У лжи есть имя 2

– Черт возьми, Николас и Грета выглядели такими счастливыми, я думал…

– Маэль, – резко обрываю его.

– Что такое? – оглянувшись на меня, спрашивает он. – Ты что-то вспомнила?

– Н-нет… – проглотив комок горечи произношу я, поворачиваясь к нему спиной, – Извини, но ты можешь рассказать мне про то, что я знаю? – моргнув, ощущаю как в уголках собираются слезы. – Что-нибудь из детства…

– Да, – с волнением в голосе протягивает, Маэль, – Конечно, могу.

Тихо выдохнув, закрываю глаза, стараясь сдержать порыв расплакаться.

Я не могу вспомнить ни единого момента из недавнего прошлого. Всё, что когда-то было таким ярким и отчётливым, исчезло, оставив лишь смутные ощущения дежавю. Раньше я злилась на себя, когда забывала, куда положила эскиз, который только что держала в руках. Но тогда память быстро возвращалась, и это казалось чем-то обыденным, не стоящем внимания. Ведь в такие моменты ты даже не задумываешься, насколько важны подобные мелочи.

Теперь я потеряла не просто эскиз – я утратила целую часть своей жизни. Как будто её и вовсе не было, как будто я никогда не жила этими моментами. Пустота внутри меня разрастается, заполняя всё вокруг, лишая меня возможности понять, кто я сейчас и кем была раньше. А что если эта часть меня навсегда останется в забвении, словно её и не существовало?

Я в лабиринте с множеством запертых дверей. И только одна, в самом конце, слегка приоткрыта. Мои ноги сами ведут меня к ней, хотя всё моё существо противится этому. Зыбкий холод сковывает каждую мышцу в теле от неприятного предчувствия. Я слышу шёпот, голоса и смех, смешивающиеся в неразборчивый гул. Шаг за шагом приближаюсь к двери, из-за которой льётся яркий, почти ослепляющий свет. Стены по обе стороны давят на плечи, сжимают грудь, вытесняя воздух из лёгких.

Подхожу ближе и замедляю шаг, чувствуя, как панический страх, словно цунами, захлёстывает меня, заполняя каждую клетку моего тела. Тянусь к ручке и приоткрываю дверь. Сквозь пелену яркой вспышки я вижу людей в чёрных мантиях и масках. Их глаза обращены на меня. Горло сдавливает невидимая петля тревоги. Кто все эти люди? Почему они так смотрят на меня? Я отступаю назад, но упираюсь в чью-то сильную фигуру. Крепкие руки обхватывают меня, сдавливая рёбра. Хочу закричать, но голоса нет, словно кто-то вырвал мои связки. Я отчаянно сопротивляюсь, когда меня ведут вперёд, сквозь толпу, к столу, на котором сидит девушка. По её ногам стекает красная жидкость, похожая на кровь. Я дёргаюсь в руках незнакомца, пытаясь вырваться, но всё тщетно. Слёзы катятся по щекам. Мне страшно, я ничего не понимаю. Нет возможности остановить это безумие. Как только руки незнакомца разжимаются, я опираюсь на холодный стол.

Внезапно меня касается чья-то нежная рука. Я поднимаю голову и вижу перед собой девушку. Её лицо скрыто маской, но что-то в её взгляде приковывает моё внимание. Я растерянно смотрю в её глаза, замечая, что она улыбается. Сердце гулко стучит в груди. Я замираю, когда она наклоняется ближе.

– Беги, Эванджелина…

Её тихий шёпот проникает в сознание и оседает где-то глубоко, вызывая необъяснимое чувство, что я знаю этот голос. Только… Подняв на неё глаза, я вглядываюсь в её лицо, которое начинает терять чёткость и медленно расплывается передо мной. Яркий свет гаснет. В размытом полумраке я едва различаю черты её лица, когда она снимает маску. Я узнаю её.

Открыв глаза, я инстинктивно щурюсь, жадно хватая воздух ртом. Всё моё тело покрыто липким потом, жар пульсирует внутри, обжигая внутренности. Я оглядываюсь вокруг, не сразу понимая, что нахожусь в своей спальне. Упав обратно на подушку, вытираю пот со лба, осознавая, что это был всего лишь сон. Больше нет мантий, нет масок, нет удушающего страха, спиралью сжимающего моё горло. Но Дженн… Её появление не даёт мне покоя. В голове вспыхивают обрывки смутных воспоминаний: чёрная машина… Маска. Снова чёрная машина. Куда мы ехали? И почему… Почему это так страшно?

Черт… Хочется верить, что этот сон лишь следствие перенесенной травмы. Но какое-то предчувствие заставляет меня сомневаться в этом. И единственный человек, кто может выслушать весь этот бред и помочь хоть что-то вспомнить, – это она. Мне нужно позвонить Дженн.

Глава 6

Артур

Люди лгут себе постоянно. В словах, жестах, в пустых обещаниях самим себе. Каждый день они притворяются, что контролируют собственную жизнь, что могут управлять своими желаниями и страхами. Они упорно твердят, что сильны, что умеют побеждать свои слабости. И пытаются верить, что никогда не оступятся, не упадут в бездну.

Но я научился наблюдать. Научился видеть сквозь их лживые маски. Правду. С каким упоением они тянутся к тьме. Замечать, как их привлекает её спокойствие.

Но они боятся. Боятся посмотреть в неё по-настоящему, потому что знают, что там, в глубине, скрыта их истинная сущность. Та сторона, которую они пытаются отвергнуть, забыть, всячески игнорировать. Но предавать свою тьму – значит предавать себя. Отказываться от неё – это отрицать ту часть, которая делает тебя целым.

Люди уверены, что бегут от тьмы, но на самом деле они бегут от самих себя.

И чем сильнее они лгут себе, тем глубже она проникает в них, тем больше забирает. Тьма не исчезает – она терпелива. Она не спешит, не требует немедленного ответа. Она просто ждёт. И когда их ложь станет невыносима, тьма займёт своё место. Не как победитель, а как единственная реальность, которая была с ними всегда.

Когда дверь открывается, продолжаю молча сидеть в кожаном кресле, сверля взглядом стену напротив. В отличие от большинства, я никогда не скрывал свою тьму. Я давно знаю, кто я.

Спустя несколько секунд, щелчок замка оповещает, что дверь за вошедшим человеком закрылась. Сквозь густую тишину слышу трепетное дыхание и медленно перевожу взгляд на тонкую фигуру, окутанную обтягивающей тканью маленького чёрного платья. Скольжу глазами снизу вверх от лакированных красных туфель и поднимаюсь выше, по чёрным чулкам в мелкую сетку. Невинная скромность, упакованная в облик порока. Опущенные глаза, дрожащие ресницы, учащённый ритм дыхания – всё это невольно ласкает слух.

Поднявшись с места, направляюсь к ней, улавливая сладкий аромат вишни. Они все пахнут одинаково. Подойдя ближе, изучаю мраморную кожу, хрупкие плечи, прикрытые копной огненно-рыжих волос, острый подбородок, пухлые губы, которые приоткрываются на выдохе, как только касаюсь её подбородка и мягко приподнимаю его. Изумрудные глаза с жёлтыми вкраплениями на радужке тут же вонзаются в меня. Моё отражение в них – искажённая маска, плотно закрывающая мое лицо.

– Ты была здесь раньше? – холодно спрашиваю, изучая её эмоции.

– Нет, господин.

Слышу покорный голос, лишенный всякой души.

– Знаешь, что будет? – спрашиваю снова, замечая, как в ее глазах мелькает паника, тут же сменяющаяся абсолютным смирением.

– Да, господин.

Удовлетворительно киваю, и обойдя ее сбоку, встаю со спины, наблюдая, как слегка напрягаются ее плечи. Наклоняюсь ближе, инстинктивно чувствуя, как бьется пульс под кожей.

– Сейчас ты опустишься на колени и будешь ждать моего следующего приказа.

– Да, господин.

Слежу за тем, как ее хрупкое тело послушно подчиняется мне. Достаю из кармана брюк шёлковую ленту и размеренным шагом направляюсь к креслу.

– Ползи ко мне.

– Да, госп…

– Нет. – хлестко прерываю я, – Ты больше не произносишь ни слова, пока я не разрешу. Поняла меня?

Девушка едва заметно кивает, подползая ко мне ближе. Как только она оказывается между моих ног, захватываю большим и указательным пальцами ее подбородок, и внимательно изучаю женское лицо.

– Сними платье.

Она решительно поддевает пальчиками подол платья и стягивает его через верх, обнажая свое стройное тело. Рыжие локоны спадают на грудь, едва достигая розовых сосков.

Бросив волосы назад, обвожу шёлковой лентой вокруг ее шеи и несильно затягиваю ленты в кулаке, слушая, как первый судорожный вдох слетает с ее пухлых губ, которые она моментально облизывает.

– Раздвинь ноги шире.

Делает, заглядывая в мои глаза с молчаливым повиновением.

– Хорошая девочка. – одобряющие произношу я. – Теперь расстегни мои брюки.

Девушка тянется к моему ремню, и умело отстёгивает пряжку, а затем быстро расправляется с пуговицей. Натягиваю сильнее ленту на ее шее, заставляя еще раз посмотреть на меня.

– Остановишься только тогда, когда скажу.

Быстрый кивок.

– Бери мой член в рот. – требовательным тоном цежу я, потянув ее ближе к себе. Без промедлений, она обволакивает своими горячими губами мой член и скользит ими вниз, почти до самого основания. Не издаёт ни звука, лишь тяжело и прерывисто дышит, умело всасывая член в рот. Затягиваю ленты от повязки в своем кулаке, сдавливая ее горло сильнее, отчего она приостанавливает свои движения, пытаясь захватить немного воздуха.

– Соси, сука. – чеканю я, и без предупреждений начинаю вдалбливаться в ее рот, чувствуя прилив лёгкого возбуждения. Когда ослабляю хватку, девушка приподнимает голову, делая первый истошный вдох. Ее изумрудные глаза покраснели, тело дрожит, а блестящие от слюны губы слегка опухли. Что-то в ее мимолетном взгляде вызывает внутри вспышку гнева. Схватив ее за подбородок, наклоняюсь к ней, пристально всматриваясь в глаза. – Ты боишься меня? – изучающе протягиваю я.

– Нет, господин. – слышу дрогнувший голос, противоречащий ответу.

Сжав челюсти, резко хватаю ее за волосы и встав с места, поднимаю ее с колен одним движением.

– Ты шлюха. – рычу я, бросая ее на живот поперёк кровати, – Безотказная, выученная командам шлюха.

– Да, господин.

Я замираю, стоя у изножья кровати, тяжело дыша.

– Нарушаешь правила. – медленно выдавливаю я, видя, как она бросает на меня испуганный взгляд. Закипаю сильнее, хоть и не чувствую тот кайф, тот адреналин, который мне была способна дать только одна единственная женщина. Схватив рыжую куклу за лодыжки, притягиваю ближе и раздвигаю ноги. – Не двигайся. Руки назад. – чеканю металлическим тоном, и достав из пазов ремень, туго завязываю ее запястья за спиной, отчего она судорожно всхлипывает. Подхватив ее за бедра, поднимаю девушку резко вверх, и спустив брюки резко вхожу в нее. Ее громкий стон наполняет комнату.

Трахаю жестко, без остановки, выбивая рваные крики с ее губ. Взяв в руки ленты от повязки на ее шее, наматываю их на кулак и тяну на себя, продолжая выдалбливаться в нее с остервенением. Из груди вырывается хриплое рычание, когда стенки ее лона начинают сжиматься вокруг моего члена. В ушах образуется шум, сквозь который я слышу женские всхлипывания.

– Артур, пожалуйста…

До боли знакомый голос пробивается в сознание, и я моментально открываю глаза, втягивая с шумом воздух.

– Что, блядь? – громко рявкаю я, смотря на затылок лежащей подо мной куклы, но она лишь жалобно всхлипывает. Даю себе пару секунд осознать, что слышал, но стараюсь отбросить эти мысли.

– Артур, нет, пожалуйста…

Вновь этот голос, вспарывающий грудную клетку тупым ножом.

– Шлюха, – отмахиваясь от отголосков гребаного подсознания, яростно произношу я, начиная истязать тело девушки грубыми толчками, – Старайся лучше.

Ее мычание становится сильнее, а между ног сочится влага, которая стекает по ее ляжкам вниз. Она будет рада притвориться кем угодно. Испуганной жертвой или невинной девственницей, но результат всегда будет один. Они текут по щелчку пальцев, зная, что это всего лишь часть их работы. И все они готовы исполнять любые прихоти, если за это хорошо заплатить.

– Кричи, сука. – натягивая ее на себя, приказываю я, и отпустив ленту с шеи, хлестко ударяю ладонью по ягодицам, отчего она взвизгивает. – Сильнее, блядь. – сквозь сжатые зубы рычу и она повинуется, выкрикивая каждый стон все громче и громче. В висках пульсирует, в глазах рябит, в этих вспышках, вижу как, рыжие пряди на долю секунду принимают платиновый оттенок. Блядь. Ускоряю темп, возвращая себя в реальность и сквозь утробный рык, бью с силой еще раз по ягодицам куклы, оставляя на ее коже багровый след и сразу же чувствую, как член утопает в горячей смазке. С надменным удовлетворением подгружаюсь в горячее лоно все глубже, и, почти достигнув самого пика разрядки, резко выхожу из нее.

– Развернись. – жестко приказываю я, наблюдая за тем, как девушка пытается отдышаться, и с трудом разворачивается лицом ко мне, – Живее. – рявкаю я, теряя всякое терпение. – Сядь.

Обхватив ее затылок, ввожу член ей в рот, сжимая волосы в кулак. Ее горячие мокрые губы скользят по всему основанию, пока язык делает несколько круговых движений вокруг головки.

– Вот так. – шиплю я, насаживая ее рот на свой член, – Бери еще глубже, – надавливаю на голову, проскальзывая в нее, слушая, как кукла начинает задыхаться. Из изумрудных глаз катятся слёзы, губы стали алого цвета.

– Открой рот. – выдавливаю я, водя головкой по ее губам, – Высунь язык.

Как только она делает то, что говорю, завожу член в рот и делаю несколько грубых толчков, прежде, чем выпускаю горячую сперму.

Оставив в ней все до последней капли, наконец, убираю руку с ее затылка, отчего она падает на бок, и начинает рвано дышать, хватая ртом воздух.

Вот моя правда. И сегодня она разочаровала меня. Я должен был получить что-то большее, чем разрядку. Удовлетворение, агонию, рвущуюся наружу, азарт… Но не почувствовал ровным счетом ничего. Пустая, послушная шлюха. Пустые стены и запах вишни, который больше отвращал, чем дурманил разум. Тьма должна иметь свое послевкусие. В ином случае, она теряет всякую привлекательность.

С безразличным видом натягиваю брюки и заправляю рубашку, а затем безмолвно следую к выходу.

Шагая по едва освещённому коридору особняка, в стенах которого сегодня проходит очередная вечеринка для элиты, поднимаюсь вверх по винтовой лестнице на этаж выше и оказываюсь возле своего кабинета. У двери меня встречает тёмная фигура мужчины, чьё лицо мне не нужно рассматривать, чтобы понять, кто это. Открытый доступ в это место имеют лишь двое. Мой личный помощник и сотрудник государственной контрразведки MI5, и сейчас он стоит передо мной.

Власть. Это то, к чему я стремился долгие годы. Она многогранна, с множеством оттенков. Для кого-то власть – результат внутренний силы. Для кого то, напротив, власть служит прочным щитом, чтобы скрыть неуверенность и собственную уязвимость. Когда-то я не понимал, зачем она нужна мне.

Но всё изменилось, когда мой отец отошёл от дел.

До тех пор особняк был кладбищем моральных устоев, правил и здравого смысла. Это место годами порождало и укрепляло тайные сообщества, со своими правилами и ритуалами, и все происходящее внутри, внушало людям непогрешимую уверенность, что внутри этих стен сохранится каждая их собственную тень.

И именно с этим осознанием я пришёл к выводу, зачем мне нужна была власть.

С её помощью я мог контролировать каждого, кто попадает сюда. А значит – весь город. Ведь эти люди были далеко не из простых. Их репутация стоила гораздо больше, чем можно представить. Их жизнь зависела от конфиденциальности этого места, без преувеличений.

Чем больше они полагались на анонимность, тем больше становились моими заложниками. Власть больше не была для меня просто целью. Она стала инструментом, с помощью которого я мог переписать правила игры.

Открыв дверь кабинета, вхожу первым и направляюсь к столу, по пути снимая маску с лица. Усаживаюсь в кресло, наблюдая, как вошедший следом Кевин бесшумно садится напротив, аккуратно кладя папку на лакированный стол.

– Изучите дело, – произносит мужчина, подвигая папку ближе.

Молча тянусь к ней, открываю первую страницу и бегло прохожусь взглядом по строчкам.

– Джонатан Харрисон не является членом сообщества, – равнодушно констатирую я, закрываю папку и передаю ее обратно собеседнику.

– Я в курсе, мистер Даймондхарт. – учтиво произносит мужчина, – Но позвольте, я все таки продолжу.

– Слушаю.

– Мы подозреваем, что Харрисон причастен к делу о торговле людьми. Не так давно нам удалось выйти на след группы, занимающейся отправкой девушек с Ближнего Востока в Европу.

– И чем тут могу помочь я?

– Предлагаю вам самостоятельно обдумать этот вопрос, мистер Даймондхарт.

– Харрисон – серьёзный человек, – поднимаю равнодушный взгляд на собеседника, – и под "серьёзным" я имею в виду практически недосягаемого.

– Подумайте, мистер Даймондхарт. – кротко улыбнувшись, произносит собеседник. – Может, Харрисон будет заинтересован в членстве вашего клуба? – агент пристально смотрит на меня.

Я в ответ изучаю его взгляд, тщательно обдумывая сказанное.

– И ваше сотрудничество с ним даст нам возможность найти неопровержимые улики о его причастности к делу, – продолжает он.

– Не могу ничего обещать, – сухо отвечаю я.

– И все же, постарайтесь, мистер Даймондхарт. – с нажимом произносит агент, поднимаясь. Он снова двигает папку ко мне, вдавив в неё указательный палец. – Буду ждать от вас новостей, – улыбается он и, развернувшись, уверенным шагом направляется к выходу.

Как только дверь за ним закрывается, откидываюсь на спинку кресла, и взяв папку в руки вновь открываю ее.

Я совру, если скажу, что личность Джонатана Харрисона никогда не интересовала меня. Политик с безупречной репутацией, член Общественной палаты Великобритании, чья власть заключается не только в связях, но и в умении всегда оставаться в тени. Харрисон – один из немногих людей, кто в совершенстве освоил правила игры, и, поэтому, к нему практически невозможно подобраться.

Но ни один человек не бывает полностью неуязвимым. Даже самые непробиваемые маски имеют трещины. И, с моей стороны, было бы весьма глупо и опрометчиво вступать в игру, где должен быть просчитан каждый шаг, не зная главного – слабостей человека.

В своей работе я давно научился находить эти трещины. И смею предположить, что одну из таких слабостей я уже обнаружил. Его дочь – Дженна-Мария Харрисон.

Глава 7

Эванджелина

Мой сон всё ещё не даёт мне покоя. Что-то внутри откликается на него, будто это происходило наяву. И это до жути пугает. Доктор Рид говорил, что память может возвращаться постепенно, вспышками, и порой реальные воспоминания смешиваются с воображаемыми. Чтобы во всём разобраться, мне нужно встретиться с Дженн. Даже если это был просто сон, она поймёт меня. Я уверена.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, замираю, прислушиваясь к голосам из гостиной.

– Мы не можем вечно это скрывать, – произносит Маэль с раздражением.

– Маэль, прекрати, – мягко, но настойчиво просит мама. – Ей сейчас не нужны лишние волнения.

– Что скрывать? – захожу в гостиную, бросая вопрос в воздух, и встречаюсь взглядом с матерью.

– Ох, дорогая! – мама спешит ко мне. – Почему ты не сказала, что проснулась? Тебе не стоит спускаться по лестнице одной.

– Всё нормально, мама, – стараюсь отвечать уверенно. – Мне уже лучше.

– Эванджелина, тебе нужен отдых, – её голос остаётся мягким, но в нём слышится беспокойство.

– О чём вы говорили? – повторяю вопрос, когда мама берёт меня под руку и ведёт к столу. – Что вы скрываете? – бросаю взгляд на Маэля, который выглядит встревоженным.

– Ничего важного, – поспешно отвечает мама. – У папы небольшие проблемы на работе, только и всего. Мы просто не хотели тебя беспокоить.

– Что случилось? С ним всё в порядке?

– Конечно, в полном! – усмехается Маэль. – К дурдому в нашей семье уже давно можно привыкнуть, – с широкой улыбкой на лице произносит брат. – В общем, не переживай, сестрёнка. Папа задержится во Франции ещё на пару недель.

Сажусь за стол и мрачно поджимаю губы. Мне не даёт покоя его отсутствие. Я так сильно скучаю по нему. Что-то здесь явно не так… Почему папа ни разу не позвонил? Это совсем на него не похоже. Я была уверена, что он прилетит, как только я вернусь домой. Всё это выглядит странно, словно брат и мама намеренно что-то от меня скрывают. Их поведение, взгляды – всё указывает на это.

– Когда я смогу с ним поговорить? – спрашиваю я.

– Скоро, дорогая, – мама осторожно гладит меня по голове. – Очень скоро.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Маэль, внимательно глядя на меня. – Ты вчера уснула в самом начале моего рассказа, – усмехается он, отпивая кофе.

– Прости… Сегодня я обязательно всё дослушаю, – отвечаю с лёгкой улыбкой.

– Договорились, – брат подмигивает, поднимается и, подойдя ко мне, крепко обнимает. – Обещай больше отдыхать, хорошо?

– А ты что… уходишь? – тихо спрашиваю, взглянув на него снизу вверх.

– Да, – он коротко кивает. – Сегодня у нас тренировочный заезд перед гонкой в Берлине.

– Гонкой? В Берлине?

– Да. А… – Маэль потирает лоб, виновато улыбаясь. – Прости, я забыл, что ты этого не помнишь. Если кратко, то знакомься, Эва: перед тобой гонщик Формулы-1.

Я открываю рот от удивления.

– Ты… Ты это сейчас серьёзно?

– Абсолютно, – с гордостью улыбается брат. – Я подписал контракт с «Инфинити» две недели назад.

От услышанного я моргаю несколько раз, обдумывая его слова. Мне никогда не нравилось, что он увлекается этим опасным видом спорта, а теперь я слышу, что брат гонщик Формулы-1. Это просто безумие какое-то… Может быть, именно об этом они не хотели мне говорить?

– Маэль, не надо было так внезапно сообщать это сестре, – встревает мама, садясь за стол, когда работник дома выносит завтрак. – Это может…

– Мама, – спокойно прерываю её я. – Всё в порядке. – Улыбаюсь, затем поворачиваюсь к Маэлю. – Когда гонка?

– Через месяц, – весело отвечает он.

– Я хочу поехать с тобой, – заявляю я.

– Исключено! – встревает в наш диалог мама. – Доктор Рид сказал, что тебе нужен покой! О каких поездках может идти речь?

Переместив взгляд с мамы на брата, замечаю как его хмурое выражение лица сменяется на радостное.

– А что, это отличная идея, сестрёнка, – отвечает он. – Но мама права. Сначала тебе нужно полностью выздороветь, – он быстро целует меня в щёку. – Всё, мне пора.

– Хорошо, пока.

Проводив его взглядом, поворачиваюсь обратно к столу, смотря на тарелку овсяной каши перед собой. Проглатываю ком в горле, не испытывая никакого желания её есть.

– Я попросила приготовить твою любимую, – улыбается мама, сидя напротив меня.

– Спасибо… – проговариваю я и нехотя беру ложку, царапая ею край тарелки. – Мама, я приглашу Дженн к нам в гости? – спрашиваю я.

– Дженн? – с тревогой в голосе переспрашивает мама. – Зачем?

Меня слегка сбивает с толку её вопрос.

– Хочу увидеться с ней.

– О, милая… – приторным тоном отзывается мама. – Конечно, это возможно. Но не сейчас. Ты понимаешь, тебе пока что нужен полный покой. Потерпи совсем немного…

– Мама, но что тут такого? Она ведь моя подруга.

– Я всё понимаю. Но, дорогая, сейчас не лучшее время для встреч.

– У меня нет ни телефона, ни компьютера, я не могу общаться с друзьями, – перечисляю я, повышая голос. – Вы правда думаете, что всё это помогает мне восстанавливаться?

– Эванджелина… – с волнением в голосе успокаивает меня мама. – Техника плохо влияет на мозг, так сказал врач. К тому же, это ведь совсем ненадолго. Скоро ты поправишься и сможешь видеться с кем захочешь.

Я устало выдыхаю. Аппетит окончательно пропал.

– Извини, я не голодна, – тихо сообщаю я. – Пойду в свою комнату. – Отодвинув тарелку, я встаю из-за стола.

– Дорогая, постой, – мама поднимается с места и идёт ко мне. – Ты помнишь, что сегодня придёт доктор Рид?

– Нет. Ведь мне никто об этом не сообщил, – отвечаю я, чувствуя себя так, словно меня напрочь отрезали от внешнего мира.

– В полдень, – перебивая мои мысли, говорит мама. – Доктор Рид будет в полдень. Я попрошу принести тебе завтрак в постель, – поглаживая меня по спине, тараторит она, поднимаясь со мной по лестнице.

Войдя в мою комнату, мама помогает мне лечь в постель. Как только остаюсь одна, встаю с кровати и начинаю бродить из стороны в сторону. Какое-то необъяснимое чувство тревоги и раздражения разрастается внутри. Лежать не хочется. Спать не хочется. Есть тоже не хочется. Прекрасно…

Выдохнув, подхожу к окну и всматриваюсь вдаль. Буду любоваться видами из своей темницы.

Неужели доктор Коэн и правда считает, что это идеальные условия, чтобы я хоть что-то вспомнила?

Просыпаюсь от настойчивого стука и только тогда понимаю, что уснула. Опустив ноги с кровати, кутаюсь в свой кардиган и неспешным шагом подхожу к двери, а затем открываю её.

– Да? – хрипло откликаюсь я, протирая глаза.

В проёме появляется наша домработница.

– Доктор Рид приехал. Он ждёт, когда вы сможете его принять.