Париж. Луна…

– Более чем, – на его лице не было и намека на юмор.

– Это не розыгрыш?

– Знаешь, сколько раз за последнюю неделю я слышал это слово? Четыре или пять, уже не припомню. И ты думаешь, что мне нечего делать, как разыгрывать тебя по поводу давней любовной истории? Или считаешь, что у меня не все дома, и я решил заняться историей твоей личной жизни?

– Ладно тебе, не наезжай! Просто это так неожиданно. Ты, и вдруг эта старая история… Ты что хочешь узнать?

– Я тебе задал всего один вопрос, Игорь. И больше меня в твоей давнишней истории ничего не волнует.

– Нет уж, раз ты спросил, то теперь выслушай до конца. Мы учились вместе в Институте иностранных языков. Только на разных курсах и факультетах. Он уже был на четвёртом, а я только начинал после армии. С Мариной я познакомился на одной дискотеке, организованной в институте. Она училась в Университете, но всегда приходила на наши дискотеки. Мы познакомились, стали встречаться. Через пять месяцев я понял, что влюбился по уши. Я не мог прожить без неё ни одного дня. Как мне тогда казалось, она тоже была сильно влюблена в меня. Мы проводили всё свободное время вместе. Потом, на одной дискотеке, к нам примкнуло несколько человек, и среди них был Орлов. Он уже тогда выделялся амбициозностью и стремился верховодить всеми. В ту ночь мы здорово погуляли. Была весна, а летом я собирался попросить её руки. Однако внезапно Марину как будто подменили. Вначале мы стали реже видеться. Она всё объясняла предстоящей сессией, курсовыми, зачётами. Потом объявила, что не сможет поехать в августе со мной в Крым, потому что её родители настаивали на том, чтобы она провела с ними время на Рижском взморье, куда они ездили чуть ли не десять лет подряд. Но мне не надо было ничего говорить – мне всё сказали её губы. Однажды, когда она меня поцеловала, я всё осознал. Знаешь, когда ждёшь этого поцелуя, когда сердце рвётся из груди, когда тебе известен такт этих губ, запах тела, когда видишь глаза, закрывающиеся за секунду до прикосновения? Всё это улетучилось в одночасье. Она меня поцеловала, как сестра целует брата. В губы, но по-доброму, по-родственному, а не страстно и с пылом молодой плоти.

Из кухни стал доноситься громкий смех их жён. Сугробов улыбнулся, как ни в чём не бывало.

– Веселятся наши… – прокомментировал он совершенно спокойно, как будто бы только что и не рассказывал с несвойственной ему проникновенностью историю своей институтской любви. – Я понял, что между нами что-то произошло. И на следующий день, когда она сказала, что сильно занята, решил проследить и спрятался у входа, откуда Марина должна была появиться. Но я был не единственным, кто её ожидал. У входа, не прячась, с большим букетом тюльпанов её встречал Орлов. Вначале, когда я его заметил, мне показалось, что это только совпадение. Я чуть было к нему не подошёл. Но в тот самый момент вышла Марина и направилась, лучезарно улыбаясь, прямо к нему. До меня сразу всё дошло. Знаешь, Сергей, второй раз в жизни у меня ноги стали ватными. В первый раз такое случилось в армии, перед первым прыжком с парашютом. Я так и остался стоять там, возле Университета, даже забыв, зачем туда пришёл.

Волобуев внимательно слушал товарища, не решаясь его перебивать. Он осознавал, между тем, что это была, по сути, первая интимная, глубоко личная история, которую ему рассказывал Сугробов за пять лет их знакомства. Никогда до этого они глубоко не обсуждали свою личную жизнь и, тем более, не говорили о своих внутренних личных переживаниях. Сергей Ильич знал о его вкусах, наклонностях, интересах, взглядах, убеждениях, но, оказывается, не имел ни малейшего представления о том, что за внешне суровым видом и теперь уже генеральскими погонами скрывалась душа, способная на романтическую любовь и сентиментальность.

– Я не стал ждать, – продолжил Сугробов. – На следующий же день я с ней объяснился, и она мне заявила, вся в слезах, что любит нас обоих, но истинную страсть испытывает теперь только к Орлову. В тот момент мир вокруг меня рухнул. Потом, еще через день, я захотел с ним объясниться. Всё было по-юношески крикливо и суматошно. До кулаков не дошло, но я ему заявил, что так поступают только подонки. Конечно, в словах и выражениях я не стеснялся. И да, он поступил как подонок, самый последний мерзкий подонок. Ты думаешь, ему действительно так понравилась Марина? Просто её отец, а я этого даже не знал, занимал тогда высокий пост в Министерстве внешнеэкономических связей СССР. Да и мама работала где-то в верхах. По-моему, в Министерстве нефтегазовой промышленности. Короче, Маринины родители были очень богаты по тем временам и влиятельны, что и стало определяющим моментом для Орлова. Всё это я узнал потом, от одного общего знакомого. А знаешь, чем у них всё закончилось? Она забеременела, а он нашёл другую, которая смогла ему обеспечить ещё лучший жизненный трамплин в те первые годы после развала СССР. Марина сделала аборт, у неё были какие-то осложнения, но с тех пор я её ни разу не видел.

– Никогда? – удивился Волобуев.

– А зачем, Сергей? Ведь в том, что произошло, была не только вина Орлова, но и Марины. Зачем мне было её видеть? Я полгода отходил от той истории. Бросил институт. Чуть не попал в дурную компанию. Собирался ехать на Север зарабатывать деньги. А потом переговорил со своим дедом. Он у меня мудрый был человек. Дед мне и сказал: «Ты, мол, зачем, Игорь, себя хоронишь дважды? Величие человека не в том, как он падает, а как поднимается. Докажи всем, из чего ты сделан. И когда найдёшь себя, жизнь к тебе опять повернётся лицом». Прав был дед, ой как прав! Я на следующий год поступил на юридический. А потом, после окончания, попал в систему МВД – решил, что должен искать справедливость в жизни. То есть, если разобраться по большому счёту, то своей должностью и погонами я обязан Орлову. Ни больше, ни меньше! Вот так, старина.

– Значит, – предположил Волобуев, – ни ликвидировать его, ни даже набить ему морду ты не собираешься?

– Смеёшься, Серёжа? – улыбнулся Сугробов. – Я свою Оленьку ни на кого не променяю. У нас двое детей, лад в семье, она у меня гениальная хозяйка. Ну что нам ещё, мужикам, надо? Ну, даже если что-нибудь и стукнет, по пьянке или по глупости, в голову, то не такое, чтобы собственное счастье на корню рубить.

– И что, – настаивал гость, – при личной встрече даже поздороваешься с ним за руку?

– А вот этого он от меня не дождётся. Этому не бывать. Не важно, если и президент будет рядом с ним стоять, я Орлову руки не подам.

Хлопнула открывшаяся дверь на кухню, и откуда-то из коридора послышался радушный голос жены Сугробова.

– Мужики, вы уже вдоволь нашептались? А то мы с Антониной захотели чаю и какого-нибудь ликёра. Имеем полное моральное право, а, Тонь?

Появившиеся в проёме двери в гостиную жёны изучающе посмотрели на мужей. По их лицам было ясно, что они закончили свои обсуждения, сидели раскованно и непринуждённо и были рады вновь принять их в компанию.

– Кстати, Игорь Валентинович, – полушутя, полусерьёзно заметила Антонина, – не по-русски это, не по христиански получается. Новые звёзды на твоих погонах мы и не обмывали. Разве так полагается?

– Это мы ещё ни с кем не обмывали. Неделю всего, как приказ вышел, – вступилась Ольга за мужа. – Он только успел накрыть стол на предыдущей работе.

– Вот есть замечательный повод и выпить, – обрадовалась супруга Сергея Ильича. – Одно удовольствие быть первыми, чтобы за тебя поднять тост.

– За тебя, Игорёк! – предложил Волобуев, разливая женщинам ликёр, а себе и товарищу водку. – Не хотел сегодня больше пить, но как за такое не выпить?

Глава 9

Встретиться с Ионовой оказалось не так-то просто. Она ему объяснила, что её график встреч и передвижений забит под завязку, и назначила встречу на следующий день, в полдень, но обещала ему ещё раз перезвонить и подтвердить. Причина была в том, что ей было необходимо, из-за Волобуева, отказаться от двух других встреч и переделать всё своё расписание на неделю.

Встречу она подтвердила. Ионова была женщиной средних лет. Высокий лоб, длинные чёрные волосы. Небольшой нос, кончик которого иногда красиво двигался во время разговора. Под левым глазом у неё была небольшая родинка, которая не только не портила общего впечатления, но и придавала лицу ещё большую загадочность. Голос был мягкий и ровный.

На вид ей было не больше тридцати с хвостиком, но Волобуев прикинул, что должно было быть в реальности под сорок. Лицо её было тщательно ухожено и ровное, без видимых следов морщин или признаков увядания кожи. Черты лица полностью сохранили красоту молодости. Глаза были живые, постоянно в движении. Рассматривая Волобуева, она, не стесняясь, подолгу останавливала свой взгляд на деталях его лица, рук или одежды.

Выглядела она стройно – чувствовалось, что умела держать себя в руках. Одежда на ней была не вызывающей, но очень элегантной, и следователь подумал, что для этого надо было обладать достаточным вкусом.

Когда они уселись друг напротив друга, он сумел хорошо разглядеть цвет её глаз. Они были серые. Губы были слегка приоткрыты, и это придавало её облику определённую сексуальность и даже мистику. Про себя старший следователь СКР отметил, что такая женщина могла бы вскружить голову кому угодно.

– Сергей Ильич, слушаю вас внимательно, – первой начала она.

Волобуев понимающе посмотрел на неё и вдруг осознал, что ему нравилось рассматривать её лицо.

– Татьяна Викторовна, ещё раз спасибо, что выкроили время для этой беседы. Повод, по которому я вас попросил встретиться, может вам показаться странным. Не может, а наверняка покажется. Заранее хочу расставить все точки над «i» – это не допрос, а просто неофициальная беседа. Более того, вы вправе встать и уйти в любой момент.

– Даже не попив чаю? – улыбнулась она.

– Надеюсь, что нам всё-таки удастся его выпить без демаршей, – следователь удивился чрезмерной любезности собственного голоса.

«Неужели начинаю распускать хвост павлином?» – с ужасом подумал он про себя.

Они сделали заказ подошедшей официантке. Когда та отошла, Волобуев, не мешкая, решил приступить к делу.

– Я бы хотел поговорить с вами по поводу господина Орлова.

Если он ожидал какой-то реакции, то её не последовало. Она просто поправила причёску, изящно подобрав волосы изнутри рукой, положила свою чёрную сумку на колени и откинулась в кресле, ожидая дальнейшего продолжения событий.

– Видите ли, – осторожно начал следователь, – мы расследуем некоторые события, произошедшие в его жизни. Чтобы сразу было понятно, нас интересует не он, а те, кто, по каким-либо причинам, могут угрожать его жизни.

– И к таким людям вы причислили меня? – вопрос прозвучал одновременно вызывающе и иронично. – Я, как вы выразились, – очень давнее событие в его жизни.

Волобуев выругал себя внутри за бестактность и первый ляпсус. Её привлекательность обескураживала его и мешала сосредоточиться. Он чувствовал себя не в своей тарелке, как будто расспрашивать должны были не её, а его. Старший следователь большим усилием воли взял себя в руки.

– Что вы, такую вероятность мы не рассматривали. К тому же, насколько я понимаю, прошло много лет…

– А зря не рассматриваете, – жёстко заметила она. – Женская обида может быть достаточно долгой. Однако, судя по вашему комментарию, Миша… простите, Михаил Анатольевич вам что-то уже рассказал. Иначе к чему была эта встреча, верно?

Видно было, что дыхание её оставалось ровным и спокойным всё это время. «Умеет держать себя в руках, даже если ещё и испытывает к Орлову какие-то чувства», – подумалось следователю.

Официантка принесла круглые прозрачные чайники и поставила их на столик перед беседующими.

– Вам налить? – услужливо предложила она, показывая два ряда ровных белоснежных зубов.

– Да, пожалуйста, – моментально ответила Ионова за двоих.

Как только официантка отошла, Татьяна Викторовна посмотрела на Волобуева своими широко открытыми серыми глазами, которые с самого первого момента не давали следователю покоя.

– Сергей Ильич, спрашивайте, я вас внимательно слушаю.

По тону фразы Волобуев понял, что она в достаточной степени обладала управленческими качествами.

– Когда вы познакомились с Орловым?

– Когда первый день пришла на работу в его ещё бывшую компанию. С тех пор много воды утекло… Это было в 1998 году.

– Это он принял решение о вашем найме?

– Нет, не он. Ему уже тогда некогда было заниматься мелочами. А найм очередной секретарши – это и была мелочь. Меня нанимал отдел кадров. Мне сразу предложили работу, только просмотрев мои анкетные данные. Два образования, три языка… А мне было так интересно у них работать, что я даже забыла спросить про оклад.

Ионова задумчиво улыбнулась, вспоминая что-то.

– Потом целый вечер себя за это корила, – добавила она с улыбкой на лице, и кончик её носа опустился вниз.

Теперь Волобуев не сомневался, что Меньшикову искали в холдинг по прототипу Ионовой.

– А какое у вас образование? – решил поинтересоваться Волобуев.

– Плехановка по маркетингу и заочное по психологии управления.

– И с таким набором вы пошли в секретари? – удивился следователь.

– Знаете, до этого я некоторое время проработала в двух небольших компаниях и получала по тем меркам приличные деньги. Но чувствовала себя как дикий зверь, загнанный в однокомнатную московскую квартиру в спальном районе. Вы понимаете, о чём я говорю?

Волобуев утвердительно кивнул головой.

– Если бы там, в отделе кадров, мне сказали в тот день, что первые два-три месяца я буду подавать руководству кофе и мыть за ними чашки, я бы и на это согласилась. Это был скачок в жизни к новым возможностям и новым профессиональным горизонтам. К тому же, должность имела статус секретарской, но речь шла о работе в аппарате управляющих.

– Татьяна Викторовна, вы сказали «у них». А потом упомянули управляющих. Кто были эти люди?

Ионова немного растерянно посмотрела на Волобуева, и он опять увидел этот красивый полуоткрытый рот и блестящие большие губы.

– Вы действительно не в курсе относительно «РАА»?

Волобуев отрицательно закивал головой.

– Я в те годы был очень далёк от реальной экономики, – оправдывающимся тоном заявил он, – Больше специализировался на убийствах, рэкете, вымогательстве, крупных афёрах… А что означают эти буквы?

– «РАА» уже больше десяти лет, как ничего не значат. А тогда значило «Русский альтернативный альянс». Людям нравятся экстремальные слова и броские названия. Когда есть альтернатива, то психологически это помогает убеждать. Пусть даже слово – пустышка. Главное – красиво звучит. «РАА» в начале 90-х было создано Орловым вместе с Амбарцумяном, помните такого?

Волобуев уже слышал раньше про Амбарцумяна, но вида не подал. Более того, он наморщил лоб, будто тщетно пытался вспомнить хоть что-нибудь про этого человека.

– Фамилия знакомая. Знаю, что крупный предприниматель, но особенно за ним не следил, – его ответ на самом деле был недалёк от истины.

– Когда старший следователь СКР произносит «…особенно за ним не следил», согласитесь, звучит немного устрашающе.

– Вы правы, – смутился Волобуев, увидев весёлый блеск в серых глазах Ионовой.

– Амбарцумян Гагик Ованесович. Крупная личность, серьёзный человек. Даже несмотря на то, что про него теперь мало пишут из-за довольно скрытного образа жизни, его влияние нельзя недооценивать. У него сильные позиции и в Армении, не только в России. Хотя я слышала, он избавился практически от всего, что имел в России.

– Татьяна Викторовна, – взмолился Сергей Ильич, направив свой взгляд на её вызывающе красивое лицо, – давайте по порядку, а то я запутаюсь! Когда вы устроились на работу в «РАА», Орлов и Амбарцумян были партнёрами?

– Да, они были партнёрами с равными долями. Начинали они с продажи компьютеров, потом автомобилей. Затем бросили заниматься мелочёвкой. Амбарцумян был вхож в семью Ельцина, и постепенно они присосались к трубе, как принято у нас говорить. Занялись транзитом нефти и газа. Когда окрепли, прикупили доли в крупных тогда ещё государственных компаниях, занимавшихся транзитом нефти и газа в регионах. Затем получили контракт, опять же через Гагика Ованесовича, на поставку нефтепродуктов в Армению. Потом стали туда поставлять газ, продукты питания, стройматериалы… Когда я пришла в компанию, они как раз завершили сделку по покупке крупного нефтехимического предприятия в Татарстане. Уже тогда их оборот превышал миллиарды долларов в год. Поэтому я так легко согласилась на работу у них. И, с деловой точки зрения, никогда не раскаивалась по поводу своего решения.

Волобуев сразу понял двусмысленность фразы «с деловой точки зрения», принимая во внимание то, что случилось в её личных отношениях с Орловым.

– Вас сразу заметили и оценили? – деликатно поинтересовался следователь, помечая что-то в своём блокноте.

– Практически да, – спокойно ответила Ионова. – Может быть, это звучит и нескромно, но я уже тогда была на две головы выше того персонала, который их окружал. Знаете, такое часто случатся в жизни, – большие люди имеют привычку окружать себя людьми слабыми и безропотными.

– Почему так?

– Потому что они ценят, как правило, собственное мнение. Вот поэтому им нужны лишь хорошие исполнители. Кому хочется осознавать, что твой подчинённый умнее и инициативнее тебя?

– Но в вашем случае это было не так?

– Они оба были просто шокированы, когда столкнулись со мной. Вначале я должна была готовить кое-какие внешние документы, писать за них статьи в прессу, готовить общественное мнение и советовать в некоторых управленческих вопросах. Слава богу, кофе и чай подносить мне не приходилось. Плюс, не скрою, оба были поражены моим внешним видом. Я никогда не считала себя особенно красивой, но осознавала, что могла быть довольно эффектной.

Сказано это было почти что равнодушным тоном. Следователь не стал её прерывать комплиментами, но имел к тому времени твёрдое убеждение, что эта женщина была не только удивительно красива, но и прекрасно отдавала себе в этом отчёт.

– Буквально через несколько месяцев я стала их сопровождать практически во все поездки: от Татарстана до заграницы. Мне стали поручать подготовку контрактов, переговоры по поглощению или слиянию, и просили излагать моё личное мнение при разработке стратегического планирования «РАА». Через пять месяцев после начала работы у них я стала начальником Аппарата управляющих, что-то вроде руководителя их приёмной, и, при этом, ещё координировала работу Отдела стратегического планирования.

– Простите, Татьяна Викторовна, за нескромный вопрос: управляющие в тот период не делали попыток приударить за вами?

Она изучающе посмотрела на следователя.

– Как вам сказать… Оба были до чрезвычайности галантны. Но часто эта галантность граничила с мужским кокетством. Амбарцумян всегда имел славу плейбоя. Но со мной позволял себе лишь лёгкие словесные инсинуации, и то в рамках приличия. У него всегда было несколько любовниц одновременно. К тому времени он уже был дважды разведён. Да и я, в принципе, держалась с ними обоими очень строго. В то время у меня был парень, и я им сразу дала это понять. Ну а Орлова контролировала, к тому же, его первая жена – Лариса Станиславовна. Ох, вот она была ревнивой! С ней мало никому не покажется! Хотя часто женщин тоже можно понять – сидя дома, развивается комплекс неполноценности.

– Вы в курсе, как и почему они поссорились? – поменял тему разговора Волобуев.

– Знаете, и да, и нет. Нет – потому что, надо отдать им должное, они никогда не ругались на людях. И даже не спорили. Это очень хорошее качество партнёров, когда они проецируют окружающим видимость единства и сплочения. Лишь однажды, в поездке в Армению в 2001 году, я услышала краем уха их спор.

– О чём он был? – живо поинтересовался следователь, предвкушая что-то интересное.

– Сергей Ильич, я так не воспитана, – просто и спокойно объяснила Ионова. – Когда они заспорили, я находилась в соседнем гостиничном номере. Я сразу оделась и вышла на улицу, чтобы не слышать их криков.

Волобуев не знал, чего было больше в этом признании: лояльности к бывшим начальникам или полученного когда-то воспитания.

– И вы не помните ни одной фразы? – продолжал настаивать он.

На сей раз она задумалась.

– Ничего особенного или интересного. Орлов всё возмущался и повторял, что так дела не делаются. Мол, это нам когда-нибудь аукнется. А потом я ушла.

– Эти его слова вам что-нибудь говорили?

– Абсолютно ничего.

– А какова была обстановка в компании в то время?

– Вот это как раз важно, – сказала она, и Волобуеву показалось, что Татьяна Викторовна посмотрела на него с некоторой долей снисходительности. – Когда я сказала, что знаю, почему они поссорились, то я имела в виду психологические изменения, произошедшие в компании.

– Не совсем вас понимаю, – честно признался следователь.

– Если вы помните, как я упоминала раньше, при Ельцине двигателем компании был Амбарцумян. А после Ельцина баланс сил резко поменялся. После 2000 года мотором стал Орлов. У него были отличные связи с новой администрацией Кремля, и он стал приносить большие и важные контракты в компанию. Орлов стал генерировать слияния, поглощения и покупки, а Амбарцумян отошёл на второй план. Фактически, он стал координировать только отношения с правительством Армении, а всем другим уже заправлял Орлов. И естественно, в определённый момент должно было случиться очевидное – они наверняка разошлись в стратегии развития предприятия.

– Вы уверены, что это и стало причиной их раздора?

– Нет, стопроцентной уверенности у меня нет. Даже когда мы стали с Орловым близко общаться, – при этом Ионова выдержала многозначительную паузу, – на эту тему мы не говорили. Я вообще старалась тогда не обсуждать с ним темы работы.

– Когда они разошлись?

– Кто – Орлов с Амбарцумяном или Орлов с бывшей супругой?

– Пока меня интересуют партнёры по «РАА», – уточнил старший следователь по особо важным делам ГСУ СКР.

– О, это был долгий и основательный процесс. Кардинальное решение было принято в 2001 году, но реально всё закончилось уже после того, как я ушла из компании.

– А когда вы ушли из компании?

– В начале 2003 года.

– Вы сказали «долгий и основательный процесс». Были склоки и скандалы?

– В открытой форме они себе этого не позволяли. Но были арбитражные иски, суды, толпы адвокатов… Вы же знаете, люди при разводах делят кастрюли и домашних животных. Что же тогда уже говорить, когда речь идёт о миллиардах долларов.

– Но если у них были одинаковые доли, то почему бы тогда не разделить всё поровну?

Ионова трогательно посмотрела на Волобуева, как будто перед ней сидел несмышлёный школьник.

– Видите ли, Сергей Ильич, – ровным голосом начала она своё объяснение, – разные взгляды на развитие стратегии предопределило и то, что у каждого были свои интересы. Ну к чему, скажем, Орлову нужен был коньячный завод в Армении? Когда покупали, это была идея Амбарцумяна и тщательно разработанная им стратегия развития. Но что мог делать Орлов в Армении без Гагика Ованесовича и его влияния там? Ничего. Поэтому они и пытались делить бизнесы без вымывания долей.

– Простите, Татьяна Викторовна, за наивный вопрос, но что значит «деление без вымывания долей»?

– Предположим, что когда-то они купили вместе двадцать шесть процентов какого-нибудь крупного предприятия. А двадцать шесть потому, что при голосовании двадцать пять процентов плюс одна акция представляли собой блокирующий пакет для принятия любого решения. Тогда никто не смог бы принять никакого решения в обход их интересов. Если бы они просто разделили эти двадцать шесть процентов на две равные доли, то у каждого было бы по тринадцать процентов, но это уже не составляло бы блокирующий пакет. То есть их общая совместная доля была бы размыта. Так часто случается, особенно в крупном бизнесе. Те, кто хочет добиться вымывания долей других совладельцев, применяют такой хитрый ход, как увеличение уставного капитала. То есть, если у вас, скажем, было десять процентов, а капитал увеличили без вас в два раза, то у вас становится, при той же сумме инвестиции в абсолютных цифрах, всего пять процентов. И вы из мажоритария превращаетесь в миноритария, и к вам перестают прислушиваться. Умные люди стараются контролировать важные стратегические бизнесы, либо тогда вообще в них не входят.

– Спасибо за такое доступное объяснение. Просто настоящий ликбез.

– Не за что. Я в этом всё-таки профессионал, а вы – любитель. Но умные люди учатся быстро, поэтому вы скоро всё начнёте и сами понимать.

– Это комплимент?

– Я не привыкла говорить комплименты мужчинам, – спокойно заметила она. – Я их выслушиваю от них, но не придаю этому никакого значения. Вот что я умею хорошо и вовремя делать, так это хвалить сотрудников и иногда похлопывать их по плечу. Людям нужны такие моральные награды. Это их окрыляет.