У лжи есть имя 2

Отворив дверь мастерской, осматриваю пространство, в которое сквозь массивное окно пробивается свет от убывающей луны. Безупречный порядок делает это место похожим на что-то мёртвое, будто оно давно заброшено и уже не ждёт, что кто-то снова прикоснётся к глине или гипсу, замесит раствор, возьмёт кисти и эскизы и начнёт творить.

Я намерена это исправить.

Включив свет, снимаю фартук с крючка на стене, медленно завязываю ленты на спине и убираю волосы в пучок. Бросаю взгляд на скульптуры – узнаю только три из всех, что стоят здесь.

Поднимаю взгляд на полки с инструментами и банками с глиной. Всё вокруг кажется чужим, как будто я оказалась в мастерской другого человека. Удивительно, как за шесть месяцев можно так отдалиться от того, что раньше было смыслом жизни. Но сегодня я здесь не для воспоминаний. Мне нужно отвлечься, избавиться от навязчивых мыслей, которые преследуют меня последние несколько дней.

Достаю контейнеры с глиной, замечая, что она сильно высохла. Подхожу к раковине, наполняю ведро водой и осторожно вливаю её в глину, наблюдая, как сухая масса впитывает влагу.

Начинаю мять её пальцами, ощущая, как она, сначала жёсткая и сухая, превращается в мягкую, податливую субстанцию. Прохлада материала сначала кажется неприятной, но вскоре согревается в моих руках, становится живой. Чем дольше я работаю с глиной, тем сильнее ощущение, что мои руки помнят всё, что нужно – каждое движение, каждый нажим. Я сосредотачиваюсь на процессе, и мысли о сне, о тех чувствах, что он вызвал, начинают отступать.

Когда глина готова, беру шпатель и приступаю к работе. Сначала создаю грубую форму розы, добавляю детали, касаюсь материала осторожно, как будто боюсь нарушить тишину, царящую в мастерской. Лепестки постепенно обретают форму – каждый из них под моими руками оживает.

Медленно прорабатываю детали, используя шпатель для создания тонких изгибов на лепестках, чтобы каждый выглядел как живой. Осторожные движения превращаются в уверенные, когда я начинаю вырезать линии, придавая текстуру поверхности. Глина идеально поддаётся, словно сама помогает мне, позволяя передать то, что я ощущаю.

В конце концов, роза приобретает свою окончательную форму.

Встав с места, отступаю на шаг, рассматривая свою работу. Роза выглядит так, как я себе её представляла – нежной, живой, почти дышащей. Пусть она возникла из кошмарного сна, но теперь смотря на нее, я чувствую, как беспокойство, гнездившееся внутри меня, понемногу уходит.

****

За завтраком я то и дело поглядываю на часы, надеясь, что именно в эту секунду мне сообщат, что в гости пришла Дженна. Но этого не происходит. Неужели не придёт? Забыла? Или, может, уже в пути? Какая-то маленькая эгоистичная часть меня хотела, чтобы было именно так. Но даже несмотря на то, что в сообщении я постаралась объяснить, как важно её присутствие, Дженна не обязана была бросать свои дела и ехать ко мне. И всё же моя коленка, нервно поднимающаяся и опускающаяся под столом, всячески намекает мне на то, что я не готова смириться с этим.

– Эванджелина, – обращается ко мне мама, бросая на меня встревоженный взгляд. – Последнее время ты мало ешь. Тебе не нравится еда?

– Нет, мама, – откликаюсь я, и сразу же беру вилку в руки, стараясь звучать уверенно. – Плохо спала ночью, поэтому аппетита нет.

– Ты слишком исхудала, девочка моя… – причитает мама. – Может быть, после завтрака прогуляемся в саду?

– Может быть ближе к полудню? Когда выглядет солнце.

Мне нужно время. Вдруг, Дженн все же решит приехать.

– Как скажешь, милая.

– Маэль уехал? – тут же спрашиваю я, меняя тему.

Мама тяжело вздыхает.

– Твой брат всегда куда-то уезжает. Даже в моменты, когда его сестре требуется поддержка.

– Мама… – устало взглянув на неё, протягиваю я. – Он тоже человек. Со своими планами на жизнь. Я не хочу быть обузой для вас. К тому же, я вполне самостоятельна и способна справиться без постоянной опеки.

– Он твой брат, Эванджелина. Пока отца нет… – она замолкает, опуская глаза на дно кружки с кофе. В её голосе чувствуется печаль. – Он должен заботиться о тебе.

– Он заботится, – отвечаю я. – Как и ты, мама. Вы делаете очень много дня меня. – смолкнув на несколько секунд, я решаюсь спросить:

– Кстати, о папе, – произношу я, видя, как мама поднимает на меня глаза, – Он не звонил?

– Нет, – коротко произносит она, – Ты же знаешь, какая у него работа, Эванджелина.

Сделав в очередной раз вид, что всё понимаю, опускаю глаза и начинаю медленно ковырять вилкой свой омлет. Нет, не то чтобы я не знала, какая тяжёлая работа у отца. Но я не могу понять, почему за всю неделю, он ни разу не нашёл и минуты времени, чтобы поговорить со мной. Он находит время звонить маме, Маэлю, но не мне… Как будто ему совершенно безразлично, что всего несколько дней назад я лежала в больнице. От этой мысли на душе становится тяжело и грустно.

– Дорогая, – успокаивающим тоном произносит мама, – папа делает всё возможное, чтобы как можно быстрее приехать.

Я лишь пожимаю плечами и, не поднимая глаз, шепчу:

– Хочу в это верить…

Нашу трапезу, проходящую в полной тишине, нарушает звук шагов. Через секунду в проёме гостиной появляется дворецкий. Я напрягаюсь.

– Клара, – обращается к маме, кивком приветствуя меня, – прибыла гостья. Дженна Харрисон.

Сердце уходит в пятки, а потом начинает биться так сильно, что, кажется, заглушает все мысли. Радость и волнение разом поднимаются волной.

– Конечно! – неожиданно для самой себя восклицаю я, перебивая маму, которая явно собиралась что-то сказать, вероятно, выразить недовольство. – Вильям, спасибо. Я встречу её лично.

– Эванджелина, – голос мамы становится строгим, когда я поднимаюсь из-за стола. – Почему ты не сказала мне, что приедет Дженна?

Бросив на маму короткий взгляд, замечаю, как она поднимается следом за мной.

– Я не знала, что она приедет сегодня, мама. – отвечаю я, пряча глаза от его серьёзного взгляда. Ложь даётся мне с трудом. —Я же с ней не говорила… У меня нет телефона, чтобы узнать. – отвечаю на ходу, – Поэтому не стала тебя лишний раз беспокоить. Прости.

Не дожидаясь ответа, торопливо шагаю в холл, где, через стекло французских дверей, вижу, как к дому приближается чёрный Рейндж Ровер.

Она приехала. Смогла приехать.

Выйдя из машины, Дженна быстро поднимается по лестнице, оглядывая меня с ног до головы.

– О, чёрт, подруга! Ну и напугала же ты нас всех!

– Как я рада тебя видеть! – отвечаю, крепко обнимая её, как только она переступает порог. Внутри меня вспыхивает радость.

Дженн тут же отстраняется и с подозрением смотрит на меня.

– Где твой телефон? Я писала и звонила тебе тысячу раз, но ты была вне зоны доступа. Что за хрень происходит, объяснись!

Я быстро помогаю ей снять шубу, нервно оглядываясь на маму, которая появляется в холле.

– Всё расскажу позже, – шепчу я Дженне, стараясь избежать маминого неодобрительного взора.

– Добрый день, Клара, – Дженна поворачивается к маме с безупречной улыбкой на лице. – Вы прекрасно выглядите!

– Благодарю, Дженна, – сдержанно отвечает мама, окидывая её быстрым взглядом. – Прежде, чем вы подниметесь наверх, я должна сообщить о соблюдении некоторых правил.

Мы с Дженной переглядываемся, и весёлая улыбка подруги угасает, сменяясь настороженностью.

– Эванджелина пережила серьёзную травму головы, и ей требуется покой.

– Мама, ну не начинай, пожалуйста… – на выдохе произношу я, внутренне съёжившись. В этот момент мне хочется исчезнуть, чтобы не чувствовать тяжести от её слов.

– Эванджелина, – голос мамы становится твёрдым, а взгляд пронизывающим. Любое желание спорить сразу же улетучивается. – Дело в том, Дженна, что я была категорически против того, чтобы на этой неделе в нашем доме появлялись гости. Исключительно с целью заботы о здоровье своей дочери. – мама предостерегающе смотрит на Дженну. – Но раз Эванджелина не соизволила предупредить меня о твоём визите, позаботься о том, чтобы ее состояние не ухудшилось.

– Конечно… – понимающе кивает Дженна. – Я буду предельно осторожна.

Пока мама даёт указания Дженне, я отсчитываю секунды, когда этот момент закончится. Неужели она всегда была такой? Нет, я понимаю, что мама беспокоится за меня. Но то, каким тоном она предупреждает Дженну, навевает на мысли, что это совсем не похоже на заботу.

– Отдыхайте, – произносит мама, а затем ретируется из холла.

Как только её шаги затихают, выдыхаю с облегчением и не произнося ни слова, мы вместе с Дженной поднимаемся по лестнице на второй этаж.

– Так, – восклицает Дженна, когда мы оказываемся в моей комнате. – Правильно понимаю, ты в заточении? – подруга усаживается на аккуратно застеленную кровать и бросает на меня подозрительный взгляд

– Точнее не скажешь… – вздыхаю, присаживаясь рядом. – В первый день действительно было сложно. Но с каждым днем я чувствую себя все лучше. А мамина забота…

– Не думала, что можно жаловаться на заботу, – Дженна качает головой, скривив губы. – Но, в общем-то, зная Клару…

Не удержавшись, тихо фыркаю, улыбаясь ей в ответ.

– Я безумно рада тебя видеть.

– Иди сюда, – подвинувшись, Дженн крепко обнимает меня. – Я тебе столько раз звонила, пыталась понять, куда ты пропала. Уже какие только мысли в голову не лезли. Потом всё-таки удалось дозвониться до Маэля, – сообщает подруга, отрываясь от меня. – Твой братец сказал мне, что ты заболела, и сбросил трубку. Засранец, – недовольно комментирует она. – Что за врач мне звонил? Что за конспирация? Где твой телефон?

Я тут же напрягаюсь, чувствуя, как в груди нарастает тревога.

– Дженн, послушай… – аккуратно касаюсь её руки, стараясь найти подходящие слова. – Всё не совсем так, как сказал брат. Я не помню.

– Не помнишь что? – подруга вопросительно смотрит на меня, и я покачиваю головой, заглядывая ей в глаза.

– Ничего не помню, Дженна.

Поймав мой взгляд, её лицо отражает смесь удивления и недоверия. Затем она открывает рот, будто хочет что-то сказать, но вновь закрывает его, когда я начинаю говорить.

– Я не помню последние полгода своей жизни.

Глава 10

– Что?… Стой… Я не совсем понимаю. – спустя длительную паузу протягивает Дженна. – Что значит не помнишь? – она судорожно ищет слова, явно не зная, как реагировать. – Господи, Эва…

– Я упала с лестницы. Очнулась уж в больнице. – сообщаю я, опуская глаза. – Не помню ничего. Ни как это произошло, ни то, с кем я была.

– Вот же дерьмо…

Я молча киваю, соглашаясь с её эмоциями. Дженна права. События моей нынешней реальности идеально укладываются в ее короткое, но весьма точное описание.

– И что же… И как же теперь? – тут же спрашивает она, с тревогой заглядывая в мои глаза.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне, Дженна. – быстро перебиваю её, стараясь не терять ни секунды. – У меня такое чувство, будто мои близкие что-то скрывают от меня меня. С первого дня, как я очнулась, все кажется странным. Мне снятся сны, которые больше похоже на психоделический кошмар, но я даже стала допускать мысль, что они могут быть правдивы… Однажды мне снилась ты, Дженна. Но даже если эти сны – полный бред, я бы хотела знать, что произошло за эти полгода. Потому что я начинаю думать, что кроме тебя мне никто не расскажет. – перевожу на нее встревоженный взгляд, – Дженна, пожалуйста, расскажи, что было последние месяцы.

– К-конечно, милая… Я постараюсь. – она берет мою руку, – Просто не то, чтобы мы часто виделись… – она бросает на меня короткий взгляд, а затем ее губы трогает слабая улыбка. – Потому что эти полгода были охренеть какими насыщенными. Для тебя.

Слова Дженны пробуждают во мне трепет ожидания ее рассказа.

– Что ты имеешь в виду?

– Во-первых, ты открыла выставку, – произносит она, – нет, даже не так. – будто притормаживая саму себя, Дженна смолкает на пару секунд, – Ты открыла выставку, черт возьми! – радостно восклицает она, пока моя улыбка начинает медленно гаснуть. – В Париже. Собрала всю элиту, распродала почти все свои работы.

– Да, – киваю я, – Маэль мне уже рассказал об этом. – сухо добавляю. – Еще он упомянул про свадьбу Греты, Париж и Рождество.

– А… – на лице Дженны отображается смятение, но затем она усмехается. – Вот видишь, даже я не могу похвастаться таким количеством событий, подруга.

– Дженн, – мягко окликаю её, – доктор Рид сказал, что меня в больницу привёз какой-то парень. Я даже не помню, как и где упала. Но его имя я запомнила.

Брови Дженн взлетают вверх, а в глазах появляется беспокойство.

– Кто? – быстро спрашивает она.

– Эванн Картер.

Тень тревоги тут же спадает с её лица.

– Эванн… – задумчиво произносит Дженн.

– Ты его знаешь? – спрашиваю я, пристально заглядывая ей в глаза, которые она тут же отводит в сторону.

– Владелец клуба «Tipe»? – уточняет Дженн, снова встречаясь со мной взглядом.

– Ты спрашиваешь меня?

– Да, прости, – быстро отвечает она. – Я забываю, что ты не помнишь… – на её лице появляется неловкость, что меня настораживает. Память может меня подводить, но Дженну я знаю очень хорошо, и её реакции вводят меня в замешательство.

– Я знаю одного Эванна Картера. Он владелец ночного клуба.

– Значит, мы были там? – спрашиваю я, пытаясь наконец-то сложить хотя бы один пазл из моей забытой жизни.

– Эм… – тянет она с виноватой улыбкой, явно не находя подходящих слов. – Я бывала там несколько раз когда-то очень давно. Но, насколько я помню, точно не с тобой, Эва.

Внутри что-то обрывается. И это «что-то» – моя надежда наконец узнать, что со мной случилось.

– Тогда почему в больницу меня привез именно этот парень? И каким образом я оказалась в ночном клубе? … – задумчиво проговариваю я, – Может, это было какое-то мероприятие? С кем потенциально еще я могла туда пойти? – задаю вопросы один за другим, цепляясь за любую ниточку.

Но Дженна отрицательно качает головой и пожимает плечами, всё дальше отдаляя меня от ответов.

– Я не знаю, Эва… – с сожалением произносит она.

Я поднимаюсь с кровати, сжимая пальцами виски. Ничего… Ничего! Абсолютная пустота, которая не уходит, не растворяется, а только заполняет меня всё сильнее с каждой секундой. Меня злит то, что от меня ничего не зависит. Злит, что никто ничего не знает, как будто все упрямо хотят, чтобы я оставалась в бетонных стенах своего сознания, безуспешно пытаясь найти выход.

– Чёрт возьми, Дженна, – резко окликаю её, ощущая внезапный приступ раздражения. – Ты всё мне рассказала? Пожалуйста, вспомни!

Она встаёт с кровати и собирается подойти ко мне, но я жестом останавливаю её.

– Я слушаю подобные ответы от матери и Маэля уже несколько дней подряд, – говорю, глядя ей в глаза. – Но от тебя я ожидала хотя бы каких-то подробностей.

– Эва, я говорю правду, – отвечает она. – Мы виделись буквально несколько раз… У тебя столько всего произошло. Я…

– И это я уже слышала, Дженна, – перебиваю её, проглотив комок обиды.

Может, обижаться на Дженну было глупо, ведь это были мои ожидания, и они не оправдались. Но что-то внутри сопротивляется этим мыслям, будто я уверена, что она чего-то мне недоговаривает.

– Эва, – снова окликает меня Дженна. К ней возвращается привычная уверенность. – Ты не думала, что, может быть, это и к лучшему, что ты чего-то не помнишь?

Я оборачиваюсь и в недоумении заглядываю ей в глаза.

– Почему ты мне об этом говоришь, Дженна?

Застываю в ожидании, что сейчас подруга скажет что-то важное, что развеет густое облако напряжения между нами и прояснит ситуацию.

– Не знаю, – коротко отвечает Дженна. – Наверное, просто потому, что я сама мечтала бы забыть кое-что из своей жизни.

Услышав её слова, поджимаю губы, вновь сталкиваясь с ощущением нарастающей пустоты и неудовлетворённости. Подходя к двери, опускаю ручку и бросаю на неё взгляд полный сожаления.

– Извини, тебе пора.

Я так ждала её, надеялась… Но, похоже, мне придётся смириться с мыслью, что последние полгода моей жизни останутся тёмной непроглядной мглой. Просто вычеркни эти месяцы, Эва. Живи дальше. Сможешь? Нет.

Когда мы спускаемся вниз, боковым зрением замечаю, как Дженна изредка смотрит на меня, но не произносит ни слова. Уже в холле, когда она надевает шубу, я слышу мамины шаги на втором этаже.

– Эва, прости меня, – тихо говорит Дженна, бросая короткий взгляд через моё плечо.

– Ты не виновата, – устало отвечаю я.

И, отчасти, это правда.

Возможно, мои чувства просто обострены. С каждым днём подозрительность растёт, когда я замечаю странные реакции мамы и брата, которые не совпадают с их словами. В какой-то степени это моя проблема – ожидать от окружающих большего, чем они могут мне дать.

Обернувшись, замечаю маму, которая начинает спускаться по лестнице, оглядывая нас с Дженной по очереди.

– Я была очень рада тебя видеть! – вдруг неожиданно восклицает Дженна, отчего я резко поворачиваюсь к ней, и не успеваю сказать и слова, как она тут же крепко обнимает меня. – Твоего отца посадили, Эва, – прижавшись щекой к моему лицу, тихо произносит она на ухо.

Я застываю, оглушённая её словами, на мгновение теряя связь с реальностью. Что она сейчас сказала?

Резко отстранившись, Дженна бросает на меня полный тревоги взгляд, но её лицо тут же меняется, и губы расплываются в неестественной широкой улыбке. Холодок пробегает по позвоночнику, когда смысл её слов наконец доходит до меня.

– Уже уходишь, дорогая? – вздрагиваю, услышав мамин голос за спиной.

– Да, Клара. Спасибо, что дали возможность увидеться с Эвой, – отвечает Дженна, взяв мою руку и крепко её сжимает, будто пытается что-то передать без слов. – Люблю тебя. – произносит, наклонившись ко мне. Её губы касаются моей щеки, но она не спешит отстраняться. – Эва, ради меня, притворись, что всё в порядке, – шепчет она почти беззвучно.

Несколько раз моргаю, оглядываясь на маму, которая смотрит на нас с лёгким смятением.

– Я рада, что вы встретились. – улыбается мама.

– До свидания, Клара, – прощается Дженна, отпуская мою руку. – Подруга, пообещай, что скоро поправишься, и мы устроим шоппинг! – весело говорит она, а я изо всех сил стараюсь изображать спокойствие.

– Конечно, – отвечаю автоматически, находясь мыслями далеко от этого разговора. – Обязательно.

Мне удаётся слегка дёрнуть уголки губ вверх, но я уверена, что это больше похоже на нервный тик, чем на улыбку. Когда дверь за Дженной закрывается, я резко разворачиваюсь и направляюсь к лестнице, не дожидаясь вопросов от мамы.

– Эванджелина, ты куда? – доносится её голос.

– В свою комнату, – бросаю через плечо, пока сердце бешено колотится в груди. Я знаю, что если посмотрю ей в глаза, не смогу скрыть своих эмоций.

– Что-то случилось? – не унимается мама, будто догадывается о моём состоянии. Это только ускоряет пульс, который, и так, бешено бьётся под кожей.

– Нет, просто немного устала, – отвечаю, продолжая подниматься по ступенькам. – Хочу немного поспать.

Я не вижу её лица, но уверена: мамины брови нахмурены.

– Хорошо, милая. Как отдохнёшь, обязательно спускайся на ужин.

– Да, конечно, – с облегчением отзываюсь я, ускоряя шаги, почти переходя на бег.

«Твоего отца посадили, Эва…»

Каждое слово Дженны словно молотом ударяет по вискам. Боже, если это правда… Если… Почему мама и Маэль молчали? Боялись травмировать меня, сказав правду? Но я ведь его дочь! Член семьи! Я имею право знать всё, что происходит.

Волна злости, непонимания и страха захлёстывает меня. Дыхание становится частым, а сердце гулко стучит в груди. Как они могли так поступить со мной?

Ноги сами несут меня по коридору в сторону кабинета отца. В голове вертится одна мысль: если у меня нет других источников информации, то это единственное место, где могут быть ответы.

Вбегая в кабинет отца, захлопываю за собой дверь и запираю её на замок, чтобы никто не смог помешать. Адреналин пульсирует в венах, когда я подбегаю к компьютеру и дрожащими пальцами включаю его.

Как только загружается экран, вбиваю имя и фамилию отца в строку поиска. Несколько секунд томительного ожидания, и перед глазами вспыхивают заголовки статей. Одна за другой – каждая из них сообщает об аресте отца.

Нажимаю на первую ссылку и начинаю быстро читать. С каждым словом мир вокруг меня с треском рушится.

«…занявшему не так давно пост вице-мэра Лондона – Бастиану Ришару, предъявили обвинение в фальсификации государственных данных… По неофициальным данным его также обвиняют в хищении бюджетных средств на сумму двенадцать миллионов фунтов стерлингов…»

От шока мое тело буквально стекает в кресло. Я закрываю глаза, пытаясь осознать, что только что прочитала. Папа… Как же так, папа? Это не может быть правдой.

Но руки, будто действуя сами по себе, продолжают открывать одну ссылку за другой. Глаза судорожно впиваются в экран, надеясь найти хоть одну строку, которая бы развеяла этот кошмар – что это просто розыгрыш, глупая шутка. Но нет.

Отец в тюрьме. Я не помню полгода своей жизни. Меня привез в больницу незнакомый мужчина. А мои родные всё это время молчали, скрывали от меня правду.

Оставив компьютер включённым направляюсь в свою комнату. Быстро переодеваюсь, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева.

Когда они хотели мне это рассказать? Когда вернётся память? Когда я сама спрошу? Когда? Легче ли было бы мне воспринять это позже? Мой отец в тюрьме. В тюрьме! К этому никогда нельзя быть готовой.

Заправив бежевый свитер в тёмно-коричневые брюки, хватаю сумку и уверенными шагами спускаюсь вниз. Если пару дней назад, я была не способна на такую лихую походку, то сейчас, из-за смеси адреналина, волнения и ярчайшей злости внутри, я преодолеваю лестницу за считаные секунды. Минуя холл, вхожу в гостиную и встречаю взглядами с матерью. Её лицо напрягается, когда она оглядывает меня с головы до ног.

– У тебя наверняка припасены оправдания на случай, если я всё узнаю не от тебя? – холодно произношу я, чувствуя, как грудь сдавливает от обиды.

– Эванджелина… – протягивает она с тяжёлым вздохом, начиная вставать из-за стола.

– Что «Эванджелина»? – повышаю голос. – Когда вы собирались сказать мне об отце? Вы столько дней врали мне! Думали, что правда меня сломает?

Мама делает шаг в мою сторону, но я останавливаю её.

– Нет, мама, – резко говорю я. – Позволь мне самой разобраться.

– Я не стала бы это скрывать, если бы ты была здорова, – оправдывается она. – И сейчас твоя реакция только убеждает меня в том, что я делала все правильно! Мы просто заботились о тебе, Эванджелина.

– Хватит! – прерываю её, сдерживая нахлынувшие слёзы. – Я уезжаю. И для твоего спокойствия – я буду на связи. – развернувшись в сторону выхода, слышу, что мама идет за мной.

– Я говорила, что Дженна принесёт только проблемы! – взрывается мама, – Её визит был ошибкой! Она совсем не позаботилась о твоём состоянии, Эванджелина!

– Она рассказала мне правду! – бросаю ей в ответ, направляясь в сторону выхода.

– Ты не можешь просто так уехать! Ты не здорова!

Мигом хватаю ключи от машины с тумбы, надеваю сапоги и выбегаю на улицу. Прохладный январский воздух резко ударяет в лицо, но я только глубже вдыхаю его, будто холод способен притупить боль и гнев, которые накатывают волна за волной.

Сев в машину, завожу мотор, без понятия, куда поеду. Но конечная точка меня сейчас волнует меньше всего. Важно лишь то, что я могу уехать и остаться наедине со своими мыслями. Нажав педаль газа, подъезжаю к воротам и жду, когда они откроются. Если мама дала команду не выпускать меня – дела плохи. Однако, я такой же член семьи и имею право уезжать, когда захочу, не так ли? Что-то внутри подсказывает, что все не совсем так просто… Но уже через мгновение, ворота разъезжаются передо мной, и я с облегчённым вдохом выезжаю за территорию дома. Спасибо, что хотя бы одна моя проблема осталась позади.

Проехав несколько миль, останавливаюсь у первого попавшегося торгового центра, и без промедлений отправляюсь в магазин техники, где покупаю новый мобильный. Мне повезло, что я потеряла лишь полгода своей жизни из памяти. Иначе вспоминать номера брата и матери было бы той еще задачей. К слову, где-то внутри я всё еще сопротивляюсь решению написать им мой новый номер. И все же, я не хочу, чтобы они волновались. Как бы я ни злилась, они имеют право знать, что со мной все в порядке.

Сев обратно в машину, распаковываю коробку с новым iPhone и вставляю SIM-карту. После приветственной заставки захожу в мессенджер и рассылаю новый номер. Первой отправляю Дженне. Затем – маме. И, наконец, Маэлю.

Отбросив телефон на пассажирское сиденье, принимаю решение поехать в центр и остановиться в одном из отелей. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше.