Секс с жизнью

Они купили холодильник, светильник, магнитофон, пару кастрюль, ложки, ножи – все по минимуму для жизни.

В доме построили двухъярусную кровать, на которой спали родители. Муж и жена же давно не занимались любовью, им двухъярусная самое то –и места занимает мало, и искушения плотского нет. Сделали большой стол и пару скамеек. Постелили на пол ДСП, на стены поклеили простенькие обои – жить было можно. Больше всего места занимал святой угол, где было около 30 икон и всяких молитвенных книг.

Как они обустроились, все оставшиеся деньги и документы были сданы батюшке в сейф на сохранение. Таков был устав этого места.

Через какое-то время Гришу лишили всех игрушек, всех до единой…Было нельзя иметь такие развлечения людям, готовящимся к концу света.

Да, и сказали, что солдатики – образ войны, а она от дьявола – «истребить всю нечисть срочно!»

Ужасной трагедией стало наблюдать, как папа молотком разбивал всех Гришиных солдатиков прямо на его глазах…Из голубых глазенок мальчика лились чуть ли не кровавые слезы обиды и ненависти. Каждый удар молотком Гриша ощущал, как удар по своему собственному хрупкому телу.

Мама из всех сил держала исступленного мальчика, у которого сейчас забирали самое дорогое – его любимых зеленых солдатиков… Сцуко! … Как это было больно! Как много ненависти и злобы копилось в его маленьком тельце к жестокому отцу. Он же не знал, что все это делалось по велению любимого батюшки.

Скучно ему было до тошноты!

Ох, этот внутренний пропеллер… Куда ему было девать энергию?

Играть не с кем, игрушек нет, мультиков и подавно!

Его день начинался с молитвы. Он стоял рядом с мамой и слушал непонятные слова. Ну как стоял? Извивался змеей.

Далее следовала невкусная, несладкая постная пища.

Потом приходилось сидеть, рисовать целый день… Он разукрашивал раскраски. Мама могла почитать ему какую-то сказку. Изо дня в день одно и тоже… Это же, пиздец, как уныло, мрачно, скучно!

Часто ходили в церковь на службы, а они были длиннющие, вечные и тоже скучные. Развлечением на них стали «тусовки» с Анечкой –она хорошо с ним водилась, понимала его и находила, чем занять.

Но однажды он совершил глупую, но роковую ошибку и лишился даже общения с ней…

Как-то, стоя в храме на службе, он, изнывая и теребя ее и себя за все, что только можно, схватил ее за сиську! Понятно, что через одежду, но все же титька, чёрт!

Сделал он это с своей непринужденной детской простотой… Просто ему стало интересно, что там у нее так выпирает в груди, вот и решил потрогать, осязать неизвестное.

Аня поменялась в лице, покраснела, ударила его больно по руке, но он подумал, что это такая игра. Тогда он продолжил лапать ее, но тут оказался рядом батюшка и вытащил Гришу за ухо из храма. Стало уже не смешно, а не на шутку больно.

Вообще, в корне не поняв, что он такого сотворил, мальчуган прятался за мамину юбку, вытирая об нее обильные слезы и сопли.

Духовником был вынесен вердикт – у мальчика началась блудная страсть, пора начинать серьезно воспитывать его.

Что такое воспитание в этом мире? Это наказание, физическая порка ремнем по жопе.

«Бог кого любит, того наказывает!»– было подытожено наставление отцом Ноем.

Кто был исполнителем поручения? Конечно, отец!

И вы можете представить, сколько зла было направленно теперь у сына на Лёшу? Отец же превращался в самого лютого врага, причиняющего самую сильную боль…

Теперь он еще и лишился «сестренки» Ани, подходить к ней категорически воспрещалось. Но запреты еще не означали, что для нашего героя все потеряно… По крайней мере, он так думал своим детским умом.

Однажды он узнал, что крышу их дома чистят сестры.

Зима выдалась очень снежная, и старая крыша дома могла проломиться под весом снега. Самая активная из молодых сестер была Аня. Она и отправилась на сбрасывание снега с крыши еще с одной матушкой.

Гриня, узнав это, вечером, когда стемнело, надел свое пальтишко, валенки и пополз по лестнице на крышу своего нового дома, чтобы тихонько подобраться сзади к Ане. Так люто тянуло его к ней.

Сестры увлеченно орудовали лопатами, не оглядываясь по сторонам…

Очередной взмах штыковой лопатой был неожиданным для подкрадывающегося сзади мальчика…И острый, тонкий край штыкового орудия рубанул пацаненку по лицу. В миллиметре от глазного яблока лопата остановилась, мигом разрезав нежную кожу у левого наружного угла глаза. Гриша закричал, падая на снег. Сестры испугались, они же не видели, как он подобрался сзади. С причитаниями «Господи, спаси и помоги» они несли его в дом смотреть, что осталось от глаза этого шкодника.

Ему повезло – глаз остался цел, просто рассеченная кожа обильно кровила. Но главным стало то, что его любимая Анечка взяла его на колени и держала вату с перекисью водорода, останавливая кровотечение.

Не важно какой ценой, цель была достигнута! Всхлипывая, Гриша внутри радовался успеху. А этот шрам на его лице, у левого глаза, так и остался на всю жизнь, как метка упорного победителя.

Но победа была не долгой… Ведь на следующий день по приходу в храм ему приставили новую послушницу, сторгую и некрасивую бабушку Веру. И как же он ее невзлюбил, как изводил! Ох–х–х–х…

Зачем к нему на службе в церкви прикрепляли «охранников»? – спросите вы.

Да, потому что мама начала петь в хоре, а папа находился в алтаре – назаретский сценарий повторялся, только с ухудшенными тысячекратно позициями.

Сдаваться он не собирался и на каждой службе учинял такое, что Веру иногда приходилось отпаивать корвалолом, ибо сердце старой женщины не выдерживало, и давление от переживаний подскакивало сильно.

К Грише сразу прикрепился ярлык – «мальчик бесноватый».«В нем сидит много бесов после просмотра сатанинских мультиков и надо их выгонять молитвами и болью!»

Тогда ввели новое правило в его жизни – воспитательные процедуры каждую пятницу после обеда.

Все – мама, папа, батюшка, Аня, Вера – записывали в блокнот его грехи. И в пятницу после обеда папа клал сына на деревянную скамью, и за каждый косяк он получал один удар ремнем по попе.

Алексей делал это с какой-то холодной жестокостью, хотя внутри ему это было неприятно, но «воля Божия» определяла в их семье все.

Этот день стал самым ужасным не неделе!

Всегда мероприятие занимало не меньше часа, ибо уложить Гришу на скамью было не так-то просто.

Он прятался, убегал, орал так, что пол села слышало вопли ребенка.

Само по себе лечь на живот и знать, что тебя будут пороть по ненавистному списку, означало высшую меру унижения и насилия для мальчика. Он вроде иногда и понимал, что это неизбежно, но тело парализовывал страх, смешанный со злостью – внутри тело не подчинялось насилию.

Быть таким беззащитным Грише становилось невыносимо! Мозг ребенка искал, как отомстить беспощадным родителям…

Постоянно слыша разговоры про антихриста, он смекал, что это сильный отрицательный персонаж, и родители, да и батюшка, остерегаются его, а, может, и боятся! Как до этого допер пятилетний ребенок, не понятно…

Хотя, когда тебя регулярно бьют, инстинкт самосохранения врубает свои предохранители. И одним этим проклятым днем, когда ненавистный ремешок обжог его кожу в очередной раз, он заорал: «Я и есть тот самый антихрист! Я вас всех сожгу, истреблю, вы будете страдать и умирать, как собаки!».

Родители опешили…Им было ебанистически страшно слышать такое от своего сына. Сначала порка прекратилась, блокнот со злодеяниями выпал из рук. Далее отец взял на руки ребенка и, прижимая его к груди, встал на колени с молитвой. Он и, правда, не на шутку испугался!

–Ир, если в нашем мальчике сидят бесы, и один из них – антихрист, дак шо это тогда деется? Матерь Божия, спаси нас! – запинаясь, говорил он и читал молитвы, прикладывая крест к голове мокрого от пота парня.

Чтобы доработать эту сцену до полной красоты и не оставить шансов отцу снова взяться за ремень, Гриша, соприкасаясь телом с крестом, орал: «Ой, горячо, он меня жжёт этот вонючий крест, выхожу, выхожу!!! Аааа!!! Хватит!!!».

Фишка оказалась действенной на какое-то время – бить стали меньше.

Родители искренно верили, что их ребенок дюже больной, читали специальные молитвы, кропили его святой водой, мазали освященным маслом, а он играл, усиливая «православные триггеры» с каждым разом все изящнее, оттачивая навык манипуляции – ведь его сила была в хитрости.

Детская психика, как пластилин, подстраивалась под ситуацию. Как оказалось, эта форма действительно формировала страшное уродство, ведь теперь он жил с ярлыком «бесноватого, душевнобольного мальчика».

Такой вот аттракцион происходил у людей, приехавших спасаться.

Ну, а кто говорил, что будет легко?

ГЛАВА 15

Лидер

Он был исповедником за истину, через страдания и боль пронося свою пламенную чистую веру в Бога.

В возрасте его пяти лет советское правительство лишило маму родительских прав за религиозный фанатизм и безработицу. Все потому, что они жили в подвале с крысами, он выглядел, как оборванец, и побирался, как голодный беспризорник. Его отвезли в детдом, где над ним издевались самыми изощренными способами и дети, и воспитатели.

Там он рос и боролся с ленинской системой. Маму видел раз в полгода, а та, единственное, о чём умоляла его,– не забывать про веру в Бога.

Спасался он своим талантом, что очень хорошо рисовал. Даром его было через картины передавать эмоции. Делал он это невероятно красиво, привлекательно, талантливо.

После детдома он пошел в мореходку и поступил в художественную школу.

Как и всех в молодости, его качало во все тяжкие, а так как он еще и шикарно пел, начал увлекаться рок-музыкой.

Однажды на собственном рок-концерте его чуть не зарезали. Тогда он задумался о словах слезно молившейся за него мамы «Бога не забывай» и стал менять свою жизнь.

Слава богу, до наркоты и разбоев не дошел – вовремя одумался и через какое-то время приехал в то место, где изначально жил с мамой до 5 лет.

Там находился один из не многих на весь СССР православный монастырь, который так и не смогли закрыть советские власти.

Естественно, в округе обитало очень много людей, протестующих ленинскому режиму. Они жили, как бомжи, на подаяния, и назвали их странниками.

Эти люди были не от мира сего, они выбирали страдания, тюрьмы и избиения ожесточенных полицейских, но только не отречение от веры, а исповедовали они ее очень откровенно, даже бесстрашно.

Со всеми этими непреклонными верующими и добровольными мучениками он много общался, наполняясь мужеством стать борцом против демонского режима.

И в скором времени поступил в монастырь, приняв сан монаха всего в 24 года.

В 30 лет стал священником и скитался по всему Союзу, ибо его с таким проповедническим настроем гнали отовсюду в шею – он был не удобен, резок и смел.

За ним регулярно охотилось КГБ.

В него стреляли, сажали в камеру, много чего он повидал за свою исповедническую стезю, но остался непреклонным в собственном видении жизни.

Он всегда был готов умереть за идею быть истинным служителем Бога.А спасала его лишь невероятная интуиция, причем много раз от самой явной смерти.

И вот 20 лет назад он приехал в это село Небесное в Ссыльной области и начал реставрировать запущенный храм, создавая свою мечту – жить подальше от глаз, от цивилизации и собирать истинно верующих.

Большую часть своего здоровья он похоронил в этих скитаниях, восстанавливая в одиночку этот огромнейших размеров храм. Каждый уголок этой церкви был расписан его кистью, и все образы вызывали глубинное восхищение…

Человек вообще не гнушался трудностей, не имел страха, верил тотально в свою миссию – вымаливать погибающий мир и вести, пусть и малую часть, но верных ему людей к спасению.

Он и его духовные чада готовились к гонениям за веру, к голоду, пыткам, и смерти!

У него было только одно верное мнение – его. А если точнее, ну, как бы не его мнение – это была «воля Божия», которую он получал в своих ночных молитвах.

Он был суров и непреклонен в своих решениях. Он требовал от людей такого же рвения и четкости в служении Богу, какой придерживался сам.

Вы же поняли про кого идет речь?

Пред вами очень сжатая биография нашего духовника обители – отца Ноя.

Его первым оружием было могучее слово, обезоруживающее и лишающее воли любого. Из его тела излучалась тотальная уверенность – «то, что он говорит, на все миллиард процентов – Божественная истина!».

Второе его оружие – умение чувствовать любого и надавливать на самые нежные места души, очень тонко и незримо, добиваясь нужной эмоции.

А третье его оружие обреталось в упрямой жестокости. Он все делил на «чёрное и белое», «своих и чужих». Окружающие люди либо смирялись с его мнением, либо выбрасывались за борт «спасительного ковчега» навсегда, на погибель.

И в эту удавку грамотной убедительной речи Ноя, посланной, кстати,Богом, попал Алексей.

Его просто обязали стать священником, одежды уже были сшиты давненько, об этом позаботилась жена еще в первый свой приезд сюда. И уже через полгода он был посвящен в священнический сан во благо церкви, во искупление своих грехов, и конечно, в помощь батюшке, вымаливающему погибающую планету.

Главным правилом в этой обители являлось совершение ежедневных богослужений.

Длились молитвы с 6:00 утра до 12:00 дня, потом начинались в 17:00 и завершались в 23:30. Конечно, одному и даже двум священникам физически не под силу выдерживать этот график, и молодой, заряженный мужчина был очень нужен этому святому делу.

В таком улетевшем состоянии, в коем был Алексей, он воспринял это, как дар, как честь, ибо нести служение плечом к плечу рядом с таким молитвенным опытным старцем с биографией святого было чем-то великим.

Все произошло очень быстро. Свежеиспеченный отец Алексей теперь с утра до ночи находился в монастыре, а Ной учил его всем нюансам нового служения. Он вложил в него благоговение, умение терпеть усталость, гнать в жопу все мысли от лукавого и в скором времени вырастил настоящего сурового священника, служащего по древним канонам Руси.

Гриша вообще потерял из вида отца. Во всех смыслах!

Он его не видел практически, а когда и видел – это был уже не тот, чьи футболки он любил носить и кто кормил его из бутылочки… Это был какой-то жестокий, раздражительный, изможденный человек.

Наш молодой священник уставал до мутных кругов в глазах, ему, правда, стало ни до чего. Он ведь практически ничего не ел…Днями напролет стоял на ногах, исполняя службу…

Червь тревоги все-таки поедал нервную систему, ведь у него же не было зарплаты – ноль дохода для своей семьи.

Понятно, что монастырь помогал всем, но такая зависимость от батюшки, на самом деле, отнюдь не щедрой души человека, напрягала его. Скоро подходила пора идти Грише в школу. Они хоть и посещали сельский магазин один раз в месяц, но так-то деньги были нужны. А их не было…

Как-то раз он закипел на Ноя и высказал ему свое мнение, даже тревогу, переросшую в агрессию. В ответ, прямо в церкви, получил обжигающую пощечину и кучу унизительных «смиряющих его гордыню» слов наставника! Все в «лагере для избранных» происходило по-взрослому, розовые очки было вроде пора снимать, но… Но…

Имелась, одна очень тонкая ниточка, за которую дергал батюшка Ной. Он часто напоминал ему, как Алексей по молодости увлекался всякими сатанинскими практиками, хотел принять иудейство, даже обрезаться. Манипулирующий наставник говорил, что это и есть причина его бунтовских греховных мыслей, что всю жизнь надо отмываться от этого зла: «Да и ее не хватит на искупление грехов, ибо магия и иудаизм – это прямая противоположность Бога, это борьба с ним!».

Стоит только найти, в чем виноват человек, и сразу же он опускается покорно на колени, принимая любое наказание и насилие…

Всегда после «применения силы» отец Ной становился очень нежным, чутким и любящим. Даже часто плакал в обнимку с кающимся грешником, говоря, что ему ужасно больно и скорбно так смирять свое чадо, но от большой любви «приходится экстренно вытаскивать за уши, из лап сатаны!».

У Иры шли свои проработки.

Ее же взяли в хор монастыря, где она, как певица с двумя высшими образованиями, начала учить петь самоучек матушек.

А кто ее просил это делать? Опять гордыня до небес?

И начали по всей строгости монастырской жизни смирять нашу Ириночку.

Наказания там для людей имелись самые разные – и эмоциональные, и физические.

Из физических самое частое давали земные поклоны – это когда ты, стоя, крестишься, потом встаешь на колени, кланяешься в пол лбом, снова встаешь и повторяешь это. Типа что-то таких усложненных приседаний с молитвой. Иногда таких «молитвенных приседаний» провинившемуся назначали и по сто штук!

Об остальных видах усмирения строптивых мы узнаем позже, а вот Ире земные поклончики «выписывали часто».

Вся семья проходит апгрейд…Замечаете, как усиленно?

Бывало такое, что иногда жестокие методы кардинально сменялись на мягкость.

Это случалось, когда психика исправляемого находилась на грани сумасшествия, и если он все-таки подавал надежды на спасение, то кнут менялся на пряник.

Такой этап воздействия применили и к нашему Грише после одного случая…

Как-то раз, когда мать в ожесточении схватила ремень, перед этим оттаскав сына за уши и отвесив пару болючих пощечин, он подбежал к столу, на котором лежал хлебный длинный нож.

Его тело просто готово было разорваться на части от ненависти к этой ужасной жизни, и хоть наказаниями и физической болью эмоцию злобы, типа, «выбивали через жопу» ребенка, она росла с каждым днем!

Его сознание, как пружина, было вдавливаемо с каждым днем все сильнее, скапливая ядерную энергию, чтобы потом выстрелить в полную мощь.

Направив нож, своими детскими ручками прямо в живот маме, он как маленький, загнанный в угол дикий зверек, прошипел: «Я ненавижу тебя! Не подходи ко мне – убью!».

Мама была еще тем мастером манипуляций, хоть и опешила, положила ремень на стол.

– Ну, давай, убей, если ты не любишь меня! Кому как не тебе убить собственную мать, – и навалилась слегка животом на кончик ножа.

–И убью, если тронешь меня еще раз! – еле сдерживая слезы и расслабляя руки, сжавшие рукоятку ножа, сказал он. Страшно то, что он действительно был готов убить ее, и в мгновение даже представил кровь, которая хлынула бы ему прямо в лицо.

Видел, как у мамы перехватывает дыхание от стали, пронизывающей ее внутренние органы.

Но ему хотелось еще провернуть нож и после достать его так резко, чтобы было больно еще сильнее… Только хлебный нож, попавшийся ему под руку, не имел острого конца и заточен был слабо. Все эти факторы усложняли такой очевидный план расплаты за насилие.

Через секунду Гриша уже прижимался головой к ее животу и говорил: «Мамочка, прости меня», – он сам испугался себя, и очень вовремя сказанные слова про любовь и смерть собственной матери обезоружили его. Жизни-то без нее он не представлял.

Наверное, было очень жестоко со стороны мамы сначала довести ребенка до этой безумной ярости, а потом насадить его «на собственный нож вины», но после данной ситуации она в обнимку провела с сыном весь вечер. И они даже не пошли на службу, чем вызвали много вопросов у руководства обители.

После рассказанного о вечернем инциденте стратегию резко поменяли – батюшка понял, что нужно приложить собственные руки «к проекту» –пока он в таком мягком возрасте из него еще можно «слепить нужную форму» в отличии от взрослых.

Гриша очень любил рисовать. У него это получалось.При встрече, всегда обнимая батюшку, он просил его научить рисовать также, как он.

И вот время пришло.

На самом деле, это были самые лучшие часы в жизни ребенка. Он безумно любил Ноя, а то мастерство, которое показывал ему профессиональный художник с помощью карандаша и кисти, вызывало восторг.

У Гриши на уровне запаха была зависимость от батюшки. От того всегда пахло растворителями, одежда часто была заляпана масляными красками, а ведь только на этих уроках сейчас он понял, что это за манящий аромат, который он испытал еще тогда, при встрече со Христом.

Общение с Ноем буквально исцеляло его, мальчик становился спокойнее и радостнее. Мама наблюдала за этим с умилением, она ведь о таком даже и мечтать не могла.

Раз мальчику заходила доброта, значит, ее и стали усиливать.

Следующим уровнем бонусов стало пойти ночевать к батюшке в келию- мастерскую, где он писал иконы. Сущий потолок привилегий, ведь туда могли входить только три человека – Аня, игуменья Рая и он сам.

И долгожданный день настал!

Парень старался вести себя хорошо, зарабатывая доверие.

Единственное, что его волновало – он ведь еще не умел вытирать попу, и, если вдруг захочется какать, будет стрёмно просить батюшку или Аню о помощи. Данная проблема действительно его волновала, ибо практика всегда оставалась безуспешной, руки были в дерьме, бумаги тратился рулон – беда какая-то!

Оставалось верить, что не «прижмет по большому делу…».

…Он открыл рот, заходя в эту келию.

Как там все было интересно!

В келии Ноя было хорошо его душе. И сейчас он, как взрослый, первый раз будет ночевать без родителей у самого батюшки!

Ему постелили кровать на печке – там, где художник творил свои шедевры. Но ночью Гриша проснулся и перешел в кровать к батюшке, прижался к нему, нюхал его и ощущал тепло от такого родного человека…Спал он очень сладко и беззаветно в обнимку с Ноем, желая, чтобы этот сон не заканчивался никогда.

Утром его разбудила Аня. Ной уже ушел рано утром служить литургию в церковь.

Очень заботливо, по-сестрински, Аня подняла с кровати спящее тело ребенка, сводила его на горшок, вытерла все-таки попу, умыла, одела и повела в храм.

Это была какая-то сказка.

Грише было так хорошо, что в его детскую головку засела цель стать келейником батюшки и жить с ним вместе. У Ани, как женщины, жить с монахом-мужчиной не было шансов, а вот у Гриши были все.

Он часто просил батюшку взять его к себе, но тот, улыбаясь, отвечал: «Вот как научишься попу вытирать и подрастешь чуток, заберу к себе, а потом станешь монахом и будем служить да рисовать иконы вместе».

План на жизнь был начерчен однозначно.

Ной становился отцом для Гриши, и если с папой у него складывались ассоциации порки, боли и молчаливости, то с батюшкой, хоть он и был строгим, в их отношениях росла нереальная любовь.

И если сейчас у вас чешется язык сказать: «Какая же сука этот Ной! Дергал за ниточки сознания каждого персонажа, манипулируя чувствами и разрушая семью!», то не торопитесь, дорогие. Чтобы осуждать кого-то, надо «прошагать жизнь в его сапогах», иначе разглагольствования на эту тему не объективны. Мы ведь никогда не узнаем причин такого поведения человека, да и все мы не живем идеальную жизнь.

Если вы согласны с такой точкой зрения – «то, что мы делаем с собой, тоже творим и с другими», – то становится очевидно, что Ною после ужасного детдомовского детства и страдальческого пути, видимо, именно так считалось правильным жить. Он искренно верил, что вот так выглядит «Божественная любовь», это считывалось с него.

Не получив любви в детстве, будучи ребенком, окунаемым головой в унитаз и избиваемым по почкам палкой, гонимый и преследуемый всю жизнь, он сейчас делал нечто подобное и со всеми – его поломанная психика выдавала «вот такое изображение жизни…»

Прямо сейчас, давайте скажем, что нам его поведение непостижимо и пойдем дальше с четким осознанием, что душа Гриши именно такого учителя выбрала себе – она была безусловно влюблена в этого странного человека.

Вот сюжет, просто для примера, их невидимой связи.

Однажды у Гриши очень сильно болела голова, лекарства были практически запрещены уставом обители, и он весь вечер рыдал и стонал от боли…

Тогда мальчонка встал на табуретку и, подняв свои маленькие ручки вверх, стал просить батюшку прийти помочь ему, как будто тот стоял перед ним.

Прям плакал, умолял: «Придите, помогите мне, батюшка, дорогой!».

И тут послышался скрип калитки и стук в дверь.

Мама, удивленно открывая дверь, встретила на пороге батюшку…

Его первым вопросом был: «Как Гришка?» Та в полном шоке ответила: «Вас зовет весь вечер… Голова у него болит сильно».

Даже не раздеваясь, Ной зашел в комнату и быстро взял на руки мальчика.

С трепетным, взволнованным видом и поблескивающими слезами в глазах он стал нежно гладить его по голове как что-то самое родное и любимое.