Париж. Луна…

Следователь промолчал, хотя и имел иное мнение.

– Следующий по списку, – произнёс он, заглядывая в листок, – Данелия Борис Вахтангович, начальник службы безопасности.

– Он выходец из КГБ, – не ожидая вопросов, сам начал рассказывать Орлов. – У меня работает более пятнадцати лет. Бывший кадровый офицер. Владеет языками, прекрасно разбирается в работе. Он создавал систему внутренней и внешней безопасности в холдинге. Как вы понимаете, у нас целый штат безопасности. В эпоху глобализации промышленный шпионаж – это такая же реальность, как солнце и дождь. Мы проверяем и следим за своими кадрами, в том числе в режиме онлайн, и они об этом осведомлены. Каждый подписал соответствующую бумагу. У нас есть даже служба компьютерной безопасности против хакерских атак. Я завёл правило как минимум раз в год проводить хакерскую атаку на холдинг: пытаются взломать сервер, заразить вирусами или троянскими конями, украсть информацию… Никто никогда не знает, когда это будет. Это планирует Данелия, посовещавшись со мной. Он создаёт команду хакеров-взломщиков и даёт им отмашку. Лучше потратить деньги на хакеров по найму, чем потом долго расплачиваться за почивание на лаврах. Любая антивирусная программа может дать сбой, поэтому надо всегда быть начеку.

– Михаил Анатольевич, спасибо, конечно, за информацию про хакеров, но вот они, как раз, меня на данном этапе не интересуют. Скажите, вы сами нашли господина Данелию или вам его кто-то порекомендовал?

Орлов внимательно посмотрел на следователя, и глаза его выражали сомнение. Затем, не говоря ни слова, указал правой ладонью на кроны платанов. Волобуев понял этот жест.

– Итак, Данелия – это человек, который в курсе всего и всех, я правильно понял? – продолжил расспрос гость из Москвы.

– Совершенно верно.

– Он знал про расследование французского детектива?

– Он знал про его существование, потому что я попросил его найти серьёзную контору во Франции. Ему я просто объяснил, что речь идёт о моих дальних родственниках. Как правило, всё, что касается организации моих личных мероприятий, – этим занимается Антон.

– Антон, вы сказали? – перебил Волобуев. – Я думал, что это прерогатива Галины Петровны.

– Антон у вас последний в списке. Он что-то вроде личного адъютанта. А Меньшикова занимается планированием моего рабочего графика и деловых встреч. Она постоянно на связи с Антоном. Но когда речь идёт об отпуске, посещении увеселительного мероприятия, покупки подарка жене или поиска колледжа сыну, то это дело Антона.

– То есть он занимается всеми вопросами вашей личной жизни.

– Вы представляете, Сергей Ильич, какое количество людей я должен поздравлять на Новый год? А женщин на 8 Марта? Подарки, цветы или даже просто поздравительные открытки? Всё, что идёт от холдинга, организует Галина Петровна. А вне холдинга – Антон. Так всем проще.

– Давайте об Антоне чуть попозже. Не будем прыгать по списку. Вначале покончим с вашим начальником службы безопасности. Вы сказали, что он служил в органах. К вам он уходил уже из ФСБ, ведь так?

– Да, тогда их контора уже так называлась.

– И, вероятнее всего, отношений он с ними не порвал. Эти люди никогда, насколько я знаю, окончательно не уходят. Либо на пенсию, либо их «уходят».

– Сергей Ильич, знаете, сколько людей работает на всех моих предприятиях?

– Сколько? – спросил несколько удивлённый Волобуев.

– Более тридцати тысяч человек. Это как небольшой город. Вы думаете, я способен давать каждому советы, как работать и что он должен делать? Я принял на работу высококлассного специалиста, который за пятнадцать лет работы доказал мне, что я не ошибся. И если он использует связи своей прошлой конторы, то я только двумя руками «за». Там же сидят умные и подготовленные кадры! Мне так спать спокойнее!

– Михаил Анатольевич, позвольте, разве я вас обвиняю в чём-то? Я только и спросил по той причине, что его связь с ФСБ говорит о том, что информация у него должна быть надёжной и проверенной. Вот и всё! А вы так разгорячились…

– Простите, Сергей Ильич, всё это расследование, которое я замутил, говоря современным языком, мне самому не очень нравится. У меня двоякое чувство: одновременно чувство отвращения и любопытства. Отвращения, потому что непременно всплывёт многое из моей жизни. А, как вы знаете, идеальных людей не бывает. Но ещё большее отвращение я испытываю к тому, кто затеял убрать меня с дороги. Ну а любопытство по поводу письма… Оно во мне всю мою сознательную жизнь, и этому тоже пора положить конец. Это как мысль, которая тебя гложет изнутри. Знаете, как бывает в жизни? Кто-то может всю жизнь, до конца своих дней, думать, а что бы случилось, если бы он в школе поцеловал девчонку, которая ему нравилась? Или если бы женился на своей первой любви? Большинство, нет да нет, но мучают себя, кто чаще, кто реже, такими мыслями. Вот точно также и я с этим письмом, как дурень с писаной торбой… Сколько ж можно? Пора поставить жирную точку…

– Я смотрю, вы настроены решительно.

– Разве у вас ещё имеются сомнения? По-моему, самое лучшее доказательство – это то, что вы здесь.

– Данелия тоже знал о происшествии с самолётом?

– Да, и ему это очень не понравилось. Он Антона два часа допрашивал, как будто тот имел какое-то отношение к инциденту.

– Антон был с вами в той поездке?

– Я его беру во все без исключения свои поездки. Даже не так, я его не беру. Он меня сопровождает по заведённой традиции. Мало ли что? Заказать, перезаказать, с кем-то связаться, что-то решить, помочь с покупками… Да у него миллион дел всегда. Иногда мне кажется, что он всю жизнь со мной.

– Данелия беседовал с вами по поводу инцидента?

– Да, он хотел подключить своё ведомство. Бывшее ведомство, – поправил себя Орлов.

– И? – многозначительно поинтересовался Волобуев.

– Не всё так просто в этом мире, – улыбнулся олигарх. – Неполадка, или саботаж, как следует из документов, случилась на территории Франции. Самолёт немецкий. Пилоты тоже. Существуют международные нормативные акты. Всем занималась французская полиция. Не доверять ей нет никаких причин. Если бы у нас были зацепки, твёрдые предположения или, ещё лучше, конкретные подозреваемые, то тогда иное дело. А у нас на сегодняшний день – пшик. Ни-че-го! К огромному сожалению – ничего!

Тон, которым это было произнесено, говорил об обратном. В его голосе не было и толики жалости или горечи. По меньшей мере, его слова были просто нейтральными, как будто он говорил о погоде или интересовался биржевыми сводками.

– Михаил Анатольевич, я не ощущаю тревоги в вашем голосе, – прямо заявил Волобуев, пытаясь увидеть реакцию Орлова на свой комментарий.

– А зачем, Сергей Ильич, переживать? Чему быть, того не миновать. Значит, не судьба мне было погибнуть в авиакатастрофе. Может, я избранный, а? Вы так не считаете? И деньги заработал, и что-то большое в жизни сделал. Значит, ещё не конец. Мне, по-видимому, ещё предстоит в жизни много дел. И крупных…

– Леонов Антон Вениаминович, – медленно прочитал следователь имя третьего человека в списке. – Давно он у вас?

– Он был со мной ещё до Данелии. Когда начальник службы безопасности приступил к своим обязанностям, он его оставил.

– А Данелия заставил вас многих поменять?

– Немало, – подчёркнуто медленно ответил Орлов.

– Михаил Анатольевич, насколько я понимаю, все эти годы Антон Вениаминович, по вашему выражению, был личным адъютантом. То есть он, теоретически, знает про вас больше, чем даже супруга? Простите, если этот вопрос показался вам слишком частным, но мне не избежать подобных вопросов и в будущем.

– Да нет, я уже внутренне почти настроился на любой тип вопросов с вашей стороны. Без сомнения, Антон знает много, если почти не всё про мою личную жизнь. И ни разу за все эти годы он не подорвал моего доверия. Антон – это могила. Кстати, я его сегодня утром предупредил, что он может быть с вами абсолютно откровенен.

– И как он отреагировал?

– Никак. Знаете, почему Антон незаменим? Хотя и говорят, что незаменимых людей не бывает… Он давно разучился проявлять свои чувства, когда речь идёт о его работе. Даже когда он мне улыбается, это больше улыбка вежливости или признательности, чем его реальные чувства. Он не переживает, не впадает в панику, не суетится, не мельтешит, не плачет, не унывает. Ему незнакома мелочность, стяжательство, жадность. Он умеет великолепно справляться со своими задачами.

– Вы хотите сказать, что он не мелочен и не жаден за ваш счёт? – с некоторой иронией уточнил Волобуев.

– Сергей Ильич, это тоже искусство! Антон – гениальный психолог. Он знает, сколько и кому надо платить. Его задача – не экономить деньги, а экономить время и усилия. А по деньгам я ему верю на все сто процентов. У него несколько безлимитных кредитных карточек с моими деньгами. Но повторяю, ни я, ни Данелия нисколько не сомневаемся в его порядочности. Кстати, за глаза его называют Тенью.

– Почему Тень? – поинтересовался следователь.

– Почему такая кличка? Он худой, высокий и всегда неотступно со мной. А что касается вашего расследования, то Антона можно даже не включать в список подозреваемых. Он был со мной в том самолёте во Франции.

– Михаил Анатольевич, а вы не предполагали, что саботаж был не для того, чтобы вас убрать, а чтобы только попугать? Поэтому всё было продумано так, чтобы отказал всего лишь один мотор, а не оба сразу. В таком случае и Антона нельзя сбрасывать со счетов. Да и вообще, позвольте мне решать, кто будет подозреваемым, а кто нет.

– Простите, Сергей Ильич! Мне лучше действительно не совать нос в ваше расследование. Вам все-таки виднее.

– Кстати, вероятнее всего потребуется поездка во Франции и, возможно, всплывут и другие страны…

– Вы насчёт средств?

Волобуев согласно кивнул головой.

– Я ещё вчера вам сказал, Сергей Ильич, что у вас бюджет без лимита. И билеты, и гостиницы, и командировочные, и визы, и все другие расходы я полностью беру на себя. Я не хочу, чтобы Следственный комитет тратил на это государственные средства…

Глава 4

– Это розыгрыш, Сергей Ильич? – осторожно спросила Ирина.

– Боюсь, что нет, – тяжело вздохнул Волобуев. – Вы что думаете, что я летал в Сочи на розыгрыш? Или мне делать больше нечего, как на выходные улетать из Москвы?

Даже если все три следователя из его отдела и почувствовали нотки лёгкого раздражения начальника, они и не пытались сдаваться.

– Это же нонсенс, Сергей Ильич! – в сердцах воскликнул Павел Скопов. – Мы что, превратились в марионетки олигархов? По-моему, когда я утром пришёл на работу, внизу висела табличка Главного следственного управления Следственного комитета России. Что же, им теперь всё позволено?

– Павел, остынь! – властным голосом приказал Волобуев. – Мне ещё не хватало бунта на корабле! Да, следователь Скопов, мы все сейчас находимся в здании Следственного комитета Российской Федерации. И как в любой государственной организации, здесь принято подчиняться приказам и следовать дисциплине. Есть устное распоряжение главы СКР – для меня этого вполне достаточно. А для вас нет?

Старший следователь посмотрел на Бабаева.

– Азиз, ты почему молчишь?

– А зачем зря спорить? Даже если я и согласен с Ириной и Павлом, что от этого изменится? Когда вы позвонили из Сочи, я думал, это какая-то маленькая просьба руководства. Но вот чтобы так… Сдать дела и заняться судьбой олигарха, только потому, что он в первой тройке по объёму мешков с деньгами в стране? Вы мой начальник, а я нахожусь на службе. Этим всё сказано. Моё личное мнение вам хорошо известно. И ребята, я думаю, со мной согласятся, – ненормально всё это.

– Страна у нас такая, Азиз, – прокомментировал Волобуев. – Пока мы ещё не научились деловой нормальности. Да и ведомство наше никогда не предполагало ничего нормального. Мы – юридическая сила быстрого реагирования с тяжёлой поражающей способностью. Предлагаю прекратить бесполезные споры и пререкания. Вам всем два дня на передачу дел. Ирина, займись, пожалуйста, моими папками и досье. Передай всё по перечню. В среду утром вы все начинаете новое расследование. А я этим займусь уже сегодня. Разберу бумаги на столе – и займусь. Азиз, сделал, что я тебя попросил?

– Конечно, Сергей Ильич, – ответил Бабаев, протягивая начальнику небольшую папку. – Повторы я не распечатывал, выбирал самое интересное и полезное. Но там почти всё про благотворительность или про светские приёмы. Даже диву даёшься, сколько всякого информационного мусора в Интернете.

– Спасибо, – поблагодарил Волобуев. – Ещё одно, о чём я хотел бы вас попросить. Об этом расследовании не должен знать никто. Никаких документов на столе. Все папки прятать в сейф. Про разговоры с другими сотрудниками СКР я уже и не говорю. Если кто-то начнёт сильно допытываться – переводите стрелки на меня. Кстати, все расходы оплачивает олигарх. На всё берите чеки, талончики, счета. Впервые в жизни, и, скорее всего, это будет и в последний раз, заявляю вам – не экономьте. Пока мне непонятно, где и какие затраты у нас будут, но не стесняйтесь в расходах. Если на встречу – то можно хоть на такси. Если ведомственная машина, то записывайте, сколько часов она была с вами. Если поездка – то бизнес-классом. Гостиницы – четыре или пять звёзд. У нас есть на это полное моральное право. Пусть вздрогнет олигарх!

Последнюю фразу старший следователь произнёс почти что торжественным тоном. Первый раз за утро сотрудники улыбнулись. Первой отошла Ирина.

– Сергей Ильич, давайте я, всё-таки, попытаюсь обобщить рассказанное вами. Пока что это звучит следующим образом: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Есть известный олигарх Орлов, вхожий на самые верхние эшелоны власти. В конце тридцатых годов брат его прадеда посылает брату письмо в СССР, и с этого момента начинается вся эта свистопляска. В письме – цитаты из Шекспира. Когда олигарх попытался разыскать своих родственников или разузнать что-то, связанное с этим письмом, умирает, на мой взгляд при абсолютно нормальных обстоятельствах, французский детектив. Ему было ведь за сорок, так?

– Так, – согласился Волобуев.

– Сколько раз мы видели и читали, как в раннем возрасте от тромбов или инфарктов умирают молодые двадцатилетние спортсмены? Что же тут странного? Про спортсменов пишут, а про обычных людей – нет. Однако Орлову это показалось загадочным. Следующий факт: полтора месяца назад у него во Франции отказал мотор в самолёте. Саботаж, теоретически должны были отказать оба мотора. Этим занимается французская уголовная полиция. Вопрос – при чём здесь мы во всей этой истории?

– Ирина, остынь! – приказным тоном произнёс старший следователь. – Не начинай всё сначала и не баламуть ребят. В среду утром спокойно всё обмозгуем вчетвером и решим, что и как будем делать. А пока я дам вам пару мелких заданий. Паша, купи, пожалуйста, к среде сборник трагедий Шекспира.

– И выучи к среде на память, – серьёзным тоном добавил Азиз Бабаев.

Все засмеялись.

– Ирина, ты запиши, пожалуйста, мобильный телефон Меньшиковой Галины Петровны. Это ассистент Орлова. Ни о чём с ней не говори, попроси лишь, чтобы они нам пока передали миллион рублей наличными. И заведи, пожалуйста, где-нибудь у себя отчётность по этому расследованию. Ты у нас самая дисциплинированная в этом отношении.

– Деньги будут храниться в вашем сейфе, Сергей Ильич, или у нас в кабинете? – уточнила Ирина.

– В вашем. Я кое-что положу у себя, но распределение средств, отчётность, сбор подтверждающих документов – на тебе.

– А я? – поинтересовался Бабаев.

– Азиз, если у тебя будет свободное окно, посмотри подшивку «Коммерсанта» за последние 10–12 лет. Конечно, к среде тебе не уложиться, но хотя бы начни. У них, скорее всего, есть электронная версия, поэтому тебе будет не так уж и трудно.

– Откуда начинать? – уточнил Азиз.

Волобуев немного призадумался.

– Хороший вопрос. Пока даже неясно, с какой стороны подступить. Но начни, хотя бы, с нашего времени и постепенно углубляйся в прошлые годы.

– Понятно, Сергей Ильич.

– Кто из вас говорит по-французски? – поинтересовался хозяин кабинета.

Руку поднял один Скопов.

– Я могу кое-как читать и переводить со словарём, – произнёс Бабаев.

– А почему руки не поднял? – возмутился Волобуев.

– Потому что Павел владеет свободно, а я – на узбекский манер.

Все опять засмеялись.

– Понятно, – произнёс Сергей Ильич, – из четырёх человек французским владеют полтора. Но и это совсем неплохо. Ладно, господа и товарищи следователи, больше вас не задерживаю. Ирина, зайди через пару часиков, я тебе передам все свои дела.

– Хорошо, Сергей Ильич.

Кабинет опустел. Волобуев посмотрел на папки, лежавшие на столе, и прикинул, хватит ли ему времени, чтобы привести все дела, находившиеся в процессе расследования и производства, в презентабельный вид. Чтобы потом никакие другие следователи не жаловались на хаотичность переданных бумаг и документов.

Он любил порядок и дорожил своим именем. Ему казалось, что общее впечатление о человеке и его мире складывалось из каждодневных маленьких крупиц. Волобуев никогда не забывал поздороваться с охраной на входе в здание, интересовался здоровьем детей обслуживающего персонала и не забывал на 8 Марта поздравлять уборщиц на этаже. С такой же дотошностью он относился и к документам. Его коробило при виде грамматических ошибок в официальных документах. Он переживал по поводу пропущенных запятых или неправильного употребления слов. Поэтому и его папки, и дела, которые после расследования передавались в судебные инстанции или сдавались на хранение в архив, имели не только опрятный внешний вид, но и отличались безупречным содержанием с юридической точки зрения.

Двух часов ему не хватило. Он провозился до конца рабочего дня, и Ирине даже пришлось задержаться, чтобы из кабинета начальника исчезли теперь уже не его документы.

На следующий день, во вторник, курьер из головного офиса Орлова привёз Волобуеву объёмный пакет. Когда следователь его вскрыл, то обнаружил в нём пачку денег и две папки. Одна была со структурой холдинга, а вторая с документами на французском языке. Сергей Ильич вызвал к себе Ирину и Павла. Ей он передал девятьсот тысяч рублей, оставив себе на всякие расходы сто тысяч, а Павлу – папку на французском, попросив его бегло просмотреть её перед завтрашним днём.

Сам же он посвятил большую часть дня чтению различных статей про Орлова, распечатанные Бабаевым из Интернета, и ещё раз просмотрел свои блокнотные записи.

Целый день его не покидало чувство, что во всей этой истории было что-то недосказанное и скрытое. Чутьё следователя и богатый опыт подсказывали ему, что наверняка он наткнётся и, возможно, не один раз, на подводные камни. Но Волобуев не стал зацикливаться на этой мысли и решил не излагать своих сомнений подчинённым, учитывая, что они и без этого были совершенно не в восторге от предстоявшего расследования.

В среду утром он решил их удивить. Ему почему-то в голову пришла мысль о комфортабельной обстановке для продуктивного рабочего совещания, и во второй или третий раз в своей жизни он зашёл в кофейню недалеко от работы и купил в ассортименте бутерброды и пирожные. Удивившись собственному порыву, он попросил своего водителя организовать к десяти часам через буфет чай и кофе в кабинет. Волобуев вспомнил, как семь лет назад в Финляндии, на совещании при расследовании кражи олимпийских медалей сразу в нескольких европейских странах, в кабинете у высокого полицейского чина он видел нечто подобное.

Если старший следователь по особо важным делам СКР удивился своему внезапному порыву, то лица его подчинённых передали то шоковое состояние, в котором они оказались, войдя в кабинет. За все уже долгие годы работы вместе в этом кабинете им предлагали чай, довольно часто, и шампанское два раза в год – на 8 Марта и перед Новым годом. Поэтому, когда они увидели чай, кофе, бутерброды, пирожные, минеральную воду и лимонады, их мозги с реактивной скоростью стали искать причину метаморфозы. Когда же они увидели, к тому же, разложенные на столе блокноты для записей, ручки и карандаши, первой не выдержала Ирина.

– К нам кто-то присоединится? – спросила она с большой уверенностью в голосе.

– Да, – с серьёзным видом ответил Волобуев. – Духи прадеда Орлова и его брата.

Подчинённые вначале не поняли шутки, а потом облегчённо заулыбались.

– И это всё вы для нас подготовили? – недоверчиво спросил Павел.

– А для кого же ещё? – развёл руками Волобуев. – Для вас, лучших следователей СКР. Для создания, так сказать, непринуждённой обстановки.

– Вы нас в следующий раз так не пугайте, Сергей Ильич, пожалуйста! – взмолился Бабаев. – Или предупреждайте хотя бы заранее.

– Ну вот, на вас и не угодишь! – сокрушённо пожаловался Волобуев. – Я, между прочим, сам всё это покупал.

– Сразу видно, что не из нашего буфета. Поэтому ещё страшнее. Что же нам за дело предстоит, если начальник решил по собственной инициативе накрыть стол в десять утра не в праздничный день?

– Ладно, балаболы, хватит вычитывать меня за гостеприимство. Что же за молодёжь пошла такая неблагодарная! Здесь самообслуживание. Наливайте себе из чайников-кофейников что хотите. За стол и начинаем работать.

– Мне уже начинает нравиться, – заметила Ирина. – Деньги на расходы дают вперёд. Это раз. Забирают из делопроизводства всё без остатка. Это два. Меняют психологию начальства. Это три. Что ещё надо простой российской труженице?

– Садись к столу, труженица! – ироничным тоном приказал Волобуев. – Сейчас вся эта история ещё и легендами обрастёт.

– Непременно! – пообещал Бабаев. – Я первый разнесу по Следственному комитету, что вы теперь заставляете нас каждое утро кушать бутерброды с чёрной икрой на деньги Орлова.

Все громко засмеялись. Когда чашки оказались полными, а сотрудники расселись за столом для совещаний, Волобуев быстро заглянул в какие-то бумаги и начал рабочее совещание.

– Уважаемые коллеги, вынужден вам сообщить, что количество бутербродов и пирожных на столе обратно пропорционально количеству информации, которое у нас имеется по этому делу. Которое и делом-то нельзя назвать, – сокрушённо добавил хозяин кабинета. – В принципе, самая лёгкая часть – это письмо. Скажем так – не письмо, а всё, что связано с семьёй брата прадеда Орлова. Я вчера просматривал статьи про Орлова. Для этой части расследования – ничего. Ровным счётом ничего. Что касается другой части дела, саботажа, то даже если в статьях и есть какие-то зацепки, то нам пока этого не понять. Во всяком случае, я этого не увидел. В этой связи я решил поступить следующим образом. Павел, ты займёшься семьёй брата прадеда и письмом. Здесь, в Москве, мы, скорее всего, не много сможем выудить, но ты поищи в Интернете. Наверняка есть какие-то сведения про русских во Франции после революции, кружки или товарищества, архивы… Тебе надо понять алгоритм как искать данные про историю семьи. Читай Шекспира, выдвигай теории, пусть даже самые и абсурдные, и ищи людей, здесь или во Франции, кто сможет нам помочь.

– Сергей Ильич, – перебил его Скопов, – про папку сейчас поговорим?

– Подожди с папкой, Паша. Оставим её на потом. Азиз и Ирина, вы займётесь нынешней жизнью Орлова. Я хочу знать про него всё. Я вам передам папку со структурой компании. Пока нас интересует полный объём информации, потому что мы не знаем, что может пригодиться в последствии. Обратите внимание на его передвижения: где часто бывает, с кем встречается, куда летает, где отдыхает. В каких банках находятся счета его компаний. Попробуйте узнать, с кем из банкиров он близко общается. Посмотрите все сплетни за последние пять-семь лет: любовницы, поклонницы и т. д. Может быть, скандалы с проститутками. Сами знаете, наши олигархи иногда любят погулять по полной.

Сергей Ильич остановил свои наставления, чтобы выпить глоток чая.

– Угощайтесь, что же вы скромничаете. Может быть думаете, что это бутафория?

Азиз потянулся за сладким, Павел взял бутерброд, Ирина пила кофе и на еду даже не глядела. Сегодня она, как и все они, пришла без мундира. На ней была тёмно-синяя блузка и такой же тёмно-синий кардиган. Она внимательно смотрела на Волобуева и была на удивление сконцентрирована.

– Ирина, что-то ты сегодня молчаливая. Случилось что-нибудь?

– Да нет, Сергей Ильич. Вас внимательно слушаю. Вчера вечером я осознала, что когда речь идёт о таких людях, как Орлов, ничего простого не бывает. И если потревожили вас, да ещё и глава СКР дал добро на то, чтобы четыре следователя сдали все свои дела, то значит дело пахнет керосином.

– Пока мы этого ещё не знаем, – успокоил её начальник.

– Мы же не наивные новички, Сергей Ильич, – встрял Азиз. – Здесь что-то экстра-класса, просто к гадалке не ходи. Вопрос, насколько это всё опасно.

Впервые за последние дни Волобуев почувствовал внутри себя тревогу. Он действительно не думал ранее, что дело может принять непредвиденный поворот.