Париж. Луна…

Она замолчала, как будто внезапно потеряла нить рассказа.

– И? – нетерпеливо спросил старший следователь СКР, не отрывая голову от блокнота.

– Совершенно случайно я услышала тогда, как Орлов дал распоряжение директору медиа-холдинга, входящего в нашу общую структуру, послать Гайдамака открытым текстом.

Волобуев удивлённо посмотрел на Меньшикову, видимо не до конца понимая смысл того, что она ему только что пересказала.

– Что сделать открытым текстом? – переспросил он.

– Послать его очень далеко… Ну вы понимаете, Сергей Ильич, куда и как посылают в России…

Теперь Волобуев осознал до конца смысл её слов.

– Вам это не показалось странным, Галина Петровна?

– Мне? – переспросила она, выигрывая время на обдумывание. – Ещё и как показалось! Михаил Анатольевич всегда такой деликатный в общении с другими предпринимателями.

Всё всегда тщательно обдумывает, взвешивает, просчитывает… А тут вдруг открытое противостояние, резкие непродуманные поступки, нецензурная лексика… Ни до, ни после этого я его не видела таким за все десять лет.

– Он вам что-нибудь объяснил? – поинтересовался Волобуев.

– Я не спрашивала, а он мне сам не объяснял. Однажды, ещё в самом начале, после второго предложения Гайдамака, я осторожно намекнула, что, исходя из рыночных цен, наши ресурсы на Украине были в той оферте переоценены. На что он меня одёрнул и дал понять, чтобы я не совала свой нос в вопросы с политической подоплёкой.

– А у вас были догадки?

– Да. Либо это были отзвуки популярных в те времена «газовых войн» с Украиной, либо предпринимались шаги по ликвидации очагов «русской» критики изнутри перед будущими президентскими выборами на Украине.

– Забавно, – прокомментировал Сергей Ильич, – весьма забавно. Ещё с кем были конфликты?

– Больше ничего особенного не припомню. Ничего из ряда вон выходящего.

По её голосу и внешнему виду Волобуев понял, что она говорила правду.

– Скажите, Галина Петровна, а Орлов когда-нибудь при вас упоминал про письмо его прадеда?

– Простите, чьё письмо? – переспросила она, не поверив тому, что услышала.

– Старинное письмо, полученное ещё до войны прадедом Михаила Анатольевича?

– Никогда о таком не слышала, – уверенным тоном ответила Меньшикова.

Волобуев понял, что больше для себя он не сможет выудить ничего. Ровным счётом ничего.

Глава 6

Данелия зашёл в помещение кафе с перекинутым через руку плащом. Волобуев его представлял, почему-то, совершенно другим. Ему казалось, что он обязательно увидит высокого и хорошо сложенного мужчину с волевым и мужественным лицом, играющими скулами, мощным подбородком и огромными сильными руками.

Реальность оказалась совсем иной. Борис Вахтангович оказался среднего телосложения, роста не больше метра семидесяти пяти, с уже наметившимся животом человека, который давно перевалил за пятьдесят. Он был аккуратно подстрижен, но голова его представляла сплошное поле седых волос. Нос был с небольшой горбинкой и широкими ноздрями. Высокий лоб делал его лицо непропорционально продолговатым. Глаза у Данелии были живые и далеко не безразличные. С самого первого мгновения они впились в следователя и стали его изучать с дотошностью буровой установки, проникая постепенно вглубь и не упуская ни одной мало-мальской детали.

У Бориса Вахтанговича, несмотря на средний рост, были большие холёные бледные руки, поросшие тёмными волосками. Непроизвольно, время от времени, он тёр пальцы рук о ладони – видимо привычка, приобретённая с годами.

Одет он был в безукоризненный костюм-тройку. Все детали туалета были тщательно продуманы и учтены: чёрный однотонный костюм, серая рубашка и тёмно-серый галстук. Ничего яркого и вызывающего. На манжетах рубашки красовались запонки стального цвета. Хотя, подумалось Волобуеву, они могли быть и из белого золота. У людей этого круга такое было принято для видимой скромности. На запястье левой руки были видны круглые часы с чёрным циферблатом и на чёрном ремешке. Корпус часов тоже выглядел стальным, но на этот раз Волобуев почти был уверен, что это было белое золото. Несмотря на дождь и обычную московскую слякоть, его массивные чёрные туфли с простроченной поперечной линией на носке были не только абсолютно чистыми, но и блестели в полутьме кафе. Чисто машинально Волобуеву захотелось спрятать подальше под кресло свои туфли, на которых были прекрасно видны следы московской осенней грязи.

В целом облик Данелии был безупречен даже в самых маленьких деталях. Держался он прямо, с высоко поднятой головой, и свет, падавший на его лоб, делал его визуально ещё большим.

Он осмотрел помещение внимательным взглядом, увидел Волобуева, и то ли по наитию, то ли по ещё какой-то причине направился к его столику. Старший следователь приподнялся с кресла.

– Борис Вахтангович!

– Сергей Ильич!

Мужчины поздоровались за руку и уселись в кресла напротив друг друга.

– Наслышан много о вас, – осторожно начал Волобуев.

– Я тоже знаю много про вас, – ответный удар бывшего сотрудника госбезопасности оказался мощным и прямолинейным.

Сергею Ильичу сразу дали понять, с кем он имел дело. Наверняка в тот момент Данелия знал про Волобуева в сто раз больше, чем следователь про него.

– Продолжаете шутить в стиле вашей бывшей конторы? – старший следователь решил с помощью юмора избежать возможного противостояния.

– В этой стране без юмора нельзя, вы же знаете… А при наших профессиях и подавно.

– Да, это так, – вынужденно согласился Волобуев. – Вы давно пришли на работу к Орлову?

– Пятнадцать лет назад. Кстати, если вас это интересует, моей воли в том переходе не было.

– Вот как! – произнёс Сергей Ильич, делая вид, что удивился. – Произвол начальства?

Данелия натянуто улыбнулся.

– Вы со мной беседуете в кафе по собственной инициативе? Или тоже произвол начальства?

Это был уже второй удар, на сей раз более выверенный. Пока Волобуев с честью и достоинством держал удары бывшего чекиста.

– А вы, кстати, имели какое-нибудь отношение к тому, что я попал в этот переплёт? – поинтересовался Волобуев.

– Абсолютно никакого, можете мне поверить, – быстро и спокойно ответил Данелия. – Не в моих правилах привлекать вспомогательные силы со стороны.

Этот ответ стал третьим ударом за пять минут, на сей раз с привкусом превосходства. Старший следователь ГСУ СКР старательно сдерживал свой пыл и не хотел никакого ближнего боя.

– Что, всегда рассчитываете лишь на собственные силы?

– Да, выработанная за годы привычка. Но в данной ситуации выбор был не за мной и не за вами. Поэтому, как вы догадываетесь, мы по одну сторону баррикад и должны сотрудничать. Я готов поделиться с вами, но рассчитываю на такие же шаги с вашей стороны.

– Мне, по правде сказать, пока нечем с вами делиться, – извиняющимся голосом произнёс следователь, и для пущей убедительности развёл руки в стороны.

– Я это понимаю. Меня интересует лишь та часть вашего будущего расследования, которая прямо или косвенно затронет безопасность Михаила Анатольевича.

Волобуев понимал, что трактовка понятия «косвенно» была такой широкой, что могла запросто включать в себя любые моменты. Но на данном этапе расследования этот человек, сидевший напротив него в строгой чёрной тройке, безусловно был ему нужен.

– Борис Вахтангович, вы в курсе про аварию самолёта во Франции?

– Да, – коротко ответил тот, ожидая дальнейших вопросов.

– Вы принимали какое-нибудь участие в расследовании этого инцидента?

– Нет, меня не подпустили.

– Кто не подпустил? – поинтересовался следователь.

– Орлов. Он посчитал, что достаточно французской уголовной полиции.

Сказав это, он отпил глоток минеральной воды с газом, которую заказал сразу по приходу.

Волобуев, как обычно, пил чай.

– А вы так не считаете?

– Мне не положено так считать. Мне платят деньги не за то, чтобы я считал, догадывался, сомневался или предполагал. Я – начальник службы безопасности холдинга. Моя задача не считать, а принимать меры по обеспечению безопасности. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в аэропорту, на стоянке самолёта, произошёл серьёзный сбой в охране объекта. До сегодняшнего дня у французской полиции нет никаких зацепок. Всё! Время безвозвратно упущено! Мы, как профессионалы, это хорошо понимаем. Если бы это был французский олигарх или какое-нибудь их высокопоставленное лицо, то и отношение было бы иное. А тут очередной богатый русский… Вот и расследуют, спустя рукава.

Волобуев имел иное мнение о французской полиции, но не стал спорить с Данелией.

– Борис Вахтангович, но вы же понимаете, что никто не разрешит вам вести официальное расследование на территории Франции? Ни допросов, ни прослушивания, ни слежки…

– Есть тысячи других способов, – спокойным тоном произнёс тот, но смысл фразы очень не понравился Волобуеву. Он знал, что эти люди просто так не сдаются.

– На ваш взгляд, почему Орлов запретил вам заниматься этим проишествием?

– Во-первых, не хотел огласки. А, во-вторых, боялся, что мы что-то сделаем не так.

– Кто это мы? – осторожно поинтересовался следователь.

– Я и люди, которых я бы привлек к работе.

Сергей Ильич посчитал, что расспрашивать про этих людей было бессмысленным занятием.

– А что, разве бывали случаи, когда вы что-то делали не так?

Взгляд Данелии, брошенный на Волобуева после этого вопроса, был далёк от доброжелательности. Он смотрел на следователя как лесоруб, который прикидывал, в какую сторону свалить дерево.

– Люди гражданские не всегда правильно понимают специфику нашей работы. Разве не так?

Надо было отдать ему должное – от встречного удара Волобуева он увернулся грамотно и достойно. Вдогонку прозвучавшему вопросу следователь согласно кивнул головой.

– Борис Вахтангович, мне нет никакого смысла задавать вам бесконечное число вопросов. Давайте пойдём блоками в целом – вы хорошо понимаете, что меня интересует. И, в конце концов, мы оба с вами хотим одного и того же – полной безопасности господина Орлова.

– Я к вашим услугам, – более дружелюбно произнёс тот.

– Начнём с блока личной жизни. Среди знакомых, друзей и просто людей, которые вокруг него вращаются, есть или был кто-то, кто может представлять реальную угрозу?

– Нет, – моментально ответил Данелия. – Как вы понимаете, из моего поля зрения не выпадает ни один человек, даже если он просто рядом стоял или фотографировался с Орловым. Рядом с ним практически всегда несколько телохранителей. Я получаю от них ежедневные отчёты, сам их анализирую, а каждые два-три месяца, в зависимости от обстоятельств, провожу с привлекаемыми экспертами совещания по определению или выявлению зон риска.

– Можно поподробнее, пожалуйста, – попросил старший следователь по особо важным делам ГСУ СКР. – Про экспертов я вас расспрашивать не буду, а вот термин «зона риска» меня заинтересовал.

– В любом общении, – начал бывший сотрудник госбезопасности, – будь то на производстве, в офисе или в личной жизни, накапливается, со временем, социально-личностный капитал. Например, Орлов хочет купить новый завод. Это значит, что он начинает привлекать каких-то консультантов или экспертов, и не все они из нашего холдинга. Своих-то я досконально знаю. Плюс, как правило, встречается с собственником или собственниками предприятия. Плюс поездки в другой город. А это значит, что прибавляются люди, окружающие его в гостинице, плюс водители, если это арендуемые автомобили, плюс официанты в ресторане… Короче, в плане социального общения в поле зрения оказывается сразу много лиц, и моей службе надо моментально реагировать на возможную угрозу. Не только потенциальную, но и маловероятную. К примеру, где гарантия того, что водитель арендованной машины накануне не потреблял наркотики? А что, если дежурный администратор гостиницы вдруг, ни с того, ни с сего, только рассчитывая на щедрые чаевые, пошлёт соблазнительных девиц в номер Орлову? Или, быть может, у директора покупаемого завода война с местными бандитами, поэтому хозяева и стремятся продать предприятие. Видите, всё это – социально-личностный капитал, который может скопиться очень быстро, и его надо моментально оценить и представить себе, где могут быть «зоны риска» для Михаила Анатольевича.

– М-да, – выразительно сжал губы Волобуев, – вы свою зарплату отрабатываете на все сто. Не во всех странах охраняют так президентов.

– Вы и представить себе не можете, на каком уровне поставлена моя служба. Коллеги по прошлой работе мне завидуют, особенно в техническом плане.

– Да ну! – нарочито восторженно произнёс следователь. – Даже так?

Данелия загадочно улыбнулся.

– Шагаем в ногу со временем.

– Борис Вахтангович, давайте, всё же, продолжим. Раз вы упомянули соблазнительных девиц… Может быть у Орлова угроза со стороны отвергнутых или брошенных любовниц?

Волобуев специально задал вопрос в очевидно-неделикатной форме, чтобы увидеть возможную реакцию Данелии.

– Сергей Ильич, при всём уважении, в личную жизнь Орлова я предпочитаю не вмешиваться и не обсуждать. Но могу прямо и с полной ответственностью заявить – «зон риска» там нет.

Волобуев, как человек весьма догадливый, уловил скрытый контекст слова «там». Если существовало это «там», то были и женщины.

– Хорошо, отойдём от этой темы, тем более, что не она меня сейчас больше волнует. Давайте займёмся производственным блоком или, скажем так, деловыми контактами Орлова. Вы с ним уже пятнадцать лет. Срок немалый. Я уверен, что если что-то было или есть, с точки зрения угрозы, то оно обязательно привлекло бы ваше внимание. Поэтому, прежде чем отвечать, хорошенько напрягите память, чтобы вспомнить всё. Итак, на вашей памяти, с кем у Орлова были серьёзные деловые конфликты?

Данелия потянулся за тонкой кожаной папкой, лежавшей справа от него на столе. Открыв её, он достал распечатанный листок бумаги.

– Я знал, о чём вы будете меня расспрашивать, – объяснил он.

Волобуева это объяснение совершенно не удивило. У него было впечатление, что Орлов пытался расставить в расследовании Сергея Ильича собственные декорации, как будто бы продолжал говорить с ним теперь уже посредством своих подчинённых.

В списке было четыре фамилии.

– Вам так легче будет, – предположил начальник службы безопасности холдинга. – Давайте вместе пройдёмся по ним. Первый в списке – Амбарцумян. Он был первым и единственным настоящим деловым партнёром Михаила Анатольевича. Разошлись они в 2001 году, а раздел активов и капиталов закончили в 2003. Расходились довольно злобно, хотя шума и не было. Но с 2003 года по сегодняшний день имя Амбарцумяна исчезло с горизонта Орлова. И не только. Он вообще перестал интересоваться Россией. Я ведь за всем слежу. Так что, с моей точки зрения, он выпал из «зоны риска». Тем более, что они, в сухом остатке, окончательно всё поделили и разошлись, как в море корабли.

Волобуев слушал и быстро писал.

– Второй в списке – Гайдамак Богдан Степанович. Перемирие или, скорее, затишье, судя по всему, – временное. Речь идёт о сильном украинском олигархе, который легко вхож в своё правительство. Хотя при новом украинском президенте его позиции сильно пошатнулись. Он был очень шустрым при прошлой власти, а сейчас, хоть и не в опале, но затих. Его позиции очень сильны у украинских силовиков, особенно их СБУ. В этом и кроется потенциальная угроза. У Орлова он хотел перекупить принадлежащие тому некоторые украинские СМИ, особенно в преддверии предстоявших тогда президентских выборов. Но, почему-то, Михаил Анатольевич отказался.

Это был уже второй человек, рассказавший Волобуеву историю про украинского олигарха, и не понявший до конца причин отказа Орлова.

– Третий в списке – Самуилов Марк Иосифович, банкир, бывший владелец банка «Сибирский фонд № 1». Конфликт был в 2005 году. На самом деле, раздор был высосан из пальца – люди до этого десять лет вместе работали и прекрасно ладили. А тут вдруг Самуилов захотел прикупить ещё один банк, и ему не хватало финансовых ресурсов. Так эта жадная еврейская башка не придумал ничего умнее, как урвать чуточку больше с Орлова. А потом ещё, под отвлекающий манёвр о процентах за обслуживание, он перекинул часть денег нашего холдинга на свою покупку. Думал, что задержка на месяц-другой нас не обременит. Я в своей жизни многих евреев повидал. Большинство – умные и расчётливые, своего не упустят. Но и порядочность тоже им присуща. И, что самое важное, история научила их терпению и хитрости. А этот оказался настолько жадным, что у него крышу снесло. Это я уже потом вычислил, что у него в то время, почти в шестьдесят лет, появилась двадцатипятилетняя любовница. Вот его и понесло на подвиги… Короче, конфликт мы погасили, деньги забрали, счета там закрыли, а банк «сдали» налоговикам. Поступили жёстко, но иногда следует делать публичную порку, иначе тебя перестанут адекватно воспринимать. Но я сомневаюсь, что Самуилов представляет сейчас какую-либо угрозу, даже если и затаил злобу на Орлова. Он сейчас в Израиле, после двух операций на сердце, и ему явно не до Михаила Анатольевича.

– А четвёртый человек? – поинтересовался Волобуев с неподдельным интересом.

– Сугробов Игорь Валентинович, – понизив голос, ответил Данелия.

Сергей Ильич оторвал свой взгляд от листка, где только что сам прочёл четвёртую фамилию, и с нескрываемым удивлением посмотрел на собеседника.

– Вы хотите сказать, что это тот самый…

– Ага, именно, тот самый. Правая рука министра МВД. Первый зам, или второй человек в их структуре. Новый протеже премьера, борец с коррупцией. Генеральская должность в сорок два года.

– И что же такого ему сделал Орлов?

– История давняя, ещё институтская. Они когда-то вместе учились. На разных курсах и факультетах, но в одном институте. Орлов увёл у Сугробова девушку, на которой тот уже чуть ли не собирался жениться. Её звали Марина. Сугробов впал в транс, бросил институт. Однако через год воспрянул духом и поступил на юридический.

– А как это вам всё известно?

– Орлов однажды намекнул, а дальше я всё разузнал сам, – загадочно ответил Данелия.

– Хорошо, что вы не любите вмешиваться в личную жизнь Орлова, – с большим удовольствием и к месту съязвил Волобуев.

Начальник службы безопасности криво ухмыльнулся, но никак не прореагировал на выпад следователя.

– И вы думаете, что спустя двадцать лет первый замминистра МВД способен на вендетту?

– Сергей Ильич, не могу поверить, что вы мне задаёте подобный вопрос. У вас что, никогда не бывало подобных случаев в вашей богатой практике? Как раз такое очень тяжело забывается. Люди женятся, имеют семьи и детей, а в голове эдакий червячок: а что было бы, если бы я тогда женился на Марине? Тяжело простить подобное. У меня ведь корни грузинские, сами понимаете. Так мы подобного не забываем и редко кому прощаем. И русские ничем не лучше. Конечно, обида обиде рознь. Я не имею в виду, что Сугробов может взять табельное оружие и подстеречь Орлова на каком-нибудь приёме в Кремле. Ни в коей мере! Но ведь вас на данный момент интересуют конфликты и враги? Любовь – сильнейший повод для обиды. Да и технических средств и возможностей у Сугробова теперь предостаточно, чтобы превратить жизнь Михаила Анатольевича в сплошную чёрную полосу. Хотя понятно, что с точки зрения саботажа во Франции он был совершенно ни при чём. Да и обида такая предполагает другой тип мщения – не моментальная смерть, а страдание.

– Что-то вроде графа Монте-Кристо?

– Вот именно. Тот, кто таил обиду столько лет, не захочет закончить всё сразу. Ему надо насладиться болью обидчика.

– Но Сугробов не производит, на мой взгляд, впечатления такого человека. Я бы назвал его практически безупречным, – выразил своё мнение Волобуев.

– Вот как раз таким я и не доверяю больше всего, – снисходительно прокомментировал начальник службы безопасности.

Сергей Ильич не стал больше спорить по поводу Сугробова, ни пытаться что-то объяснить Данелии. Тем более, что сам был близко знаком с новоиспечённым замминистра МВД, а их жёны даже дружили. Вот почему он не хотел привлекать повышенное внимание к личности Сугробова и своими комментариями возбуждать лишний интерес и без того сверх подозрительного бывшего работника ФСБ. Хотя, подумалось ему про себя, если бы старшему следователю пришлось однажды создать службу безопасности, лучшей кандидатуры, чем его собеседник, просто не имелось.

– Больше в списке никого нет, – разочарованно произнёс Волобуев. – Однако, когда я лично беседовал с Михаилом Анатольевичем, он мне поведал, что ему и недели не хватит, чтобы перечислить своих врагов.

– Это так, – согласился Данелия. – Но мы должны различать просто врагов и врагов, способных на поступки. А врагов у Орлова – хоть отбавляй. Все его слияния, поглощения, покупки, продажи, обмен активами неизбежно подпитывают определённую массу людей, чьи интересы были серьёзно задеты. Одни затаивают обиду, другие пытаются идти в суд, третьи что-то там лоббируют через силовые или государственные структуры… Так же и на том высоком уровне, где общается Орлов. Всем мил не будешь. С одними он общается, другие его недолюбливают. Многие там, наверху, являются пленниками денежной циркуляции. А для этого и служат олигархи. Каждый лоббирует свои интересы, находит или создаёт собственные группы из прикормленных им чиновников. Те, которых прикормил Орлов, любят его. А другие, прикормленные другими олигархами, его вовсе не любят и вставляют палки в колёса при первом удобном случае. Все они становятся одинаковыми, подражая друг другу. Скученная масса не отличается большой изобретательностью. В России коррупцию декретами не запретишь. А теперь добавьте в список девушек и женщин брошенных, отвергнутых или иногда обманутых в своих искренних чувствах… Добавьте тысячи просителей, которым когда-то в чём-то было отказано. Всем не угодишь. Вот вам и законченный список недоброжелателей любого уровня: от низов до самого высокого. Покажите мне, Сергей Ильич, страну, где все дружно и искренне любят богатых. Я лично такой не знаю.

– Вам нравится работать у Орлова? – вдруг поинтересовался следователь.

– Вначале не нравилось. Более того, я был зол на своих, которые меня сюда сплавили. Когда ещё был Амбарцумян, было очень тяжело. У того были свои манеры и причуды, свои люди наверху, свои порядки… Мне не давали развернуться. Орлов меня жалел и понимал, поэтому я остался с ним после того, как они расстались. Но вот теперь, по прошествии пятнадцати лет, я доволен. Вы знаете, между нами, это как иметь собственный филиал Лубянки. Но, при этом, не надо выпрашивать деньги под программы, убеждать, доказывать. Мне выделяют столько, сколько надо. Я не придумываю цифр – я их отрабатываю. Жизнь заставила меня многому учиться. Я понятия не имел о промышленном шпионаже. Теперь я дока. Я был на «вы» с компьютерной техникой, а теперь дружу с лучшими хакерами и разбираюсь в компьютерных защитах. Мне интересно, а это, согласитесь, самое главное. Вы-то точно меня понимаете. Мужику, кроме уверенности, нужна мулечка в жизни, что-то, до чего лежит душа. Вот это я и приобрёл у Орлова.

Всё это Данелия произнёс с глубоким убеждением, спокойно и с уверенностью в голосе.

– А что вы скажите насчёт Меньшиковой и Леонова? – Волобуев вернул собеседника к интересующей его теме.

– Отличные профессионалы. Леонов из-за своей сверхлояльности очень много потерял и продолжает терять в личном плане. Но я ни разу никогда не слышал, чтобы он на что-то пожаловался. Меньшикова – умница, разруливает всю организационную работу и часто выступает в роли буфера для Орлова. Все первые удары оттягивает на себя и готовит шефа только для позитивных появлений на людях. Это, согласитесь, удивительное качество. Редко встретишь такую умную женщину, чтобы всё так быстро понимала и решительно действовала. Но когда её брали, у него в голове уже был эталон.

– Простите, вы сказали – эталон? – переспросил следователь.

– Да, совершенно верно. До Меньшиковой были две других ассистентки, но продержались не больше месяца каждая. А вот до них была Ионова – умопомрачительная во всех отношениях. Талантливая, высококвалифицированная, инициативная, знающая, а самое главное – надёжная.

– И Орлов сам её отпустил? – недоверчиво спросил следователь.

– У них случился бурный роман, закончившийся тупиком, и она, как умный и деликатный человек, ушла. По обоюдному согласию.

Хотя Волобуев уже слышал эту историю вкратце от самого Орлова, она всё равно продолжала его интересовать.

– А эта женщина, Ионова, не может затаить обиду на Орлова?

– Ионова устроила свою жизнь во всех отношениях: у неё своя фирма, серьёзные деньги, маленький сын. Я думаю, что у неё есть то, что называется женским счастьем. Не думаете же вы, что я её выпустил из виду? Я даже тех, кто долго рядом с Орловым, постоянно проверяю и перепроверяю.