Дар Леммингов

– Погоди, милая, – с иронией сказал Петя. – Темно уже. Заблудимся.

– Это не беда! У меня в рюкзаке фонарики есть, – подмигнула Маша. – Тебя подсадить, или сам справишься?

– Это тебя подсадить, – фыркнул парень, мысленно задавая вопрос: «Зачем тебе, дорогуша, понадобились фонарики и где ты их взяла?»

– Догоняй! – раздался голос Маши по ту сторону.

Петя с большим трудом перелез через забор и упал в кусты, пожалев, что надел сегодня шорты, а не какие-нибудь брюки. Впрочем, откуда бы взялись брюки, если парень, живя отшельником, не удосужился взять из одежды ничего, кроме шорт и лёгкого полосатого свитера. Хохочущая Маша помогла своему другу подняться и вручила фонарик.

Лучи фонариков выловили из темноты силуэты кустов и деревьев, пугающие своей странной формой. Небо прояснилось. Редкие пепельные облака медленно плыли прочь от моря, периодически закрывая месяц.

– Идём? – нетерпеливо спросила Маша, дёргая Петю за рукав.

– Идём. Только пообещай, что мы вернёмся.

– Обещаю.

Казалось, что с каждым шагом становилось всё темнее, и что однажды темнота победит острые фонариковые лучи. Было удивительно тихо, настолько тихо, что ребята слышали дыхание друг друга и странные лесные шорохи, которые в большинстве своём были плодом разыгравшегося воображения и страха, неизбежно приходящего к людям, бродящим по местам, где бродить не должны. Ветер преследовал ребят по пятам.

– Почему так дует? Мы же не по берегу идём, – недовольно пробурчал Петя. – Тебе не холодно? – спросил он подругу, но не дождавшись ответа, навёл на неё фонарик.

– Ай! Ты с ума сошёл? – воскликнула Маша, от мимолётной головной боли, которую причинил ей яркий свет. Она шла, надев капюшон, слегка сгорбившись, держа одну руку в кармане. Ей было определённо холодно, учитывая, что её длинные стройные ноги почти голые.

– Тебе дать мой свитер? – предложил Петя, но в ответ получил отказ и предложение ускориться, что, однако, сделать не получилось из-за темноты.

Постепенно лес начал редеть. Ребята вышли на небольшую полянку, залитую нежным голубоватым неизвестного происхождения небесным светом. Поляна была необычной…

– Это что, снег? – удивлённо спросила Маша своего не менее удивлённого друга, поднимая с земли гость чего-то белого и холодного. Действительно, по всей поляне лежал неглубокий слой снега. – Но откуда?

Петя, так же пощупав снег, умозаключил:

– Мне кажется, именно поэтому поставили забор. Тут какая-то климатическая аномалия.

– Ну вот! – расстроилась Маша. – Я-то думала, что тут будет вход в какие-нибудь катакомбы. Обидно!

– Давай вернёмся?

Ребята обернулись; там, откуда они пришли, воцарилась темнота. Она пугала и отталкивала. И так хорошо, безопасно было на этой светлой поляне. И ребята решили остаться тут до рассвета: при дневном свете возвращаться безопаснее. И тут, несмотря на снег, тепло. Удивительно тепло.

– А тебя родители искать не станут? – строго, будто рядом с ним младшая сестра, спросил Петя.

– А ты чего, волнуешься за меня? – кокетливо ответила Маша, вогнав своего друга в краску.

Ребята увидели выложенное камнями место для костра. Петя выгреб золу, а Маша нашла сухую кору и ветки. Вдвоём подтащили лежавшее неподалёку бревно, чтобы на нём сидеть.

– У тебя есть спички? Я последнюю утром истратил, – спросил Петя. Маша отрицательно покачала головой, – Эх, зря старались, придётся без костра.

Облаков не осталось. Небо сияло миллионами голубых звёзд. И не скажешь, что где-то, всего в нескольких километрах отсюда, есть светлые города, и не видно там всей этой звёздной сказки. Ребята беседовали, пока речь Маши не начала путаться, и она не уснула, положив голову на плечо своему другу. Вскоре уснул и Петя. И ему снился сон…

4.

Утро. Завтрак на тесной кухне с семьёй. Всё как всегда: омлет, бутерброд с колбасой и сыром и цикорий в керамическом стакане.

– Петруш, ты чего не ешь? – спросила мать, снимая фартук и присаживаясь за стол.

– Чего-то не хочется.

– Ешь, – вмешался в разговор отец, откладывая газету. – Если есть не будешь, навсегда останешься таким хлюпиком. И кто тогда займёт место старика Петрова? Он не получил разрешение на ребёнка, поэтому место у станка нужно занять тебе.

– Аргх, – недовольно проворчал Петя, – мне пора, до вечера.

Школа. Просторный светлый кабинет. Класс сконцентрирован на выполнении заключительного летнего экзамена. Петя сидел у окна, смотрел на лист с заданиями и понимал, что не знает ответов ни на один вопрос. Маша на первой парте увлечённо писала, высунув кончик языка. На ней была белая блузка и юбка – нетипичный для Маши образ. Петя отметил, что ей это очень идёт. Между рядами прохаживались учителя, наблюдали, чтобы никто не списывал. А никто списывать и не собирался – ставки очень высоки: никто не хотел бы лишиться путёвки в лагерь.

Минуты шли быстро для всех экзаменуемых и лишь для Пети тянулись крайне медленно. За окном солнечное утро. Скоро начнут выдавать мороженное на главной площади. Скоро вода в море прогреется, и можно купаться 15 минут в день согласно документу-разрешению. Петя поднял руку:

– Можно выйти?

– Да.

Петя проследовал по широкому чистому коридору первого этажа к туалету. Туалет встречал красными плакатами: весёлые мальчишки и девчонки с этих плакатов сияли радостными лицами. Петя подошёл к окну, за которым зеленел ровный газон школьного двора.

– Ты пойдёшь со мной? – позвал голос.

– Конечно пойду!

Парень вылез в окно и побежал по тенистому двору, выбежал в пустой город, добежал до грозных гор через овраги хвойного леса, проделав этот путь за считанные секунды, сел на уступ и свесил ноги над пропастью, над облаками, глядя на горизонт, где возвышались другие горы.

Мурчание за спиной. Петя обернулся и увидел лежащего на земле чёрного кота.

– Мур, сбежавший парень, – медленно промурчал кот.

– А я Петя, очень приятно.

– Дразнится, поглядите на него, – кот недовольно взмахнул хвостом, сел и стал демонстративно облизывать переднюю лапу. – А я хотел проводить парня к месту, где он был бы счастлив. Но парень дразнится.

– Что за место? – заинтересовался Петя.

Но кот отвернулся, ничего не ответив. Тогда парень пошарил по карманам и нашёл кусок колбасы. Кот, учуяв вкусный запах, зашевелил усами.

– Парень даёт мясо? Принимаю это как знак извинения.

Петя отдал колбасу и даже попытался погладить кота, но только он коснулся его шерсти, как небо загорелось, горы сменились равниной, горизонт стал бесконечным. Рыжая почва, колючая проволока в три ряда и табличка с черепом и надписью: «Мёртвые Земли».

– Ты пойдёшь со мной?

***

Незнакомец плеснул воду в лица спящим Маши и Пети. Последний среагировал мгновенно и бросился на незнакомца с кулаками, но тот, толчком усадил Петю на место и пугающе холодным голосом сказал:

– Я вас спасать пришёл, а вы, видимо, не слишком рады.

Ночь не ушла. На поляне трещал костер, лаская пламенем котелок.

– А вы кто? – спросила Маша, вытирая мокрое лицо рукавом кофты.

– Зачем тебе знать кто я, если уже завтра мы расстанемся навсегда? Не забивай голову лишней информацией.

Незнакомец нагнулся над костром и спросил:

– Есть хотите? – но не дождавшись ответа, снял котелок и стал разливать его содержимое – бульон – в походные чашку и миску.

Пока он это делал, Петя и Маша смогли разглядеть незнакомца: его строгие черты лица, бледную чистую кожу, вздёрнутый нос и тонкие огненно-рыжие брови, видимо под цвет волос на голове. Глаза его, цвета какого-то между светло-мятным и блестяще-янтарным, были наполнены какой-то неуловимой тоской, и смотрел он на всё с безразличием, как бы сквозь. Он вручил Маше миску, Пете отдал чашку, а себе оставил котелок. Маша поблагодарила, Петя не сказал ничего.

– А как мы можем вас называть? – спросила Маша, усаживающегося рядом с ней незнакомца.

– Лемминг.

– Ха, а я морская свинка, – усмехнулся про себя Петя.

– Ой, а почему у вас имя такое странное? – удивлённо спросила Маша.

Лемминг поднял глаза. Маша смутилась. Взгляд незнакомца был тяжёлым, будто вкрадывался в самую душу и говорил: «Ты мне никто, перестань мне надоедать».

– Пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Я вряд ли старше тебя, – сказал незнакомец, и по его томному голосу становилось ясно, что ему в общем-то всё равно, как его будут называть.

Петя тем временем разглядывал кожаную куртку и шапку-ушанку Лемминга.

– Тебе не жарко, парень?

Лемминг не стал отвечать на вопрос; он быстро опустошил котелок, достал из своего рюкзака бутылку воды, встал и затушил костёр.

– Нам пора уходить, – сказал он, не обращая внимания, что Петя с Машей даже не начали есть.

– Может, на вопрос ответишь? – не унимался Петя.

– Давайте мне посуду.

– Эй, ты оглох? – Петя подскочил к Леммингу, и оба под испуганный вздох Маши столкнулись лбами. – Ты чего выпендриваешься?

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, – ответил Лемминг равнодушно, гася холодом своего взгляда горящие раздражением Петины глаза. – Но мало того, что я не услышал даже «спасибо» от вас, идиотов, страдающих подростковым максимализмом и ищущих приключения, игнорируя предупреждающие знаки на заборах, так ещё и вынужден терпеть наезды.

– Мы в твоей помощи не нуждаемся, – cказал Петя, отворачиваясь и возвращаясь на бревно.

– Пе-е-етя! – негодующе воскликнула Маша.

Лемминг остался стоять.

– Дорогие друзья, – нарочито пафосно начал он, задирая рукав, обнажая запястье, – мои часы показывают шесть. Неважно, утра или вечера. Месяц слишком высоко. Время стоит…

– Ага, заливай! И часы нормально настрой! – насмешливо перебил Петя, получив при этом от подруги легкий удар локтем в рёбра. – Как тогда мы слышим и разговариваем? Как дышим, если молекулы воздуха должны застыть?

– Хорошо, давайте посидим, пока на часах не будет двенадцать. Сразу предупреждаю, что ночь никуда не уйдёт.

– Даже если так, то мы в твой помощи по-прежнему не нуждаемся.

Маша вновь ударила локтем своего друга.

– Ты трудный? – тон Лемминга стал более раздражённым. – Вы находитесь в аномалии, в которой нарушены законы реальности. Просто так отсюда не выбраться… – парень сделал паузу, о чём-то задумавшись. – А, впрочем, ты прав. Раз вы зашли сюда, то и выйти сможете. Доброй ночи! Посуду дарю.

Сказав последнюю фразу, парень надел свой походный рюкзак, спрятал руки в карманах и медленно пошёл прочь. Маша, поставив миску на землю, бросилась за ним, намеренно задев плечом Петю и тихо сказав: «Дурак!»

– Стой, пожалуйста! Прости его! Он не в своей тарелке!

И парень остановился.

– Я вижу, ты умнее своего друга. Попытайся убедить его, что тут оставаться опасно. Я могу отвести вас в безопасное место, а завтра вернуть домой.

– Мы точно можем тебе доверять? – наивно спросила Маша.

– Можете попытаться, – пожал плечами Лемминг.

Приняв такой ответ как положительный, Маша вернулась к Пете, шепнула ему что-то на ухо. Тот недовольно закатил глаза, но кивнул. Лемминг подождал, пока его новые знакомые доедят, взял у них посуду и сказал:

– Идите шаг в шаг за мной!

Сквозь кусты, огибая деревья, через 10 минут ребята вышли к оврагу. Корни сосны цеплялись за заснеженный склон. Её ствол рос горизонтально, а затем резко устремлялся к небу. При желании можно сесть на эту горизонтальную часть ствола и свесить ноги над чёрной глубиной оврага.

– Мы должны прыгнуть вниз, – объяснил Лемминг и стал подходить к вертикальной части ствола.

Маша тут же последовала его примеру, подбодрив Петю:

– Давай же! Мне кажется, что ему можно доверять.

«А мне кажется, что нельзя», – подумал Петя, но всё-таки пошёл за Машей.

– Теперь нужно оттолкнуться от дерева, – пояснил Лемминг, тут же прыгнув и исчезнув в глубине.

Маша незамедлительно повторила за незнакомцем и так же исчезла. Петя остался один на один с лесной тишиной и звёздным небом. Кругом по-прежнему лежал снег. Голубое свечение никуда не делось. Парень, держась за ствол, смотрел вниз, в глубокий овраг. Упасть туда с такой высоты значило разбиться насмерть. Петя долго не мог решиться, наконец, зажмурившись, прыгнул.

Блаженное чувство невесомости длинной в несколько мгновений, и Петя почувствовал, холод под собой, холодный ветер. В нос ударил какой-то едкий неприятный запах, от которого стало тяжело дышать.

– Долго же ты… – засмеялась Маша.

Петя открыл глаза и увидел ночное пасмурное загрязнённое светом небо. Снежинки падали на лицо. Парень поднялся и обомлел: взору его открылись невиданные пейзажи большого зимнего города. Ряды многоэтажных домов тянулись к горизонту. А на горизонте светилось несколько стеклянных небоскрёбов. Петя понял, что стоит на широкой крыше по щиколотку в снегу. И что тихий малоэтажный Высокий Мыс казался деревушкой по сравнению с этим городом.

– Добро пожаловать в Пислету! – торжественно объявил Лемминг.

– Но… Как? – всё ещё оправляясь от шока бормотал Петя.

– Межпространственная временная аномалия, – объяснил Лемминг, переводя минутную стрелку своих часов на два с четвертью оборота назад. – Вы оказались в параллельной вселенной.

В голове у Пети произошла революция: перевернулись все представления о мире, формировавшиеся семьёй, школой и книгами. Какие-то аномалии, город в другой вселенной, где люди наверняка живут по другим законам… Но обдумывание пришлось отложить: Маша потеряла сознание.

– Что с ней?

– Э-э, побочный эффект после аномалии, полагаю, – ответил Лемминг, лицо его сделалось напряжённым. – Она очнётся. Давай унесём её с холода.

Петя аккуратно поднял побледневшую Машу и направился за Леммингом к люку, ведущему на лестничную клетку. Ребята еле-еле уместились в лифте и спустились на второй этаж. Горьковатый запах сигарет и плесени наполнял весь подъезд. Стены разрисованы, местами осыпалась штукатурка. Царил полумрак: лишь единственная лампочка тускло освещала лестницу. Лемминг открыл дверь квартиры 228, пропуская вперёд Петю с Машей на руках.

– Клади её на кровать.

Не разуваясь и оставляя за собой мокрые следы, Петя медленно прошёл к кровати и бережно опустил подругу. Лемминг остался стоять у двери.

– Сними с неё обувь и кофту, – велел он, – когда очнётся, найди в шкафу что-нибудь сладкое, воду и кипятильник – сделай чай. Невидимая дверь справа у входа – санузел. Днем я принесу лекарства. И отвечу на твои вопросы: вижу, у тебя их много.

– Уже уходишь? – тревожно спросил Петя.

– У меня ещё есть дела. Тут вы в безопасности. Как только твоей подруге станет лучше, я сразу же верну вас домой.

– Я тебе не верю.

– Твоё дело, – Лемминг нетерпеливо переминался. – Но знай, что я свой народ не бросаю.

– Народ?

Лемминг снял шапку-ушанку, и Петя, помимо зачёсанных назад прямых рыжих волос, увидел эльфийские уши, точно такие же, как у Маши.

– Подбери челюсть и думай. Все вопросы днём.

Лемминг закрыл за собой дверь. Щёлкнул замок.

Мирное население спало. По улицам бродили нетрезвые молодые люди. В лучшем случае они просто горланили песни. В худшем, приставали к прохожим, спешащим домой. Лемминг шёл слегка сгорбившись, грел руки в карманах. Начался снегопад. Холодный ветер резал щёки. Уличные фонари горели тускло и кое-где. Парень зашёл в круглосуточный магазин, расположенный на цокольном этаже многоквартирного дома через несколько улиц от убежища, в котором оставил Машу и Петю. Пожилой охранник на секундочку оторвался от газеты, поприветствовал парня кивком и вновь углубился в чтение. Продавщица дремала за прилавком, положив голову на руки. Лемминг, пытаясь не задеть ничего своим рюкзаком, протиснулся между её стулом и стеллажом, чтобы пройти к двери в другое помещение. Помещение это оказалось тёмным пивным баром. Стены украшали виниловые пластинки и фотокарточки обнажённых моделей. Гудящий магнитофон с выключенным звуком передавал на экран какой-то рок-концерт. В стеклянном шкафу стояли две электрогитары. Сейчас тут пусто, но по вечерам собираются человек 50, чтобы выпить и поговорить о тяжести бытия. Лемминг сел на высокий стул перед баром и, глядя в спину бармену, намывающему стаканы, сказал:

– Синий чай. Две с половиной ложки тростникового сахара, тридцать три миллилитра мёда. Перемешать в фарфоровой кружке серебряной ложкой три раза против часовой стрелки, перелить в керамическую чашку и добавить кубик льда. Подать с веточкой облепихи и тонким ломтиком лимона.

Бармен, закрыв воду и поставив стакан сушиться, вытер руки, развернулся, медленно подошёл к стойке, опёрся на неё двумя руками и, глядя своими тёмными глазами в глаза гостя, ответил низким хриплым голосом:

– Боюсь, мы не можем выполнить ваш заказ… У нас нет… льда.

Воцарилось молчание. И слышно было, как зевнул охранник в соседнем помещении, как с беззвучного экрана рокер виртуозно сыграл гитарное соло. Бармен и посетитель смотрели друг другу в глаза и не моргали, не дышали, а несколькими секундами позже обнимались, нагнувшись через барную стойку. Звали бармена Себом. Может быть, конечно, не Себом, но он просил называть себя именно так: считал, что это звучит, как он сам, говорил, прикольно.

– Давненько тебя не было, Лемминг, – сказал Себ – парень лет тридцати с узким лицом, ярко выраженными скулами, смуглой кожей и чёрными уставшими глазами.

– Извини, занят был, – ответил Лемминг, снимая рюкзак, – история долгая. Лучше расскажи, как у тебя дела.

Себ призадумался, погладил бороду – три тонкие косички, перевязанных разноцветными резинками – поправил аккуратный пучок на голове, потеребил пирсинг на эльфийских ушах, пытаясь переосмыслить все события, что с ним произошли за последнее время.

– Дела? Да как обычно дела: сижу тут, блин, и скучаю. По будням работать в ночную смену – мрак, – Себ ловко подбросил стакан и поймал его за спиной. – Чего тебе налить?

– Ничего не надо, спасибо, – помотал головой Лемминг.

– Ты, кстати, читал последний выпуск «Вестника Пислеты»? – спросил Себ, убирая стакан.

– Как? – посмеялся Лемминг. – У вас тираж полтора экземпляра.

– Ну, это пока… К нам недавно… ну как недавно… пришла новая сотрудница, Астрой звать. Глаза горят, хочет какое-то расследование замутить про нашего дорогого мэра и его окружение.

– Плохо кончит, – скептически ответил Лемминг.

– Да все мы, блин, плохо кончим, – выдохнул Себ.

И вновь тишина. На этот раз давящая и гнетущая.

– Как её звать, говоришь? Астра? – спросил Лемминг, чтобы как-то поддержать разговор. – Необычное имя.

– Да, – кивнул Себ. – Да она сама, блин, какая-то необычная. Вроде, знаешь, внешность не очень: полноватая, высоковатая. Но у неё волосы фиолетовые – это… – Себ сделал паузу, пытаясь подобрать эпитет.

– Смело, – закончил Лемминг. – В редакции «Вестника», как я понимаю, работают только люди с нетрадиционной внешностью.

Себ самодовольно ухмыльнулся.

– Ты, кстати, тоже подходишь под такой критерий: у тебя волосы покрашены в редкий цвет.

– Покрашены? – переспросил Лемминг. – С чего взял?

– У всех рыжих веснушки, а у тебя лицо чистое. Ты даже не краснеешь никогда. Следовательно, ты не рыжий.

– Просто моё утро начинается с того, что я веснушки убираю косметикой, – саркастически сказал Лемминг.

Но тут взгляд Себа помрачнел, лоб нахмурился.

– А если серьёзно, Лемминг, – твёрдым голосом заговорил Себ, – такой человек, как ты, очень бы пригодился нам в «Вестнике».

– Извини, нет, – отмахнулся Лемминг. – Журналистика – то, что отнимает много времени и приносит мало денег. А деньги мне очень нужны.

Себ кивнул. Он прекрасно понимал, зачем Леммингу нужны деньги, и ему было очень неловко разговаривать об этом. Вновь тишина, несколько позже нарушенная барменом:

– Я сегодня на машине. Если хочешь, могу подвезти до дома.

– Да? Спасибо. Но у тебя же смена кончится только через два часа.

– Пофиг. Едва ли кто-то зайдёт в такое время. Я на месте управляющего вообще бы закрывался после двух…

Себ ушёл переодеваться. Охранник в помещении магазина по-прежнему читал газету, продавщица посапывала. Холодильник с напитками гудел. Лемминг обошёл прилавок, чтобы оказаться напротив кассы, и громко кашлянул. Продавщица вздрогнула, проснулась, увидела знакомое ей лицо и засуетилась.

– Ой, здравствуй, Лемминг. Как твой отец? Тебе как обычно? Сейчас соберу.

И через минуту продавщица подала парню пакет, полный разнообразных продуктов. Лемминг положил на монетницу крупную купюру, но женщина отказалась её брать: «Что ты, что ты, дорогой, не надо денег… Опять будешь возражать? Твоей семье деньги нужнее…» Лемминг поблагодарил продавщицу: раз уж предлагают бесплатно, считал он, грех отказываться. Тем временем Себ, переодевшись в тёмно-зелёную парку, уже ждал друга у выхода. Парни вышли на улицу. Город тонул в метелях. На тротуаре уже толстым слоем лежал серый снег. Замело и старенький седан Себа. Парням потребовалось какое-то время, чтобы расчистить его. Наконец, двигатель затарахтел, машина неохотно тронулась покатила, цепляя фарами очертания дороги.

В пути парни обсуждали выгоду личного транспорта перед общественным.

– Я недавно читал, что у нас вновь собираются начать строить метро, – сказал Себ, всматриваясь в дорогу. – Говорят, хотят построить несколько станций в центральном районе.

– Они уже двадцать лет пытаются начать строить, – пожал плечами Лемминг. – Да и толку от этого метро? Люди, работающие в тамошних офисах, на окраинах живут: им незачем будет кататься по центру… А что до тех, кто живёт там, в центре… – призадумался Лемминг. – То у них у всех есть личный транспорт, и, поверь, им незачем экономить, пользуясь метро.

– Но я бы всё равно хотел бы когда-нибудь покататься на метро. Это же, блин, круто: под землёй на поезде.

Лемминг пожал плечами.

– Дешевле и важнее восстановить те еле стоящие дома на северо-западной окраине. Там же по улицам ходить страшно: кажется, что фасады в любой момент рассыплются.

– Северо-западная? Это где каждый день по двадцать человек без вести пропадают? Жуткое место.

– Вот и надо сделать это место не таким жутким! – уверенно сказал Лемминг. – Люди там от холода умирают, на работу не выходят, а скорая и полиция туда почти не ездят. Вот и считаются пропавшими без вести.

– А ещё там лес с призраками, – вспомнил Себ. – Его, кстати, один предприниматель купил несколько дней назад.

– Что? – удивился Лемминг. – Купил целый лес? Звучит интересно… И незаконно… Не знаешь фамилию предпринимателя?

– Дарбс.

– Дарбс? Знакомая фамилия. Одноклассник у меня есть такой…

– Одноклассник? – удивлённо переспросил Себ. – Ах, блин… Всё время забываю, что ты школьник. Честно сказать, талантом и характером ты смахиваешь на человека, получившего три заграничных вышки… – Себ вздохнул. – Тебе реально стоит в журналистику. Ты же, если захочешь, уже завтра выйдешь на президента и будешь с ним беседовать, будто вы чёртовы лучшие друзья на всю жизнь.

Лемминг недовольно поморщился:

– Закроем тему.

Машина остановилась в тесном тёмном дворе. Парни сдержано попрощались. Лемминг отрицательно покачал головой на предложение Себа помочь с пакетом и рюкзаком и скрылся за дверью подъезда.

Девятый, последний, этаж. Лемминг аккуратно открыл дверь квартиры и зашёл в коридор. Половица тихо скрипнула. Из коридора можно попасть в четыре помещения: совмещённый санузел, если пойти прямо до конца, там же рядом дверь в маленькую спальню. Слева гостиная, справа кухня. Лемминг снял обувь, поставил её к другой обуви под кривую батарею, снял кожаную куртку, шапку, рюкзак и отправил их в шкаф. Далее с пакетом продуктов на цыпочках проследовал на кухню. Там, не включая свет, стал раскладывать содержимое пакета. Когда последняя бутылка молока отправилась к начатому пакету кефира в холодильник, Лемминг скомкал мешок и положил его за батарею, на которой лежали сухари, к другим пакетам. Но вдруг щёлкнул выключатель. Лампочка разгорелась не сразу. В проходе, положив руки на узкие бёдра стояла низкорослая девушка в ночнушке.

– Ты где несколько дней опять пропадал?! – громко спросила она.

Лемминг обернулся, кинул грозный взгляд и шепнул.

– Тихо ты!

Девушка прижала ладонь к губам, как бы извиняясь. Но затем, вновь уперев руки в бока, уже шёпотом повторила вопрос:

– Где ты был?!

Лемминг прошёл мимо девушки, ответив:

– В комнате поговорим.

Гостиная. Тускло горел ночник на тумбочке рядом с расправленной кроватью, освещал дальний угол комнаты. В тёмном же углу стояла другая кровать, заправленная. Под потолком весели горшки с различными комнатными растениями. Стол посередине помещения пустовал. Другой стол, что под окном, выдерживал груз проигрывателя и клетки с белым грызуном. Там же в рамочках стояла фотография: маленький Лемминг сидит на плечах у молодого кудрявого отца. Отец одной рукой держит сына, а другой обнимает свою дочь-подростка. Сбоку стоит мать – на месте её лица дырка с обугленными краями.