывала забавные истории, заставляя парней улыбаться.

Когда Лемминг ушёл, Маша поинтересовалась у Пети:

– Ты видел, у него уши такие же, как у меня? Не знаешь, почему?

Петя не растерялся от столь неудобного вопроса.

– Так а чего ты сама у него не спросила?

– Думала, что его может это задеть. Меня же в детстве все дразнили из-за ушей…

7.

Прошло три дня. Дарбс-младший устроил вечеринку, куда получил приглашение Лемминг. Место проведения – квартира Дарбсов, находившаяся где-то на границе центра и восточной окраины. Дарбс-старший дал указания сыну оставить квартиру в целости и чистоте. Напечатанные на качественной бумаге приглашения раздавались в именных конвертах: можно подумать, что на входе в квартиру будут стоять вышибалы. Впрочем, цель этих приглашений, видимо, – напуск торжественности, ощущения, что вечеринка окажется не просто пьянкой, а экстраординарной пьянкой. С самого утра Дарбс-младший, прогуляв школу, готовился: заказывал еду, выбирал музыку, разливал напитки. Первые гости стали приходить в семь вечера, за час до официального начала. Дарбс-младший с распростёртыми объятиями и весёлой улыбкой встречал их лично. Постепенно квартира заполнялась, как заполнялся организм прибывших гостей алкоголем, заставляя тела отдаться ритму громкой музыки.

Лемминг пришёл через два часа, поднялся на девятнадцатый этаж и вошёл в квартиру через распахнутую дверь. Самые стойкие по-прежнему танцевали. Лемминг обратил внимание на обливающегося потом парня без футболки, делающего такие неестественные движения, что закрадывались сомнения, что он именно под алкогольным опьянением. Некоторые, болтали, держа стаканы или бокалы. Некоторые, уставшие после танца, раскинулись на софе; Лемминг подошёл к одному из таких отдыхающих: «Где Дарбс?» – громкой музыкой до ушей спрашиваемого донеслось: «Где патс?» – и Леммингу показали на стол с напитками. Дело в том, что патс – это совершенно отвратительнейшего вкуса мутновато-жёлтый дорогой алкогольный коктейль, который никому не нравится, но который всё равно пьют исключительно потому, что он дорогой.

Никто так и не смог сказать, где хозяин. Лемминг не без труда отыскал Дарбса-младшего на балконе. Он, облокотившись на перила, смотрел на мириады крыш, тонувших в дымке тусклого жёлтого городского света. Между пальцами догорала сигарета. Лемминг облокотился рядом. Оба долгое время молчали, вслушиваясь в тишину сквозь музыку.