Солдаты Солнца. Книга 1

– О-ооо, – протянула Танго и откинула голову на спинку кресла.

– Тогда не цепляйся! – Миша раздражённо захлопнула книгу и пошла за ажурную, старого «дедовского» образца, тёмную чугунную перегородку – в пяти ярдах за спинкой дивана, на котором сидела Чукки… Полковник молча сняла ботинки, подвернула штанины, нацепила манжеты на щиколотки, натянула на руки боксёрские перчатки и стала методично вполсилы пробивать старую оранжевую грушу.

Сама Большая Библиотека представляла из себя несколько комнат вокруг одной большой бальной залы, но только само «приложение» тренажёрного ответвления было хорошо видимым и всегда доступным из добавочных боксов. Большая часть пристенного пространства библиотеки была заставлена книжными шкафами. Вглубь от входных дверей немного левее стоял диван с двумя широкими креслами и двумя изящными высокими журнальными столиками. За диваном стоял стол, который девчонки использовали для карточных игр и наливочных разгулов.

– Зануда, – хмыкнула в сторону своего полковника Танго и, пригнувшись, выпустила облачко дыма на увлечённо умывающегося на диванном подлокотнике Федю.

Свинка протестующе заверещала и тут же юркнула за спину капитана. Чукки осуждающе посмотрела на Танго, но опять ничего не сказала. Лео продолжала «медитативно бычиться» на своём месте, запрятав обе кисти рук под мышки и по-турецки поджав ноги, заодно недружелюбно позыркивая то в сторону Чукки, то в сторону лейтенанта.

Танго лениво взглянула сквозь решётку на Мишу:

– Мы здесь скоро совсем сойдём с ума от скуки! Чего мы ждём, командир, а?! Два месяца принудительного затворничества, клятвенно обещанные доку Румаркеру, наконец-то закончились вместе с пробуждением этой отмороженной четвёрки никому не нужных «древних» придурков. Три дня их полной акклиматизации тоже прошли. И они вместе с доком преспокойненько разгуливают по всему бункеру точно у себя дома, пока мы безвылазно сидим в своих каютах и даже обедаем в библиотеке. Неудивительно, что отлично себя чувствует только крыса Чукки: столько разнопланового внимания – и всё ей одной! Мне вся эта хренотень порядком надоела! Остоёбло…

Лео уставилась на Танго как бык на красную тряпку:

– Дед просил нас дать Команде «Альфа» несколько спокойных дней для вхождения в норму и адаптации в непривычной для них среде.

– Убиться об штурвал – непривычная среда, ёханый бабай!! Да здесь абсолютно всё стилизованно под вторую половину прошлого века.

– Не всё! Телебуки современные.

– Ну надо же!! А в комнатах?! Во всех наших каютах… Древнепотопные японские гробы-телевизоры и германские видаки с кассетами-книжками. Я ещё понимаю – библиотека! Настоящие бумажные книги! И этот антикварный, проеденный молью и мышами запах – у дока свои причуды, ладно… Но остальное! Комнаты! Ванные! Кухня! А столовая? Просто какая-то икебана прошлого века! Вы когда-нибудь за последние двадцать лет видели более натуральную еду, чем ту, которую воспроизводит старая кухня дока? Все эти серебряные вилки, салфетки, графины, почерневшие подсвечники – хотя мне это даже нравится… Но за эти последние два месяца полной изоляции от внешнего мира, мне кажется, мы совсем абстрагировались от всего того, что там – наверху.

– Особенно от «Яго»… Как я тебя понимаю! – ехидно съязвила Лео.

Танго трудно было оставить в долгу.

– Ещё немного, и я буду умолять дока сделать меня ещё одной наследницей его Снежного Королевства!

– И не надейся!.. макака-резус…

– А кто мне запретит?.. интересно, интересно… Сапёрная лопатка, что ли?!

Дальше диалог перешёл со смеси двух языковых групп на чистейший русскоязычный.

– А кто мне запретит натолочь тебе сапёрной лопаткой по твоей крысиной морде?

– Слышь, брякало, а по горбу в обратку – не слабо?

– Не слабо по заду тебе напинать!

– Прикинь! Таки запинала, индюшачье перо… Ну ты у меня догавкаешься: новые зубья в два счёта поменяю на старые-драные!

– А я деду пожалуюсь! Он тебя в морозилку запихает!

– Не добежишь – не успеешь… Так что умойся грудным кефиром и засохни, недомерок!

– Ну всё, – Лео дёрнулась из кресла, но подняться ей не пришлось: тяжёлая боксёрская перчатка наковальней легла на её плечо.

– Сиде-е-еть! Я! – сказала… Хватит, пацаны! – полковник скинула боксёрские перчатки на диван и, упав возле Чукки, отстегнула утяжелители. – И ты, лейтенант, тоже расслабься. Чёрный рейнджер – не свихнувшийся пэпээсник. Твоё перенапряжение – признак повышенной взрывоопасности всегда для всех и в буквальном смысле… Спокойнее, спокойнее, детки! Самая тёмная ночь перед рассветом. Проверено! Скоро всё закончится. Я! – вам говорю.

– Как по мне, так всё только начинается.

– Помолчи, лейтенант… Чукки!

Миша собрала перчатки и манжеты и понесла их обратно в тренажёрный зал. Чукки поднялась следом и, подойдя к столу, открыла термос – разлила кофе в четыре чашки и молча разнесла две: Танго и Лео… Сняла со спинки стула Мишин френч и, подождав возвращения полковника, спокойно подала. Миша засунула руки в рукава, но застёгиваться не стала. Она взяла свою чашку и неспешно присела на диван. Чукки прислонилась к столу и отпила кофе. Федя перебрался на спинку дивана и свысока стал наблюдать за происходящим, совершенно по-человечески вдумчиво и весьма внимательно.

Миша допила свой кофе в три глотка и, передав чашку с блюдцем сразу же подошедшей к ней Чукки, заложила руки за спину и снова нервно заходила по библиотеке. Такое маятниковое состояние полковника уже само по себе ничего обнадёживающего не предвещало.

– Но ты права, – Миша резко остановилась напротив кресла Танго и в упор посмотрела на своего лейтенанта, – время действовать! А мы здесь совсем порасслаблялись, один наш расхлябанный вид чего стоит! Приходится констатировать значительное ослабление общей мозговой деятельности и основных жизненных инстинктов…

– Бодлер, – отпив глоток кофе, с точностью до микрона уверенно-спокойно констатировала капитан.

– Амбивалентное отвращение к жизни…

– Варлен.

– Нигилизм, упадничество и отвращение ко всему и вся…

– Тургенев.

– Размазни и импотенты!!

– Декаденты, – хладнокровно поправила своего полковника капитан. – Бодлер, Рембо, Шопенгауэр, Гартман… «от реального к реальному»…

– Ницше, – сладко выдохнула в никуда голубым колечком Танго.

– А-аа! – махнула рукой Миша. – Один хрен! Скоро от нас станет толку, что от крысы Чукки.

– Мой бедный, бедный Федя! – капитан посадила свинку себе на плечо. – Все считают тебя крысой, а ты всего лишь прелестный пушистый комочек под логотипом: морская свинка.

– Цурюк цур натур, – усмехнулась Танго.

Лео наконец-таки вылезла из своего пещерного кресла:

– Ладно, схожу – ещё раз переговорю с дедом… Надо точно знать, на что мы можем рассчитывать, если всё-таки сможем прибегнуть к помощи Команды «Альфа».

– Это с самого начала было плохой и неудачной идеей, – Миша снова усадила Лео на место. – Я всегда была против! И ты это знала.

– И действительно, зачем нам аж четверо потных вонючих мужиков? – Танго точно знала, как заесть Лео до смерти. – Если бы это были былые времена, мы могли бы завести себе четырёх охранных кобелей: каждому по смердящей псине – и всех делов!

– А чем тебе эти не кобели? В самый раз булли на задворках!

– Э-эээ… – Танго попробовала привлечь внимание Миши, показывая большим пальцем на входные двери позади себя.

– Нам никто не нужен!! Тем более чужие – новые они или старые. Толку от них никогда не было – ни тогда, ни теперь. Я сама найду выход из этого тупого и безнадёжного положения!

– А может быть, всё-таки вместе? – голос Гэбриэла прозвучал прямо за спиной Миши.

– А вот и «сахарные мальчики»… У нас гости! – наконец озвучила своё предупреждение лейтенант.

Миша резко обернулась, но полковник уже удерживал её кисть перед своими губами.

– Всегда приятно прийти на помощь дамам, когда они в настоящей беде.

Гэбриэл вынул изо рта дымящуюся сигару, поцеловал руку Миши и, широко улыбаясь, опять зажал сигару ровными белыми зубами.

– Й-ёкарный бабай!! – совершенно неадекватно по-русски отреагировала Миша.

За спиной полковника стоял Красавчик, а в проёме двойных распахнутых дверей – Зулу и Мэлвин.

– Он самый, – буркнула от стола Чукки.

– О-ооо, – кажется, это был единственный осознанный звук, который вырвался из груди чуть было не загоготавшей в голос Танго.

– Бог в помощь! – совершенно по-русски расплылся в самой приветливой улыбке Гэбриэл.

– Милости просим… – Мишино лицо перекосило от такого наглого «профессорского» приветствия полковника. – Неужели по нам так видно, что «дамы в беде»?

– Ни в коем случае, полковник Миша Васильева! Но мой внутренний голос мне подсказывает, что мы и к месту, и ко времени… «Heroes for hire are always welcome at court!» – подходящий герой всегда ко двору, миледи.

– А-а-ахххренеть, – недружелюбно-восхищённо выдохнула из себя Лео.

– А-ахренеть – не встать! – подвела русский преферанс Танго.

Чукки молча села на Мишин стул по ту сторону стола и с нескрываемым любопытством стала разглядывать ослепительный отряд.

Миша сразу же застегнула на френче все до последней пуговицы и, отойдя к книжным полкам, сцепила на груди руки и молча угрюмо уставилась на незваных гостей. Танго, хитро прищурившись, отмороженно скосилась на вставшего сбоку Красавчика, Чукки налила в блюдце кофе для быстренько перебравшегося на стол Феди, Лео же исподлобья злобно зыркала на всю нежданную четвёрку.

Красавчик решил, что шутка – лучшее средство для разрядки атмосферы. Обращаясь сразу ко всем, в большей степени он всё же склонился к явно игнорирующей его Танго:

– Мы только на свидание, а девчонки уже тут как тут! А что, на прихорашивание девушки теперь меньше тратят времени?.. ну там – щёчки подпудрить, губки подкрасить…

Танго изящным движением руки вытащила дымящуюся сигаретку изо рта и пренебрежительно посмотрела на Красавчика:

– У меня что, свои губы синие, что я должна их ещё и штукатуркой мазать?

Красавчик замялся:

– Я… этого не говорил!

– Тогда чего рот раскрывал?

В комнате повисла вполне закономерная пауза, но вряд ли её можно было назвать томительной или неловкой: скорее, это была пауза оценивающая, нужная, классическая, дающая возможность всем прийти в себя и, что называется, успеть на одном дыхании присмотреться друг к другу, ухватить суть вещей на лету, переломить ход давно назревших событий – ведь впереди им предстояло нелёгкое и, возможно, даже неосуществимое со стратегической точки зрения сотрудничество.

А осмотреть и оценить было что… Только один вид «древней» четвёрки привёл в настоящее замешательство девчонок-военных, слегка обалдевших от такого «парада комет». И здесь было на что посмотреть широко открытыми глазами – в их мире так уже давно никто не одевался, разве что старомодный профессор Румаркер, когда поднимался наверх…

Полковник Гэбриэл Харрис был сама пренебрежительная элегантность с чистой примесью отточенной военной выправки: высокий, подтянутый, молодцеватый, с серебристой шевелюрой на голове и с хитрым смешливым стальным взглядом серо-синих колких глаз на светлом и прекрасно сохранившемся мужественном красивом лице. Синие узкие джинсы стиля восьмидесятых прошлого века и застёгнутая всего лишь до середины «железной» груди плотная тёмно-бордовая однотонная рубашка придавали ему ещё более молодцеватый вид. Его обувь являла собой пример настоящего денди – песочно-коричневые, начищенные до зеркального блеска, фигурной кожи высокие туфли под Техас. Натуральный кожаный ремень с техасской бляхой под слегка выступающей складкой живота мог бы посоперничать даже с таким образчиком грубоватой, но таки изысканной формы, как чисто военный ремень полковника Миши Васильевой. Но сказать о полковнике Харрисе: военная выправка! – было всё равно, что ничего не сказать. Гэбриэл Харрис скорее был сама показная элегантность мегазвезды, сошедшей с экрана старого и некогда нашумевшего блокбастера шестидесятых об агенте 007 с мужественным и чопорным Шоном Коннери в главной роли…

А вот Красавчик скорее тянул на звезду более раскованного типажа восьмидесятых – вроде блистательного сердцееда Мэла Гибсона или харизматичного романтика Патрика Суэйзи. Имперский индиго двубортного пиджака, бело-бежевые брюки с отлично выглаженными и вытянутыми по струночке стрелками, белоснежная рубашка с золотыми квадратными запонками на высоких манжетах, фирменные итальянские туфли с узким носком и конечно же небрежно повязанный на голую шею под расстёгнутый отложной воротник рубашки широкий тёмно-голубой шёлковый платок – прямо под цвет дивных глаз лейтенанта.

На Зулу просто было больно смотреть – он буквально весь переливался, как новогодняя ёлка: непременный комбинезон, сейчас тёмно-фиолетового цвета, заправленный в красные гольфы и белые мягкие высокие боксёрки-сапожки всё того же образца семидесятых-восьмидесятых. Его пояс, в который спокойно вместилось бы два полковничьих ремня, с яркой, в ладонь, тяжёлой стальной бляхой-украшением, опоясывал торс-тумбу человека, некогда носившего вызывающе-обязывающее имя: Мистер Яростный Молот! – рингового бойца за титулы и деньги и просто кулачного уличного драчуна и задиру. Его верхнюю половину тела с мощными квадратными плечами прикрывала майка в обтяжку тигрового окраса с глубоким угловым вырезом чуть ли не до самого пупа. Его бычья шоколадная шея была увешана целой связкой золотых цепей с крестами и медальонами. А его руки! Не было пальца, чтобы на нём не красовался золотой перстень или квадратная печатка, а то и вместе со всякого рода гербовыми вензелями и рокерскими причудами. И конечно же выбритый ирокез на круглой сливочно-шоколадной голове с чёрной пугающей бородой на тёмном лоснящемся насупившемся лице, подобном вырубленному в скале портрету первого неандертальца, довершал этот сногсшибательный образ. Сержанта Инкейна вполне можно было бы выставлять вперёд в любой драке для прикрытия вместо щита, даже без устрашающих воинственных криков его племенных африканских предков и полагающейся к такому случаю дубины поувесистей. Всецело хватило бы одного его вида, чтобы привести в шоковое состояние любого – только от первого и совершенно неизгладимого впечатления этого зулусского воина-защитника.

Пожалуй, только один «причокнутый» капитан Мэлвин Линкольн вполне мог сойти за обычного лоботряса и шалопая, мающегося от скуки и полного безделья или какой-нибудь лёгкой «дури» где-нибудь на блошиной тусовке в районе клубного бара «Шериф Джо». Его безмятежно спокойный разбалбесный вид вполне мог бы успокоить ошарашенные взгляды женской военной «братии» из бункера профессора Румаркера – если бы не его рост. Хотя в распростёртом положении эти четверо размороженных неандертальцев и занимали абсолютно всё пространство лабораторных столов в ФЗ-терапевтической лаборатории профессора Румаркера, но теперь, когда они ещё и встали на свои ноги да приоделись-приобулись, девчонки-вояки, которые до сих пор всё-таки не считали себя какими-нибудь там карликами или людьми-мутантами по сравнению с мужской половиной собратьев по оружию, поняли, что дела будут обстоять не совсем в том накатанном русле, к которому они привыкли за последние двадцать лет. Все четверо «древних олимпийцев» были под шесть с половиной футов с запасом да ещё с таким нетипичным для теперешнего времени наглым поведением и чувством упоения неограниченной свободой – а такое безграничное нахальство теперь было частично позволительно разве что солдатне из Форта да старой гвардии «Клуба Убийц». Даже Миша, самая высокая из всех своих, почти на голову была ниже полковника Харриса, что уже было говорить о Лео, которая с трудом дотягивала лишь до неполных пяти с половиной футов.

И самый высокий в этой четвёрке «древних джедаев» был именно Мэлвин! Одетый в лётную авиаторку ВВС США L-2B Light Zone времён Вьетнамской войны – защитно-зелёную кожаную бомберку на молнии с замершей на спине рычащей мордой короля-льва и синюю клетчатую рубашку, в бесформенные светло-серые штаны и дорогие фирмовые высокие кеды, и конечно же с синей бейсболкой на голове с нашивкой всё того же рычащего короля-льва, из-под которой топорщились во все стороны его редкие и непослушные льняные кудри, Мэлвин к тому же ещё всё время зачем-то делал свои кофейные глаза ужасно круглыми и театрально моргающими, точно хотел произвести первое незабываемое впечатление – что, кстати, ему как раз таки неплохо удавалось из-за столь изысканного вида и эксцентричного поведения.

Однако уже по первой оценке значимого вторжения, казалось, что всем присутствующим осталось только выхватить из-за пояса по вестерн-револьверу типа «Дикий Запад» и вперёд – аргентинское танго начинается! И может быть, судя по оборонительной позиции Миши и вконец набычившемуся виду Лео, всё где-то так и произошло бы, если бы не философски безалаберный манёвр капитана Линкольна.

Мэлвин снял свою бейсболку, пригладил кучери и напялил её обратно на голову… решительно одёрнул куртку и сделал шаг вперёд:

– И кто мне подогнал этот шикарный вариант штурмовой авиаторки времён Вьетнамской кампании?.. Удобно, комфортно, сшита точно по мне и король-лев в унисон бомберу с моей бейсболкой. Мне припало!

Видя, что никто не собирается отвечать Мэлвину, Чукки взяла инициативу в свои руки:

– Ну… я припечатала на куртку и бейсболку короля-льва для Львиного Вертохвоста – покорителя воздушной стихии.

– Ммм, зашло – не отрицаю… И что читаем?! – заложив руки в карманы штанов, Мэлвин вразвалочку вальяжно подошёл к столу и, достаточно бесцеремонно вытащив из-под ладони Чукки книгу полковника Васильевой, повернул её обложкой к себе. – Рэмбо! Что-то я запамятовал, когда это прославленный герой Вьетнама стал заниматься биографическим письмомарательством! Да ещё таким…

Мэлвин уважительно потряс на ладони толстый томик в серебристо-чёрном переплёте:

– …тяжеловесным!.. Та-ак! Что здесь у нас? Ага!

«Коль мне нужна вода Европы, то не волны

Её морей нужны, а лужа, где весной,

Присев на корточки, ребёнок, грусти полный,

Пускает в плаванье кораблик хрупкий свой…»1

Капитан закрыл книгу и, спокойно пристроив томик обратно, положил ладони на стол и посмотрел прямо в глаза Чукки чуть лукавым взглядом из-под своих пушистых сладких ресниц:

– Чем ответите на Рэмбо… мэм?

Чукки поставила локти на стол и чуть подалась вперёд:

– На Рэмбо – отвечу Рембо́…

«Я знаю рвущееся небо, и глубины,

И смерчи, и бурун, я знаю ночи тьму,

И зори трепетнее стаи голубиной,

И то, что не дано увидеть никому…»2

– О-ооо! Полковник! – Мэлвин кивнул Гэбриэлу. – А нас здесь, кажется, понимают.

– Чем обязаны и всё такое, джентльмены?! – Миша снова выступила вперёд, в упор посмотрев в лицо полковника Харриса.

Гэбриэла ни в коем разе не смутил вопрос на чистейшем русском. Он широко улыбнулся и положил локоть на плечо своего лейтенанта:

– Неординарные проблемы требуют столь же неординарных решений, полковник… Вы нас всячески избегаете, леди, так что мы решили сами к вам наведаться – так сказать, с дружественным дипломатическим визитом!

Миша отдала должное не только абсолютному пониманию её речи, но и столь же невозмутимому и достаточно исчерпывающему ответу своего оппонента.

Мэлвин опёрся локтями на стол и нагнулся к уху Чукки:

– Она знает русский язык?

– В совершенстве…

– Зачем?

Вопрос был совершенно идиотским, но Чукки спокойно посмотрела в наивные солнечные глаза капитана:

– Положено.

– Положено?

– Положено знать язык своего основного врага: мы же – Америка.

– Так с дружественным или дипломатическим? – Миша вновь перешла на «родной» американский и снова готова была молниеносно обратиться в неприступный, ощетинившийся всеми возможными средствами и методами ведения партизанской войны, окопавшийся дзот.

– Всё будет зависеть только от хозяев этого дома. Но мы готовы к сотрудничеству – всецело и абсолютно: мы всегда там, где больше всего нужны… Красавчик!

Лейтенант выудил из-за спины бутылку шампанского:

– Между прочим – не подделка! Не какой-нибудь кулинарный эрзац. Настоящее вино солнечных горных долин! «Новый Свет»: Россия, Крым, 1987 год! Оно, конечно, никто не знает, во что это вино превратилось за столько лет. Но док Румаркер уверяет, что оно просто прелестно. Впрочем, не стану томить вас, леди! Мы его уже попробовали: шампанское – просто…

Красавчик сложил пальцы вместе и изобразил такой смачный поцелуй, что у Танго засосало под ложечкой.

– Я пью только горячую водку, – Миша отвернула голову в сторону.

– Вы – русская! – сделал шаг вперёд Гэбриэл. – Стопроцентно русская! Так?!

– Все мы здесь русские американцы… Но скажем так: воспитывалась русским дедом, а потому некоторые вещи в моей крови неискоренимы!

– А не слишком ли разогревает славянскую кровь столь варварский и явно мужской напиток, как горячая водка?

– Налей мужику водки, он выпьет и успокоится! В глухой России так принято, когда в стране… неспокойно. А в тех краях всегда было неспокойно.

– М-мм… Мне кажется, полковник, вы относитесь к нам заранее предубеждённо – как к каким-то… иноверцам.

– Времена нынче смутные, неспокойные… А в России есть такая потеха: во времена смут бить рожи иноверцам… всем! – без разбору и не взирая на чины и регалии.

– Нет причины вам не верить, полковник: я помню по Вьетнаму – русские не знают жалости. Кровь у вас ещё та… Должен признать, для начала совместного знакомства и первого разговора, это – серьёзно! – Гэбриэл встал так, чтобы его было видно каждому в этой большой комнате.

– Сегодня живи, а завтра воюй! – Миша сделала шаг навстречу полковнику.

– Я бы сказала точнее, командир: сегодня воюй, и завтра смерть сама отыщет тебя.

– Интересная интерпретация…

Танго полностью проигнорировала нестройное мямленье своего соседа – она не сводила своего насмешливого жутковатого взгляда с Гэбриэла.

– Ближе к теме, полковник! Вы ещё не у себя дома, – Танго не была рьяной поклонницей долгих «развесистых» церемоний, да и тон Миши позволял ей вольное вмешательство в подобного рода неуставную перепалку.

– Кажется, осталось только запинать нас ногами и выкинуть ко всем чертям за двери, – отозвался от стола Мэлвин.

Но Гэбриэл не собирался сдаваться:

– Девчонки!.. солдатики… Тут у нас ещё такой вопрос: Джон посвятил нас во многие вещи – в частичное и главное, так сказать. Но добавил, что всё остальное мы должны услышать от вашего непосредственного командира – полковника Миши Васильевой.

– Весьма любезно со стороны Джона! – кажется, полковник Васильева собиралась не только никак не реагировать на выкинутый флагшток с белым флагом, но её «ангельскому» терпению явно наступал конец.

Гэбриэл широко улыбнулся и, расправив плечи, набрал в грудную клетку побольше воздуха – предстояло немедленно переломить ситуацию или попросту быстро ретироваться всем своим парадным составом.

– И всё же, для начала, разрешите представиться, леди… Полковник Джордж «Гэбриэл» Харрис! Для друзей просто – Гэбриэл. Всегда к вашим услугам!.. И моя Команда «Альфа»!! «Красавчик»! Лейтенант Руп Квинси… Руперт Квинси: непревзойдённый ловелас и непревзойдённый проныра, но и такой же непревзойдённый солдат – для любой команды оперативной разведки.

Красавчик отвесил четыре чётких офицерских кивка.

– Хи-хи!

– Я что, плохо выгляжу? – сразу же насторожился Красавчик.

– Дурацкий вид… но тебе идёт! – Танго не повела даже бровью, зато так прицыкнула своими тонкими перламутровыми губками, что Красавчика трижды окатило кипятком.

– Спасибо и на этом, – скуксился Красавчик.

Танго слабо отмахнулась.

Гэбриэл сделал вид, что пауза была предусмотрена рамками Договора Европейского Союза:

– Капитан Мэлвин «Психо» Линкольн! Лётчик: водит все виды воздушного транспорта, а также страстный любитель собак, лошадей и справедливости… и конечно же незаменимый подрывник и знаток сапёрного дела: всегда найдёт как распорядиться на кухне – для еды или для взрывчатки. Мэлвин, потом покажешь, как ты любишь животных, не всё сразу. Не тяни крысу за хвост!!

Капитан поднял за короткий хвостишко подбежавшего к нему Федю и таким бесцеремонным образом перенёс его себе на плечо:

– А я и не тяну, полковник! И это вовсе не крыса, а морская свинка… И я только посадил её себе на плечо, и она совсем даже не против. И я тоже так могу: фр-фру! Смотрите, как этот пушистый пройдоха щекочет мне ухо. Ай-яй! И лезет за шиворот… Щекотно!!

Чукки подпёрла рукой подбородок и в совершенном недоумении следила за приплясывающим «подрывником», но с места не вставала, лишь осторожно посматривая то в сторону полковника Харриса, то Миши.

Гэбриэл отвернулся от капитана, прыгающего по библиотеке и на ходу вытаскивающего из-за пояса рубашку, чтобы вытрусить из себя забравшуюся под одежду и верещащую от полного восторга свинку.