Секс с жизнью

А дело было вот в чем.

Батюшка держал под своим чутким надзором близлежащие деревни, и все церковные приходы возглавляли только его духовные чада.

В часе езды от Небесного находился районный центр Мрачный.

Батёк, который нес там службу, монах Пётр, переспал с кем-то – это полный пиздец, а не ситуация для священника-монаха, давшего клятву пред Богом полноценного безбрачия. За такое могут и сан священника с позором снять!

Но Ной заступился перед владыкой Христофором за свое блудное чадо и пошел на крайнюю меру. Поменять местами Петра с Алексеем. Ну, просто нельзя было допустить, чтобы так близко к его монастырю поселили кого-то чужого.

Семья находилась за обеденным столом, когда матушка Рая постучала в дверь и передала документ с новым назначением в руки отцу Алексею.

Тот молча перекрестился со словами «на все воля Божия», про себя же он безмерно поблагодарил Всевышнего, что услышал его молитвы. Больше так пахать в Небесном у него не было сил, здоровье кончилось основательно. Да и в кошельке осталась всего 1000рублей от тех 2000 долларов.

Ирина заплакала, она очень боялась уезжать так далеко от Ноя.

Гриша просто с удивлением спросил:

– А что, мой папа будет теперь как Ной, иметь свой приход и будет там главным?

Ситуация по факту экстренная и на сборы пожитков перевозимой семье дали неделю.

Крупу и муку, за 6 лет прогоркшую и наполовину съеденную мышами, сказали оставить, ибо когда война начнется, они вернутся обратно.

И поехала наша семья на новый пост, новую должность и, типа, на новую жизнь, только «от своих внутренних демонов не убежишь», но это нам предстоит узнать позднее.

Встретил их Мрачный по-мрачному.

Энергетика районного центра сильно отличалась от благостного и спокойного Небесного.

Новый батюшка познакомился со всеми прихожанами, но приняли его с радостью не все. Отец Пётр был добрый, мягкий, и за 15 лет службы все к нему привыкли, а тут суровый, хмурый, очень аскетичный и требовательный отец Алексей. Да и матушка его, Ирина, тоже душевностью не отличалась. Выглядела она по-монашески строго.

Дела прихода были в самом печальном состоянии: касса не сходилась, документы в хаосе, бардак везде – больно смотреть.

Закатав рукава, наша семья начала все приводить в порядок.

Их жизнь поменялась. Они, как ни крути, оказались в миру, где есть водопровод, телефон, сотовая связь, куча вкусной еды и, наконец-то, зарплата. Пусть она была и по 3 тысячи на человека, но в 2006 году это еще были деньги. С учетом того, что еда и все коммунальные были за счет прихода, положение налаживалось.

Гриша накинулся на сладкое, которое было впервые в жизни у него, да еще и в таком изобилии.

По большому счету, русские православные приходы состоят на 95% из бабулек.

Они-то и принялись такого миленького сыночка батюшки угощать конфетами и безудержно баловать.

Наказания оказались позади. Родителям стало не до этих процедур – горели сроки и планы, надо было подготовить большое приходское хозяйство к зиме.

Гриша пошел в разнос, он пользовался занятостью родителей и добротой бабушек, которые прозвали его «сыном полка».

В школу по осени он, как и прежде, не пошел.

Родители доказали директрисе школы, что по закону, имеют право учить сына на домашнем обучении.

Нужно было идти в четвертый класс, и его присоединили к классу «А», которым руководила очень умная и добрая учительница Нина Витальевна. Парень в нее влюбился сразу, они хоть и редко виделись, но классно общались.

Приходя в огромную школу, его глаза просто разбегались от количества детей и их внешнего вида.

Мать по несколько часов приводила ребенка в себя даже после такого короткого «контакта с миром», он ведь хотел выглядеть, как все эти дети. Ему становилось стыдно приходить за ручку с мамой, похожей на монахиню в платке и юбке, туда, где все такие самостоятельные.

Нина Витальевна всегда говорила и родителям, и Грише, если б они хотели и учили его, как всех, то парень, настолько умный и талантливый, закончил бы школу с золотой медалью. Но те отвечали:«Нам русского и математики хватит», а про себя думали: война скоро, нам бы четвертый класс закончить, а там вернемся в Небесное, и станет жизнь прежней.

Ну, скорее Ирина так думала, отец Алексей с кайфом вливался в новую жизнь и с ужасом мог представить возврат на старые рельсы.

Его спине стало легче, ибо служил он тут раз в неделю, а не каждый день. И исчезли эти стояния по 12 часов ежедневно.

Мясо они по-прежнему не ели, но вот белка стало значительно больше в организме.

Появился доступ к разного рода информации, и он ее стал изучать. Уже тогда зародилась в нем почва для сомнений: «А все ли так, как говорит и преподносит им Ной?»

Ирина видела, как мужа завлекала новая жизнь, и ежедневно созваниваясь с батюшкой, делилась опасениями: «Как бы ему крышу не снесло от свободы!»

Тогда было заведено правило, чтобы они всей семьей приезжали на исповедь и откровение помыслов к Ною.

Он даже дал им денег в долг – 90 тысяч рублей – на покупку машины.

Божечки, какое появилось счастье для отца Алексея, столько лет жил без руля. А про Гришу и говорить нечего, он таял от вида этой зеленой «четверки». Каждый раз с усердием помогал отцу мыть ее и пылесосить.

Но однажды они заработались и не успели приехать на исповедь к духовному отцу, тогда в этот же день были потребованы деньги, данные на машину. Так уж не щедр был характер у отца Ноя.

Найти такую сумму в бедном приходе с максимальной выручкой 30 тысяч в месяц было нереально… И тогда пришлось занимать у богатых прихожан, а те просто так дали эти деньги, видя, как крутится бедный священник меж всех огней.

Ситуация, хоть и неприятная, но показала отцу Алексею, что есть люди, которые его ценят и при любом раскладе помогут –это придало ему некоторую уверенность в себе.

У ребят появилась связь с родственниками, ведь теперь у них был их собственный, пусть и стационарный, телефон. Как же это радовало бабушек и дедушек.

С Тёмой мама первым делом попыталась наладить контакт, но у того была своя жизнь. Он влюбился в девушку, стал разводить собак, питбулей, покуривал травку и писал стихи. С мамой он разговаривал сухо, как с чужой.

Одежда их поменялась, наконец-то Гриша мог носить что-то модное, хотя джинсы (от слова джин – бес, как говорили) были по-прежнему в запрете.

Его перло от вседозволенности, он издевался над бедными и наивными бабушками, а те его молча терпели.

Пгт.Мрачный был не богатым. Иногда в церковную ограду залезали воры. Это натолкнуло родителей на мысль о сторожевой собаке. Заветная мечта Гриши находилась все ближе, и он уговаривал их скорее купить собаку.

12 июля, в День рождения Тёмы, так совпало, привезли это белое со светло- коричневыми пятнами маленькое чудо с обрезанными ушами и хвостом.

Взяли породистого волкодава, смесь кавказкой и среднеазиатской овчарки.

Назвали Алмаз, он был реально очень красивый песик.

Ну, вот не было слов у ребенка от радости, не было!

Он хотел с ним спать, и есть, и в баню ходить – Алмаз превратился в центр жизни Гриши. Весь уход за ним молодой хозяин взял на себя, и пока тот не превратился в огромную лошадь под 80кг, днями не разлучался со своим любимым Алмазом.

Действительно, началась счастливая жизнь, вот оно детство без каждодневной боли. Хотелось верить, что это никогда не закончится, да и он готов был умереть, но свою собаку никому не отдал бы.

Этим же летом он с одной бабушкой Клавой стал держать огород для их пропитания. При церкви находился один участок и на нем дом, вот там наш Гриша и начал управлять своим хозяйством, и, кстати, с большим энтузиазмом.

Они завели куриц, за которыми он тоже любил ухаживать, и что странно его не приходилось заставлять. Он утром бежал к бабе Клаве, чтобы укрывать от солнца кабачки, кормить куриц и забирать свежие яйца, которые он сразу же выпивал прямо в хлеву теплыми.

Пропадал он в этой усадьбе днями. Родители радовались, что он занят полезным делом и учится у лучших возделывать землю. Те же, в свою очередь, по полной реставрировали храм, чинили и придавали цивильный вид всем помещениям. У отца Алексея стало много разных настоятельских (настоятель – директор) дел: и документы, и беседы с прихожанами, и отпевания, венчания и крещения.

Матушка Ирина отличалась скрупулезностью в чистоте и собирала бабулек на постоянные уборки внутри и снаружи.

За полтора года все поменялось в приходе. Все уже привыкли к новым правилам и даже ощутили, что они намного лучше, чем при отце Петре. Хотя некоторые преданные бабушки ездили в Небесное к своему ссыльному батюшке и тайком поддерживали его.

Поскольку периодически монастырским нужно было приезжать в районный центр по делам, они теперь с удовольствием приходили под кров своих людей, связь поддерживалась плотная.

Также все паломники, кто ехал в монастырь, проезжали мимо ребят, и со всеми они знакомились.

Среди большого потока этих новых людей находились те, с кем завязывалась особая связь. Одной из таких сакральных встреч стал приезд женщины из Якутии. Звали ее Людмила, и приехала она с сыном лет четырнадцати.

Она прочитала одну из книг батюшки, и ее зацепило, как нельзя сильно.

Преодолев тысячи километров, Люда приехала в эту глушь, чтобы лично познакомиться с Ноем и понять, что делать. Ощущала она конец света всеми рецепторами своей кожи.

Они с Ириной сразу нашли общий язык, обе рьяно хотели спасти своих мужей и детей от ядовитых лап антихриста.

Люду вдохновила смелая история Иры: как они, все бросив, переехали из Израиля спасаться к Ною. Ей захотелось так же.

После недельки жизни в Небесном на обратном пути они снова повидались. И Люда, уже другая в лице, поделилась, что и ее тоже Ной благословил, все бросать и скорее ехать спасаться к нему под руководство.

С тех пор подружки сидели на телефоне, Ирина поддерживала Людмилу на ее тернистом пути с переездом, ибо у Люды было трое не мелких уже детей и совсем не такой легкий на подъем муж, в отличии от Лёши.

Залетали по пути в Небесное на ночевку и недавно освободившиеся заключенные.

Те не могли жить в миру, им необходимы были эти рамки и жизнь под контролем.

А так как Ной в свое время посетил большую часть тюрем в России, проповедуя веру во Христа, как исцеление от преступной жизни, часто именно к нему и ехали после освобождения эти ломанные жизнью люди.

Одним из запоминающихся стал Каин.

–Кай, – мягко, но опасно улыбаясь, представился парень двадцати четырех лет. По нему даже не скажешь, что он сидел на зоне, опрятно одетый, грамотно поставленная речь, но внутри что-то передергивалось от взгляда его серо-зеленых глаз.

– Вам, может, чем-то помочь? –вежливо спросил он, входя в кухню. Ел скромно, молился с усердием, его низкие поклоны и точно наносимое на тело крестное знамение выделяло его на фоне грубоватых и дерзковатых зеков, приезжавших ранее.

С Гришей он поздоровался очень по-доброму, улыбаясь во все лицо, но, блин, что-то не понравился мальчику этот парень. Гриша сразу ушел, но запомнил его.

Часто приезжали такие чудаки, которые сжигали свои российские паспорта и жили как бродяги, главное, чтобы не стать жертвой антихриста.

Знаете, от чего они отказались от своих паспортов?

Там на паспорте, в углу, где обозначены цифры страниц, они увидели три шестерки в орнаменте. А это, сука, символ дьявола!

Вот они и ездили автостопом, не получали пенсию и побирались – все ради Христа!

Вообще, честно говоря, и Ной являлся противником паспортов, но не этих бумажных обычных, а грядущих пластиковых, где по сетчатке глаза идет идентификация человека.

Но самый большой ажиотаж бурлил насчет микрочипов, которые вот-вот начнут вживлять населению слуги сатаны, делая человека роботом в единой цифровой системе антихриста.

Вот такой интересный поток людей проходил через нашу семью.

Отец Алексей знакомился со всеми и впитывал информацию, он же так и остался любознательным человеком, просто в Небесном его ограничивали и ограждали от информации.

Примерно раз в полгода Ной приезжал в Мрачный, чтобы отслужить службу с отцом Алексеем и проверить, как идут дела у духовного чада.

В один такой приезд у Ноя адски прижало спину, и уже имевший все приблуды для таких ситуаций Лёша одолжил свою клюшку страдающему батюшке.

С трудом отслужив литургию (службу, идущую утром), все прихожане во главе с Ноем и Алексеем пошли в трапезную на общую трапезу.

Грише было скучно на таких посиделках, он обычно проводил их на кухне, хватая с верхов самое вкусное.

Данная трапеза была не исключением, тем более к его любимому отцу Ною, было не подойти в кругу стольких людей. Ведь он по-прежнему его беззаветно обожал, а сейчас еще и жалел, ибо тот иногда вздрагивал от прострелов в позвоночнике.

Но что-то пошло не по плану.

Прямо во время еды Ной попросил отца Алексея и Ирину оставить их наедине с прихожанами.

Те покорно вышли.

А Гриша, залипая на кухне, уплетал банку сгущенки и заметил чуть позднее, что началась конфиденциальная беседа. Он понял по разговору, что Ной задает вопросы прихожанам касаемо его папы и мамы.

Палиться и выходить посередине беседы, несущей явно напряженный характер, он не стал.

Сидел по-тихому на кухне и грел уши. Все, о чем говорили, а перетирали о многом. Вопросы Ноя несли чисто провокационный характер. Ной хотел он понять, какие косяки есть за его воспитанником, отцом Алексеем.

Когда беседа подошла к концу, он обмолвился, что пора бы позвать уважаемого настоятеля и его матушку. Но, вставая со стула, закряхтел от боли, внимание привлекать он умел. И тут наш заботливый Гриша, выглянул с кухни и сказал, что сейчас позовет родителей.

Батюшка сначала даже не понял, что, оказывается, мальчик слышал весь разговор.

Но когда до него дошло, а случилось это через полминуты, позвал Гришу и спросил: «Ты что, все это время сидел на кухне и подслушивал разговоры взрослых?» Тот просто ответил: «Не, не слушал, просто сидел».

Тогда батюшка изменился в лице: «Ах, ты наглое и лукавое существо! Давно родители тебя не пороли!»– в его руке была та самая металлическая клюшка. В следующий миг он очень сильно ударил ею мальчика по спине…

Родители и пару прихожан, стоящих тут, просто побледнели и оцепенели от происходящего…

В исступлении батюшка наносил удар за ударом этой клюшкой по лежащему на земле и извивающемуся от боли мальчику.

Первым из оцепенения вышел папа. Алексей кинулся спасать сына, но Ной был так разгорячен, что замахнулся и на него палкой с криком: «Ты своего сорванца не воспитываешь, теперь я буду!».

Привычка – дело сильное. И поскольку Алексей в молодости занимался карате, на автомате поставил блок норовившей ударить его клюшке и отразил удар.

Это еще больше выбесило Ноя! Он повернулся, чтобы продолжать бить мальчика, но тот, полусогнутый и хромавший на одну отбитую ногу, уже уползал к выходу, воспользовавшись этими секундами отвлечения на папу.

Отец Алексей выхватил согнутое в дугу орудие наказания и приказал пышущему гневом Ною убираться из их дома. Тот молча вышел и уехал в свой монастырь.

Гриша уполз в дровяной сарай и забрался так далеко, что его не мог найти весь приход. Он же не знал, чем закончилась история. Прошлый опыт подсказывал ему, что родители могли и сейчас поддержать святость несущего Ноя.

Плача и боясь поворачиваться от нестерпимой боли в спине и правой ноге, да еще и трясясь от холода (на дворе был март, снег еще даже не стаял, а он выбежал в одной рубашке), дожидался наш герой темноты, чтобы тихонько выйти из убежища и посмотреть в светлые окна, уехал ли Ной.

Он бы так и сделал, если б не окоченел от холода, но папа взял Алмаза и тот сразу понял, кого надо искать. Умный был пёс! Он и привел родителей в сарай, где, закопавшись в дрова, сидел Гришка.

Они на руках принесли его домой, с ужасом осмотрели исполосованную, опухшую, красно-синюю спину ребенка и начали успокаивать его, как могли.

Всей семьей было решено в тот вечер навсегда забыть одержимого и неадекватного батюшку: «Пора жить своей дружной семьей уже не зависимо от этого психопата!»

Вечером звонила матушка Рая и пыталась сгладить ситуацию какими-то оправданиями, но была послана на хуй со своим великим старцем навсегда.

И вот тут наша семья начала жить счастливо!

Все заняли свое место!

Папа стал по настоящему главным в семье, ведь теперь он не получал советов и указаний сверху.

Ирина покорно слушалась мужа. Гриша даже забыл прежние обиды на отца, и они стали мастерить всякие штуки вместе.

Много гуляли и всегда на молекулы разбирали все ситуации с отцом Ноем, приходя к выводу, что они уж очень много раз допускали издевательства над всеми ними.

Но «глобализация головного мозга» осталась с ребятами.

В этот скорый приход антихриста они верили также сильно, и очень рьяно нырнули в изучение всей этой информации, как в старые добрые, молодые времена.

Медленно, но верно, они шли к мысли, что пора им сжигать имеющийся у них паспорт.

Теперь же много стало контактов, много обрелось единомышленников.

Но, как бы то ни было, эти месяцы были самыми счастливыми в жизни ребят за последние 8–10 лет.

Муж с женой так сблизились, что у них чуть не случился секс, но все-таки они удержались.

Они просили прощения у Гриши за всю их жестокость, к которой их приучил виновный теперь во всех грехах Ной.

Гриня просто не узнавал родителей… Пожалуй, он и не видел их такими за свой сознательный возраст! Гуляя с любимой собакой по лугам и полям, куда они вывозили пробегаться этого лохматого зверя, он видел, как папа с мамой идут за ручку, милуются, говорят слова любви. Как же все это было чудесно!

Но таков ли был путь его души, расти рядом с любящими родителями? Все ли испытания и боль он познал, чтобы закалить свою сталь веры?

Об этом, дорогие друзья, нам предстоит узнать скоро… Но вряд ли вы догадываетесь, что перо, пишущее узор его жизни, скоро будет обмакнуто в кровь, выцарапывая самые неожиданные узоры на нежной коже души мальчика…

ГЛАВА 20

Потеря лохматого друга

Он лежал на спине и смотрел в голубое августовское небо…

Перед глазами периодически мелькали тонкие нити натянутых кабелей…

Высоко-высоко беззаботно парили ласточки, и издавали свое своеобразное щебетание стрижи… Их жизнь казалась такой беспечной, счастливой, легкой.

В спину впивались торчащие из сумок углы вещей, но он их практически не чувствовал, сейчас о комфорте уже речи не шло.

УАЗ-буханка с открытым кузовом, в котором и лежал на спине Гриша, медленно, но очень жестко подпрыгивая на кочках, везла его в то самое место, откуда не имелось пути назад…

Его ждал мужской монастырь.

Он осознавал – происходящее сейчас неизбежно – и просто хотелось насладиться этим последним часом свободы, вспоминая прошлое…

А какое оно прошлое?

В итоге родители все-таки помирились с батюшкой…

…Как-то раз мама поздно вечером взяла трубку, звонил Ной.

Со скорбью, признавая свою ошибку, он любящим голосом сказал, что его отцовское сердце обливается кровью, видя, как они теперь живут раздельно.

Он спрашивал с заботой о том, как живет семья, как здоровье у Гриши и отца Алексея.

И ключевым фактором было то, что через четыре дня Пасха, и он не знает, как ее встречать, находясь во вражде со своими духовными чадами…

Ему больно и стыдно!

Мать растрогалась, ведь она по-прежнему в душе считала его святым и праведным человеком.

Хоть ей было и жалко избитого Гришу, но кто знает, может, от святого старца и клюшкой получить по спине – благословение?

И все та же петрушка… Она, как и 10 лет назад, хотела спасти Лёшу от его новых перегибов, он ведь не на шутку реально задумался сжигать их паспорта.

Ну, вот ничего, по сути, не поменялось в ее картине мира.

Она хотела иметь своим наставником Ноя и держать в узде послушания мужа, а сына уберечь от страшного мира, в который он с интересом начал вливаться.

И они поехали в Страстную пятницу на покаяние к Ною.

Отец Алексей был категорически против этого примирения, а уж о том, чтобы вернулось все на круги своя, и говорить не стоило.

У православных принято жить в мире. Ира бы с него «не слезла», вот он и согласился съездить.

Против этого «примирения» бунтовала даже их зеленая «четверка».

Она не смогла заехать на обледеневшую горку, и несколько километров до обители семья топала пешком.

Встреча состоялась трогательная! Все ползали в слезах на коленях друг перед другом и, вроде, искренне…

Пасху встречали, выходит, в святом прощении.

Но стоя на Пасхальной ночной службе перед престолом Бога, отец Алексей молился, чтобы воскресший Христос защитил его от Ноя, ибо после того, что произошло он понимал, насколько опасен этот «святой лидер». Гриша служил алтарником при папе, и ощущал, как чёрные тучи сомнений гложут отца.

Дальше стремительно все полетело в кромешный ад…

Ной принялся возвращать в узду покорности отбившегося за эти три месяца свободы отца Алексея. Тот упирался рогами и упрямо продолжал жить так, как хотел, как видел и чувствовал.

Ирина за его спиной сливала всю инфу батюшке и зверски ебала мужу мозги –это она умела делать искусно.

Гриша метался между воюющими родителями, и пока им было не до него, пошел общаться с мужиками-строителями.

Те курили, обсуждали голых девочек и слушали блатную музыку по типу «А как на улице одной жил да был один блатной, воровал, блатовал…» или «Кольщик, наколи мне купола». А еще они учили его быть мужиком, строить, считать и планировать.

Одним из них был Саша – очень интересный персонаж, служивший ранее в спецназе. Крепкий телом работник невысокого роста, с грубыми чертами лица и усами щёточкой.

Парень ходил за ним как хвостик! Он ощущал какую-то мужскую мощь от Саши, в отличии от папы, который усердно начал заниматься лечением желудка и спины, загубленных в монастыре, читал свои книги про глобализацию и скандалил с мамой. На фоне такой картины Саша казался спокойным, здоровым, умным и, главное, они всегда проводили время прикольно, весело.

И так бы они и дружили, но один раз, когда Гриша своими играми и приставаниями стал одолевать Сашу, тот применил свою силу и сначала скрутил мальчика, а потом, видя его дурь, стал, как бы в шутку, стягивать с него штаны.

Но детские травмы, ассоциирующие такое действия с поркой, не проходят бесследно. Гриша огрызнулся, а Саша продолжил свою насильственную игру, догоняя парня.

Тогда Гриша крикнул: «Не подходи!» И видя, что бывший друг, внезапно ставший насильником, не слышит его, кинул в него тем, что попалось под руку.

Тот явно начал раздражаться, а Гриша, как будто, стал зверем и потерял контроль – его шторка опустилась…

Он схватил из печной ниши, где лежали дрова, кусочек брусочка и метнул его мужику прямо в лицо!

Как Давид Голиафу, он аккурат попал углом этого маленького брусочка Саше в самый центр переносицы.

Саша на несколько мгновений ослеп, а из места попадания обильно пошла кровь. В момент под глазами мужчины начали наливаться чёрные синяки – место такое специфичное, мда…

Но Гришу не испугали вид крови и ужасное лицо Саши, а даже вызвали злорадную улыбку. Мальчик достаточно спокойно сказал: «А теперь уходи, ты уволен!».

Больше этого рабочего при приходе не видели.

Вот так, пока родители выясняли отношения, парень развивался.

Поскольку конфликты и скандалы становились постоянными, и даже при прихожанах, отец Алексей стал часто уходить из дома и забивать на свои обязанности, говоря жене: «Ты же со своим Ноем на связи. Он твой наставник. Вот и решайте всё сами, а я хочу просто восстановиться в тишине».

Это стало веским аргументом для Ирины, чтобы перетянуть сына на свою сторону.

–Папа нас бросает! Папа изменяет! Бродит целыми днями где-то, забив на дела, – твердила она.

Постепенно мальчик начинал верить в это, ибо действительно папа выглядел ужасно жалко и убого. И да, его практически не стало на приходе…

Дела церковные необходимо решать в моменте, и за это взялся он, Гриша.

Он договаривался со строителями, заказывал доски и считал кассу с бухгалтером. Мужики любили мелкого босса, с ним было легко договориться, а деньги платились, и дела шли.

Они поднимали его самооценку, говоря: «Не задавай вопрос, сможем ли мы это сделать. Говори: «Это должно быть сделано!», – и приставляли руку к голове, как будто отдавая честь старшему по званию.