Париж. Луна…

Волобуев, почему-то, в этом и не сомневался.

Глава 7

Леонова Волобуев найти не смог. Его мобильный не отвечал, поэтому старший следователь решил побеспокоить Меньшикову. Она ему любезно объяснила, что Михаил Анатольевич находился в запланированной поездке на Дальний Восток, и не вернётся до середины следующей недели. А Леонов, соответственно, сопровождал шефа в поездке.

Сергей Ильич особенно и не расстроился, потому что не ждал ничего необычного от этого разговора. У него складывалось впечатление, что олигарх продолжал с ним тот странный и бессвязный разговор, начатый на яхте. Было ясно, что Орлов очень дорожил своим имиджем и именем. Люди, его окружавшие, рассказывали о нём только хорошие вещи и выдавали, пока что, информацию по крупицам. Совершенно непонятно, к чему были эти сведения и куда они должны были завести расследование.

Единственной рациональной мыслью было собрать своих сотрудников и посмотреть, что у них накопилось к тому моменту. Они договорились на вечер пятницы. Волобуеву нравилось назначать совещания на пятницу вечером. Таким образом он заряжал своих сотрудников пищей для размышления на время выходных и, соответственно, заряжался сам. Волей-неволей все они, привыкшие ежедневно разрешать всевозможные головоломки, поддавались бесконтрольному течению мыслей и продолжали думать о делах. Жена Волобуева, Антонина, давно усвоила эту привычку мужа и сердилась, когда он ей сообщал по телефону про очередную встречу «мозгового центра» в пятницу, но ничего не могла с этим поделать.

Они собрались в кабинете Волобуева в пять вечера. За окном было темно. Лил дождь, холодный и мерзкий, сильные порывы ветра время от времени бросали струи на окна, нарушая привычную деловую обстановку, заставляя удивлённо поднимать головы.

– Начну я, – предложил хозяин кабинета своим подчинённым. – Пока мне удалось переговорить только с Меньшиковой и Данелией. Леонова нет, он вместе с Орловым улетел на Дальний Восток. Как мне объяснила Меньшикова – в запланированную командировку.

– Сергей Ильич, вы телевизор иногда смотрите? Или только криминальную хронику и прогноз погоды? – весело спросил его Бабаев.

– К чему ты клонишь? – нахмурил брови Волобуев.

– Куда вчера улетел президент страны и полправительства? – продолжил Азиз.

Волобуев растерянно пожал плечами – накануне вечером он ходил с супругой в театр, а утренние новости ему посмотреть не довелось.

– На Дальний Восток, – подсказала Ирина.

– Совершенно верно, – подтвердил Бабаев. – А теперь всё ясно, как дважды два – четыре. На Дальний Восток улетел президент, и туда же подался Орлов. Поездка планировалась заранее. Значит, они вместе. Наш президент любит возить с собой команду олигархов и тыкать их носом в очевидные дыры и прорехи. Президент набирает политические очки, а народ с удовольствием смотрит, как отчитывают олигархов. Так сказать, небольшое, но всё же внутреннее удовлетворение для людей.

– Ладно, не будем отвлекаться. Вначале по разговору с Меньшиковой. Большая часть – ни о чём. Толковая женщина, но такое впечатление, что взвешивала каждое слово. Она у Орлова с 2003 года. Устроилась через агентство по трудоустройству. Четыре языка, включая корейский.

Пятнадцать минут ушло у Волобуева на то, чтобы подробно передать суть разговора с Меньшиковой. Ещё столько же времени он рассказывал, сверяясь по своим блокнотным записям, про разговор с начальником службы безопасности холдинга. Его подчинённые внимательно слушали и помечали в своих блокнотах, недавно подаренных Волобуевым.

– Сыровато, – выразил своё мнение за всех Скопов. – То есть, за все пятнадцать лет Данелия вам предложил список с четырьмя фамилиями? При таком подходе Орлов может запросто баллотироваться в президенты на следующих выборах.

– Не исключено, – серьёзно заметил начальник. – Пока у него этих планов нет. Как минимум, в открытую это не обсуждается.

– Только самоубийцы будут обсуждать это в открытую, – заметил Азиз. – Кому охота ватники в колонии шить? Олигархи теперь сами никуда не выдвигаются – научены горьким опытом. Их теперь «выдвигают» куда надо и когда надо. И точно также «задвигают» обратно.

– Не по теме, – сухо заметил Волобуев. – Давайте вернёмся к списку Данелии.

– Помните, как в Китае было после смерти Мао – «банда четырёх»? Вот и у нас список из четырёх, – вставила Ирина.

– Откуда вы у меня такие умные? – вздохнул Сергей Ильич. – Азиз, Ирина, займитесь первыми тремя. Насколько я понимаю, про Амбарцумяна информации мало, и он выпал из поля зрения. Что касается Самуилова, то проверьте через пограничную службу, когда он покинул страну, и как часто и куда он выезжал. И особенно необходима информация по поводу Гайдамака.

– А Сугробов? – осторожно поинтересовался Бабаев.

– Я сам им займусь. Постараюсь на днях встретиться.

Сотрудники удивлённо посмотрели на начальника.

– Я с ним в приятельских отношениях, – коротко объяснил он им. – Или ты, Азиз, хочешь вызвать его на допрос в качестве подозреваемого?

Все весело посмотрели на Бабаева.

– Зачем же такие крайности? Мне потом в отместку столько штрафов наложат за всевозможные нарушения вождения автомобиля, что придётся пересаживаться на самокат.

– Это уж точно. Они своё начальство в обиду не дадут, – согласился Волобуев. – Поэтому оставьте его мне. И ещё. Раздобудьте распечатку мобильных телефонов Самуилова. Попробуйте узнать мобильный Амбарцумяна, хотя люди такого уровня на себя ничего не оформляют.

– Абсолютно точно, – согласилась Ирина. – Попробовать попробуем, но у него, наверняка, даже не российские операторы. А вот как к Гайдамаку подступиться?

– Пока Интернет и пресса. Посмотрите по архивам – может где-нибудь когда-нибудь проходил через нас? Или кто-то из его родственников? Попробуйте вычислить, имел ли он что-нибудь общее с Орловым. Если совсем будет туго, я буду искать через другие каналы.

Все сотрудники удивлённо подняли брови. Очень редко их шеф, раз или два за всё время, произносил эту фразу. Не было никакого сомнения, что расследование было достаточно серьёзным.

– Павел, теперь давай займёмся тобой. Что ты там накопал?

– Не густо, Сергей Ильич. Книги купил, как вы просили, и даже их проштудировал. Информации для общего понимания много, а для дела – ничего. Для общего развития полезно. Я был уверен, что после революции и Гражданской войны во Франции осел цвет русского общества.

– А разве не так? – перебил его Волобуев.

– Далеко не так. Ложное убеждение. Туда ринулись все, спасаясь от большевиков, голода и разрухи. Большинство русских эмигрантов были рабочими на заводе «Рено» и жили в кварталах для бедняков. Многие подались в таксисты. Некоторых так и называли – «русский генерал-таксист». Часть подалась в культурно-артистическую жизнь, вроде Дягилева и его театральных постановок, где было задействовано немало русских.

– Понятно, это всё литература, Паша. А по делу?

Скопов развёл руками.

– Фамилия Куприянов-Седой упоминается только один раз – он был одним из тех, кто помогал деньгами Русскому Студенческому Христианскому движению[9].

– Это брат прадеда Орлова?

– Да, там стоят инициалы «Г.И.» – Григорий Ипполитович. Я просмотрел Интернет. Для нас нашёл не так уж много, но есть, за что зацепиться. В Париже существуют частные русские архивы. Есть несколько историков, которые являются потомками тех русских, осевших в те годы в Париже и во Франции.

Оказывается, можно обнаружить много записей всяческих регистраций и в русских церквях в Париже.

– А что, их много? – удивился старший следователь СКР.

– Достаточно, – ответил Павел. – Кстати, упоминается и фамилия Кораблёв, причём несколько раз.

– Какой Кораблёв? – Волобуев наморщил лоб, пытаясь вспомнить, о ком шла речь.

– В записях покойного французского детектива рядом с именем Полины стояла пометка «Кораблёв». На французский манер, с двумя «ff» в конце фамилии. Так вот, в Интернете я разыскал несколько статей. Иван Никитович Кораблёв был контр-адмиралом русского флота, одним из тех, кто руководил операцией по приводу тридцати русских судов до Бизерта.

По реакции слушателей Павлу стало ясно, что никто из них не знал про эту страницу истории.

– Когда стало ясно, что борьба проиграна, руководство белых приняло решение преподнести в дар Франции тридцать судов русского флота в обмен на её помощь беженцам из России. Почти все моряки и солдаты, сопровождавшие суда, тоже осели во Франции. В том числе и контр-адмирал.

– К сожалению, – заметила Ирина, – фамилия Кораблёв очень распространённая. Это раз. Контр – адмирал был, наверняка, в возрасте, и вряд ли мог быть супругом Полины. Это два. И мы достоверно не знаем, была ли вообще свадьба. Это три.

– Сергей Ильич, всё, что касается Парижа в частности, и Франции вообще, выливается в отдельное расследование. Мы не знаем и не догадываемся, связаны ли письмо и Франция с угрозой жизни Орлову. Но чем раньше мы это поймём, тем нам будет проще в расследовании. На книжках и Интернете мы далеко не уедем.

Волобуев смотрел на раскрасневшегося Павла и понимал, что его молодой сотрудник был прав. Сидя в кабинете в Москве, они вряд ли могли серьёзно продвинуться во французской части расследования. Им был необходим серьёзный прорыв. Но его смущало то обстоятельство, что ни просить французские власти, ни вести официальное расследование на территории Франции не представлялось возможным. Это понимали все.

– Кроме литературы и догадок, что-нибудь ещё есть? – поинтересовался начальник.

– Вы просили, чтобы я почитал Шекспира, – напомнил Павел.

– Ах да, Шекспир! Ну, и к какому выводу ты пришёл?

– Здесь надо смотреть глобально, в общем контексте, – издалека начал свои рассуждения Скопов. – Мы знаем, что Григорий Ипполитович Куприянов-Седой был далеко не бедным человеком. Он увёз с собой семейные ценности, включая часть брата, и всё то, что тот ему передал. Кроме этого, его супруга, Мария Заносова, была из семьи очень богатого золотопромышленника. Кстати, у Заносова было трое детей и, судя по всему, два других сына жили в достатке. Это я тоже нашёл в книгах и Интернете.

– А про неё ни слова? – перебил хозяин кабинета.

– Ни слова. Как нам известно, Григорий Ипполитович прожил с семьёй некоторое время в Германии. Но он там искал не работу, как большинство русских, а возможности для более выгодного вложения капиталов. Значит, капиталы у него были, причём в денежной форме. Затем они возвращаются во Францию, и он продолжает наращивать капитал, о чём и сообщает в письме своему брату. Итак, в 1938 году, за год до начала Второй Мировой войны, Григорий Ипполитович – состоятельный и обеспеченный человек. Но, будучи человеком воспитанным, порядочным и, ко всему, верующим, он беспокоится о брате и его семье. Те живут в коммунистической России, тогда уже СССР, и a priori не могут быть состоятельными. Из СССР приходят тревожные сведения о чистках, «тройках», поиске иностранных шпионов, ГУЛАГе. Григорий Ипполитович, подключив все свои связи, решил передать брату весточку. Писать он ему уже давно не писал, чтобы НКВД не схватили брата за буржуазное прошлое и империалистических родственников. Однако он знал, где брат работает. И вот, подгадав под немецкую делегацию, он решил написать ему письмо. При этом всегда имелась опасность того, что письмо попадёт в руки большевиков. Или те же немцы могли вскрыть и прочитать. Поэтому, вспоминая годы прилежной учёбы в гимназии, он ему пишет полу закодированными фразами, используя трагедии Шекспира: «Гамлет» и «Король Лир». Что общее во всех трагедиях? Смерть. Поэтому он и говорит брату, что вне зависимости от того, свидятся они на земле или уже в небесах, доля брата не пропадёт и всегда будет с ним. Если просто прочитать строчки того, что цитирует Григорий Ипполитович, то самая первая мысль, довольно очевидная, которая лезет в голову, – это то, что часть, принадлежащая Ивану Ипполитовичу, должна была находиться в гробу, в котором будет захоронен Григорий Ипполитович. Но это слишком очевидно, чтобы было правдой.

– Несерьёзно как-то, – прокомментировала Ирина. – Слишком романтично звучит, даже по-детски.

– Я согласен с Ириной, – продолжил Скопов, – если бы не одно «но». Говоря об обычной могиле, мы действительно упираемся в достаточно глупое предположение. Тем более для просвещённых и образованных людей. Ну а что, если это не могила, а склеп? Тогда все обстоятельства меняются в корне. В семейном склепе можно что-то спрятать, зарыть, замуровать. И, причём, ещё при жизни. То есть, к смерти можно заранее подготовиться и многое предвидеть. Но, во-первых, Григорий Ипполитович не мог знать, когда умрёт. Во-вторых, вряд ли бы ему пришло в голову замуровывать казначейские билеты или драгоценности. Уже в 1939 году, когда началась Вторая Мировая война, стало ясно, что французские деньги, так же как и немецкие, были не такими надёжными. Возникает резонный вопрос – в чём могли храниться сбережения для брата?

– Это вопрос гипотетический или ты интересуешься нашим мнением? – спросил Бабаев.

– И то, и другое. Моё предположение заключается в том, что он мог либо спрятать в склепе слитки золота, либо золотые монеты. Это как один из вариантов. Будучи человеком прогрессивным, он мог иметь счёт на имя брата где-нибудь в нейтральной Швейцарии или даже Америке, а номер счёта и является тайной, спрятанной в склепе. Это как другой вариант.

Павел остановился и посмотрел на всех, сидевших за большим столом начальника.

– У него могли быть ценные бумаги на предъявителя, казначейские займы, государственные долговые обязательства, – предположила Ирина.

– Если так, то это тоже могло быть спрятано в склепе. Или указано место, где лежит, – заметил Павел.

– Да, но такое хранение уже опасно. Человек, прочитавший письмо, будь то красный чекист или немецкий военный специалист, могли бы добраться, рано или поздно, до склепа Григория Ипполитовича. Если мы до этого додумались, то и они могли до такого дойти.

– Ценности вряд ли были в склепе, – возразил всем высказанным мнениям Бабаев. – Ненадёжно и опасно. Но вот то, что там могло быть указание места, где искать – очень правдоподобно.

– Остаются маленькие детали… Детальки, я бы сказал, – иронично произнёс Волобуев. – Мы не знаем, есть ли вообще в природе такой склеп, сохранился ли он, если и был, когда и где умер брат прадеда Орлова и где похоронен.

– Да, никаких зацепок у нас нет, – согласился Павел. – Но и унывать не надо. Я думаю, что во Франции легче разыскать покойника, чем в России.

– Даже в этом мы уступаем, – философски заметил Азиз.

– Понятно, что надо ехать во Францию, – задумчиво произнёс Волобуев. – Но пока есть дела и в Москве. Куча дел, я бы сказал. Мне надо переговорить с Сугробовым. Знаю, что это будет пустой выстрел, но рисковать личной безопасностью Орлова мы не имеем право. Надо отработать всё, что у нас есть на сегодняшний день в наличии. Дальше хотелось бы переговорить с Леоновым – тот знает всё или почти всё про личную жизнь Орлова. Потом на очереди женщина по фамилии Ионова. Раз была любовницей Орлова, то и она в поле зрения. К тому же, проработала с ним целых четыре года. Срок немалый, многое может вспомнить. Визит в Париж надо готовить: билеты, гостиница, визы. Это, кстати, самое сложное. Но этим, Павел, пусть занимается Меньшикова. Свяжешься с ней прямо в понедельник. Полетим ты и я, через неделю, в понедельник. Или когда визы будут готовы… Ты должен будешь всё тщательно подготовить. Найди адреса архивов, время их работы, координаты этих историков, которые что-то могут знать, а ещё лучше заранее с ними связаться и договориться. Нам, кстати, надо придумать красивый предлог, как всем представляться. Не будем же мы светиться, что мы представители СКР? Сразу причислят к стану потомков красных коммунистов, и пиши пропало. Поэтому вы все напрягите мозги во время выходных и подумайте над тем, какую легенду, причём очень правдоподобную, мы можем рассказывать людям. Азиз и Ирина, кто-то из вас на следующей неделе поедет в Киев. Свяжитесь с посольскими, у них наверняка есть идеи, как навести справки о Гайдамаке. Либо, скорее всего, даже имеется досье на него. Я по своим каналам попытаюсь что-нибудь раздобыть. Надо понять, откуда растут ноги у этого конфликта. С Леоновым я смогу встретиться не раньше конца следующей недели, поэтому для начала я буду себе планировать Сугробова и Ионову. Её координаты мне дал Орлов ещё в Сочи.

– Он вам много про неё рассказывал? – поинтересовалась Ирина.

– Как раз наоборот, хотел не придавать никакого значения. Это у меня и вызвало подозрения. К тому же, если у него есть её нынешние координаты, то это неспроста. Ну скажите мне, пожалуйста, зачем мужчина будет хранить координаты женщины, с которой порвал почти десять лет назад? Она и телефоны свои, поди, не раз меняла, а у него всё свежее. Что-то здесь не то…

– Может, по-прежнему влюблён? – предположил Азиз.

– Нет, явно не то. Да и не важно пока, не будем ломать голову над этим. Встретимся – поймём. А теперь, друзья мои, готов вас слушать по поводу Меньшиковой, Данелии и Леонова. По порядку и не очень быстро, чтобы я и Паша могли делать пометки.

– А мы вам сделали копии, – сказала Ирина, протягивая Волобуеву и Скопову тонкие сиреневые папки.

– Замечательно, – произнёс Сергей Ильич. – Давай, Азиз, начинай с Данелии, а то у меня от его хуков до сих пор торс болит и скулы сводит.

Глава 8

С Сугробовым Волобуев познакомился пять лет назад, во время одного из расследований. Вначале они оба восприняли друг друга в штыки. В принципе, это было легко объяснимо.

Старший следователь по особо важным делам ГСУ СКР расследовал дело об «оборотнях в погонах», где одним из фигурантов был Сугробов. На него ничего особенного не было, но Волобуев не мог поверить, что тот ничего не знал о своих начальниках. Уже гораздо позже, месяца через четыре, он совершенно случайно узнал, что именно Сугробов дал толчок ко всему расследованию. Но тогда говорить об этом, тем более упоминать в документах, было запрещено самым высоким начальством.

Во время первой встречи они сильно поругались. Дотошный Волобуев и амбициозный и гордый Сугробов, в тот момент майор милиции, не только не смогли найти общий язык, но и наткнулись на полное взаимное непонимание. Волобуев был уверен, исходя из собственного опыта, что Сугробов говорил с ним полуправдами и всячески уклонялся от откровенного разговора. И каждый раз Сергей Ильич начинал с начала, но уже более жёстко и не настолько деликатно. Он всей душой ненавидел людей, которые, прикрываясь формой и погонами, творили злодеяния и глумились над правосудием, чьими представителями должны были быть теоретически.

В конце концов Волобуев не выдержал, наговорил Сугробову кучу гадостей и его не отстранили от расследования только потому, что вмешался глава СКР. Такое случилось впервые в карьере старшего следователя, и он понял, что всё-таки были вещи, которые могли вывести его из состояния равновесия.

Когда он узнал, что майор милиции был тем, кто инициировал всё расследование, наделавшее много шума в стране и лишившее многих больших чинов не только руководящих кресел, но и свободы, ему стало стыдно. Волобуев был упрямым и дотошным чиновником, но понятием чести дорожил превыше всего. Он помнил лицо Сугробова, когда зимним декабрьским вечером завалился к нему в кабинет с извинениями и бутылкой коньяка. Вместо приветствия Сугробов ему улыбнулся и сказал: «Я знал, что мы ещё обязательно встретимся».

В тот вечер они просидели в кабинете Игоря Валентиновича до часу ночи. Бутылки не хватило, и Сугробов попросил одного из своих подчинённых, по причине такого гостя, привезти ещё одну бутылку коньяка, лимоны и чипсы. Мужчины тогда говорили о многом: об «оборотнях», коррупции во власти, своих семьях, хоккее и марках коньяка. Потом начали довольно часто встречаться. Их жёны стали близкими подругами. А они остались хорошими приятелями. Работа не позволяла ни одному, ни другому уделять много времени на настоящую дружбу – в этом крылся огромный изъян людей, работавших в правоохранительных органах.

С тех пор Сугробов молниеносно промчался по служебной лестнице, и с должности начальника столичного ОВД постепенно пересел в кресло замминистра МВД.

За пять лет Волобуев и Сугробов лишь однажды отдохнули вместе с семьями в одном подмосковном пансионате, да и то после того, как их жёны стали в позы и заявили, что требуют минимум неделю нормального отдыха в счёт отпуска. Мужья поняли, что перечить было бессмысленно, и довольно быстро всё организовали.

В ту неделю они подолгу разговаривали, бродя по лесу. Волобуев не любил людей, которые ломились к нему с восторгом первой любви. Обстоятельный Сергей Ильич должен был вначале присмотреться к человеку, прочувствовать звон его души, а уж только потом мог принять его в свой водоворот знакомств и обстоятельств.

Сугробов как раз и не ломился ему в душу. Наоборот, они достаточно долго «притирались», присматривались друг к другу, оценивали собеседника и меряли его поступки и высказывания на свой лад. И лишь где-то через два года оба, каждый в отдельности, осознал, что его приятель сдал экзамен на дружбу.

Волобуев не стал ни юлить, ни придумывать ложные предлоги. Он созвонился с Сугробовым и объяснил, что хотел переговорить по делу, имевшему отношение лично к Игорю Валентиновичу. Они договорились на воскресный обед дома у Сугробова.

Его жена, Ольга, приготовила уху с осетриной и настоящие русские пельмени. Игорь Валентинович с гордостью заявил, что накануне тоже принял участие в лепке пельменей, поэтому в шутку предложил гостям долго и настойчиво хвалить хозяйку за приготовленные домашние пельмени. Сергею Ильичу они так понравились, что он уметнул чуть ли не сорок штук под удивлённый взгляд жены Антонины. Все выпили по рюмке водки, и мужчины заявили, что больше пить не будут не только потому, что с утра им было на работу, но и потому, что вечером они должны были ещё поработать с документами. Было шумно и весело. Много говорили много о детях, их учёбе и искренне ругали упавший уровень образования в стране.

Десерт, к радости Волобуева, было решено отложить минут на сорок, а то и на час, потому что его желудок не выдержал бы такой нагрузки. Женщины деликатно удалились на кухню поболтать о своих делах, а мужчины остались в гостиной.

– Я тебя с лета не видел, – заметил хозяин гостю. – Что у тебя нового, как дела?

Волобуев вздохнул.

– Неделю назад летал в Сочи. Мне подкинули одну работёнку, от воспоминания о которой пельмени просятся назад, а на лице непроизвольно образуется кислая мина.

– Поэтому ты напросился в гости? – догадался Сугробов.

– Вынужден со стыдом признаться, что да, – уныло согласился гость. – Представляешь, времени нет ни на что. С женой выбрался в театр на этой неделе первый раз за полгода.

– Я тебе, Сергей, скажу, что не так уж и плохо, что тебе что-то там наверху поручили. А то бы я тебя до Нового Года точно бы не увидел.

Волобуев улыбнулся.

– Ошибаешься. У тебя в конце ноября ещё день рождения будет.

– Помнишь, стервец, – по-доброму произнёс Сугробов. – Ну, что там у тебя, связанное со мной? Неужели, как в прошлый раз?

– Да нет, совсем другое, – успокоил его Сергей Ильич. – Может, ты даже смеяться будешь.

– А ну, давай-давай, рассказывай, – заторопил старшего следователя свежеиспечённый замминистра МВД.

Волобуев откашлялся, выпил глоток минеральной воды и посмотрел в сторону кухни, как будто бы для того, чтобы убедиться, что их не услышат.

– Видишь ли, моё расследование связано с Орловым, – спокойным и ровным голосом начал он.

Выражение лица Сугробова резко изменилось.

– С олигархом? – переспросил он.

– С ним самым, – подтвердил Волобуев.

– Что-то натворил? – поспешил узнать суть хозяин.

– Да нет, здесь дело совсем другого плана. К тому же, ты сам хорошо знаешь эту категорию людей. Они у нас теперь научены ничего не вытворять. Осторожны всегда и во всём.

– Да, это уж точно. Сверяют с Кремлём каждый шаг, – согласился Сугробов. – А свои золотые часы выставляют по курантам.

– Это называется государственное регулирование экономики, – пошутил Волобуев.

– Ага, в самую точку, – улыбнулся Игорь Валентинович. – Итак, что у тебя?

– Не буду ходить вокруг да около. Всплыло твоё имя в контексте давней истории с девушкой по имени Марина.

– Причём здесь Марина и что это за контекст? – опешил Сугробов.

Сергей Ильич на секунду задумался, как будто пытался понять, как лучше преподнести собеседнику информацию.

– Короче, меня интересует лишь одно, и я тебя спрашиваю по-товарищески прямо и откровенно: ты затаил обиду на Орлова? Способен ли ты сегодня отомстить ему за ту давнюю историю?

– Серёжа, ты серьёзно? Ведь почти не пили?