Рыцарь Сердцемирья

«Либо его уважают, либо боятся. Отчего-то мне кажется, что второе» – Пеларий отложил в сторону серебряную двузубую вилку.

– Его сиятельство лорд Гараол Милль желает, чтобы вы, славный рыцарь сир Пеларий, поведали нам, что привело вас в его владения?

Пеларий встал. Не так ему все представлялось, когда он приехал сюда несколько часов назад. Он сообщил капитану стражи, что «имеет дело к достопочтенному графу», тот передал, куда надо, а после его пригласили на торжественный ужин. В этих землях гостеприимство – дело скорое.

– Ваше сиятельство, славные сиры и прекрасные дамы! Я прибыл в эти радушные чертоги издалека. Горный король ополчился на наши южные рубежи, и рати его разоряют наши поля и житницы. – Пел заметил, как Зегель довольно ухмыльнулся на словах о радушии, но поморщился, когда речь пошла о войне. Зато юный Гараол внезапно оживился и сосредоточенно уставился на Пелария, отчего тот даже немного смутился, но все же продолжил, – мне выпала великая честь, ибо по воле Святого Древа я служил оруженосцем прославленного сира Кихана Милля. В битве у Двух холмов он храбро сражался и погиб, убив вражеского знаменосца. Посему я вскоре после этого печального, но героического события, дал обет вернуть его семье меч и доспехи своего сира, а также знамя горного короля, которое было низвергнуто доблестным рыцарем в бою. Сожалею, что не привез его тела для погребения, ибо оно было с почестями предано земле горным рыцарем сиром Оросом Гуром. Да посеет сир Кихан добрые семена! – С каждым новым словом Пел ощущал небывалый прилив сил. В эти мгновения он говорил от чистого сердца.

В чертоге установилась тяжелая тишина. Даже музыканты притихли и завороженно уставились на юного рыцаря. На лице Гараола легко читался чистый восторг, Зегель же, напротив, скривил угрюмую гримасу, с которой обычно выслушивают самые паршивые россказни. Старик с медным стаканом выпучил глаза и открыл рот от удивления. Его белая борода была такой густой, что это было похоже на открывшийся под снегом черный провал. Прочие гости смотрели на Пелария с восхищением, отчего он вновь, уже неясно который раз за вечер, смутился.

– Расскажите, как он погиб, сир! – Задорно выпалил молодой лорд. Дядя наклонился к нему, видимо желая что-то тихонько сказать, но Гараол лишь небрежно отмахнулся от него, словно от комара.

– Он пробил копейный строй врага и зарубил знаменосца. После он сражался в окружении горцев и был ранен в бедро и плечо. Сир Орос Гур, вступив с ним в схватку, поразил его между горжетом и нагрудником.

– Какая славная смерть! Храбрец! Настоящий Милль! – Рыцари вокруг принялись перешептываться.

– А где в этот миг были вы, сир? – Зегель был настолько язвителен, насколько это было возможно.

– Сир Кихан бросился на врага в одиночку. Герцог хотел напугать пикинеров нашей мощью и ударить, если бы те дрогнули, но ряды их остались нерушимы, и мы отказались от атаки. Не отказался только мой сир… – Пел вспомнил плащ с мельницей в лунном свете и темные зловещие зубья копий и пик.

– Сумасброд какой… Что за безумец… Может, он был пьян… Да нет, запросто мог ускакать вперед в запале боя… – Рыцари и вельможи вокруг перешептывались, отчего Пеларию стало не по себе. Гараол задумчиво чесал подбородок, а его дядя надменно ухмылялся. Один только седобородый старик не выражал ничего, кроме пытливого интереса.

– Стоит сказать, господа, – голос юноши сделался стальным, брови нахмурились, а взгляд стал жестким и прищуренным, – что сир Кихан считался многими знатными особами человеком глуповатым и непредсказуемым. Нет пользы в том, чтобы утаивать что-либо о нем. Порой сир делал вещи странные и неразумные, был очень наивным и доверчивым, словно дитя, так что его можно было запросто обмануть. Однако никогда никому он не навредил своими выходками, ибо они были безобидными, а подчас даже… забавными. Здесь же его последнее, если можно так выразиться, сумасбродство является примером храбрости и мужества, пусть и не послужившим общему делу. Его смелость была по достоинству отмечена его величеством Элриком и его величеством Бергмонсом. Я рассказал о не самых достойных чертах павшего рыцаря только потому, что уважаю ваше с ним родство и ценю ваше гостеприимство, милорд. Полагаю, что вы достойны знать о моем наставнике правду без прикрас. Остальных же я прошу воздержаться от колкостей в сторону сира Кихана. Он научил меня всем рыцарским добродетелям, в особенности понятиям чести и достоинства, и тому, как их следует защищать.

И вновь было тихо. Зегель опустил голову, но Пел заметил, как он улыбается краями губ. Старик массировал виски большими пальцами, а лорд Гараол широко улыбался и решил прервать неловкое, пусть и недолгое молчание:

– Сир, меня восхищает ваша преданность моему родичу. Видно, что он и правда был человеком чести, раз его ученик имеет ту же добродетель. Должен просить прощения у вас, сир Пеларий, ибо в чертогах дома моего я ни разу не слышал имени прославленного, как вы говорите, Кихана Милля.

– Он был немолод, ваше сиятельство. Борода его уже побелела.

– Хм… – Гараол повернулся к старику с медным стаканом, – Кеннен, ты читал что-то о сире Кихане в моей библиотеке?

– О, милорд! Рассказ сира Пелария с самого начала привлек мой слух, ибо я хорошо помню имя упоминаемого сира Кихана. О нем писал мой предшественник, почтенный мэтр Шрайбер, в своей летописи.

– Так неси же сюда, Кеннен, эту летопись, чтобы все мы узнали, правда ли милорд наш одной крови с сим великим воином! – Зегель обладал красивым и громким голосом, но был напрочь лишен умения скрывать свои саркастичные интонации.

– Дядя, ужели ты позабыл, что наш почтенный Кеннет отличается от всех книжников в округе тем, что запоминает прочитанные хроники наизусть? – Юный Гараол посмотрел на старика с теплотой. Пеларий знал этот взгляд. Так ученик смотрит на своего учителя, неважно какого сословия. – Мэтр, мы внемлем твоим знаниям.

– Благодарю, милорд, кхм… Шрайбер написал, что в «931 году от Падения Древа весной родился третий сын графа Милля». Под графом Миллем имеется в виду ваш прадед. В этой части летописи он никак не поименован, и нет никаких упоминаний о его детстве и отрочестве.

– И вы полагаете, что сие безымянное дитя – это сир Кихан?

– Да, милорд. У меня есть в этом полная уверенность и вот почему: в год 951 от Падения Древа указано, что «сотворил Кихан срам великий с дамой из Соснового Острова и был изгнан из отчих чертогов». Это все что известно из ваших книг об этом человеке.

– Да уж… Досадно, – Гараол был явно расстроен, в то время как его дядя не сдерживал широкой ехидной улыбки.

– Это… – Пеларию показалось, будто весь воздух в мире закончился, а грудь стянули цепями древние великаны из легенд. – Это немыслимо! Простите, милорд, я не могу поверить в это!

– Сир, прошу вас, присядьте. – Гараол с сочувствием посмотрел на Пела, и продолжил быстро говорить, – Если это какая-то несуразица, то мы быстро в этом разберемся. Пришло время для второй перемены. Эй, слуги! Пока вы несете нам жаркое, мы умрем голодной смертью!

Пеларий не запомнил ни вкуса, ни запаха, ни даже цвета жаркого, хотя вокруг его все нахваливали, кто-то делал это даже немного наигранно, явно желая перебить повисшую в чертоге неловкость.

«Это неправда. Этого не может быть. Это невозможно. Так не бывает. Так нельзя. Древо Всерастущее… Нет! Нет! Нет… а что… А что если это все же правда? Неужели сир Кихан сотворил нечто… недостойное?»

– Миледи, вы не желаете еще вина? Это привезли из Метагии, пьется так легко, а голова после него напрочь очищается от излишних тяжких дум и забот! – Один из баронов ухаживал за дамой. До Пелария доходили обрывки разговоров за столом, но никакого дела до происходящего ему не было.

«Как он мог… Он же… так много всегда говорил о чести, о защите слабых, о том, что… Листья Древесные… о том, что нет хуже позора, чем осрамить, ославить даму… Какой же это все кошмар! Он не спроста об этом говорил! Он прекрасно знал, о чем ведет речь! Сир… добрый сир, как вы могли?!»

– А третьего дня мы скакали с кузеном на охоте. Во-о-от такой вепрь в чаще нам попался. Мы спешились и пошли на него с копьями. Мне ничего, а кузена подранил в бедро. Мяса с этой туши было на целую телегу!

– Да так уж и телегу!

«Но ведь он не злодей! Я знаю его, я был с ним эти два года. Он ни разу никому не причинил зла… разве что случайно, но этим все грешат. Вправе ли я обвинять его за такой давний проступок?»

– Ну и что вы решили с тем полем?

– Собрал полсотни человек и поехал к этому рыцарю за разъяснениями.

– Так можно было ведь и через суд.

– Ага, чтоб он к тому времени уже весь поспевший урожай собрал. Ну уж нет!

«Я сам стал изгоем в родном доме. Может такова воля Древа, что один изгнанник стал учителем другого? Глупо винить сира в том, что он когда-то давно не повел себя безупречно…» – Пелу было трудно принять все эти новые вещи. С ним часто бывало так, что разумом он что-то осознавал, но его чувственная часть не поспевала за ним, отчего порой юноша еще долго впоследствии мучился сомнениями и переживаниями. Так было и в этот раз. Он явно понимал, что впереди у него много угрюмых молчаливых вечеров и бессонных ночей, но это будет потом. Сейчас для него важно другое. То, для чего он приехал сюда.

– Милорд, – рыцарь встал, почтительно поклонился и обратился к Гараолу под пристальный взгляд Зегеля, – мне есть что еще сказать о сире Кихане.

– Конечно, сир. Вы мой гость.

– Благодарю вас. Однако прежде чем начать, позвольте задать вопрос почтенному мэтру Кеннету?

– Да, сир.

– Мэтр Кеннет, почему о сире Кихане так мало написано в летописи?

– Сир, здесь все просто. Мэтр Шрайбер писал ее после его изгнания. Возможно, что прошло целое десятилетие с того дня, как сир Кихан покинул Жернова, когда мэтр Шрайбер взял в руки перо.

– Я слышал, что прадед был человеком суровым, – задумчиво произнес Гараол, – дед так говорил. Сир Кихан, получается, приходился мне двоюродным дедом, и его проступок так разозлил прадеда, что тот повелел не писать о нем ничего, кроме года рождения и года изгнания.

– Вы мудры, милорд, как всегда, – Кеннет улыбнулся. Пелу эта улыбка тоже была знакома. Так радуется учитель успехам своего ученика.

– Милорд! – Зегель со вздохом поднялся и повел массивными плечами. В его взгляде читалась усталость от всей этой истории. В другой ситуации Пеларий, может быть, и смутился, но сейчас он собирался идти до конца, – А с чего мы все решили, что этот самый сир Кихан и правда ваша родня?

Все присутствующие переглянулись. По чертогу пошли шепотки. Гараол прищурился, а старик задумался, принявшись поглаживать окладистую белую бороду. Пеларий сам удивлялся своему спокойствию. Внезапно ему вспомнился сир Орос Гур. «Разве что-то может быть страшнее того поединка? Если я смог сразиться за сира тогда…»

– Поймите меня верно, милорд, но мало ли может быть на свете рыцарей с именем Кихан? Может, это какой-то самозванец, что взял вашу благородную фамилию и всюду ею назывался!

«…то смогу сразиться за него и сейчас!»

– Сир Зегель, среди знатных людей сира Кихана именовали никак иначе, как «Рыцарем Мельницей». Он водил дружбу с лордом Воксвингом, герцогом Калинова холма, а прошлую зиму мы провели в землях горных лордов, которые знакомы с сиром так долго, что он знает их дедов. Ни у кого из особ благородного сословия никогда не возникало сомнений в том, что сир Кихан тот, кто он есть. Я недоумеваю, сир, оттого, что вы хотите отказать лорду Гараолу в родстве с таким знаменитым мужем. Ведь это только преумножит славу дома Милль. Разве есть в этом что-либо дурное?

– Кхм… – Зегель на мгновение смутился, а Гараол усмехнулся и откинулся на спинку своего кресла. – Я всем сердцем желаю, чтобы слава дома Милль преумножалась и гремела в веках, сир. Я лишь ратую за то, чтобы это была не дурная слава, а добрая. Если летопись нам говорит о том, что сир Кихан… имел некий проступок, то стоит ли гордиться таким родством?

– Мэтр Кеннет упомянул, что это случилось в 951 году от Падения Древа, то есть сорок семь лет назад. Я не взываю к вашему милосердию, нет. Я хочу молить вас о справедливости. Сей муж нес службу копьем и мечом всю свою жизнь и пал в бою под знаменем нашего короля. Потом и кровью он смыл с себя тот давний позор, а значит нет теперь никакого позора и для вашего дома, милорд, чтобы принять родство с сиром Киханом. Кроме того, что было мною упомянуто, наставник мой бился с разбойничьими шайками, кормил паломников и служителей Древа, защищал обездоленных и обиженных, был человеком добродетельным и скромным. Думается, что за сорок семь лет такой праведной жизни он заслужил упокоения в родных стенах, впрочем, последнее слово остается за вами, милорд. Я же служу своему учителю последнюю службу и исполняю данный перед Богом обет.

– Сир, вы сказали прекрасно! И мы дивимся вашему благочестию и любви к наставнику. Вот только… – Зегель сделал паузу, – откуда нам знать, что вы говорите правду? Только не горячитесь, сир! – Дядя лорда поспешно примирительно приподнял ладони, заметив, как Пеларий багровеет, – поймите и вы нас правильно! Мы живем в месте тихом и отдаленном, до нас вести и слухи доходят долго и нечасто. Расположение наше сделало нас в одно время и весьма гостеприимными, и весьма недоверчивыми, потому как разные люди пользовались нашей добротой для своей корысти. Вы тоже, наверняка, уже сталкивались с подобными дурными людьми, что готовы втереться в ваше доверие, а потом предательски с вами обойтись. – На этих словах Пел вспомнил один похожий случай и немного остыл. – То, что вы рыцарь, мы видим прекрасно. Ваши манеры и речи говорят о вашем благородном происхождении и великолепном воспитании. Молодость ваша нас не смущает, ибо удача благоволит молодым. Мы только опасаемся, что вы чей-то сбежавший сын либо преступник, что скрывается от гнева Божьего и закона человеческого. Не поймите меня неправильно, о, сир! Мы не утверждаем такого, но говорим лишь, что опасаемся.

– А чего ради тогда мне рассказывать вам эти истории о сире Кихане?

– Чтобы втереться в доверие. Простите вновь меня, сир. Воистину я наговорил вам сегодня столько всего, что вы вправе вызвать меня… – Зегель вновь позволил себе ехидную улыбку.

– Не стоит. Мне понятно ваше беспокойство.

– Тем лучше… – На сей раз улыбка была примирительной, – Ходят истории о разных краснобаях, что только и живут тем, что рассказывают басни знатным людям, а те дают им пищу и кров.

– У меня хватает средств, сир, – процедил Пеларий. На какое-то мгновение ему и правда захотелось устроить поединок, но эту мысль он быстро прогнал, – «Не для того я сюда приехал».

– Простите меня еще раз, сир. – Дядя Гараола поднял ладони и замолчал.

– Милорд. Я приехал к вам не с пустыми руками. Как уже было сказано, я привез доспехи и меч сира Кихана, а также знамя, которое по праву теперь будет считаться вашим семейным трофеем.

– Сир, как вы добыли все это? – Спросил Гараол, пока слуги несли к столу названные Пелом вещи.

– В бою. Я вызвал сира Ороса на поединок и победил его.

Лорд Милль восхищенно уставился на Пелария. Вельможи и рыцари вокруг затихли, а сир Зегель стыдливо опустил глаза. Старик Кеннет внимательно смотрел, как прислуга разворачивает свертки со шлемом, кирасой и прочими латными элементами.

– Этот меч принадлежал сиру Кихану. – Пел взял клинок своего учителя и поднес к завороженному происходящим Гараолу, – на нем написано: «Без страха и упрека». Таков был девиз погибшего рыцаря.

Юный лорд принял меч в свои ладони, но вдруг сбоку раздался звук падающего предмета – Кеннет выронил своей медный стакан.

– Простите, милорд… Эта надпись…

– Вы что-то знаете об этом, мэтр?

– Я позабыл ведь совсем, ох-хо-хо…

– Что такое?

– Я вспомнил, что в летописи есть еще одна запись: «И сказал лорд сыну своему: срам сей с имени нашего ты омоешь кровию своею, пролитою во имя короля. Держи меч сей. На нем же написано: без страха и упрека. Так и поступай в бою, ибо так только ты упасешь нас от поругания и стыда».

– О, Древо!

– Это все правда, милорд. Этот меч ваш прадед отдал сиру Кихану, вашему двоюродному деду. Сир Пеларий исполнил свой обет, а все, что он нам рассказал, чистая правда! – Старик радовался как ребенок. Не каждый день летописные события соединяются с обычной жизнью.

– Воистину, это так, Кеннет! Воистину… – Гараол поднял меч, – отныне в этих чертогах будут чтить имя сира Кихана Милля! Честь ему и покой!

– Честь и покой! Честь и покой! Честь и покой! – Принялись восклицать присутствующие гости.

– Также повелеваю, что сир Пеларий Сторк отныне будет почетным и желанным гостем на моей земле! Слава сиру Пеларию!

– Слава!!! – Прогремели голоса в чертоге.

Внутри Пела все чувства перемешались в волнительный бурный ком. Это было и волнение, которое только сейчас накатило на него запоздалой огромной волной, и небольшое чувство гордости, и, самое главное, радость оттого, что его обет наконец-то был исполнен. Он послужил своему любимому сиру в последний раз.

Они пировали до глубокой ночи. Кубки наполнялись вином, одно блюдо сменялось другим. Пеларий пил и ел в тот день от души. Зихил тоже не терял времени даром, лорд Гараол накрыл для слуг отдельную щедрую трапезу. Когда на следующий день Пел выезжал из замка, к нему подошел Зегель и в качестве извинений подарил кошель с монетами.

Двое путников ехали мимо мельниц и холмов. В спину им дул теплый сильный ветер, впереди маячил загадочный необъятный лес, а за ним еще более необъятное и таинственное будущее.