У лжи есть имя 2

– Какого чёрта ты здесь забыл, ублюдок? – шипит он, сверля мое лицо взглядом, полным ненависти. – Кто тебя пустил?

– Имею право здесь быть, – спокойно отвечаю.

Его руки впиваются сильнее, и я позволяю ему проявить себя в роли хорошего брата. В отличие от меня, у Маэля есть все основания злиться.

– Засунь свои права себе в задницу и убирайся на хер отсюда, – выплёвывает он, глядя на меня снизу верх. Возможно, я даже не против, если он ударит меня прямо сейчас. Может, боль поможет почувствовать себя ещё большим куском дерьма, чем я есть на самом деле.

– Я хочу знать, что произошло. – говорю нарочито спокойно.

– Она здесь из-за тебя, ублюдок! Тебе нужны ещё объяснения? – рявкает Маэль, сжимая кулаки.

– Я бы не допустил этого, – отвечаю холодно, сдерживая раздражение. – К твоему сведению, меня не было рядом с ней.

– Может, именно поэтому она осталась жива?

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю, чувствуя, как напряжение сковывает мышцы. Я мог бы выбить этому парню все зубы за считанные секунды или сломать кисти так, что он ещё долго не смог бы водить машину. Но что-то удерживает меня – остатки здравого смысла или, возможно, тихое удовлетворение от того, что он сам загоняет себя в угол.

Я давно понял: настоящая сила не в умении драться, а в информации, способной разрушить жизнь. Связь с несовершеннолетней балериной обернётся для Маэля куда более серьёзной проблемой, чем последствия драки – подорванная репутация и, как следствие, потеря карьеры гонщика Формулы-1. И если для семьи Ришар скандалы – обыденное дело, то для семьи Беаты Майер всплывшие наружу компроментирующие факты станут настоящей катастрофой.

Тишину между нами нарушает звук открывающейся двери в конце коридора. Маэль отпускает меня, но взгляд не отводит.

– Она не помнит о случившемся. И я буду молиться каждый грёбаный день, чтобы Эва никогда не вспомнила тебя, – цедит он, едва сдерживая презрение. – Ещё раз приблизишься к ней – вызову полицию.

Я медленно поднимаю на него глаза и слегка прищуриваюсь.

– Не суй руку в это дерьмо, Маэль, – говорю с самодовольной ухмылкой. – Не заметишь, как сам в нём захлебнёшься.

Маэль бросает на меня предостерегающий взгляд и делает шаг вперёд, но тут между нами встаёт Коэн. Мягким, но решительным жестом он разводит нас в стороны, утешающе хлопая Маэля по плечу.

– Давайте не устраивать сцен в стенах больницы, – учтиво произносит Коэн. – Вам обоим нужно остыть. – Артур, время посещения закончилось, – добавляет он, повернувшись ко мне.

Моему желанию уйти сразу после слов Коэна мешает лишь одно – острая потребность обернуться и ещё раз увидеть её. Но, поймав очередной обеспокоенный взгляд этого чертового параноика, я безэмоционально киваю и стремительно направляюсь к выходу, с единственной мыслью, что бьётся в висках, как молот: выплеснуть бурлящую внутри ярость, пока она не успела поглотить меня целиком.

Глава 4

Оказавшись на улице, мгновенно достаю мобильный и набираю номер.

– Где он сейчас?

– В своей квартире, мистер Даймондхарт.

Сбросив звонок, направляюсь к автомобилю и сев в прохладный салон сжимаю руками кожаный руль. Костяшки пальцев белеют от пульсирующей злобы под кожей.

Сделав глубокий вдох, завожу мотор и вдавливаю педаль газа до упора, стремясь как можно быстрее добраться до места назначения.

Подъезжая к небоскрёбу «Manhattan Loft Gardens», меня, как всегда, встречают с уважительным кивком и провожают до лифта, который ведёт на тридцать пятый этаж, где находится его лофт.

Как только двери лифта разъезжаются, оглядываю зал с приглушённым светом, прислушиваясь к звукам классической музыки. Ублюдок выбрал приятный плейлист для собственных похорон.

Спустя несколько минут, проведённых на его диване с открытой бутылкой виски, передо мной появляется полуобнажённая фигура с перемотанным полотенцем на бёдрах. Взгляд Эванна не сразу фокусируется на мне, но когда он, наконец, осознаёт, кто перед ним, в его глазах мелькает страх, который быстро сменяется презрением.

– Как всегда, без стука. – комментирует Эванн, бросая на меня короткий взгляд.

– Ты знал, что я приду, – спокойно констатирую, делая глоток из бутылки.

– Я бы очень удивился, если бы нет.

– Тогда, вероятно, догадываешься, почему я здесь.

Эванн проходит мимо меня и молча перемещается на кухню, где достаёт стаканы и лёд.

– Предлагаю выпить за встречу двух братьев, прежде чем один из них выбьет другому зубы или сломает переносицу.

Я лениво усмехаюсь, делая ещё один глоток.

– Импонирует твоя предусмотрительность.

– Отточенный годами навык, Артур.

Я ставлю бутылку на пол и поднимаюсь с дивана, снимая пиджак. Моё терпение на пределе, и я больше не намерен сдерживаться.

– Я предупреждал тебя, Эванн, чтобы ты не приближался к ней. – недобрым тоном произношу, приближаясь к нему.

– Если бы не я, Артур, она бы не дожила до утра, дерьма ты кусок, – цедит он в ответ, отчего у меня внутри слетают абсолютно все клапаны, сдерживающие всякое здравомыслие.

Оказавшись рядом, одним резким движением бью его кулаком в лицо. Не успев сгруппироваться, Эванн отлетает назад, но не падает на пол, а только ударяется поясницей о борт столешницы, что позволяет мне еще раз замахнуться на него.

В тот миг, когда Эванн блокирует мой удар, его колено врезается мне в живот, и я делаю непроизвольный глухой выдох, выпуская из лёгких остатки воздуха.

Перехватываю его ногу и делаю подножку, сбивая Эванна с ног. Он с шумом падает на каменный пол.

– Предупреждал, сука. – сквозь зубы рычу я, уворачиваясь от его контрудара.

– Ты не можешь признаться себе, что виноват, Артур, – бросает Эванн в ответ, уводя голову в сторону, из-за чего я промахиваюсь и ударяю костяшками в пол. – Только ты!

Его кулак тут же летит в мою переносицу. Из носа начинает капать кровь, заливая его и без того окровавленное лицо.

– Мразь, – беру его за горло, вдавливая в пол. – Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не расскажешь мне каждую секунду этого утра, сука, – рявкаю. – Начинай, блядь, пока я тебя не убил.

– Так давай, Артур! – обнажая кровавую улыбку, шипит Эванн, глядя мне в глаза. – Убей! Ты же знаешь, что способен на это, ублюдок. Давай! – он яростно дёргается вверх, и вена на его лбу разбухает, приобретая синюшный оттенок. Впечатываю его обратно в пол, но останавливаюсь, сжав челюсти до хруста.

– Что остановился? В твоей грёбаной башке появилась хотя бы капля здравого смысла? – выплёвывая кровь, спрашивает Эванн. Я вглядываюсь в его глаза, борясь с желанием размазать его смазливую рожу по лофту.

Резко отпустив его, перекатываюсь на пол и усаживаюсь рядом, опираясь спиной о столешницу. Мне хватило бы сил отправить брата в долгий нокаут, но я пришёл сюда за ответами. Рваное дыхание хаотично наполняет сжатые лёгкие. Опустив голову, вижу, что кровь уже пропитала рубашку настолько, что ткань липнет к телу тёплой липкой влагой.

– Ты расскажешь мне все, Эванн. – сквозь тяжёлое дыхание, произношу я и прикрываю глаза. Всплывающий образ Эванджелины сразу же мелькает в сознании. Ее нежные пальцы касаются моих скул, пока я несу ее на руках в спальню, израненную и такую сломленную. Она улыбается мне мягкой полуулыбкой, смотря на меня своими ультрамариновыми глазами, в которых я вижу свое отражение. Она принимает меня… Монстра, дьявола, испившего всю ее душу. Ее одежда испачкана моей кровью. Той грязью, которой я пропитан насквозь. Когда-нибудь, ангел… Когда-нибудь ты сможешь простить меня?

Пока я продолжаю сидеть, Эванн поднимается с пола, и сморкаясь в раковину, умывает лицо, а затем протягивает мне пачку со льдом, которую я прикладываю к переносице. Брат исчезает из моего виду и спустя несколько минут появляется вновь, одетый в футболку и брюки, с двумя ватными тампонами в носу.

– Выглядишь что надо, – хрипло комментирую я, бросая на него короткий взгляд.

– Спасибо, гребаный мудак, – отвечает он, едва ворочая языком из-за стремительно опухающей щеки.

– Обойдусь без комплиментов.

Захватив по пути оставленную мной на полу бутылку виски, Эванн ставит её на кухонный островок и откупоривает крышку. Через мгновение перед моим лицом появляется его рука с протянутым стаканом. Иссушаю ёмкость до дна, протягивая стакан ему обратно для ещё одной порции.

– Этот виски стоит как весь мой чертов лофт, – бросает он, забирая стакан из моих рук.

– Жаль, что в свои двадцать пять лет ты всё ещё считаешь деньги, Эванн, – отвечаю с усмешкой, несмотря на режущую боль в лице.

– Конечно, в отличие от тебя, отец не выбил мне место в судебной палате лордов, – парирует брат, саркастично подражая моему тону.

Уголки губ трогает непроизвольная полуулыбка.

– Как хорошо ты осведомлён о моей жизни, – отвечаю, делая обжигающий глоток виски.

– Хуже, чем ты о моей, Артур, – огрызается Эванн, глядя на меня исподлобья.

Сделав глубокий вдох, откидываю голову назад, упираясь затылком в столешницу.

Эванн присаживается со мной рядом на пол. Боковым зрением замечаю, как он бросает на мой профиль короткий взгляд.

– Если ты хочешь честности от меня, то расскажи, почему в твоём доме были битые стекла, а ее ноги перебинтованы.

Я крепче сжимаю стакан, который с превеликим удовольствием разбил бы ему о голову прямо сейчас.

– Какого хрена ты сказал доку про клуб? – задаю вопрос, смотря в потолок.

– А что я по-твоему должен был ему сказать? – недовольно бросает Эванн, – Что мой брат законченный кретин, который довёл девушку до такого состояния?

Я поворачиваю голову в его сторону, стреляя в него предостерегающим взглядом.

– Ты потерял всякий страх, Эванн?

– Похоже, что да! – вспыхивает брат, – Сказал то, что первое пришло в голову! Я был растерян и напуган до усрачки, Артур. У нормальных людей обычно так бывает, представляешь? В такие моменты мало думаешь о логике… – отвернувшись, он опускает глаза в пол.

– Придурок. – цежу я, отпивая виски, хотя в глубине души и сам сомневаюсь в том, что считаю брата таковым. В стрессовой ситуации он выбрал сказать неправду, тем самым… Защищая меня?

С шумом втягиваю воздух, а затем с болью выдыхаю.

– Говори, что было этим утром, Эванн. – чеканю с холодом, выбрасывая из головы любые эмпатичные мысли в отношении брата.

– Я видел новость про Бастиана Ришара. – отвечает он.

– Это не объясняет причину, как ты оказался в доме.

– Я знаю тебя, Артур.

Развернувшись к нему, хватаю его за футболку у горла. И пусть мне даже льстит в какой-то степени тот факт, что брат перестал меня бояться должным образом, но это не отменяет того, что я могу выбить из него это напускную браваду за считанные секунды.

– Ты ничего не знаешь обо мне, подонок.

– Её перебинтованные ступни говорят мне об обратном, Артур. – шипит он, – Я догадывался, что ты собирался сделать еще давно.

Отпустив его футболку, выхватываю из его рук бутылку виски и делаю сколько глотков.

– Рассказывай дальше.

– Когда я приехал, то увидел разбросанные осколки и кровь, и подумал… – он замолкает, пока я сверлю его взглядом. – Я думал, ты сделал что-то очень дерьмовое, Артур.

– Гребаная мать-Тереза. – рычу я.

– Возможно, это у нас семейное, Артур. – парирует Эванн, отчего я тут же сжимаю бутылку виски в своих руках, прекрасно зная, что он говорит не обо мне.

– Дальше, Эванн.

– Я поднялся на второй этаж, услышав ее голос, но решил не заходить, так как Эванджелина явно говорила по телефону со своим отцом. Но позже, когда я увидел ее… Её испуганное до ужаса лицо, ноги… – Эванн замолкает, отпивая виски из стакана, – Я всего лишь хотел ей помочь, Артур.

– Помог, блядь? – рявкаю я.

– Я пытался убедить ее написать заявление на тебя.

Его слова заставляют меня улыбнуться, отчего трещина на моей губе вновь начинает кровоточить.

– Каким образом она упала с лестницы, Эванн? – требовательным тоном цежу я, – Ты ходишь рядом с сутью, но не рассказываешь ее. А мое терпение уже на пределе.

– Артур, еще раз повторяю – я не толкал ее. – Эванн отворачивается от меня, потирая лоб, – Я просто шел на нее…Я… Ты знаешь, когда мы оказались там, у лестницы, я потерял контроль… Взбесился из-за тебя, пытался достучаться до нее, но я бы никогда не тронул ее!

Выслушав его, прикрываю глаза, и возвращаюсь к совсем другим воспоминаниям.

Открываю глаза в своей комнате, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Услышав скрип двери маминой спальни, напрягаюсь. Сердце стучит где-то в горле, словно что-то плохое вот-вот произойдёт. Встаю с кровати и тихо подхожу к двери. Приоткрыв ее вижу маму, которая медленно выходит из своей комнаты. Она едва передвигает ногами, как будто каждый шаг даётся с трудом. Рука прижата к голове, волосы спутаны, а взгляд – рассеянный, словно она бредёт сквозь туман.

Она снова приняла таблетки.

Мама идёт вдоль коридора, проходя мимо моей комнаты, совсем не замечая меня. Тихо зову её, но она не откликается, словно не слышит. Выхожу из комнаты и иду за ней, мои шаги тихие, почти неслышные, чтобы не спугнуть её.

– Мама?

Она продолжает идти, не обращая на меня внимания. Догоняю её и осторожно касаюсь плеча. Мама резко отшатывается, сбрасывая мою руку.

– Всё в порядке, Артур, – её голос звучит глухо и чуждо, будто она говорит издалека. – Мне нужно к Эванну.

Ее взгляд пустой, глаза блестят от тех чёртовых таблеток. Она не здесь. Где-то в другом мире, недосягаемом для меня. Мне страшно. Очень страшно. Я хочу помочь, но не знаю, как.

Мама продолжает идти к лестнице, и в груди у меня что-то сжимается. Она не может идти к брату в таком состоянии.

– Мама, пожалуйста, остановись! – кричу я, но она не поворачивается, и приближается к лестнице, неосторожно опуская ногу на первую ступень. Приблизившись к ней хватаю за руку.

– Мамочка, я посижу с Эванном. Иди, ложись, пожалуйста,

– Иди в комнату Артур, оставь…

– Нет!

Мама дёргается от испуга, и всё происходит слишком быстро.

Она оступается.

Теряет равновесие и падает вниз. Звук её тела, ударяющегося о ступени, звучит, как раскат грома в тишине.

Я застываю, не в силах пошевелиться. Время будто замедляется, и я вижу всё как в замедленной съёмке: мамин бледный, потерянный взгляд, её безвольное тело, летящее вниз.

Когда всё заканчивается, я, наконец, опускаю взгляд и замечаю своего младшего брата. Он стоит внизу, недалеко от лестницы, в ужасе смотря на маму. Эванн не двигается, не издаёт ни звука. А я… я так и стою наверху, сжимая в руке воздух, в котором только что была её рука.

Открываю глаза, ощущая, как из носа снова начинает струиться кровь.

– Блядь… – выругавшись вслух, медленно поднимаюсь с пола, цепляясь за края столешницы. Подхожу к раковине, включаю кран и, наклонившись, умываю лицо ледяной водой. Голова раскалывается, в легких будто скопилась сажа, не дающая нормально продохнуть.

– Ты её любишь? – вдруг спрашивает Эванн, заставляя меня застыть на месте.

Длительное время молчу, всматриваясь в дно раковины, испачканное кровью.

– Впрочем, я догадывался, что на этот вопрос ты не ответишь. – вздыхает брат позади меня. – Но ты прекрасно знаешь, что она любит тебя, Артур, – его слова скручивают мои внутренности в тугой узел. – Даже после того, что ты с ней сделал.

Ржавый привкус на языке смешивается с горечью, от поднявшегося к горлу тошнотворного комка.

– Возможно, она не вспомнит, – с трудом выдавливаю я. – Меня. – оттолкнувшись от столешницы, пытаюсь отогнать вновь мелькающие обрывки воспоминаний с нашего последнего вечера, но они, как заезженная пластинка, назойливо вспыхивают и мелькают, погружая меня в них.

– В каком смысле?– недоумевающе произносит Эванн.

Игнорируя его вопрос, наклоняюсь к нему и выхватываю из ослабевших пальцев почти допитую бутылку виски.

– Я выпишу тебе чек.

– Подавись, ублюдок, – роняет он сквозь стиснутые зубы.

Медленно направляюсь в сторону гостиной, где на спинке кресла висит мой пиджак. Беру его в руки, чувствуя, как в комнате повисает ещё более тяжелая тишина.

– Что ты собираешься делать дальше, Артур? – раздаётся за моей спиной едва слышный голос Эванна. – Если… как ты сказал, она тебя не вспомнит.

Мои шаги замедляются. Вопрос повисает в воздухе, рождая в пространстве напряжённую тишину. Я не сразу двигаюсь дальше, но потом всё же направляюсь к выходу.

Зайдя в лифт, вглядываюсь в своё кровавое отражение зеркале.

– Я оставлю её, – сдавленным тоном произношу я и нажимаю на кнопку первого этажа, скрываясь за съезжающимися за моей спиной створками лифта.

Глава 5

Эванджелина

– Ну вот ты и дома, моя девочка, – произносит мама за моей спиной, когда мы входим в холл нашего дома. Маэль помогает мне снять пальто и, придерживая за локоть, проводит в гостиную, где усаживает на диван.

– Как ты? Голова не кружится? Я сейчас попрошу сделать нам чай, – торопливо говорит брат.

– Спасибо, – растерянно отвечаю я, бросая взгляд в угол гостиной, где всегда в это время стояла рождественская ёлка. – Вы так быстро её убрали? Сегодня же только третье число.

Проследив за моим взглядом, Маэль на пару секунд молчит.

– Мы подумали, что ёлка должна оставаться символом праздника, Эва, – произносит он.

– Это из-за меня? – аккуратно интересуюсь я, смотря на маму, а затем на Маэля.

– Ну… Да. – коротко отвечает Маэль.

Поджимаю губы, пытаясь вспомнить хоть что-то о прошедшем Рождестве, но в голове – сплошная пустота. Это чудовищно меня нервирует. Я… Я не понимаю… Не могу смириться с мыслью, что так и не смогу вспомнить. Страшно думать о том, что каждый прошлый миг, каждый прожитый день последнего полугодия останется чёрным пятном в моём подсознании. Я так хочу вспомнить… хотя бы что-нибудь, самую малость.

– Что тебе подарили? – еле слышно спрашиваю я, поднимая глаза на Маэля, наблюдая, как он направляется в сторону кухни.

– Что?

– На Рождество, – уточняю я.

Он останавливается, смотрит на меня встревоженным взглядом, а затем его губы расплываются в улыбке.

– Шлем.

– Шлем?

– Гоночный. Из лимитированной коллекции. Роб где-то его отыскал.

– Роберт? Он приезжал?

На лице Маэля мелькает лёгкое замешательство.

– Девочка моя, – произносит мама, появляясь в гостиной, – Нора и Роберт приехали из Сицилии к нам на Рождество. Сделали сюрприз, представляешь? Всей семьёй!

Я нервно закусываю губу, мысленно злясь на саму себя за то, что мой мозг не удосужился сохранить хотя бы это значительное воспоминание.

– Все семьей? – переспрашиваю я, – Как же я была бы рада их увидеть…

– Моя милая… – мама присаживается рядом со мной и берет мою руку в свои ладони, – они обязательно приедут. Они все очень переживают за тебя и прилетят в Лондон, как только смогут.

– А когда приедет папа?

Мама бросает короткий взгляд на Маэля, а затем вновь смотрит на меня и мягко улыбается.

– Как только он разберётся со всеми делами во Франции… У папы очень много работы, моя девочка. – мама вздыхает. – Сейчас проходят закрытые совещание, поэтому он совсем не выходит на связь.

Вздохнув, я понимающе киваю, пытаясь смириться с чувством безумной тоски по родному человеку. Я так по нему скучаю. Надеюсь, совсем скоро он разберётся со всеми делами и прилетит домой, а я… А я постараюсь к этому моменту вспомнить все, что со мной случилось.

В гостиной вновь появляется Маэль, с маленьким подносом в руках, на котором стоят несколько чашек.

– Попросил заварить твой любимый чай с мятой. – он ставит поднос на маленький кофейный столик и разливает напиток.

Как только собираюсь слегка приподняться, жмурюсь от вновь проступающей боли в висках,– Эва, тебе плохо?

– Ничего… Голова немного побаливает, – шепотом отвечаю я, – Наверное, мне все же лучше немного поспать.

– Конечно, дорогая моя, – торопливо отвечает мама, – Сейчас Маэль поможет тебе.

– Можно попросить принести чай мне в постель?

– Считай, что уже сделано. – произносит Маэль и помогает мне подняться. – Доктор Рид приедет сразу же, если тебе понадобится помощь. И я всегда буду рядом.

– Хорошо, спасибо.

Когда мы заходим в комнату, Маэль помогает мне устроиться на кровати, и присаживается на край.

– Побудешь со мной?

– Я и не собирался уходить вообще-то, – улыбается он, – К тому же давненько мы не виделись с тобой, сестренка.

В любой другой момент, его слова вызвали бы улыбку на моем лице, но сейчас меня одолевают совсем другие чувства.

– Мне так страшно, Маэль.

Лицо брата тут же становится серьёзным.

– Почему?

– Я боюсь, что никогда не вспомню того, что было до… – запинаюсь на полуслове, когда в сознании всплывают оборванные вспышки картинок. Лестница, коридор, мои шаги, размытый фон, который резко становится чёрным. – Я не могу вспомнить рождество. Не могу вспомнить как началась зима, не могу вспомнить то, чем я занималась последние три месяца. Это убивает меня… – шепчу, зажмурившись, чтобы сдержать слезы.

– Эва… – Маэль мягко касается моего плеча, – Ты все вспомнишь, это временно.

– А если нет, Маэль? Если все останется так…

– Дай время своему организму, чтобы восстановиться. Ты пережила серьёзную травму. – успокаивающе произносит он, – Я читал, что память может возвращаться постепенно.

– Расскажешь мне, что было последние несколько месяцев? – спрашиваю я, заглядывая ему в глаза.

– Расскажу, – с улыбкой, кивает он, – Постараюсь не упустить ни одной важной детали. – Маэль обходит кровать и укладывается рядом со мной. – Давай я начну с самого главного события? – улыбаясь, он подкладывает руки себе под голову.

– Конечно. – с волнением, отвечаю я.

– У тебя была выставка в Париже.

– Вы… Выставка? – повернувшись к нему, с недоверием переспрашиваю я. В этот момент резкая боль пронзает затылок, заставляя меня слегка поморщиться.

– Извини, похоже, мне не стоило так шокировать тебя, – он тут же меняется в лице, его голос становится мягче и заботливее.

– Нет-нет… Постой, – торопливо перебиваю я, несмотря на пульсирующую боль, которая начинает отдавать в висках, – Я организовала выставку? – мое дыхание становится прерывистым, сердцебиение ускоряется. – Я?

– Да, ты, Эва, – Маэль улыбается так широко, что кажется, его радость светится в его глазах. – Дюбуа предложил тебе своё помещение, и ты согласилась.

– Боже… – я касаюсь своего лба, стараясь осознать услышанное. Всё это кажется каким-то сумасшествием, слишком далеким от той реальности, в которой я нахожусь сейчас. – Это какое-то безумие…

– Не-а, – весело бросает Маэль, слегка приподнимая брови, – Это твоя жизнь. И, между прочим, выставка превзошла все твои ожидания. Большая часть работ были успешно проданы.

Я с недоверием поворачиваю голову в сторону Маэля, словно не могу поверить, что всё что он говорит – правда.

– Невероятно… Кто были эти люди? – спрашиваю я, заглядывая в его глаза. В этот момент замечаю, как на долю секунды на лице Маэля мелькает тень смятения.

– Сейчас не вспомню, – быстро отвечает брат, слегка отводя глаза в сторону, его голос становится небрежным. – Но это и не так важно.

– Как это не важно? – с недоумением переспрашиваю я. – Я бы хотела знать, кто эти замечательные люди, кто так поверил в работы начинающего скульптора.

– Как только поправишься окончательно, сможешь узнать всё сама, – говорит он, пока его взгляд сосредоточен на стене напротив кровати, словно он пытается избежать моего взгляда. Странная реакция брата вводит меня в замешательство. Как-будто Маэль рассказывает не все подробности о выставке. Может быть он приукрашивает рассказ, чтобы я не расстраивалась? Первая выставка все же. Я была бы готова услышать, что она прошла не так удачно, как планировалось.

– Ну ладно… – тихо отвечаю я, не собираясь вытаскивать из брата все подробности. Пройдёт время, я сама все вспомню.

– Про Рождество хочешь послушать?

– Конечно. Я все хочу знать. – улыбнувшись, произношу я. – А у тебя есть какие-нибудь фото или видео с Рождества?

– Эва, я бы показал, но… Доктор Рид строго запретил тебе сейчас какую-либо технику.

Не похоже на то, чтобы брат так послушно следовал указанием.

– Но, между прочим, я охренительный рассказчик. – добавляет брат, подмигивая мне.

Поджав губы, с досадой киваю.

– Хорошо.

– Итак… С чего бы начать…

С каждым рассказом Маэля я всё глубже погружаюсь в ту жизнь, которая ещё недавно была моей. Жизнь, в которой я наслаждалась каждым мгновением, где чувствовала каждую секунду так, будто пыталась сохранить её навсегда. Но теперь всё это кажется рассыпанным пазлом, кусочки которого не сходятся, а картинки словно расплылись в тумане.