Солдаты Солнца. Книга 1

– Чтобы ты, Миша, всё ещё имела надежду – надежду отыскать свою дочь! И никто, кроме меня и этих людей, не поможет тебе в твоём испытании. И ты это знаешь не хуже меня… Просто тебя злит всё это и то, что ты сейчас слышишь: как бы тебе самой хотелось говорить подобные слова своей семье – дочери и мужу. Но ты вдруг слышишь эти сокровенные слова от какого-то давно упокоившегося раритета, который считался умершим, ещё когда ты пешком ходила под стол… А ведь ты всё ещё помнишь слова, которые говорил тебе твой отец, когда уходил воевать по приказу за свою страну, за Россию – на Восток; и те простые, но великие слова, которые говорил твой дед своим, когда уходил воевать по зову сердца – тоже за свою страну, за Россию – на Запад! И ты эти слова будешь помнить, даже умирая! Разве их можно забыть? Слова горечи расставаний и страдания от боли потерь, слова веры в святую победу и надежда на возвращение. И эти слова до сих пор звучат в твоих ушах и больно ранят твоё сердце. И полковник Гэбриэл Харрис просто только что тебе их напомнил – напомнил слова и твоего мужа, погибшего двадцать лет назад в Третьей Мировой Войне, только теперь – за Америку… Я понимаю, как тебе больно и горько: дорогие тебе люди, отец и муж, погибли за чужие идеалы, за разные супердержавы, а ты осталась одна с никогда не убывающей болью бесконечной череды утрат. Нет больше и твоего деда, а теперь пропала и твоя единственная дочь – просто исчезнув в пламени огня за куполом Чёрной Смерти Соломоновых Рудников. И ты могла бы сто раз уже умереть – что может удержать здесь того, кому нечего больше терять?! Но ты продолжаешь жить только потому, что тобой движет сильнейшее из чувств: любовь – любовь к своей дочери… И я не позволю – ни тебе, ни кому бы то ни было другому – осквернять слова полковника Гэбриэла Харриса! Лучшего из всего, что вообще когда-либо было на этой прескверной планете!!

Миша не сводила напряжённого взгляда с профессора, пока он говорил.

– Прости, Джон, ты же знаешь, как я бываю груба и бесчувственна к чужому потенциалу. Но ты как всегда прав – тысячу раз прав: меня гложет и ослепляет боль бесконечных утрат. Вся моя жизнь – это только утраты… И по-моему мы все здесь по этой самой причине. Мы все потеряли что-то или кого-то – настолько личное и дорогое для себя, что не стоит даже растрачивать попусту всё то ценное, что ещё осталось у нас всех: возможно – друг друга. Именно друг друга нельзя потерять – особенно теперь. Извините меня за грубость, полковник Харрис, иногда нас всех тут заносит. А вообще, привыкайте заново: не я – так кто-нибудь другой… Время такое! Но всё равно – извините!

– Похоже, это первые общие стоящие слова, которые по-настоящему могут объединить нас и даже сделать со временем настоящими друзьями.

– Сложное суждение, полковник Харрис. Но, безусловно, стоит попробовать – раз так хочет профессор Румаркер… Только не забывайте ни на миг, вы – в городе со спичечный коробок. Индианаполис со времени Последней Войны урезан вдвое, но к нему достроена военная база – Форт Глокк: государство в государстве! Все вопросы решаются там. Мы всё ещё называем Америку – Америкой: США! По принципу: все штаты в одном штабе. И так оно и есть! Форт Глокк – это и Новый Амстердам, и Вашингтон, и Лос-Анджелес, если надо… Здесь у нас всё просто: закон один для всех! Шаг влево, шаг вправо – и вы труп! Хотите жить – держитесь профессора Румаркера и этого криобункера: лучшей защиты вам не найти.

– А нам нужна защита?

– Защита нужна всем!

– Сложное суждение, полковник Васильева.

– Сложное, если у тебя за плечом никого нет, кому бы ты мог доверять… И всё же особо на мою близкую дружбу не рассчитывайте, полковник Харрис. Правда, и предавать вас генералу Бэккварду я тоже не собираюсь. А если вы ещё и согласитесь помочь нам в одном большом общем деле – хотя лично я до сих пор не могу понять, как вы нам можете помочь, – то, возможно, в моём чёрством сердце даже поселится нечто, отдалённо похожее на неподдельную благодарность… к вашему брату.

– Весьма польщён таким жизнерадостным началом.

Красавчик поднял руку:

– А разве наш труд не стоит вознаграждения? Нам подходит работа по найму… за некоторую плату.

Гэбриэл бросил на Красавчика усмиряющий взгляд:

– Лейтенант…

Профессор со стуком развернул коляску в сторону Красавчика:

– На этот раз, лейтенант Руперт Квинси, вы нанимаетесь за самую высокую плату в нашем мире: за вашу собственную жизнь!

Красавчик взглянул на Гэбриэла, потом – на профессора:

– Да я так… к разговору.

– У меня встречное предложение, – полковник потянул одеяло на себя, – если позволишь, Джон!

Профессор улыбнулся:

– Наконец-то, впервые за многие десятилетия, я снова слышу голос здравого рассудка настоящего парня из прошлого – из моего прошлого. Говори, Гэбриэл! Сколько хочешь! Я готов слушать тебя всю оставшуюся жизнь… Но прежде чем снова передать штурвал слова в твои самые надёжные руки в мире, хочу напомнить всем присутствующим за этим столом: полковник Гэбриэл Харрис вместе со своими друзьями и боевыми соратниками спас столько жизней, включая и мою собственную, что я готов на Библии заложить и перезаложить свою душу какому угодно дьяволу за полковника и его людей! И я хочу, чтобы вы это знали: все! Дай твою руку, Гэбриэл! Я благодарю судьбу за то, что я смог вернуть вас к жизни, и вы все теперь с нами.

Полковник снова подошёл к тому краю стола, и они с профессором крепко пожали друг другу руки и обнялись… Профессор смахнул с лица две невольно скатившиеся слезинки:

– Давай, Гэбриэл, теперь всё в твоих руках.

– Спасибо, Джон, за щедрые и искренние слова! Больше всего я рад, что теперь смогу, наконец, чем-то отплатить тебе за всё, что ты сделал для нас… И именно потому, что мы теперь снова вместе, стоит начать с самого начала, чтобы не ошибиться. И начнём с более полного представления всех присутствующих сейчас за этим столом – друг другу. Красавчик, давай!!

Лейтенант и полковник в один момент с громким пробковым вылетом открыли обе бутылки шампанского и разлили по высоким фужерам. Федя, до сих пор спокойно сидящий на плече Мэлвина, испуганно взвизгнул и перепрыгнул на колени Чукки.

Гэбриэл поднял свой фужер:

– Леди, джентльмены, солдаты! Прошу вас всех поднять это прекрасное вино в память о наших ушедших навсегда друзьях и родных, которых мы по-прежнему любим, помним и пронесём их светлые образы через всю нашу жизнь – до самой смерти… Друзья! Мы помним о вас.

Все встали… Полковник поднял свой фужер над головой и, помолчав, выпил шампанское до дна – так же сделали его парни и профессор: подняли фужеры над головой и выпили до дна… Энергия, которую излучали эти незнакомые и совершенно странные люди, была такая мощная, что девчонки в точности повторили этот жертвенный жест за Командой «Альфа». А Миша вдруг почувствовала, как комок горячих слёз подкатился к её сжавшемуся от спазма горлу. Она еле заставила себя проглотить шипучее вино. Но во рту было так горько, что она даже не почувствовала вкуса этого изысканного напитка.

Гэбриэл поставил фужер на стол и повернулся к Мише, от которой он стоял по правую руку.

– И теперь, прежде чем мы приступим к нашему первому общему ужину, попрошу полковника Мишу Васильеву… Мишу… представить нам своих боевых напарников по общему делу. Джон совершенно скуп в любых определениях, касающихся вашей команды, полковник. Признаюсь честно, за исключением общего представления, мы так до сих пор толком ничего о вас не знаем.

– Представить? Что ж, если это так необходимо. Извольте, джентльмены… По правую руку от профессора его внучка: Лео Румаркер! – мастер-сержант ППС, отдельное мотопехотное подразделение сил специального назначения сухопутных войск Армии США: «пустынные дьяволы», «боевой песчаный берет»… Крест «За выдающиеся заслуги», Серебряная Звезда, Пурпурное Сердце… Личный полевой позывной: «Космос»! – за создание самой результативной противопехотной мины на начало Последней Войны. Последние десять лет вольный наёмник.

– «Дьявол на нашей стороне», – Лео ощерилась точно мангуст на кобру и в одно мгновение дотянулась до графина с вишнёвой наливкой – с размаха плеснула себе полный фужер парящей водки и с неописуемой жаждой сразу же и перекинула всё это единоличное бахвальство прямо себе в горло… Миша даже бровью не повела на округлившиеся в её сторону молящие глаза профессора.

– Гм… – Гэбриэл нахмурился и приставил сжатый кулак к своим губам.

Миша невозмутимо продолжила:

– Чукки Рур! – капитан отдельного спецподразделения спасательно-штурмовых ВВС: «небесные драконы», «боевой сапфировый берет»… лётчик-легенда Третьей Мировой, два Креста, два Пурпурных Сердца… пятнадцать лет как не удел… Личный воздушный позывной: «Индиго»! В бегах, в официальном военном розыске.

– «Мы можем всё!»

– Ух ты!! – восхищённо мотнул головой Мэлвин.

– Танго Танго! – лейтенант чёрных рейнджеров: стратегическая разведка отдельного подразделения штурмового спецназа… «чёрные анаконды», «проклятые ниндзя», «адский берет»… три Креста, две Серебряные Звезды… Личный позывной: «Доктор Смерть»! В бегах, в официальном военном розыске.

– «Ради смерти стоит жить».

– Чёрный рейнджер?! «Адский берет»?! «Доктор Смерть»?! – похоже, до Красавчика только теперь стала доходить главная информация о развязно восседающей на соседнем стуле «кусачей нимфетке». Он сглотнул и медленно отодвинулся от Танго подальше.

– И я! Миша Васильева: «чёрные морпехи», «чёрные кракены», «боевой чёрный берет», капитан морской пехоты, подполковник штабной военной разведки, полковник секретного спецотдела ОСОЗ… Личный позывной: «Урал»! Второй год в закрытом розыске.

– «Чёрный берет», значит…

– «Всегда верен команде»… Разве осталось ещё что-то, что вам не ясно, полковник Харрис?

– Ваш голос… ваши движения, ваши тайные мысли, замыслы… Всё это проявляется только в непосредственном контакте с заинтересованным субъектом. А ближе вы не подпускаете?

Миша сцепила руки на груди:

– Полковник Харрис, вы пытаетесь подловить меня на подсознательной психологии бессознательного?

– Это так! – ответил за своего командира Мэлвин. – А вы здорово разбираетесь в психологии, полковник.

– Штабной разведке положено.

– И всё же? – настаивал на более откровенном ответе Гэбриэл.

– Хотите откровенности, полковник Харрис?.. Ну скажем так: ожидалось нечто, но не настолько импозантное как на бывших военных. Вы совсем не похожи на того легендарного человека, о котором с таким восхищением все последние месяцы талдычил нам профессор Румаркер. Вы – не похожи на военного. Скорее сумасшедший авантюрист! Каким вас и выставила на публичный показ ваша же армия.… Да простит мне Джон, вы – уличный клоун, шекспировский паяц, фигляр картинных подмостков и просто – картёжный шулер, как и вся ваша Команда «Альфа». Я не верю во все эти героико-патриотические россказни, киношные восторги и «газетные утки». Я считаю, там – наверху – вы и ваши люди не продержитесь и получаса: вас попросту разорвут, как картонный ящик, а вы даже не успеете сообразить, что же с вами произошло на самом деле и в какое такое западло вы вляпались… Как вам такое? Ближе уже не надо?

Гэбриэл растянул свою очаровательную улыбку голливудской кинозвезды ещё шире:

– Первое впечатление, говорят, вернее не бывает… Но так ли это? Если я скажу, что вы, полковник Васильева, здесь единственный человек, который до коликов боится всего, что не соответствует вашему узкоштабистскому представлению вымеренной действительности: даже под строгостью вашего военного мундира вас с головы до ног выдаёт идеально вышколенная выправка. Я ещё не видел вас хоть на секунду расслабленной и по-настоящему доверяющей той крыше, под которой вы сейчас находитесь.

От грубого животного смеха Миши всей четвёрке Команды «Альфа» сразу как-то стало нехорошо.

– Не представилось случая, полковник Харрис… вот и не видели!

Гэбриэл посмотрел на присутствующих:

– Джентльмены! Перед нами типичный образчик агента разведки, работающего под прикрытием, но надо отдать должное неординарности данной личности – ну очень хороший и высокопрофессиональный образчик. Джон, ты держишь у себя под носом агента военной разведки, шпиона в чистом виде и даже не подозреваешь об этом?!

– Но, Гэбриэл…

Красавчик повернулся к профессору:

– Может, мы и потрёпанные анахронизмы, но нюх у нашего полковника на подобные дела, просто как у харьера на лисьей охоте!

Профессор насупил брови и посмотрел на Лео, потом на Танго и Чукки… и только потом – на Мишу.

– Это всецело моя вина, Миша. Я действительно ещё не всё рассказал о вас Команде «Альфа»… Если уж быть точно последовательным: совсем ничего! Хотелось, чтобы большую часть вы все узнали друг о друге самостоятельно.

– Свинячье одолжение, Джон.

Гэбриэл держал лучезарную улыбку до конца:

– На самом деле Джон был ужасно упрям в проблемах всех моих расспросов, по большей части отмахивался и закрывал все дискуссии общими фразами. И совсем замучил нас за эти три дня своими бесконечными медицинскими экспериментами и лабораторными анализами. Стольким медицинским мукам я не подвергался даже в военном госпитале.

– Я не могу тратить драгоценное время на пустую болтовню, когда дело касается настоящего будущего. В общем, все парламентёрские переговоры и спорно разъяснительные дискуссии, честно говоря, я оставил тебе, Миша. У меня всё ещё слишком много работы, мне не до светских бесед. Так что придётся тебе самой теперь пространно и обстоятельно объясняться с полковником Харрисом!

– Глупо, Джон, но теперь придётся, – Миша не меняла позы, так и сидела, сцепив руки на груди и вытянув ноги под стол. – И тем более глупо было бы отпираться, если даже «покойники» могут тебя раскусить с полуоборота.

У Зулу начинали сдавать нервы – его челюсть заходила, как крылья ветряной мельницы.

Гэбриэл оставался начеку:

– Спокойнее, Зулу, мы здесь пока что ещё гости. Не стоит затевать перепалку из-за маленьких семейных разногласий. Я уверен, мы имеем дело с очень непредсказуемыми и бесспорно неглупыми военными, и мне это напоминает даже где-то нас самих.

Все смотрели на Мишу… Она достала из кармана свой персональный «спасатель», задумчиво пошуршала им у правого уха и положила коробочку обратно.

– Ну хорошо, хорошо! Что вы там хотите так настырно выяснить?.. Да, я полковник ОСОЗ, и это известно каждой штабной сволочи в этом богом забытом городе-государстве. Да, я получила задание, которое к делу профессора Румаркера изначально не имело никакого прямого отношения – разве что косвенное. Вы даже представить себе не можете, как на самом деле моё первоначальное задание было далеко от этих стен и направлено в совершенно иное русло… Если говорить о том, кто я есть как военная штатная единица, то это звучит так: я служу под командованием небезызвестного всему миру генерала Бэккварда, президента Великой Америки, Премьера Правительственного Совета Земли ОСОЗ – который, полковник Харрис, представьте себе, до сих пор жив и даже здравствует и процветает прежде всего благодаря наноразработкам профессора Румаркера, и который уже сорок лет как думать забыл о какой-то там Команде «Альфа»… Мой отдел, в котором я прослужила после Последней Войны достаточно, чтобы знать больше, чем даже полагалось избранному смертнику, занимается самой серьёзной из самых серьёзных проблем последних двух десятилетий на этой гибнущей планете: Чёрной Смертью – куполом Соломоновых Рудников на бразильских топях в самом сердце амазонских джунглей. Никто не знает, по крайней мере, достоверно – кроме, разумеется, военных да вот ещё профессора, что этот купол не просто убивает или поглощает в себя всё, что только оказывается у него на пути или приближается к нему на расстояние вытянутой руки, но он ещё и растёт. И растёт достаточно быстро, чтобы по-настоящему об этом беспокоиться уже каждый день. По самым последним наблюдениям и серьёзным подсчётам этот купол представляет собой некое подобие сферы, в которую нельзя просто так постучаться, которую никто ещё не покинул и которой на нас всех наплевать: сфера тишком-тишком, но тем не менее постоянно разрастается – и она движется к центру Земли, не говоря уже о приближении во времени и пространстве к нашим последним городам-цивилизациям. Оболочка этой сферы, как мы выяснили, не что иное, как самая обычная космическая чёрная дыра. Эдакий бесплатный подарочек неизвестно откуда и прямо на наши головы. Что прямо-таки вселяет надежду на завтрашний день в последний оплот человечества – вырождающихся людей-мутантов.

– Гм… и откуда же взялся этот смертельный подарочек на нашей планете?

– Оттуда, полковник Харрис… Правительством Соединённых Штатов когда-то была сделана очень серьёзная ошибка! На Соломоновы Рудники, на эти каторжные копи смертников, перед самой войной был сослан один сумасшедший маньяк-учёный: как считалось в связи со сложившимися неугодными правительству обстоятельствами и как у нас в таких случаях принято – по вопросам государственной сверхбезопасности! Этот великолепный учёный-ядерщик, учёный-физик, учёный новых идей и неконсервативных теорий – доктор Дмитриев – учёный-иммигрант из бывшего СССР. Он был обвинён в двойном государственном шпионаже – в пользу России и Китая: слишком многим он мешался здесь, в Соединённых Штатах, со своими передовыми достижениями и чрезмерным желанием делать достояния секретных разработок открытыми для всего мира.

– Всё интереснее и интереснее…

– Мы думали, что, высылая в заражённую зону конченых ублюдков, мы, так сказать, делаем нашему обществу великое одолжение, избавляя его от трудов праведных – от трудов по перевоспитанию и выделению на это хлопотливое неблагодарное дело массу казначейских денег наших законопослушных налогоплательщиков. Мы как всегда ошибались! Как говорится: хотели как лучше, а получилось как всегда – в очередной раз. Через месяц, после того как доктор Дмитриев вошёл в Зону Первой Степени Поражения, над Соломоновыми Рудниками вдруг, ни с того ни с сего, появляется эта прескверная штуковина: купол чёрной дыры! Естественно, все наши поставки оттуда особенных Х-кристаллов, чистейших энергетических алмазов редчайшей структуры, которые шли исключительно на военную и космическую промышленность, сразу же прекратились. Прекратилась вообще какая бы то ни было связь с Соломоновыми Рудниками. Чёрная Смерть – так сразу же наименовали этот чёрный непроницаемый купол, через который не проникало ничего: ни бомбы, ни ракеты, ни ракеты с ядерной начинкой, ни подземные реакции, ни землетрясения – ничего! Этот купол поглощал всё. Я лично восемнадцать лет руководила Специальным Вторым Отделом Правительственного Департамента Службы ОСОЗ США. Наша группа – ООН: отряд особого назначения – занималась только одной проблемой: найти допуск за Чёрную Смерть и уничтожить этот купол любым способом. Мы испробовали всё, что было в наших силах и в нашем распоряжении. Эту штуковину не берёт ничего!

– Прямо фантастика какая-то.

– Увы, это не так, полковник Харрис… И ко всем нашим бедам вскорости добавилась ещё одна не менее серьёзная проблема: как выяснилось, купол начал постепенно разбухать, расти… Ещё десять лет назад чёрный купол был с дюжину футбольных полей – сегодня он безостановочно движется к центру Земли. Никто не может сказать, что случится, когда сфера ещё ближе подберётся к ядру планеты. Мы даже до сих пор не знаем, что из себя представляет само это ядро нашей планеты: все так называемые учёные, кто во что горазд! Кто-то утверждает, что ядро – постоянно кипящий вулкан, кто-то выдвигает гипотезы, что это сплошная глыба льда, кому-то вообще мерещится Ад в пустотелых внутренностях Земли со всем прилагающимся к такому варианту подземным миром, кишащим всевозможными бесовскими тварями вроде чертей, огненных собак и кипящих котлов.

– А кураторы?

– Те инопланетяне, которые ещё сотрудничали с нашим Мировым Правительством, двадцать лет назад, сразу после войны, окончательно покинули нашу планету – заодно поставив нам радикальный по своим масштабам и значимости ультиматум: либо мы сможем найти выход из заваренного нами же всепланетного хаоса, либо нас ждёт очень скорый очередной апокалипсис во всемировом масштабе. Что означает дословно: всё будет стёрто с лица Земли! Как это, впрочем, уже бывало и раньше на этой лабораторной планете и затем начато с начала – с нуля! Только кто сказал, что с нами – с прежним, неудавшимся человечеством? Я не поддерживала наше Мировое Правительство ни в чём и никогда, но я на него работала – точнее, на то, что от него ещё осталось. Ещё с Третьей Мировой моя работа – это стратегическая разведка в тесном сотрудничестве и при полной поддержке штурмового отряда чёрных рейнджеров. И почти все два десятилетия после Последней Войны моя работа – это обеспечивать поле выживания для тех, кого мы сегодня всё ещё называем жалкими остатками некогда могущественной человеческой цивилизации.

Миша сделала паузу, но никто больше не смел её перебивать.

– Мою дочь, Руберту-Марию, журналистку от Бога с четырнадцати лет, никогда не устраивала та постоянная лживая информация, которой нас пичкает официальная пресса и телевидение. Эта безумная выкрала засекреченную информацию, связанную с моей работой по Чёрной Смерти: она сумела через базу данных Второго Отдела ОСОЗ выйти на сверхзасекреченную информацию Первого Отдела Форта Глокк, доступ к которой имели только единицы из самого близкого окружения президента Бэккварда. В этом, конечно, есть и моя вина: некоторые дубликаты замков и ключей кодов допуска, в том числе и сменных, я хранила у себя в сейфе – мало ли что жизнь может ещё подкинуть не сегодня-завтра. Мне и в голову не приходило, что моя дочь решится на такое запланированное самоубийство! Одним словом, воспользовавшись секретными кодами допуска к данным Второго Отдела, её близкий друг, военный лётчик и по совместительству гений-хакер, смог взломать сверхсекретные замки Первого Отдела. По этой же схеме они получили разрешение на облёт Зоны Х – Зоны Чёрной Смерти. Подлог заметили сразу, но опоздали всего на полшага: осозовцы Форта Глокк вылетели следом за ними на штурмовых «сигарах» – самом быстром классе современных истребителей. Но перехватить или сбить беглую «сигару» им не удалось: за штурвалом машины был опытный лётчик именно этого класса истребителей – но сам самолёт был сильно повреждён… У самого купола Соломоновых Рудников машина ушла на бреющий полёт и, сделав круг вокруг Чёрной Смерти, точно дождавшись пока подойдёт весь сопроводительный эскорт, снизила скорость и носом, вся в огне, медленно красиво вошла в непроницаемое облако чёрной сферы: всё это я видела потом на записях с бортовых самописцев всех пяти штурмовых перехватчиков Первого Отдела.

Гэбриэл положил остаток сигары в пепельницу:

– Вам сказали, что ваша дочь погибла прямо у них на глазах. Запись могли сфабриковать, и вы не могли не знать этого как профессиональный штабист.

– Что вы можете судить об этом, полковник Харрис?! Я это видела собственными глазами – с пяти разных самописцев! У меня тогда не было желания докапываться до сути: моя дочь, так или иначе, исчезла из моей жизни навсегда – единственная нить, всё ещё связывающая меня с этим миром. Хорошо рассуждать по факту чужого горя, со стороны.

– Собственно, я не хотел вас обидеть, Миша. Вы выставили свой оценочный лот на дискуссионный аукцион, и я только ответил на ваш ход.

Мэлвин нагнулся прямо к уху Миши и, закрывшись от всех ладонью, на всю столовую громко «посекретничал»:

– От полковника Харриса ничего нельзя скрыть: он – Всевидящее Око Вселенной!

– От генерала Бэккварда тоже ничего нельзя утаить: он – Всеслышащая Совесть Земли!

– Уверен, вас сразу же отстранили от работы, Миша. И, возможно, даже собирались отдать под военный трибунал: за утечку по вашей вине сверхсекретной государственной информации и возможное непосредственное участие в побеге вашей дочери.

– Собирались, полковник Харрис?! Я вам поясню… Генерал Бэкквард – Пиночет Индианаполиса! Его главный девиз правления: «ни себе – ни другим». Меня сразу же арестовали и без суда и следствия отдали под трибунал, промыв мне перед этим так мозги, что я больше стала похожа на тех зомби-генокеров, которыми теперь кишит этот драный мегаполис. Но мне уже, как говорится, почти всё было по барабану.

– Вы считали, что ваша дочь погибла.

– Ей не было и восемнадцати…

– И генерал как всегда вовремя сообразил, что вы ещё можете пригодиться на общее благо нации.

– Кому ж его так хорошо знать, если не вам, полковник Харрис! После смертного приговора Бэкквард лично поведал мне, что есть основание серьёзно предполагать, что Соломоновы Рудники – не зона смерти, как считалось изначально, а как раз всё может даже наоборот. Этим-то и занимался все эти годы самый засекреченный Первый Отдел –отдел учёных-смертников, которые никогда не покидают подземных бункеров Форта Глокк. И ещё Бэкквард сообщил мне с присущим ему цинизмом, что моя дочь может быть мертва, а, может быть, и нет.