Секс с жизнью

Ной явно испытывал что-то очень сильное, глубинное в данный момент, его лоб сморщивался от напряжения, губы шептали: «Гришка, Гришка, дорогой, все хорошо, сейчас станет легче!»

Без слез на эту картину мать смотреть не могла… Закрыв глаза руками, она вышла из комнаты, внутри нее все содрогалось от позывов громко разрыдаться…

А Гриша, вцепившись в батюшку, лепетал: «Я так Вас ждал. Мне так плохо без Вас. Я скучаю». Из его красных, воспаленных от боли голубых глаз вытекали ручейки слез и капали на грубый, замасленный рукав дубленки, в которой прибежал Ной.

…Он мало-помалу замолкал, засыпал, всхлипывания доносились все реже.

Отец Ной, весь мокрый от пота, укладывал мальчика на кровать, нежно гладя его по голове и измученному телу. Голова у Гриши прошла, тело расслабилось, душа была спокойна, ведь его любимый Ной пришел и исцелил его.

Ни слова не сказав, батюшка удалился из их домика – он был растроган…

Ира таким еще не видела его…

А на следующий день она случайно узнала от сестер, что вечером батюшка, вдруг все бросив и не закрывая за собой двери, выбежал из монастыря по направлению к их дому. Время совпадало – 18:00! Ною такое тревожное поведение было не свойственно, все обратили на это внимание.

Вот так Ной и Гриша чувствовали друг друга…

Свою жизненную миссию мальчик мог раскрыть, только воспитываясь этим властелином, изгибающим его мозги и жизнь, даже на физическом уровне, как алюминиевую проволоку.

А их неповторимый танец душ, по факту, только начинался. И если вы предполагаете, что «куда уж хуже?!», скажу вам, все вышеописанное было прелюдией…

ГЛАВА 16

Обретая боль вместо власти

Время шло, мальчик рос, первую зиму они пережили с тремя ангинами. Первый адаптационный период жизни в Небесном, можно сказать, был пройден.

Чтобы его приобщать к церкви все больше, Гришу стали брать в алтарь во время служб – это было уже серьезным и значимым признаком, что он хороший послушный парень. Ему сшили красивый стихарь (длинная одежда до пола, с широкими рукавами для помощников священника).

У нашего маленького героя образовывалась ярая конкуренция с одним мальчиком, также росшим в подобных монастырских условиях в этом селе. Просто тот жил не с родителями, а с бабушкой.

Парень Влад был намного воспитаннее и дисциплинированнее, чем наш Гришка. Он носил более модную одежду, имел крепкое тело, был самостоятельнее – было, чему завидовать, короче.

Решалось руководством, кто пойдет в алтарь сегодня, исходя из баллов за хорошее поведение и послушание.

Гриня часто проигрывал в этих параметрах и с завистью смотрел, как Влад пользуется повышенными привилегиями.

Еще Владу больше позволяли, так казалось Грише, но вот, а с хуя ли, спрашивается? чем он хуже?!

«Почему ему купили собаку, а мне нельзя?»

«Он ездит на велосипеде, а мне его не покупают?»

«Почему он носит новые шмотки, а мне дают только старые и некрасивые?»

«Да и вообще его хвалят везде. Влад, Влад. А меня почему нет?»

На самом деле, Гриша действительно был единственным во всем этом селе, кого воспитывали в такой безусловной строгости. Причиной этому – его мегапослушные и правильные родители.

В остальных семьях, живущих при этом монастыре, а их было несколько, тайком от батюшки делали всякое: и сладости, мясо ели, и одежду современную покупали, и даже под огромным секретом мультики смотрели, занавешивая плотной тканью окна, чтобы, не дай бог, не заметили.

Ну, а обычные жители села, те, понятно, имели вообще все.

Папа с мамой объясняли сыну, что все эти мирские ребята–погибающие в грешной жизни люди, и их можно только пожалеть, но зависти у ребенка от этого меньше не становилось. «Ну и ладно те мирские дети, Влад-топочему имеет намного больше, чем я?» Ответ: «Он растет без родителей, с бабушкой, ему разрешены поблажки, он – единственный мужчина в семье»,– на все, сука, были ответы не в Гришину пользу!

Ладно, чёрт с вами!

На роковые решения Гриша всегда имел смелость, и тут у него родилось новое, глобальное.

В центре алтаря всегда стоит святой престол. Это такой квадратный формы стол, на котором совершается богослужение, и прикасаться к нему могут исключительно священники.

Дотронуться до него обычному человеку, в том числе и помощнику, даже случайно задеть краем одежды, считается страшным грехом – почти наравне с убийством – и за это Бог может покарать огнем с небес.

Ну, очень лютое правило, серьезно!

Если кто-то не из священников трогал престол, его приходилось освящать заново. А это процесс невероятно сложный и длинный, когда все исполняется по древним канонам церкви. Грише это объясняли много-много раз, да он и не глупый был парень, все понимал.

Но тут задача у него имелась глобальная – важно было стать в одно мгновение очень сильным, умным и лучше, чем Влад!

Нужен такой ядерный внутренний ресурс, против которого нет конкурентов.

Он долго размышлял над тем, где ж ему получить такое чудо…

И потом все-таки пришел к выводу, что могущественнее нет силы, чем та, которая находится в престоле самого Бога.

Страх наказания, если запалят, был аннулирован, когда правая, смелая рука мальчика уверенно взяла один из краев престола…

Он стоял на коленях…Держась за престол, он закрыл глаза и прошептал: «Бог, сделай меня сильным, умным, чтобы я мог делать всё! Хочу всех побеждать!».

Он искренне, по-детски, верил, что теперь его правая рука (он правша) наполнилась этой чудесной суперсилой от самого Бога. По его телу шли мурашки от волнительности магического момента.

Ритуал оказался завершенным незаметно для всех.

Но держать язык за зубами было не его сильной стороной, к сожалению, и он рассказал папе, как «зарядил свою правую руку» от престола Господня.

И, сука, как же зря он это сделал! Папа изменился в лице. Он вытащил Гришу за ухо из алтаря на виду у всего честного народа.

Дома его ждала самая лютая порка в жизни.

Под стать было лето, и в этот раз его познакомили с розгами.

И, о, чёрт, могущества в правой руке не прибыло – с папой он не справился, как не старался.

Розги – это, пиздец, болючая дрянь, друзья!

Порка происходит уже не через штанишки, а по голой попе, которая потом становится полосатая, как зебра, от кровяных полосок, постепенно превращающихся в синие.

Это преступление для сына священника, на самом деле, было самым ужасным, что мог себе представить живущий в том мире человек.

И бил Гришу отец со всей жестокостью за произошедший позор для всей их семьи.

С того момента его наработанное таким трудом доверие с батюшкой было сожжено дотла. Ной исчез из его жизни мгновенно.

Он стал самым мерзким и презираемым человеком в святом мире обители.

БОльшую часть времени Гриша проводил «под домашним арестом» в их избушке, одиноко рисуя и ностальгируя по художественным урокам Ноя, или готовясь с мамой к школе – они учились писать скучные буквы.

Его называли хитрым и лукавым жидёнком, которого близко нельзя подпускать, не то что к алтарю, к людям-то опасно.

От чего жидёнок? Так ведь мама еврейка, и вот ее грешная кровь в нем по-прежнему борется с Богом. Мама была часто в слезах за грехи свои и своего чертенка-ребенка.

Наказания по пятницам не просто возобновились, а стали еще разнообразнее.

Теперь его часто ставили в угол на колени, на горох. Да, не так позорно, как розги, но психически изрядно истощало, и колени потом очень болели.

Общий контроль за таким упрямым и опасным мальчиком усилился. Он понял, что пора ему просто принять эту ситуацию, ибо за любое поползновение его накажут беспощадно.

Влад вышел в топ окончательно. Без злости стало сложно смотреть на этого хорошего русского мальчика. Анечка везде и всюду была с Владом и как будто злорадно поглядывала на Гришу, который облизывался на все происходящее.

Вот тогда Гриня начал сильно ощущать, как же это плохо быть евреем, какое это несмываемое пятно на его жизни. И самое ужасное – изменить данное положение невозможно совсем.

Он развлекал себя, как мог, бесконечно тянущимися днями.

Например, он стал замечать, что у него иногда очень напрягается писька, прям такая деревянная становится!

«Хм, интересно…», – думал он.

Когда это происходило, а взрослых не было рядом, он выбегал в ограду дома и начинал писать вверх, в потолок, чтобы мощная струя доставала до крыши. Соответственно, брызги мочи начинали капать на него самого, и он, убегая от них, так вот резвился.

Еще он мечтал побывать на колокольне храма и позвонить в колокола, ну куда уж ему теперь с таким статусом изверга. Тогда он вытащил из амбара на улицу около десяти металлических чугунков, расставил их в ряд и, взяв в руки две палки, долбил по ним, издавая звук, слегка похожий на колокольный. Слышала «колокольный звон» вся деревня! Гриша кайфовал от своей проявленности, пусть и в таком дребезжащем звуке.

Образное мышление являлось сильной стороной мальчика, и он, днями слоняясь по окрестностям дома, разговаривал сам с собой, сочиняя всякие небылицы. В этих мечтаниях о супергероях время шло куда быстрее.

Когда мыши и крысы одолели их дом, сжирая муку и крупу, предназначенную «на последнее время», родители завели кота.

Батюшка, как хозяин стаи, дал кличку новому члену семьи «Кубик».Терроризировать котенка стало очень веселой забавой для мальчика.

Кот оказался в итоге очень крупным и хищным, чем-то даже походил на рысь. Воровал все, что можно было дома сожрать, гадил везде и, самое главное, дрался со всеми котами деревни до смерти.

Его уши со временем стало еле видно – их просто пооткусывали в драках. Часто он хромал на одну лапу, и его приходилось лечить от глубоких гнойных ран после кошачьих воин.

А наш герой ведь дико мечтал о собаке.

И однажды после очередного ужасного зрелища, когда Кубик еле приполз домой, истекая кровью, Гриша предложил идею, водить его на поводке гулять, как собаку. Предложение приняли: «И Кубик шастать не будет, где попало, и Грише какое-то дело».

Но как можно свободолюбивого кота приучить к ошейнику и поводку?

Да никак!

Морозным зимним вечером, когда мальчик в очередной раз дернул за поводок, указывая путь коту, тот вцепился в его руку зубами и прокусил ее насквозь двумя клыками. Задними же лапами драл его запястье до тех пор, пока страшно испугавшийся и орущий Гриша, не ударил его несколько раз об землю со всей силы!

Тогда Кубик отцепился от него и, волоча за собой подпрыгивающий на скорости поводок, дал дёру в деревню по своим кошачьим важным делам.

Рыдая от боли, Гриша пришел домой. Из двух дырок на руке, обильно сочилась темно-красная кровь.

Руку обработали и перевязали, теперь на ближайший месяц он был еще и лишен правой руки, а гноилась она изрядно после побывавших в ней грязных клыков хищника.

На всю жизнь осталось два шрама-дырки прямо посередине ладони в память о боевом коте, который так и не превратился в собаку.

Кубик четыре дня не появлялся дома, а на пятый – приволок к порогу дома задранного насмерть зайца, видимо таков был жест искупления его вины.

Ну, куда уж деваться – его простили.

Помогало Грише терпеть постоянную боль ноющей руки вот что. Ной часто давал своим духовным чадам различные аудиокассеты для погружения их в ощущение, как там за оградой спасительного монастыря все плохо.

И сейчас на повестке дня звучали песни про ужасную войну в Чечне и Афганистане. В них передавалось горе Русской земли о том, что молодых парней режут, как собак, мусульманские боевики.

Снова эти события предвещали конец света, ибо массовое истребление молодых мужчин на войне делало слабой святую Русь, готовя ее к захвату слугами антихриста.

Наша семья плакала под скорбные песни, они были по-настоящему грустными…

Гриша тоже посвящался в эту тему и очень сострадал ребятам, которых так жестоко убивали.

Всегда, когда он чувствовал боль в руке, он говорил: «Там ребятам ножом голову и яйца отрезают, а я не могу потерпеть пару кошачьих укусов! Какой же я слабак!» И на какое-то время эта мысль отвлекала его от боли.

Понимаете…

Всем живущим в обители было очевидно, что Третья мировая война начнется вот-вот, и находились доказательства этому постоянно. На всех общих сборах за воскресной трапезой батюшка со скорбным лицом повествовал об ужасах, которые происходят в мире.

Все подобные беседы завершались призывом еще больше поститься, молиться и очищать свою душу от грехов, укрепляясь в вере, ибо гонения истинно верующих близко, и выдержать их сможет только подготовленный человек.

Мальчик впитывал все это состояние подготовки, хоть и не понимал половину слов, которые произносил батюшка.

Однажды он спросил маму: «А когда я вырасту, тоже пойду в армию, и меня также могут взять в плен и отрезать голову?» Мама ответила: «Сынок, мы не доживем до этого времени. Сегодня-завтра начнется атомная война, которая истребит весь мир. И сейчас главное – слушаться батюшку, чтобы не испугаться мучений за веру и не предать Бога… Мы до твоего первого класса можем не дожить, какая уж там армия?!».

Но, видимо, молились в монастыре сильно, и Бог миловал эту несчастную планету. До первого класса они дожили, и этим летом пора было собирать Гришу в школу.

К тому времени в Небесное приехало еще несколько семей спасаться и укрываться от глобализации.

Одна из них поселилась по соседству рядом с домом нашей семьи священника Алексея.

Все попытки подружиться семьями через несколько месяцев завершались враждой. Кусались в основном родители из-за своих детей, которые не следовали смиренным богобоязненным правилам и творили всякую дичь, дрались, пиздили друг у друга игрушки, завидовали и т.д.

Каждый родитель защищал свое дитя и с пеной у рта доказывал, что его малыш – само ангельское создание, а вот тот – чертенок во плоти.

Было заведено два правила для управления этими людьми.

Первое – это раз в неделю глубочайшая исповедь духовнику с откровением всех мыслей и желаний – мощная штука, делающая известным все про всех одному единственному человеку.

Второе – также раз в неделю родительские собрания у Ноя в кабинете, где он тщетно пытался решить все их вопросы и усмирить гордыню, выписывая увещания параллельно с эпитимиями (наказание по-нашему).

Чудным образом причиной всех перипетий чаще всего оказывался кто? Конечно, хитрый, как бес, маленький жидёнок Гриша!

Проще же всего обвинить того, кто и так в говне по уши, чем начать воспитывать свое милое чадо.

Ну и, естественно, мозг Грини, будучи по большей степени в заточении, не упускал случая и организовывал самые яркие «молодежные тусовки» –неповторимые идеи считались его сильной стороной.

Хуже, чем было, казалось, уже невозможно – пороли постоянно, обзывали, никуда не выпускали, на горох ставили. К такой жизни он, по сути, привык.

Физическое наказание…

Что это вообще такое? Для мальчика это было проявлением силы и власти взрослых.

Это называлось настоящей христианской любовью, которая выбивала дурь из одержимого демонами ребенка.

А всем слабым и маленьким хочется стать похожими на взрослых и также кем-то управлять – психология, мать ее!

Наш «зачинщик зла» как-то раз снова попытал удачу проявить свое могущество.

Всех детей приучали к труду на постоянной основе, и вот один раз собрали всех ребят вместе, выдали грабли и сказали прогрести, вычистить определенный участок земли.

Как только родители отошли куда-то, Гриня предложил забавную игру – сделать из веток розги и по очереди пороть друг друга по голой жопе за косяк.

Косяком обозначалось не успеть прогрести свою полосу.

Все ребята дружно подхватили идею, и началась олимпиада.

Первого «провинившегося» Гриша уже ждал с розгой, злорадно улыбаясь.

Прямо тут на земле «виноватый» ложился на живот, спускал штаны и получал несколько символичных ударов по попе под всеобщий смех окружающих.

Гриша светился от счастья! Ведь он организовал такой прикольный движ и являлся руководителем процесса.

Он сейчас порол, а не его!

Жестокость порождает жестокость, сейчас эти слова подходят как нельзя лучше!

Но вы же помните, что маленькая келейница батюшки, Аня, имела свойство оказываться в нужное время, в нужном месте?

И вот именно она запалила голожопых ребят, развлекающихся на травке.

В следующий миг об этом знали все. Всполошившиеся родители прибежали на место происшествия. На вопрос, кто придумал такую игру, все показывали пальцем на Гришу. Тот клялся и божился, «шо это ваще не он придумал», но было поздно. Злющая, как дьявол, мать, потащила за ухо ребенка домой и закрыла его там на замок.

Уши у Гриши были, как и у его любимого кота Кубика, в край «ободраны». Два заключенных животных вместе сидели дома, ожидая своей участи.

Когда Гриша в окно увидел, как мама режет вицы, он испугался. Вроде до пятницы еще далеко, и папа на службе. Зачем она это делает, неужели все так плохо?

Тогда он в исступлении начал биться в окна и дверь, крича и клянясь, что больше так не будет делать, но его слышал только Кубик, напряженно и нервно прижимая остатки ушей от визга ребенка.

Но пацан не знал, что его ждет, даже не догадывался…

ГЛАВА 17

Малолетний преступник

Сегодняшняя история что-то сломала внутри Гриши, он погас… Его мир, и без того не имеющий радости, рухнул в бездну.

До ужаса напуганный, вытирая краем рукава сопли и слезы, сидел у окна мальчик и ждал, что же будет дальше.

И тут он увидел, как в их калитку входит отец того мальчика, за «поркой» которого, если так можно было это назвать, застала его Анечка. В след за ним шла она сама и матушка Рая с его мамой. Что-то обсуждая между собой, они заходили в ограду дома. Стал открываться расшатанный Гришиными конвульсиями замок его комнаты, где он был заточен.

Зачем шли сюда все эти люди?

Он искренне не понимал происходящего.

Когда карательная делегация зашла в комнату, Раи уже не было, мама несла ведро с водой, в котором стояли вицы, следом зашел Макс, папа того мальчика, и со свойственной ей легкостью с порога соскочила Аня.

Гриша подбежал к ней, как бы ища защиты, ибо к маме было страшно подходить, но она, злорадно улыбаясь, отодвинула его от себя и сказала: «Тебе туда, туда!».

Там посередине комнаты уже была поставлена мамой скамья, на которой обычно его пороли.

Высокий, с лысиной на голове и седо-черными, грязными, чуть вьющимися мерзкими волосами, Макс обратился к мальчику:

–Меня благословили сегодня тебя наказать, Григорий! – сказал он, усаживаясь на стул.

– Ирина, а где розги? – спросил он у мамы, и та показала ему на ведро, стоявшее на столе.

Гриша стоял, потеряв дар речи… Он был один против всех этих ненавистных взрослых людей.

– Ложись, снимай штаны, приступим, – холодно проговорил Макс, выбирая на упругость самую лучшую вичку.

– Нет! Я не буду! Папа придет, накажет меня! – смотря исподлобья на всех, сказал Гриша.

– А ты не спорь, наглец! Сегодня тебя будет наказывать Макс, такое благословение, или сейчас Ной придет и тогда тебе мало не покажется!– сказала Аня, злобно сжимая тонкие губы.

– Уйди!– сквозь слезы выдавил мальчик, вытирая ручейки соленой обиды, вытекающие из глаз, на предательницу Аню.

Мама попыталась уложить мальца за и так опухшее ухо на скамью, но тот схватил ее руку и сильно поцарапал ногтями до крови.

Макс видел, что парень не в себе и попросил всех женщин, как шакалов ожидающих кровавого мяса, выйти из комнаты. Те недовольно удалились.

Он сказал: «Ты же вон какой взрослый парень, сына моего порол пару часов назад. А тут кишка тонка, получить по заслугам? Давай молча и быстро все сделаем».

Этот урод очень любил почитать нотации…

Не упуская и тут момента, он стал рассказывать Грише про то, как железными прутьями, с острыми наконечниками (скорпионами) избивали римские воины Христа перед распятием на кресте.

–Ты вот заслуженную порку потерпеть не можешь, а Господь, будучи безгрешным, терпел ради тебя, такого лукавого, эти страдания и не издал ни звука.

Мальчик представлял все эти картины, но его целью было не слушать этого «гнойного сморчка», так он про себя называл Макса, а потянуть время.

Оно шло… медленно тянулось, как вонючая паленая резина.

Насильник и жертва говорили около часа.

За окном темнело.

У Гриши была надежда, что папа все-таки придет.

Но он не появлялся, только мама зашла, удивившись, что оба человека стоят на прежних местах.

Макс уговорил парня лечь на эту ненавистную скамью со снятыми штанами.

Закрывая глаза и про себя обещая, что,когда он вырастет, распнет этого мерзкого Макса на кресте, пред этим избив его тело, как и Христа, железными скорпионами до потери сознания, он вцепился ручками в скамью.

Уж знал Гриша, что будет очень больно, готовился.

И вот он первый хлесткий звук, который черно-зелеными кругами отразился в его глазах. Больно было так, что ноги ребенка свело судорогой.

Он заорал неистово во все горло, из которого, казалось, сейчас пойдет кровь от напряжения.

Забежала мама и обняла за голову ребенка говоря: «Терпи, сынок, терпи!»

Видимо, даже ее впечатлил этот хлесткий свист от нанесенного удара…

Благословлено было 12 ударов, а это был первый!

Какой ужас!… Гриша просто сходил с ума… Оказывается, папа его еще жалел всегда…

…Он пытался вскочить, но его ноги были прижаты рукой Макса и медленно, с какими-то мудрыми увещаниями этого пидараса, он получал удар за ударом.

Когда все закончилось, он мигом вскочил, натянул штаны, а это было очень больно, и сел в угол, обхватил колени руками, смотря исподлобья на самого ужасного в мире урода, так жестко выпоровшего его.

Тот, как ни в чем небывало, стал разговаривать с мамой и даже попросил налить чайку. Обращаясь к Грише, он рекомендовал повестить эту толстенную вицу над его кроватью, чтобы тот всегда помнил о страданиях Христа и больше не грешил.

Тогда Гриша выбежал из комнаты, забрался в амбар, где хранилась мука, и очень сильно пахло мышами, и где он просидел до глубокой ночи в каком-то оцепенении, смотря в одну точку. Как бы не звала и не искала его мать, он молчал, он не мог говорить… Сегодня его сломали…Вместо голосовых связок ощущался деревянный кол в горле.

Ночью он зашел в дом и молча забрался к себе в постель… Заснуть он не мог очень долго…

Все следующие ночи на протяжении нескольких лет он притворялся, что спит, а сам подслушивал разговоры родителей, чтобы знать, за что и когда его будут наказывать – ведь когда имеешь информацию, как-то легче переживается…

В связи с этими обстоятельствами было понятно, что такого «бесноватого» парня в школу отдавать нельзя, и родители нашли закон об домашнем обучении (это когда раз в две недели или месяц, приходишь в школу писать контрольные).Мама учила его писать и читать дома. То есть пресная жизнь его не изменилась с наступившим первым классом, просто добавился дроч с учебниками долгими длинными зимними вечерами.

Телефона естественно у них не было. Раз в полгода мама ходила к соседке и по проводному телефону разговаривала с бабушкой Мариной. Те волновались и скучали, но всегда им говорилось: «Мы живем тут как в раю, все счастливы!»

Тёма с мамой не общался и даже не отвечал на ее письма, которые также в принципе писались раз-два в год. Через бабушку он узнавал, что его брат жив,и слава богу.

Дядя Яша, брат мамы, со своей женой Надей переехали жить в Канаду.

Тётя Надя – это удивительной доброй души женщина. Они совместно с бабушкой посылали посылки по почте с вещами и сладостями для Гриши.85% из того, что получалось, было либо подарено кому-то, либо выброшено.

Мама категорически запрещала носить сыну новые, красивые вещи, ибо это развивало в нем тщеславие.

Особенно болезненно Гриша перенес потерю модной кофты с капюшоном.

Ну, блядь, она была сделана из джинсового материала, а это называлось «кожей дьявола – одеждой жидовских рабов», поэтому на глазах ребенка эта прельстившая его вещь была порезана ножницами на мелкие кусочки и сожжена в печке.

Ну, не бывает вечно мрачного неба.

Однажды наконец-то пришла радость и в Гришину жизнь – приехала его любимая бабушка Аля.

Она привезла ему всяких вкусностей, но больше всего он запомнил нектарины, аккуратно сложенные в коробочку и завернутые в салфетки.

Ведь даже яблоко в их доме являлось редкостью.