Солдаты Солнца. Книга 1

– А кто она – сержант Лео Румаркер?

– Это надо знать, полковник Харрис, чтобы понимать Джона и все его беды… Только за десять лет службы до увольнения на вольные хлеба Лео целых двадцать четыре раза отстраняли на неопределённое время от службы в ППС Форта Глокк – из-за слишком уж неуживчивого и скандального характера и повсечасной поножовщины! На счету Лео Румаркер, только уже за эти последние десять лет и только по официальным данным, больше ста шестидесяти генокеров из Форта, буквально разорванных в клочья в постоянных драках в барах и подпольных клубах за пограничной чертой Центра – то есть в Большом Бруклине, где и живут-то только те, кто обычно живёт в Бруклине: калеки, нищие, люди-мутанты, генокеры и просто отпетые негодяи, да ещё те, кто не желает жить в стерильном Центре, – диктаторские законы Бэккварда не каждому налогоплательщику по вкусу… И как этого сумасшедшего пэпээсника, Кровавую Лео, до сих пор свои же военные не пришибли за углом – один Бог знает!

– Похоже, Лео-Космос – это нечто!

– И это нечто как магнитом тянет в Бруклин-город: излишние пары поспускать… Оно понятно, после тяжеленной, на пределе человеческой воли, кровавой и грязной работы чистильщика-минёра за стеной города – куда даже за большие деньги никто добровольно не хочет выходить на службу пэпээсника – хочется опустошить душу от крови и ненависти. Ведь каждый раз кто-то да не возвращается, кто-то да остаётся там, своими костями подпирая стены этого города-государства по ту сторону жизни. А без охранной работы ППС теперь ни один мегаполис не может существовать: пэпээсники и за стенами, и под стенами, и во всех туннелях, по которым ходят охотиться не только хищные монстры, но и наши сограждане – люди-мутанты.

Гэбриэл пару раз украдкой кинул на тот край стола тревожный взгляд, но Лео лишь сжала губы и, насупившись, молча смотрела в одну точку на столе. Было ясно, что Миша здесь больше, чем авторитет: она могла говорить всё что угодно и кому угодно, и даже Джону.

– Генетические мутанты нашей воспетой трубадурами от науки и овеянной славой светлого будущего пресловутой генной инженерии постоянно опробывают на вшивость наши упакованные в городские коробочки самовоспроизводящиеся мясные фермы, которыми мы им оттуда, из-за стены, представляемся. Как следствие, подкопы под город, нападения на стены, атаки с воздуха! Правда, с воздуха им тяжелее всего пробиться – двойная защита: лазерная сетка над городом и тепловые пушки – что надо! А вот системы наземной и подземной защиты дают периодические сбои. Мутанты – они же умные. Их голым нахрапом и огородными пугалами не возьмёшь! Наши генетики вложили в них столько, что теперь генетические монстры хозяева планеты, а не мы.

– А что же мы?

– А мы как мамонты в «волчьих ямах»: хрипим на последнем издыхании и дёргаемся из последних сил, завязая в собственном дерьме всё глубже и глубже. Мутанты – они ж как кролики за сеткой у фермера: всё равно где-то да прокопают! А значит, нужно постоянно выходить за стены и под стены города – чинить эти самые стены, латать лазерные сетки, ставить новые ловушки, ремонтировать минные поля. Всю эту тяжёлую и грязную работу делают военные ППС: на этой службе остаются только конченые вояки-зомби и убийцы-генокеры – других людей в ППС попросту не осталось… Сержант Румаркер, пожалуй, единственное шоковое исключение из общего правила: ей генерал Бэкквард изначально выписал догробный пропуск на санкционированные и не очень санкционированные убийства. Да, Лео?! Ответь нам, нечего отмалчиваться, когда нужно отвечать!

В позе пэпээсницы ничего не изменилось – она отвечала в стол, лишь сильнее сжимая кулаки перед собой:

– Каждый выход за стены всегда означает чью-то смерть на твоих собственных глазах: монстры всегда готовы к нашему выходу, они нас ждут, всегда ждут. У генокеров и смертников тоже горячая красная кровь. Каждая наша ошибка – наша смерть! А для монстров – это как праздничный уикенд с накрытыми для них столами.

Лео вдруг подняла глаза, но только глаза, и у Гэбриэла всё перевернулось внутри от этого злобного мёртвого взгляда цвета выжженной до чёрной крови пыли. Из сжатого кулака пэпээсницы как по стёку побежала тонкая струйка тёмно-красной крови.

– И если возвращаешься оттуда живым, то идёшь куда-нибудь на край света – подальше от логова Форта: спустить пары – точно так! Иначе свихнёшься ещё до того, как тобою закусит на десерт какая-нибудь жуткая саблезубая тварь с отвратительным свинячьим рылом и дурным запахом из воющей пасти, или сам развеешься в пыль и прах на своей же собственной «попрыгунье-стрекозе»… Что вы тут обо мне можете судить?! Убийцы – те, кто всё это затеял! Все эти лягушачьи бега и салки со смертью наперегонки… Гады!!

Гэбриэл уже пытался разжать левую кисть Лео, Зулу удерживал сжавшуюся в комок пэпээсницу на стуле. Но у полковника ничего не получалось: тонкие сухожилия Лео были сделаны точно из стальных прутьев – осколки раздавленного в кулаке хрустального фужера всё сильнее вдавливались в мягкие ткани человеческой ладони… Миша сидела всё с тем же невозмутимым видом, сцепив руки на груди и молча наблюдая за привычной сценой на том краю стола.

– Зулу, помоги! – Гэбриэл потянул руку Лео к сержанту. – Только осторожно…

– Ах, я старый олух! Как же я не успел выхватить у неё из руки фужер?! Проморгал! Лео, дочка, разожми кулак. Чукки, укол! Андрей, беги в мою лабораторию – готовь её стол… Гэбриэл!!

– Зулу! – Гэбриэл с неимоверным усилием удерживал тело вырывающейся пэпээсницы на месте, прижимая её вместе со спинкой стула к своей груди, – казалось просто неимоверным, чтобы в таком хрупком теле было столько нечеловеческой силищи. – Красавчик!.. Мэлвин!..

– Сейчас… Держите крепче, полковник, крепче!! – Мэлвин упал на ноги Лео.

А Красавчик больше нервно мельтешил вокруг образовавшейся свалки, только всё время издавая нечленораздельные звуки и нервозно поправляя шёлковый платок на своей шее, нежели вообще что-либо делая толкового.

– Лейтенант, водки!!

Наконец Красавчик, кажется, сообразил: чуть не навернувшись через стулья, схватил со стола графин с наливкой, быстро наполнил стакан, больше разлив, чем налив, и, не зная, что делать дальше, выплеснул водку в лицо пэпээсницы… И сработало! У Лео запекло в глазах от тёплой сорокоградусной жидкости и она, зарычав как взбесившийся волкодав, замахала головой из стороны в сторону, ослабив мёртвую хватку сжатого кулака. Зулу тут же зафиксировал положение разжавшейся кисти и вывернул ладонь Лео вверх: два осколка стекла вышли навылет – через ладонь.

Гэбриэл взглянул на мельтешащего лейтенанта круглыми глазами:

– Красавчик!.. я не это имел в виду…

– Я всё понял, Гэбриэл! – Красавчик уже наливал второй стакан водки.

Лео всё ещё сопротивлялась, так и норовя зацепить зубами кого-нибудь из близко находящихся.

– Держи её, Красавчик! – полковник схватил Лео за хвосты и потянул их назад, принуждая голову оскалившегося зверёныша запрокинуться назад. – Ну-ка, ещё поклацай зубками – вот так!! Ну прямо волчонок какой-то.

Гэбриэл осторожно, но быстро влил в рот Лео полный стакан водки, и тут же, ещё раз наполнив его до краёв, снова влил содержимое в рот уже потихоньку сдающей позиции пэпээсницы.

– Так-то лучше, детка… Сейчас мы буянить перестанем: такая доза даже слона может с ног повалить… Отставить сумасшедшие уколы! Это лекарство будет поэффективнее уколов навылет.

Полковник отвёл руку Чукки, уже направившую иглу в сторону шеи Лео.

– Побойся Бога, капитан, это ж чистейшее варварство!! Не изобрели ещё лучшего лекарства, чем спирт и водка… Хотя, конечно, тёплая водка – это просто кощунство!

– Похоже, не всё так плохо в нашем «холодильнике», – Танго посмотрела на Мишу усмехающимся взглядом. – Даже намечается что-то… общесвязующее.

Миша молча отмахнулась.

У профессора тряслись не только руки, но даже подбородок:

– Гэбриэл! Ты убил мою внучку… Как ты мог?!

– Ты что, Джон… Пьяницу стаканом не убьёшь – клин клином вышибают. Через пару часов полноценного отдыха и тёплой ванны она будет как огурчик! Поверь мне… Куда её отнести?

Лео уже не сопротивлялась, её тело беспомощно повисло на руках полковника.

– Куда ж ещё? Ко мне в главную лабораторию – немедленно! Снова надо чинить.

– Чинить здесь надо крышу, Джон. Простым латанием ран тут уже не поможешь.

Все бегали, суетились, толкались… Только Миша и Танго продолжали спокойно сидеть, где сидели.

– Это теперь надолго, – Танго достала из кармана портсигар и неспешно раскурила голубую сигаретку.

Полковник, Чукки и профессор отправились в лабораторию, где их ждал Андрей. Остальные потихоньку снова расселись по своим местам… Образовалась небольшая пауза.

Красавчик хлопнул в ладоши:

– Да! Теперь я начинаю кое-что понимать в вашей нелёгкой бункерной жизни.

– В нашей… – небрежно сбросила себе под ноги Миша.

– А?! – снова тревожно завертелся Красавчик.

Танго сладко зевнула:

– А-аууу… мелочи! За десять минут док всё сделает как надо. Бывало и хуже! Помнится, месяца три назад доку Румаркеру пришлось заново выращивать для Лео чуть ли не всё левое предплечье, половину передних верхних зубов и новый левый глаз ставить… Глаз, кстати, еле прижился после операции.

Мэлвин закивал головой:

– Предплечье и глаз – не голова: всегда можно что-то сделать, как-то приладить на прежнее место, а вот голову заново не прилепишь, не прикрутишь – да!

Зулу сунул капитану кулаком в ухо:

– Что ты мелешь, дурья башка?! Лучше вообще рот не открывай, пока я тебе сам башку не открутил.

Красавчик поднялся и широко заулыбался, замещая своего командира:

– Ну… думаю, всё обойдётся – раз здесь Гэбриэл. Так что, на время некоторого отступления от нашей первой общей застольной беседы, предлагаю освежиться шампанским! У меня даже по этому поводу имеется один чудесный тост… Мэлвин, разливай шампанское по фужерам! Всегда лучше вести диалог за бутылочкой прекрасного вина, чем за хирургическим столом.

Танго грубо хохотнула:

– Да уж!! Рассчитывай на худшее – готовься к отпеванию души и тела заранее. Как говорит наш полковник: хенде-хох и сверху крышка! В общем, «Гитлер капут!» Думаю, с русского никому перевода не требуется?

– Катастрофа, – капитан карикатурно растянул луноликую улыбку на лоснящемся лице и посмотрел на Красавчика лукавыми глазами снизу вверх, точно намекая: попал ты, друг, на крупняка!

– Совершенно не смешно! – Красавчика заедало, что Танго так легко манипулирует «языковыми тезисами»: даже при всей легковесной подвешенности его собственного языка, едким сарказмом он владел куда хуже язвительного лейтенанта полковника Васильевой. – Человеческая жизнь – не повод для насмехательства! Особенно в кругу своих близких друзей.

– Это ты уже о себе или всё ещё об «унесённых ветром», лейтенант?

– Я понимаю, почему у вас здесь столько проблем. Вы забыли, что такое настоящая жизнь!

– Не создавай лишней проблемы, Красавчик, – недовольно прошипел на лейтенанта со своего места Зулу.

– Я не согласен! – возопил Красавчик. – Нельзя отмахиваться от проблемы просто так, если она имеет место быть. А тем более насмехаться над живым человеком или его проблемой.

– Лейтенант, – Миша даже не подняла головы, – тебе просто надо избавиться от своих собственных проблем или проблемы. И тогда всем станет понятнее, куда и к чему ты тут клонишь. Проверено!

Танго потянулась за своим фужером:

– А если ты хочешь избавиться от проблемы, над ней стоит хорошенько посмеяться, можно даже в кругу собственных друзей. Существуют тысячи примеров, когда смех просто спасал жизнь приговорённых к неминуемой смерти. Ты со мною не согласен?.. котик…

Она повернула голову в сторону Красавчика и посмотрела на него сквозь щёлки прижмуренных глаз.

– Котик?! – сержант не сдержался и прыснул в свой кулачище.

Красавчика всего передёрнуло:

– Не вижу ничего смешного!

Миша взяла фужер с шампанским:

– Вино хорошее – хотя я в нём ничего не понимаю. Но оно не заглушит того, что мы чувствуем каждый проходящий мимоходом день: нам в этом замкнутом пространстве медленно умирающего города всё одинаково. И не надо обманываться на наш счёт. Мы все точно такие же, как Лео, – свихнувшиеся, жестокие, бездушные, мёртвые… только проявляемся по-разному.

Миша медленно подняла глаза на лейтенанта, и у Красавчика всё похолодело внутри: такого мёртвого, леденящего кровь взгляда он не помнил даже со времён Вьетнамского Апокалипсиса… Он тихо осел назад на свой стул.

Танго бросила в пепельницу недокуренную сигарету – сизо-голубая крутящаяся спиралька от непотушенного «огарка» красиво пошла вверх. Танго достала из портсигара новую сигаретку и игриво покрутила ею в своих длинных изящных пальчиках:

– Ну что там за особый тост? Давайте пить уже, что ли! Лично мне понравилось вино: каторжными мурашками под черепком бегает… ударяет, знаете ли, под самые ногти…

– Одной уже ударило! – Зулу сердито смотрел на Мэлвина, как будто именно он был причиной случившегося с Лео. – Я думал, только Мэлвин псих.

– «Психо» – попрошу!

– Сейчас я тебя так попрошу…

Красавчик поднёс зажигалку к голубой сигаретке Танго:

– Зулу! Позже выскажешь Мэлвину всё, что ты ему хочешь высказать сейчас… Леди! Прошу прощения: леди-джентльмены! У меня всё-таки тост… За – женщин!! Без которых мы, мужчины, просто никуда и нигде, ни в лес ни по дрова – без хорошего пинка… М-да! Собственно, кажется, я отморозил себе все мозги… Я поднимаю этот бокал шампанского за ослепительную и просто неземную женскую одухотворённую красоту, которую мы имеем возможность лицезреть прямо здесь и сейчас своими собственными глазами, а не глазами могильных цветов, за которыми нас чуть было не отправил полковник Бэкквард. Честно говоря, я даже рад, что судьба именно так распорядилась моей жизнью: навряд ли в восемьдесят лет я смог бы оставаться таким же привлекательным и обаятельным, как сейчас.

– С этим можно было бы и поспорить, кому-то в натуре восемьдесят лет, – язвительно прошипела Танго.

Но Красавчик сделал вид, что не расслышал её очередной колкости.

– Мы пьём за вас, милые леди!! Леди-джентльмены!!

Миша и Танго переглянулись, но выпили своё вино молча… Миша поставила пустой фужер на стол и снова откинулась на спинку стула:

– Ну вы-то хоть туда-сюда: на мужчин похожи, Команда «Альфа»… Может, от вас и правда хоть какой-нибудь толк да будет – помимо природной привлекательности и несравненного личностного обаяния, конечно. Очень уж в вашу пользу всё время свидетельствует сам профессор Румаркер, заядлой настойчивости ему в этом деле не занимать – ну прямо как на скачках…

– А-ааа?! – оторопел Красавчик.

– А Джон бывает так неосторожен в своих гениальных желаниях. Иногда его поступки не лезут ни в пизду ни в Красную Армию! – совершенно на русский манер закончила свою мысль полковник Васильева.

Зулу наморщил лоб, но в отличие от Красавчика, который сделал круглые глаза, так и не понял истинного глубинного значения вольного русского словоизлияния.

А Миша ждала возвращения полковника: ей надо было весь этот прорвавшийся нарыв выплеснуть из себя, весь до последней капли, чтобы наконец что-то просветлело в решении их общей и её личной проблемы. И её подсознание совершенно безошибочно точно подсказывало ей, что теперь все их судьбы в руках одного человека – полковника Гэбриэла Харриса.

Красавчика бросало из огня да в полымя: его то хватало за грудки, то отпускало, но он всячески старался удержаться на плаву и не пасть лицом под ноги этих совершенно бестактных солдафонок-пересмешниц. Он быстро оклемался от парализующей прямоты полковника Васильевой, хотя, конечно, совершенно не был готов к такому жёсткому приёму. Красавчик посмотрел в насмешливые глаза Танго:

– Мы – настоящие мужчины! – очевидно немного отстаём в интеллектуальном соперничестве с женской половиной общества, но наши сильные стороны в другом, нужно только обратить на них внимание.

– Кому обратить?

Красавчик в который раз потерял нить связующей мысли… На выручку пришёл Мэлвин:

– Если к нам повнимательней присмотреться, то мы можем ещё послужить чем угодно – всегда можем пригодиться как на военном поприще, так и в домашнем хозяйстве. Как говорит в таких случаях наш полковник: «Просто удивительно, что может сделать кучка людей с помощью набора простых инструментов и обычной изобретательности».

– Заткнись, Мэлвин!

– Мэлвин прав, Зулу: не обязательно опираться на сверхсовременные технологии, чтобы достичь чего-то существенного, – в столовую возвращался Гэбриэл вместе с Джоном и Чукки. – Иногда лучше положиться на обычную слабую сторону человека – его человечность! И результат может превзойти даже самые смелые ожидания.

– Человечность? – Миша на мгновение взглянула прямо в глаза полковника, в её удивлённом взгляде читалось нескрываемое пренебрежение к такому «светлому» понятию.

– Как там, Гэбриэл?

– Всё тип-топ, Красавчик! Пару накладных швов и здоровый принудительный сон приведут сержанта Румаркер в полный порядок уже к завтрашнему утру – по крайней мере, так утверждает Джон. Андрей будет дежурить возле неё всю ночь: нам не удалось с Джоном уговорить его вернуться за стол – он остался с Лео… А нам, я так понимаю, всё ещё есть о чём договориться за круглым столом переговоров!

– Не знаю, кто о чём собирается договариваться до скончания века, а лично я хочу есть! – первым не выдержал Зулу.

– И я! – поднял руку Красавчик.

– А я могу и потерпеть, – кажется, всем довольный Мэлвин был сыт одним лишь присутствием возле себя капитана Чукки Рур.

– А психов не спрашивают! – скорчил в сторону Мэлвина зверское лицо недовольный сержант.

– Обещаю, что через несколько минут мы все приступим к трапезе, Зулу.

– Пять минут, Гэбриэл, не больше! В конце концов это столовая, а не полигон для пристрелки нового оружия.

– Метко сказано, сержант! – отметила Миша.

– Капитан, что ты стоишь мнёшься? Сержант Инкейн никого ещё не съел, несмотря на свой грозный и голодный вид, – Гэбриэл перевёл взгляд с Чукки на профессора, уныло подкатившего коляску к столу. – Джон, надеюсь, я ещё ничего такого не сделал сверх меры?

– Просто я слишком переживаю по любому пустяку, если это касается Лео или Андрея. Они такие похожие и такие разные… И всё же между ними колоссальная разница! Андрей – почти стопроцентный генокер: он может отрастить сам себе руку или ногу за считанные минуты. А Лео – она же… почти стопроцентный человек! И почти каждый месяц мне приходится выращивать персонально для неё какой-нибудь очередной орган – ухо или пальцы на руке, а ещё надо, чтобы они обязательно прижились, а это – время, всегда время… Голову не вырастишь, чужую не пришьёшь. А ведь однажды я могу потерять её навсегда! А я не могу допустить этого, никак не имею права. Она всё, что осталось у меня полноценного от семьи. Она – ребёнок, который родился на космической станции, на околоземной орбите: в ней многое не так, как у простого земного человека. Она более совершенное существо. И в то же время более слабое и неприспособленное, нежели земные индивиды.

– И всё-таки Лео – человек!

– Смертный человек! Со всеми присущими простому человеку слабостями и пороками. Но Лео живёт играючи, абсолютно игнорируя свою слабую человеческую сущность простого и далеко несовершенного индивида. Она всегда так живёт! Ей никто не указ! Её моральные ценности настолько индивидуальны, насколько скорее непонятны и почти неприемлемы для нашего мира… Хотя! Наверное, вот точно так же можно сказать о каждом втором оставшемся жить дальше на этой проклятой земле.

– Да, Джон! Мы этот разрыв тоже уже успели заметить… Наверное, в этом всём и состоит всё её бесстрашие и бессмертие – её собственное бессмертие.

– Да-да, её собственное бессмертие… И так мало заботы о нас – её родных и друзьях.

– Джон, – прервала болезненный ход мыслей профессора Миша.

– Да-да, стол! Я помню… Прошу тебя, Гэбриэл, продолжай! Сегодня ты хозяин за этим столом.

Гэбриэл на секунду задумался.

– Закончим наш прерванный разговор, полковник?

– Закончить так быстро не удастся: теперь – это только начало разговора.

Зулу напряжённо засопел, но всё же сдержался.

Гэбриэл вновь остановил свой взгляд на Мише:

– Итак, Лео… Закроем эту тему!

– Ххе! Закроешь, как же! – передёрнула плечами Танго.

Но Миша спокойно продолжила:

– Лео военнообязанная, в ППС с семнадцати лет… Нельзя сказать, что конченость – это её персональная визитная карточка, но самые серьёзные проблемы у неё начались, когда она пошла за стены города.

– Ещё и какие проблемы!! – профессор чуть не плакал. – Да чего уже там, с самого рождения сплошные проблемы. В школе почти не училась, бегала от неё, как от чумы: всё время на мотоциклах по автобанам с чокнутыми байкерами! Сколько она этих машин угробила и счёту нет… А когда подошло время выбирать колледж, началась Третья Мировая: уже не тайная, не закулисная – реальная. Да разве ж я мог тогда удержать Лео при себе?! Разве что в криокапсуле! Лео прямо с мотоцикла перепрыгнула в ещё худший ад, бросилась в это проклятое пекло с головой! А чего было её не взять в армию? Внучка гениального учёного сама притащила на службу вооружения Армии США игрушку собственного изобретения – противопехотную мину новейшего образца: «Космос»! Эта маленькая кругленькая штучка с ладонь самостоятельно отслеживает передвигающуюся цель в радиусе десяти ярдов, но срабатывает только при непосредственном попадании цели в поле её действия радиусом один ярд, не оставляя от объекта практически ничего. Конечно Лео сразу же предложили работу в новейшей военной лаборатории с самыми передовыми учёными на то время.

– Но Лео не пошла в тёплые и сытные лаборатории.

– Конечно – нет! Надо же знать Лео! Естественно, её путь мог лежать только на передовую – туда, где погорячее. Один Господь-Бог знает, как ей удалось выжить и дойти до конца этой проклятой войны… И когда сразу после окончания войны началась сумасшедшая гонка на последнее выживание, Лео, само собой, осталась служить в своём родном спецподразделении ППС. А когда оставшиеся полуживые мегаполисы закрылись лазерными щитами-сетками, она вышла за стены города: ей всегда надо быть там, где хуже всего, где самый ад… И если мы все бежим от хаоса и пекла, потому что в нас природно срабатывает персональный чип самосохранения, Лео всегда их отыщет – и хаос, и пекло… Чёртов Индианаполис!! Он совсем сожрал мою Лео и совершенно доконал меня!!

– Лео… Генерал Бэкквард всё-таки нашёл твоё слабое место, Джон.

Профессор закрыл лицо рукой – ему сдавило горло, а к глазам снова подступили слёзы.

– Он разрешил сержанту Румаркер вольно участвовать во всех операциях по охране стен города – во всех, без права на какое-либо серьёзное отстранение её от службы за нарушение военного или гражданского порядка в городе. Одним словом, генерал-президент собственноручно выписал Лео пропуск на санкционированное самоубийство – выдал ей безвременный пропуск в Ад! – Миша сама налила себе из графина полную стопку водки и залпом выпила. – Вот такие-то развесёлые права были у нашего сержанта Румаркер целых десять лет после окончания Последней Войны и начала царствования Великой Пустоши – Пустыни Смерти… Бэкквард прекрасно осознавал, что гений профессора Румаркера никуда от него теперь не денется, не сбежит и не закопается в какую-нибудь дыру, как подпольный крот. Будет работать на ОСОЗ и генерала, лишь бы сержант Румаркер имела теперь самое главное: свободу привилегий, надёжно защищающую её от расправы военного трибунала.

– Это правда, я согласился на все условия Бэккварда. Главное, чтобы Лео не запрятали в Казематы: оттуда назад дороги нет – ни для кого.

– Но ведь ты просто так терять Лео не собирался?

– Ах, Гэбриэл! Ты даже себе представить не можешь, какие тяжёлые времена наступили для нас всех. Когда покатилась по земле открытая Третья Мировая, мы все думали, что это и есть самое ужасное, что только могло случиться со всеми нами. Как оказалось, самое ужасное ждало нас впереди, на многие и многие годы с запасом наперёд.

– Не унывай, Джон, теперь у нас всех есть мы! А раз нас много, самое ужасное преодолимо, – Гэбриэл повернулся к Мише. – Что конкретно Бэкквард хочет от вас, полковник?

– Много чего хочет! Но последнее задание и было последним – мы оба это знали. Смерть моей дочери развязала мне руки, и конечно же Бэкквард не собирался терять одного из лучших своих бойцов за хреновый хрящик. Надо было направить хаотичную энергию саморазрушения в нужное ему русло, а это генерал умеет лучше всего… Пропуская подробности «промывочного кресла», докладываю вам, полковник Харрис, что моё последнее задание состояло в том, чтобы под видом заключённого-смертника войти за Чёрную Смерть и провести самую обычную работу диверсанта с нулевым допуском уничтожения. Это значит, что я могла действовать вольно по обстоятельствам, но с конечной целью обязательного уничтожения чёрного купола изнутри и по возможности выведения доктора Дмитриева из зоны ликвидации.