Рыцарь Сердцемирья

– Светлейший и могущественный государь Розовой Лощины, почтенный и мудрый председатель Городского совета Шиповника и владетель Цветущего Острова его светлость герцог Юэн из дома Розалес приглашает вас, сир Пеларий из дома Сторков, в свои покои, дабы оказать вам гостеприимство, подобающее вашей благородной фамилии!

– Для меня это честь… Ведите. – Внезапно Пел понял, что только что ему несказанно повезло.

***

Герцог расположился на дорогом и мягком кресле за резным столом из светлого дерева, который был заставлен разного рода блюдами, в которых были ягоды и фрукты, и кувшинами с вином. Это был мужчина в возрасте, что было заметно по редким морщинам вокруг глаз, на лбу и на щеках, впрочем, кроме этого он выглядел молодо. Гладковыбритый подбородок, задорная ухмылка, блеск зеленых, ярких глаз. Волосы его были длинными, прямыми и… пепельными, что немало удивило Пела. Одет он был в расшитый золотом дублет зеленого и алого цветов. Изящные сильные пальцы украшали перстни с дорогими камнями, на голове лорду завязали бардовый шаперон, чей шлык вместе с фестонами теперь свисал сбоку. Рыцарь даже в новом зеленом дублете, который ему выдали для трапезы, на фоне хозяина смотрелся блекло и даже немного жалко.

– Приветствую вас, сир Пеларий, в моих скромных покоях! – Юноша огляделся и оценил шутку герцога. Герольд привел его в длинное трехэтажное кирпичное здание подле главной площади. Оно так же, как и башня в центре, было украшено лепниной и статуями, а внутри…

Солярий – зал для отдыха и приема гостей с большими витражными окнами – оказался расписан всевозможными растительными узорами. То тут, то там встречались сюжеты из священной Книги Древа, где-то были написаны герои древности, но чаще всего можно было увидеть членов дома Розалес. От древних царей, покоренных Мальцунтом, до отца герцога Юэна. Все это захватывало дух юного рыцаря. Он ощутил себя будто в храме и практически благоговел перед лордом, сидевшим перед ним. Вдобавок к этому помещение было довольно высоким. Пеларий, сравнивавший все увиденное с убранством родного ему Стега, боялся даже представить, насколько великолепными должны быть чертоги Цветущего Острова – родового гнезда Розалесов – если их дом в городе был настолько прекрасен.

– Благодарю вас, ваша светлость! Вы оказываете мне великую честь. – Пел поклонился и сел в указанное слугой место. Он огляделся. Над ним нависала окровавленная пасть поверженного воином льва. Позади Юэна на стене юноша разглядел молодого мужчину с пепельными волосами, приклоняющего колена перед суровым царем в позолоченной броне и белых шкурах. Рыцарь узнал этого царя. Пусть и более детально и современно, нежели на гобеленах Стега, на фреске был написан Первый Владыка Севера – Мальцунт Великий. Человек, собравший под своим началом все племена от Белых земель и западных морей до Великих Озер. Именно он привел северян в далекий, священный Даэдем… С ним прочными узами связаны многие северные дома, в том числе и дом Сторков.

– Я хорошо знаю вашего отца, сир. Да и вас видел пару раз в младенческом возрасте. – Им подали завтрак. Печеную рыбу, политую сладким соусом, и овощное рагу. Серебряные кубки с изображениями деревьев, роз и кустов шиповника наполнили пряным подогретым вином. – Лорд Циконий, как я слышал, собирает войско.

– Меня давно не было в Стеге, милорд.

– Понимаю… – Многозначно протянул герцог. Пел понял этот жест по-своему. В конце концов, о том случае два года назад стало широко известно в знатных кругах…

– Не могу сказать, ваша светлость, почему отец не изволили сразу прибыть под королевское знамя.

– Также и ваш сюзерен, герцог Корпин, не сразу призвал вассалов. Горцы могут ударить где угодно, и его величество это понимает.

– Вам виднее, милорд. Простите, но я ничего не смыслю в делах столь… значительных. – Юноша пожал плечами и продолжил расправляться с рыбой, которая казалось ему в этот момент самым вкусным блюдом на свете.

– Благодарю вас за честность, сир. – Юэн вытерся расшитым цветочными узорами платком, – Как вы оказались на Двух холмах?

– К Двум холмам нас с сиром Киханом привела народная молва о войне, а потом по дороге от Лесного озера мы и вовсе повстречали сира Лэгга Верхнеболотного с отрядом воинов. С ним и добрались до поля битвы. Сир Кихан там и упокоился… Да посеет он добрые семена.

– Да прорастет он ростками праведности… – ответил герцог. – Я слышал о вашем подвиге. Не сомневаюсь, что лорд Циконий тоже. Теперь вы можете спокойно вернуться в Стег, я полагаю.

– Благодарю за похвалу, милорд. Прежде, чем вернуться в отеческие чертоги, мне надлежит отвезти меч и доспех сира Кихана его родным, а после вернуться на поле брани.

– Молва о вас не врет, сир Пеларий. – Юэн широко улыбнулся.

– Эта молва все время скачет впереди меня, милорд, жаль, что моя кобыла не так быстра, как россказни народа.

– Ха-ха. Вы юны и скромны. Поверьте, вы привыкните к подобному. Огради нас Крона Всемогущая, про вас ходят только хорошие слухи… пока что.

– Мне хотелось бы, чтобы они не ходили вовсе, но, боюсь, что мое желание несбыточно.

– Это так, сир. И к этому вы привыкните. – Элегантным движением он отпил из кубка, – Я бы позвал вас с собой разделить мой путь до королевского лагеря, но вам надо ехать к морю.

– Да, ваша светлость, сперва я исполню свой долг перед сиром Киханом. А потом уже… Милорд, вы не знаете, что там сейчас? У Двух холмов.

– Вы не слышали, сир?

– Что, ваша светлость? – Рыцарь напрягся.

– Бергмонс разбил королевское войско. Теперь его величество отходит к Дубовым холмам, а горцы осадили Змеиный Вертеп.

– Как… как так вышло, милорд? Случай с моим посвящением отвлек врага, его величество выехал со своими рыцарями ловить фуражиров Бергмонса, когда я уезжал из лагеря.

– Мне известно немного. Говорят, что непогода взяла свое, как и праведное нетерпение его величества. Наш король не мог вынести присутствие врага на землях своего вассала, да еще и в такой близости. Наши силы пошли в бой, но конница увязла в грязной и водянистой низине разлившегося ручья. Лучники Бергмонса обстреляли рыцарей короля, а дальше сам Горный король обрушился на силы короля Элрика.

– Но почему… почему его величество поступили так опрометчиво?

– Сир, король воодушевился своим рейдом против фуражиров. Большего я не знаю.

– Это ужасно. Скорбный день для всех нас, милорд. – Пел был поражен. Он вспомнил блестящий на солнце доспех Элрика III в то утро перед гибелью сира Кихана. Ни у кого не был сомнений, что враг будет разбит и уползет в свои горы, как это было всегда. Теперь же король отступил к Дубовым холмам, что были так недалеко от родного для юноши Стега. На мгновение он задумался: «Хранитель Кипос как-то читал мне хронику о прошлых войнах с Горным Троном. Они не всегда были успешны для Птичьих королей…».

– Истинно так, сир. Потому то я и собираюсь вскоре выдвигаться с войском, чтобы стать под королевскими знаменами.

– Милорд, да защитит вас Всемогущая Крона Древа! Да укрепят Ветви Древесные вашу разящую десницу! – Юноша вскочил от волнения, но быстро опомнился и медленно сел.

– Пусть Святые Корни Его укажут вам путь к усадьбе дома Милль, сир! Я буду рад видеть вас на поле битвы. – Герцогу понравилось рвение рыцаря, он улыбнулся и вновь отпил из кубка.

– Ваша похвала для меня награда, милорд. – Пел, волнуясь, сделал большой глоток вина.

– Ну что вы… – улыбка Юэна стала еще шире, – присутствие столь юного, славного и благородного рыцаря услаждает меня паче лучшего из вин, что хранится в моих закромах. Не окажите мне милость, сир? Побудьте моим гостем несколько дней до моего отъезда.

– Ваша светлость… – Пел вновь изумился, но теперь он начал догадываться, что происходит.

– Сир Пеларий, ваш прославленный батюшка очень дорог мне. Позвольте оказать милость его не менее блистательному сыну.

– Милорд, пусть ваши сады цветут вечно. Ваше гостеприимство не знает равных. – Для Пела, который был рыцарем менее месяца, такие почести казались немыслимыми. Он был сыном графа, но уже успел смириться с тем, что утерял этот титул. За последние два года он смирился с тем, что его в лучшем случае ждет участь служивого рыцаря у какого-нибудь лорда, но теперь… Он в гостях у герцога. Его посвятил в рыцари король. И рано или поздно, ему придется встретиться с отцом.

– Хе-хе… – Юэн опустошил кубок и взял с позолоченного блюда сливу. – Тогда сегодня я приглашаю вас быть подле меня на службе Безлуния.

В течение месяца каждый, кто поклоняется Древу, особенно чтит три ночи: Безлуние, Новолуние и Полнолуние. Принято в это время ходить в священные рощи и сады, либо, если таковых в округе нет, с усердием молиться дома или в дороге. Пеларий полагал, что ночью будет уже за городом, но теперь все круто поменялось. Ему выпал шанс помолиться на пышной службе в священной роще.

– Буду рад возблагодарить Древа за ваше великодушие, милорд! – Юноша почти светился от счастья.

– Ну что вы, сир… – Герцог вытер пальцы от сливового сока платком, – На следующий день я попрошу вас сопроводить меня в одном важном деле.

– В каком, ваша светлость?

– Состоится Божий суд. Мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали. Надеюсь, что к вечерней службе управимся. – Вслед за пальцами Юэн вытер губы, потом небрежно бросил платок на стол и резво хлопнул ладонями, – Музыканты! Не все же нам с сиром говорить о делах. Пора бы и развлечься!

Позади Пела на самом верху был небольшой балкон, расположенный как бы на вершине написанного на стене широкого лиственного дерева с большими сочными плодами. За резными балясинами и блестящими перилами сидели четверо мужчин с лютнями и волынками. Как только их окликнули, они затянули неспешную, но веселенькую мелодию, от которой у Пелария вмиг стало легче на душе, будто она была ему знакома. Что-то из тех незатейливых песен, которые так любит его мать.

После завтрака Пеларий и Юэн слушали музыку – это было обыкновенным занятием герцога, без которого он не любил начинать новый день. После этого они прогулялись по коридорам и комнатам дома. Лорд Розалес с увлечением рассказал юному гостю историю этого места. Оказывается, что и башню-ратушу, и этот дом построил его дед сорок лет назад.

После был обед. Пел отметил, что герцог не был склонен к перееданию. Властитель Цветущего Острова был сдержан и в вине, но с увлечением рассказывал о том, как ездил на охоту восемь дней назад. Окончив трапезу, Юэн пригласил Пела к чтению. Юноша не возражал. Как выяснилось, это было второй привычкой герцога – проводить послеобеденный досуг за книгой.

Согласиться с этим для рыцаря было проще, чем совладать с собой. Вмиг его охватило предательское волнение. Ведь… (этот факт всегда вгонял его в стыд) Пеларий не умел читать. Вернее, знал грамоту на родном языке, но речь и письмо далекого священного Даэдема ему не давались вовсе. Склонения и рода вылетали у него из головы, как только он их зазубривал. Вертоградарь Кипос – и тот не смог его обучить, хотя это был умнейший человек в Стеге и его окрестностях.

Отец часто собирал семейство и гостей замка для чтения. В разные дни читали его дети. Среди знати особо ценилось владение древним языком, потому что на родном писали и читали даже некоторые зажиточные крестьяне. В библиотеке Стега было много книг на даэдемском, и лорд Циконий особенно уделял им внимание, «чтобы каждый знал: наш ум также остер, как и наши мечи».

Однажды наступила очередь Пелария. До сих пор юноша с обидой вспоминал тот злополучный день. Это был праздничный весенний день, в замке собралось множество гостей, и отцу захотелось похвастаться перед ними красивыми древними рукописями, читать которые он поручил Пелу…

Конечно же, его подняли на смех. Отец долгое время упрекал его, но со временем то ли смирился, то ли смягчился. Однажды он даже приободрил его: «Для воина важнее уметь управиться с копьем и лошадью, а южный алфавит оставь вертоградарям». Это на время успокоило юношу, но спустя несколько лет, когда в один из дней его младшая сестра принялась бегло читать по-даэдемски на глазах у всех, он чуть не сгорел от стыда. Стегон, старший брат, посмеивался, глядя на него, за что потом получил тренировочным мечом, а Пеларий впредь зарекся избегать книжных собраний, чтобы ненароком не опозориться. Ведь кто знает, на каком языке может быть книга, которую ему предложат прочесть?

Но кто он такой, чтобы отказывать герцогу? Обливаясь потом, Пел вслушивался в шаги прислуги в коридоре и вздрогнул, когда отворилась дверь, и в комнату вошел паж с большой книгой в серебряном окладе. Рыцарь предпочел бы вновь оказаться перед сиром Оросом Гуром, причем в одной рубахе, лишь бы избежать пытки чтением.

– Сир, вы не возражаете, если я сам почитаю. Люблю это занятие, да не сочтете вы меня негостеприимным, – вдруг произнес Юэн и радостно взял книгу в руки.

– О, что вы, милорд… – Пел готов танцевать от радости, – Что изволит читать ваша светлость?

– «Слово о Фаните Камерийском, составленное Анкретом Полифасским, с размышлениями благочестивого хранителя Толла о том, чему книга сия может научить благоверного слугу Древа».

– Слово о вере пойдет нам в прок в канун безлуния, ваша светлость.

– Истинно так, сир. Приступим!

И герцог начал неторопливое и вдумчивое чтение. К счастью для Пела, книга была переведена на родной ему язык, что вновь его порадовало. Ведь на слух по-даэдемски он понимал только отдельные слова и фразы. Это был знакомый ему рассказ о древнем принце Камерийского Царства – Фаните. До этого, правда, Пел слышал его в ином виде. Наряду с прозаическим повествованием в их краях популярна «Песнь о Фаните», где в стихах изложена история гибели несчастного южного царевича.

Сюжет юноша знал, но в этой толстой книге он разворачивался неторопливо. Автор много уделял предшествовавшим событиям, рассказывая о предках Фанита и (почему-то) историю Полифаса, из которого сам был родом.

«Может, начни я писать о другой стране, тоже написал бы хоть пару строк про Стег… Ничего дурного в том нет…».

В голове под спокойный неожиданно молодой голос Юэна возникли картины шумных улиц южного города, запах пряностей, теплый ветер и шум моря. Марш воинов по пустыне, ободряющие речи принца, моления священников, невиданные никем кактусы и хаштары – таинственные жители пустыни.

Так они провели большую часть дня, а после подкрепились мясной похлебкой и яблочным пирогом – это была последняя трапеза перед приближающимся вечером и грядущим вслед за ним постом. Он начинался, как только на вечернем небе зажигалась первая звезда. Святой обычай каждого, кто чтит Древо – раз в месяц, когда Луна исчезает с небосвода, воздержаться от пищи до вечера следующего дня.

Вскоре солнце начало стремительно клониться к горизонту, и на небе загорелась первая звезда. Пришло время ехать в священную рощу на службу. Помимо Пелария с герцогом отправилось несколько десятков его приближенных рыцарей и городских вельмож. Остальные горожане тоже шли в рощу, но держались чуть поодаль от своего правителя.

Святое место расположилось в некотором удалении от центральной площади с ее торговым и деловым шумом. Здесь царили уединение и спокойствие, которые, впрочем, продолжались недолго. В такой значимый для каждого горожанина день, множество людей пришло сюда для совместной молитвы.

Роща представляла из себя небольшое поле, окруженное старинной высокой каменной оградой со множеством арок, статуй, барельефов и шпилей. Внутри ограды было высажено три десятка священных деревьев с покрасневшей листвой и налитыми крупными плодами. Каждое дерево было окружено маленьким – до колена – забором из тесаных валунов и имело подле себя небольшой каменный помост шириной в пару локтей. Тропы между такими оградками были уставлены статуями праведников. Помимо статуй здесь встречались плиты с яркими росписями и мозаиками. Какие-то были старыми и осыпавшимися, но были и совсем новые, а один раз он увидел неоконченную фреску, над которой, судя по всему, еще шла работа.

В сердце рощи располагалось длинное и невысокое строение из камня с тонкими арками и шпилями, в котором жили и молились местные вертоградари и паломники. Перед входом в него росло еще одно священное дерево – самое первое из посаженных здесь. Конечно, вряд ли то, первое дерево дожило до этого дня, святыни рощи регулярно обновлялись ее служителями, но первенство основания все равно подчеркивалось до сих пор. Это было хорошо видно по лепнине и барельефам, которыми была украшена оградка и маленький помост.

Для Пелария это место не было чем-то новым. Священные рощи были везде одинаковы по своему устроению, но отличались красотой убранства. Роща в Стеге была более скупа на украшения и обладала лишь парой мозаик.

Благоговея перед святыми деревьями, юноша шагал возле герцога. Тот тоже вел себя сдержано и тихо, но при этом держался величественно и спокойно.

Из своего гардероба Юэн дал Пелу черные облегающие шоссы, белый дублет, черный плащ с золотистыми растительными узорами и красный бикокет – шляпу с широкими полями, высоко загнутыми сзади и сужающимися спереди в острый, как клюв птицы, нос. Препоясавшись своим алым рыцарским кушаком, юноша оказался одет в гербовые цвета своего дома (за исключением золотого). Он уже успел отвыкнуть от подобного, но в святом месте и среди благородных людей ему надлежало выглядеть подобающе.

Они остановились возле первого дерева. Из дома напротив вышла процессия из нескольких вертоградарей, свещеносцев и чтецов. Они были все гладко выбриты и облачены в алые просторные ризы, расшитые золотыми нитями и камнями. С плеч свисали широкие зеленые ленты, кто-то нес большие яркие свечи, а кто-то дымящие и звонкие кадильницы.

– Evolarus kemasis eliriusem! – За громким хоровым возгласом последовал единый взмах кадильниц.

– Ebdaram kule vas Daedem! – Пел ощутил сладкий розовый аромат горящего фимиама.

– Vok-so-da-а-а-а! – Протянули певцы.

Священник в самом красивом облачении подошел к герцогу. Тот приклонил оба колена перед ним, наклонив голову, чтобы принять благословляющее прикосновение.

– Да благословит тебя Древо Благодатное, герцог Юэн из дома Розалес. Помолимся с кротостью и благоговением в эту безлунную темную ночь! – Проговорил вертоградарь старческим, но крепким голосом. Началось богослужение.

В общих чертах Пеларий понимал происходящее, пусть и не знал служебного языка. Священники долго кадили первое дерево, протяжно пропели несколько гимнов, а потом один из них неторопливо прочел отрывок из «Книги Листьев» – самой последней из числа Книг Древа. Книга Листьев всегда читается в безлунную ночь. После чтения главному вертоградарю на помост вынесли деревянное кресло, в то время как часть служителей ушла чистить кадильницы.

Порядок служб, хоть и несколько разнился в разных уголках королевства, тем не менее имел много сходств. Пел понял, что сейчас будет проповедь и не прогадал. Слуги принесли для герцога и прочих дворян сидения. Вертоградарь оглядел всех собравшихся и начал разбирать Писание. Несмотря на возраст, голос хранителя был громким, а речь выразительной, членораздельной и искусной.

Проповеди, подобную этой Пеларий слышал много раз. Луна – это плод праведного Даэрома, а день, когда она исчезает – память о том, как этот великий праведник преступил Божий Закон, совершив убийство.

Когда она кончилась, младшие служители вновь вынесли кадильницы, и процессия священников, возглавляемая верховным вертоградарем принялась двигаться от одного дерева к другому, совершая каждение и распевая гимны и стихи.

В это время года темнело быстро, потому скоро вся роща была усеяна огоньками свечей и фонарей, чей яркий поток медленно продвигался между священными деревьями. Длилась служба до позднего вечера. Еще три раза звучали слова проповеди, а в самом конце служители Древа непрерывной процессией прошли по всему святилищу, совершая каждение без остановок.

После завершения герцог решил представить Пелария верховному вертоградарю.

– Evolar eliris Дейрон, хочу представить вам достойного и благородного сира Пелария из Сторков, по возрасту юного, но уже проявившего качества мужчины и воина!

Теперь Пел разглядел старика повнимательнее. Лицо его было морщинистым и осунувшимся. В желтом свете фонарей взгляд казался хмурым и недовольным, что усугублялось густыми угловатыми бровями. Немногочисленные волосы на голове были седыми и редкими, нос прямым, а подбородок небольшим. Чем-то он напоминал юноше вертоградаря Стега – хранителя Кипоса. Тот, правда, был суровым только внешне, да и то лишь для порядка, может и этот такой же?

– Мы все наслышаны о вашем подвиге, сир. – Спокойно произнес Дейрон. По его тону было понятно, что особого интереса к юноше он не питает.

– Вот бы я мог ехать также быстро, как расходятся слухи обо мне, – к досаде Пела, священник никак не отреагировал на шутку.

– Нам всем бы пригодилась такая быстрота, – поспешил вставить свое слово Юэн, – особенно сейчас, когда Бергмонс терзает наших южных соседей.

– Да посеют добрые семена павшие! – Серьезно прошептал хранитель.

– Пусть праведность их прорастет плодами благими, святой хранитель. Завтра утром буду ждать вас в саду у ручья Кенны.

– Храни вас Всемогущая и Всеблагая Крона, светлый государь.

Эту ночь Пеларий провел во дворце Юэна. Хозяин выделил ему просторную комнату, где была широкая и мягкая постель с балдахином, резная мебель и несколько картин с изображением предков герцога.

«Как все поменялось…», – пронеслось в голове рыцаря, перед тем, как он провалился в сон.

Вокруг светило яркое солнце. Сильный ветер мотал верхушки деревьев, а их ветви громко шелестели. Пеларий вел за собой отряд всадников. Сбоку от него ехал его брат Стегон с трепещущим знаменем их дома. Доспехи сверкали, гудели рога. Он знал, что возвращается с победой, и отец точно будет доволен. Вот и он… Лорд Циконий Сторк выехал с приближенными рыцарями встретить сына-триумфатора. Они сближаются. «Никогда тебе не быть рыцарем» – произносят недвижимые тонкие губы отца. С треском рвутся ремни и застежки доспеха, и металлические пластины с шумом отваливаются от плеч, груди и рук Пела, будто корка засохшей грязи с одежды. Перевязь с мечом рассыпалась в прах в мгновение ока, ножны иссохли, и ржавый клинок стремительно полетел на землю. Там же оказался и сам юноша, потому что лошадь под ним рассеялась, словно видение.

Он провалился в черноту и куда-то долго падал, после чего проснулся.

– Святое Древо… приснится же…. – Была еще только середина ночи, потому через какое-то время он вновь уснул.

Утром его разбудил слуга герцога. Рыцарю подготовили ванну, а после помогли одеться. Завтрака сегодня не было по причине поста, но день все равно обещал быть насыщенным. После всех сборов Пела провели в солярий, где уже ожидал Юэн.

После герцог со свитой отправился в пригород.

Ручьем Кенны оказалась маленькая речка с водяной мельницей и священным садом, разбитым возле нее. Чуть поодаль можно было увидеть небольшую деревеньку, а так местность была довольно безлюдной. Кругом были холмы, поля и редкие перелески.

В этот сад приехали двое иноземных рыцарей для совершения Божия суда. Сюда же стеклось по меньшей мере несколько сотен знатных горожан, не считая приближенных герцога, чтобы на это посмотреть.

Лорд Розалес еще вчера объяснил Пеларию причины случившегося. Между собой повздорили рыцари из далекой западной Мулизии – сир Агай из дома Пуштыл и сир Тукташ из дома Пужей. Причиной спора стал побег сира Тукташа Пужея из дома под предлогом паломничества. Рыцарь не получил благословения вертоградаря своего дома и все равно отправился в путешествие к Можжевеловым островам. Этим поступком он оскорбил графскую дочку, с которой у него была помолвка. Восстановить честь девушки вызвался другой вассал графини сир Агай Пуштыл, который отправился в погоню за беглецом. Тукташа он настиг лишь здесь, в кабаке Шиповника в Птичьем королевстве. Агай обратился в городской совет, чтобы как-то решить этот вопрос, но на его счастье в это время в город прибывает герцог Юэн, который объявляет, что станет свидетелем их тяжбы, но не более, потому что судить их он не имеет права, так как не является их сюзереном. Агай хотел решить дело поединком, и Тукташ даже был согласен на это, но тут вмешался верховный вертоградарь Шиповника – Дейрон и объявил, что не благословляет поединок, но согласен на испытание водой. Теперь это самое испытание должно состоятся здесь, на ручье Кенны в день Новой Луны.

Шириной ручей был с телегу, а местами его русло расходилось в два и в три раза. Тем не менее для испытания выбрали небольшой брод, чтобы рыцари могли стоять на дне на коленях. Прозрачная вода сверкала под лучами солнца, да и вообще погода была великолепной, на небе не было ни единого облака.

Вскоре прибыли священнослужители, а вместе с ними и рыцари. Месяц они жили в разных священных садах, чтобы никаким образом не досадить друг другу, и вот теперь к воде их вели слуги, предварительно завязав глаза, чтобы никто не навел на них порчу ненароком.