Золото в нашей крови

– А если мистер…

Я замолкаю, позволив ей дополнить меня. Аманда так и не назвала его имени. Немногие бизнесмены желают остаться в стороне, скрывая свое имя. Они стремятся говорить больше нужного о своей персоне, даже если это надоедает окружающим. Владелец этого клуба же является первым для меня исключением. Слишком мало информации, которую я смогла бы применить.

– Александр Рой.

Затылок начинает покалывать, голова немного наклоняется в сторону, когда я пытаюсь изучить поведение Аманды, но по итогу я останавливаю эту сторону себя. Провожу рукой по шее, немного массирую её, чтобы девушка не заподозрила меня в чем-то. Ногти царапаю кожу, чтобы прийти в чувства.

Люди редко вызывают мое любопытство. Они посредственны, банальны на вкус. Чрезмерно просты. Вот почему я не могу ухватиться ни за один скол в их личности. Никаких тайн, травм или чего-то другого, что сделало бы их для меня не обычным серым цветом, смешивающимся с остальной массой.

Рой же немного темнее в этой толпе. Выделяется среди других своим скрытым образом жизни. Ни второго имени, ни одного упоминания о родителях или откуда он родом. Человек просто возник из ниоткуда и смог добиться такой власти, о которой остальные только могут мечтать. Другие же буквально стремятся к этому с рождения, а он достиг этого за короткий промежуток времени.

Либо удача поспособствовала его росту, либо кто-то свыше. Тот, кто наслаждается кровавыми деньгами и детскими криками.

– А если мистер Рой сам заинтересуется?– бросаю я ловушку и жду, когда она попадется в неё.

Аманда усмехается, но сразу же закрывает рот рукой, останавливая поток смеха. Я наигранно хмурюсь, хотя прекрасно знаю, о чем она сейчас подумала.

– Ана, ты, конечно, привлекательна,– простое, но достаточно обидное для других «но» повисает в воздухе, пока она обводит кабинет взглядом, ища слова, чтобы смягчить свой приговор.

– Не дотягиваю до его стандарта? – Аманда в изумлении смотрит на меня и кратко кивает, – Я пришла работать, а не крутить роман с…,– повторяю её жест, быстро изучая комнату, – едва раскрывшим свои способности бизнесменом,– замерев в ожидании и прикрыв глаза, я ожидаю ответа.

– Босс входит в элитное общество Лос-Анджелеса,– резко вставляет она, складывая руки на груди.

Однако это не помогло ему справиться с произошедшим кризисом совсем недавно. На просторах сети еще можно найти статьи о громком падении авторитета клуба. Конечно, уже без едких и ядовитых комментариев журналистов и бывших посетителей.

Преданность – это ценное качество. Жаль, что для открытых и слепых людей оно – опасное. Слишком много информации можно выдать просто для того, чтобы защитить того, кто хоть немного небезразличен тебе.

Я могла бы продолжить, но зачем? Я получила уже достаточно для размышлений. Этого вполне хватит, чтобы составит мой ближайший план действий.

Вот только интерес не угасает. Этот зверь всегда голоден, чем бы я не пыталась его удовлетворить.

Аманда тоже молчит, понимая, что импульсивность – не самая лучшая её сторона в данном вопросе. Пальцы отбивают какой-то ритм, не похожий на мелодию, больше на хаотичные нервные движения, но она соблюдает странную последовательность.

– Что с графиком работы?– я прерываю её внутренние угрызения совести, копируя её нервную привычку заправлять волосы за ухо. Люди склонны доверять тем, кто отзеркаливает их движения.

Девушка хватается за этот вопрос как за спасение и пытается вылезти из неловкой ситуации, говоря слишком много лишней информации, чтобы разбавить градус прошлой, но я уже достаточно пьяна словесной пищей.

– Мы с Дэвидом, Питом и Пэтом любим это место, поэтому почти с обеда здесь. Другие приходят к восьми вечера. Работаем до шести тридцати, кроме пятницы и субботы, там задерживаемся до восьми тридцати. Для посетителей с девяти вечера до шести утра. Пятница и суббота соответственно до восьми. Вход по пропускам или подарочным картам. Чаще всего здесь элита города, но бывают и те, кто копит на вход. Вечером увидишь других. И я повторюсь, с Луизой будь крайне осторожна,– я молчу, позволяя ей сказать что-нибудь еще,– Ладно,– она неловко растягивает слово,– Располагайся.

Аманда задевает стоящим рядом стул, почти падает, но успевает схватиться за стол и, шепотом извиняясь, покидает кабинет.

Попытка сбежать от сказанного. Не иначе.

Я терпеливо дожидаюсь, пока она не выходит, и поднимаюсь со стула. Быстро осматриваю кабинет на наличие камер или прослушивающих устройств, но ничего не нахожу. Может хоть у него есть крупицы уважения к работникам?

Подхожу к окну, поднимая жалюзи слишком быстро, из-за чего они скрипят от моей силы. Смотрю на солнечные улицы города. Приветливость и радость так и исходят от каждого человека, живущего здесь. От каждого магазина или бара. Слишком хорошо.

Нет, не слишком. В меру.

Плечи и спина наконец-то расслабляются, хватка на жесткой ткани смягчается. Приглаживая новые складки, пытаюсь исправить свою оплошность и еще раз оборачиваюсь к окну. Смотря на яркий пейзаж, кажется, что я порчу всю картину. Я всегда была грязным пятном. Ошибкой, от которой все мечтают избавиться. Монстром, которого нужно как можно быстрее запереть в клетку.

Но теперь у меня есть определенная цель, которая даст ему маленький, но возможный шанс на безопасное существование в этом мире. На кону и моя и его жизнь, а также преданность человека из моего прошлого. Если я просчитаюсь или ошибусь в нем, то нам обоим гореть в аду. Но больше нет вариантов.

Либо судьба даст мне шанс его осуществить, либо лишит нас желанного.

***

Вечер наступал постепенно, разрешая увидеть постепенные изменения в поведении природы и людей. Закат раскрывал огненно-малиновые лепестки своего бутона и заполнял небо яркими красками, вторгаясь в его владения. Забирая то, что ему никогда бы не принадлежало.

Я перебрала все возможные бумаги, но ничего нужного не нашла. Аманда еще пару раз посетила кабинет, пытаясь помочь мне, но я как можно любезнее отказывалась от такой инициативы и попытки найти более тесный контакт.

После она занесла мне еще несколько копий нашего соглашения о работе и временной стажировке. Если мне удастся её пройти без чудовищных и непростительных ошибок, можно смело считать, что должность – моя. Проверяя каждую строчку, я избегала личных вопросов, меняя каждый раз тему. Однако что-то подсказывает мне, что Аманда так просто не сдастся, и подобная пытка повториться.

Потратив весь день на поиски и письменную работу, которую оставила девушка, занимавшая должность администратора до меня, я осознала несколько вещей.

Она не оставила ничего полезного и исчезла также легко, как и появилась здесь. Судя по оставшимся материалам, как работник – она была не самой прилежной. Опаздывала, вступала в конфликты с Харрис, многое оставляла на потом, чтобы потом с этим разбирались другие, так как она была занята «личной» помощью Александру Рою. Возможно, это способствовало то, что её не увольняли, а просто выписывали мелкие штрафы.

Чем именно Пэрис Джонс помогала ему, что мужчина закрывал глаза на ужасные ошибки в отчетах, стоившие ему несколько тысяч долларов?

Обычно, подобные бизнесмены слишком суровы и считают каждый пенни. Что уж говорить о наказаниях за потраченные впустую деньги? Что насчет сорванных из-за неё сделок? Конфликты с клиентами, что подвергали репутацию клуба жестокой критике в соцсетях?

Когда выбор касается власти или любви, они выбирают первое. Поэтому, служебный роман – не та причина, которую я ищу. Такие мужчины не умеют любить. Не уважают, не почитают и ни с кем не считаются. Даже если Рою нравилась наивная влюбленность Джонс, не это спасало её от увольнения.

Убрав все на места, я посмотрела на проделанную работу, но внутри не испытала ликования, хотя шея невыносимо болела, как и пальцы, чьи отпечатки остались почти на каждой кнопке клавиатуры. Раскрыв дрожащие ладони, я заметила слабые линии и точки от чернил. Покрасневшая подушка указательного пальца невыносимо ныла.

Завтра не придётся так много работать.

Зуд на руках возник довольно резко, и я протерла ладони о штаны, пытаясь стереть недовольство от этой мысли. Провела пальцами по четырем уголкам маленькой золотой звездочки, пытаясь успокоиться. Дыхание выровнялось, а зуд полностью исчез с моего тела, оставляя меня в покое. На какое время.

Будь здесь рядом тот, кто мог успокоить меня только одним взглядом, потянулась бы я к этому всему? В глубине души я знала ответ, но никогда не смогу признаться в этом. Даже он не мог изменить то, что течет по моим венам.

Ближе к началу смены я познакомилась с остальными.

Бриджит и Рокси – официантки с милыми улыбками и простым взглядом. Хлоя, Дженнифер и Трейси работают танцовщицами. Я сделала вид, что удивлена такому выбору работы, но они упорно защищали себя, говоря о страсти к жизни и музыке, хотя очевидно, что это далеко не главная причина выбора такого заработка. Помимо этого они попытались защитить своего босса, которого я подвергла легкой критике за неосмотрительность к рабочим и отсутствию заботы.

« – Против слова Александра Роя никто не пойдет… кроме Райана Миллера».

Сотрудники клуба выглядят добрыми и отзывчивыми, но все из них хранят свою тайну, нить которой сплетается с владельцем клуба. Все они преданы ему, чуть ли не готовы попрощаться со своей жизнью, чтобы спасти его. Следовательно, все они должны ему. Я была такой же и знаю, как глубоко корни верности из-за спасенной жизни проникают в почву характера.

Однако вся признательность скрывается, когда наступает время исполнять свои обязанности. Стеснительность девушек стерлась, стоило музыке заиграть, а свету у сцены стать пронзительным и притягивающим к себе внимание. В каждом их движении, будь оно резкое или плавное, действительно виделась любовь к танцам. Желание показать себя через ритм песен. Выплеснуть эмоции и чувства, зажить новыми красками.

Патрик и Питер натянули на свои отстраненные лица маски сокрушительных мужчин, готовых уничтожить все, что ставит под сомнение имя клуба или нарушает правила.

Луиза, к моему ожиданию, так и не пришла. Аманда попыталась оправдать её, придумывая ничтожные отмазки, зато Дэвид был честным и сказал, что она бывает тут только, когда это необходимо Рою. Работа – последнее, что их волнует в стенах этого заведения, но по какой-то причине им нужно делать вид, что их отношения исключительно рабочие.

И снова же, я не разочарована в этом, так как и ожидала этого. Такие люди почти не отличаются друг от друга. Изучив одного, ты знаешь, что предпримет другой. Не будь мне все равно, я бы может и попыталась узнать причину их тайны, но это не то, что необходимо мне сейчас.

Я прорываюсь сквозь толпу кричащих и танцующих людей к заполненному бару, чтобы поставить первую галочку в задачах на сегодня.

– Дэвид, – жду, когда он поднимет глаза на меня,– Налей что-нибудь для парней,– указываю на закрытую дверь охранников,– Только безалкогольное,– дополняю я, запомнив их советы.

Бармен одобрительно кивает, а я мысленно делаю себе пометку узнать, что за скандал был у Питера и какова причина трезвости Патрика. Лишней информация на рабочем месте никогда не бывает, особенно с моим укладом жизни.

Парень наливает в два больших стакана мохито, мастерски закидывает лимон и лайм, а сверху дополняет это листочком освежающей мяты. Я аплодирую его трюку, пытаясь выглядеть удивленной, и беру бокалы.

– За мой счет.

– Сегодня у тебя нет счёта. Считай, мы так принимаем в семью.

– Могу использовать это против тебя, – я многозначительно смотрю на многообразие алкоголя за его спиной, заточенного в стекле.

– Я позволю этому произойти, если будешь мне помогать,– в шутку говорит он. Я не пытаюсь уточнить, в чем именно должна заключаться помощь.

– Это шутка.

– Я знаю. Ангелочкам вроде тебя, это не интересно.

Я скрываю смущенный взгляд, который выходит у меня не так хорошо, как у других девушек, но Дэвид усмехается, как и многие, видя вероятнее всего во мне жалкое создание, вызывающее умиление.

Ангел.

Мои руки сжимают прохладное стекло бокалов от напитка. Тело напрягается, но я требую от себя расслабления и полного погружения в ту игру, которую сама и затеяла.

Пройдя в комнату рядом с входом, вижу двух парней, следящих за происходящим и на улице, и внутри. Периодически один из них выходит, обходит клуб, проверяя людей, которые пытаются уединиться или принять различные вещества, отнимая у них дозу кайфа, выгоняя их из клуба, если это обычные люди среднего класса, либо забирая препараты, если это важные персоны, с которыми лучше не связываться. Людям никогда не будет достаточно того, что они получают сейчас. Алкоголь, табак и грязные танцы – это здорово, но секс и наркотики для них еще лучше.

Несмотря на внешние сходства, отличить мужчин можно. У Патрика есть шрам на губе, и тон кожи немного темнее, чем у его коллеги. У Питера нос с горбинкой и волосы короче.

Я ставлю напитки перед ними и быстро разворачиваюсь к выходу, пытаясь избежать неловкого разговора, но мужской голос останавливает меня.

– Ана,– я замираю у выхода, дернувшись всем телом,– Извини меня за сегодня, – он смотрит на свои ноги, потом трет лицо и медленно поднимает взгляд на меня.

Его напарник по-доброму мне кивает, радуясь поступку друга. Мне хочется кивнуть и принять извинение, но это будет неправильно. Я обязана вызвать доверие, чтобы никто и не посмел меня подозревать в чем-то.

– Мое поведение сегодня тоже нельзя считать прилежным, и я сожалею об этом,– неискренность так и слышится, но я пытаюсь сделать голос тише, будто мне действительно есть до этого дело.

– Ты прощена,– говорит, блистая своими белые зубками, Патрик, потянувшись за стаканом.

– Мир?– спрашивает Питер, еще не прикоснувшись к своему напитку.

Я не раздумывая протягиваю ему руку.

– Мир, коллега,– последнее слово горчит кончик языка. Больше никаких коллег, знакомых и друзей. Никаких привязанностей. Только честь и верность самой себе.

Он без колебания пожимает мою руку. Тепло и влажность от потных ладоней проникает даже через сетчатую перчатку.

– Тебе не жарко?

– Красота требует жертв,– повторяю одну и ту же ложь, что и много лет, даже не успевая подумать, – Где можно поговорить без людей?– мгновенно меняю я тему,– Хотелось бы хорошо слышать собеседника, без этого…,– я многозначительно смотрю на зал, где кричат люди,– шума.

– Напротив,– усмехается Патрик, уплетая сэндвич, с которого течет беловатый соус на салфетку, что лежит на клавиатуре,– Там мало людей в такое время суток. Ты со временем привыкнешь,– голос приглушается из-за его попыток прожевать жесткое, судя по всему, мясо и внятно донести до меня информацию.

Я просто киваю им и выхожу на улицу. Закрывающие за мной двери перекрывают половину громкости музыки и криков. Прикрыв глаза, я пытаюсь отдышаться, словно пробежала марафон. Вновь открыв глаза, я осматриваюсь, чтобы не вызвать у прохожих вопросы в своем поведении, но никого не нахожу.

Луна приятно освещает звездное небо, однако её сияние перебивается отвратительным ярким светом уличных фонарей и вывесок. Я вдыхаю в себя прохладный аромат ночи, позволяя тьме захватить каждую частичку меня. Время суток, которое окутывает соблазном и лечит от дневных проблем. Позволяет расслабиться и забыться до первых лучей рассекающего грехи солнца. Ночь никогда не была для меня временем отдыха, но с темнотой я чувствую себя лучше. В её объятиях, я позволяю себе забыться на некоторое время.

Тень от зданий скрывает меня и позволяет остаться один на один со своими демонами, а не бороться с чужими. Мне всегда говорили, что я должна привыкнуть к комфорту дня и забыть о ночных соблазнах, но оказалось, что такая жизнь была не для меня.

Музыка до сих пор льется каскадом из клуба, и я внутренне улыбаюсь этому. Ночная работа никогда не была для меня чем-то безнравственным. Она не вызывала интерес, но и была такой скучной. Однако для прилежной и воспитанной девушки – это будет настоящим преступлением. Многие люди лгут о своем презрении к клубам, я же поощряю эту работы, потому что она дает мне право наслаждаться жертвами своих же грехов.

Чувствуя себя более живой и активной, чем утром, перехожу через улицу, не смотря по сторонам, веря в то, что в такое время будет мало машин. А может, я просто не рассматриваю такие варианты для самоубийства и верю, что судьба защитить меня, потому что как вышло, я ей еще нужна.

Набираю номер, не поднимая головы, и резко сталкиваюсь с кем-то. Пальцы разжимаются, позволяя телефону упасть на дорогу и покатиться на проезжую часть. Я сдерживаю ругательство, прикусывая язык. Аренда и так заберет большую часть моих накоплений, работа не принесет большой вклад, так как я не собираюсь задерживаться здесь. Лишних запасов на еще один телефон я определенно не найду.

Я выхожу на дорогу и наклоняюсь за телефоном. Дрожь сковывает все мое тело, когда замечаю свет фар.

« – Как? – голос предательски ломается. Мужчина мнется с ответом, переглядываясь с напарником. Поправляет фуражку, но все же находит в себе силы ответить. Находит в себе силы разбить детское сердце.

– Автокатастрофа. Водитель не справился с управлением…».

Холод пробирает меня до костей, лишая возможности не то что сдвинуться с места, но и сделать глоток воздуха. Ноги словно приросли к асфальту, заставляя меня переживать прошлое вновь.

Чьи-то руки притягивают меня и мимо проносится автомобиль, а потом еще парочка. Я жду хоть каплю злости или ярости на них, но ничего не приходит. Они даже не пытались остановиться. Не предприняли ничего, чтобы избежать чужой смерти.

Мой уход из жизни не принес бы никому горя, но если бы это был мужчина, которого ждут голодные дети? Больные родители? Или женщина, потратившая большую часть своей жизни на помощь смертельно больным людям?

Это в очередной раз доказывает, что всем людям плевать на других. Нет смысла думать о мнении общества, когда каждый занят своими заботами.

– Вы в порядке?– интересуется незнакомый голос.

Я едва отрываюсь от дороги, оставляя свои размышления позади, и медленно изучаю его, пытаясь контролировать дыхание, когда поднимаю голову.

Дорогой черный пиджак, на вид совершенно новый. Рукава не помяты, ткань на локтях вроде не стерлась. Белая, идеально выглаженная рубашка, верхние пуговицы расстегнуты, крепко пришиты к ткани и отливают приятным блеском на свету. Кожа шеи чистая, загорелая. Острая челюсть и высокие скулы. Темная, едва отросшая щетина и прямой нос.

Я на пару секунд перестаю дышать, когда добираюсь до его глаз. Привычное ощущение диктофона в моей руке исчезает. Воспоминания от холода в помещении пропадает, сменяясь теплом его тела. Темно-карие радужки с отблесками бордового цвета. Как будто вино растекается по его глазам. Приятный и очаровательный оттенок, с который я еще никогда не сталкивалась.

Легкий порыв ветра касается его темных волос, играя с прядями. Я как зачарованная слежу за этим, не найдя сил оторваться от него. Я редко уделяю столько времени внешности людей, но в этот раз я позволяю себе задержаться.

Мужчина наклоняется ко мне и щелкает пальцами перед лицом, вытягивая меня наружу из собственной головы. Звук мерцания неисправной люминесцентной сменяется визгом машины, но постепенно и он угасает, заменяясь чужим дыханием, которое обжигает мою холодную кожу. Мою, а не его.

– Вы меня слышите? – я хмурюсь от этого вопроса,– Вы не видели куда идете?– строго спрашивает он, словно ему есть дело до этого. Чаще всего, люди вроде него, даже не замечают, что происходит вокруг, не говоря уже о том, что они могут вмешаться в это.

– А вы? – вырывается из меня,– Не могли посмотреть, идет ли кто-то по дороге или поход к врачу приходится отменять из-за работы?

Это сбивает его с толку. Брови немного хмурятся, после расслабляются и приподнимаются. Глаза, едва прикоснувшиеся к моему телу, при изучении на наличии ушиба или раны, останавливаются на моих. Губы чуть приоткрываются, выпуская воздух, но не вбирают новый глоток. Его тело замирает. Однако все это проходит через несколько минут, стоит ему сморгнуть эту пелену забвения.

– Что?– голос становится более глубоким, поглощающим.

– Беда не приходит одна, да?

Рядом слышится смешок, но я не оборачиваюсь. Мужчина убирает руку с моего плеча, которую я даже не заметила, что вызывает у меня легкое недоумение, и переводит взгляд на своего знакомого. Тот замолкает, понимая, что это было неправильно с его стороны. Незнакомец выпрямляется, возвышаясь надо мной. Я жду любой реакции, вроде желания поскорее убежать, но вновь сталкиваюсь со странным сбоем внутри себя.

– С вами все хорошо?– я не отвечаю на этот вопрос,– Сомневаюсь, что вы хотели умереть.

– Вы либо телепат, либо гений,– яд скатывается с моего языка, но это не вызывает у него злость. Слабая улыбка расцветает на его лице.

– Два варианта могут быть вместе?

– С вашим слухом и зрением, возможно,– я наигранно поднимаю уголки губ, пытаясь разозлить его, но это не выходит, что снова удивляет меня. Я всегда метко бью и попадаю в цель, но с ним допускаю первый промах.

Мужчина усмехается, глядя на меня. Через пару секунд улыбка падает с его лица, и я ощущаю зуд по всему телу от его испытывающего взгляда. Словно он нашел свое произведение искусства, которое украли. Не отстраняясь от него и не скрываясь, поддерживаю зрительный контакт, пытаясь понять, что с ним не так.

Его друг бьет рукой по крыше машины, призывая к себе, но он не реагирует, продолжая всматриваться в мое лицо, как и я, слишком погруженная в его суть.

– Время идет.

– Секунду,– равнодушно произносит он, не задумываясь над смыслом слов.

Когти царапают мою внешнюю оболочку, пытаясь прорваться и прикоснуться к нему, считая, что имеют на это право.

Я резко оборачиваю голову, как будто кого-то замечаю в другой стороне, и он попадает в мою ловушку, поворачивая голову в том направлении. Быстро отхожу от них и иду в сторону закрытых бутиков, заламывая озябшие пальцы.

– Даже не поблагодарите за спасение?– я заставляю себя вздрогнуть от его спокойного тона голоса.

– Не вы спасли меня. Судьба распорядилась так.

– Судьба не благосклонна к тем, кто слишком на неё полагается,– я резко останавливаюсь, не веря в то, что он продолжает искать соприкосновение со мной, пусть и в общении. Многие бы оставили этот случай, но не он.

Оборачиваясь к нему, поправляю противный воротник большого мне пиджака, но удачно скрывающего все мои заметные недостатки.

– А время не ждет тех, кто злоупотребляет им,– я отворачиваюсь от него, зная, что через пару дней он забудет все, что с ним сегодня произошло. Через пару месяцев он не сможет и вспомнить мое лицо и то, что я сказала.

Через год я стану ничем для него.

Люди отчетливо помнят только ужасы, случившиеся с ними. Горе, обиды, предательство, но никогда моменты, подарившие им смех, радость или безграничное счастье. Все забывается, кроме плохого.

Свернув за угол, я избавляюсь от неприятного зуда и пронзающего меня взгляда мужчины. Вновь набираю номер, но он сбрасывается. Повторяю попытку, пока не дохожу до сломанного фонаря. Свет мигает, то освещая землю возле меня, то позволяя тьме захватить её. Вскоре он перестает бороться с неизбежным, потухая навсегда, и тогда замечаю что-то яркое на белых стенах переулка. Включив фонарик на телефоне, перевожу свет на стену.

Мужчина с открытыми глазами, полными ужаса и боли, смотрит на меня. Рот полностью открыт, но крик так и не успел покинуть его грудь, а звук распространиться по улице, взывая о помощи. Ровные два пореза на шее кровоточат и покрывают дорогу, пытаясь навсегда впитаться в нее и оставить запах смерти. Мурашки бегут по рукам, но я заставляю себя поднять телефон чуть повыше, чтобы увидеть её символ.

Змея, изогнутая в кольцо. Уроборос.

Карма.

Однако кроме символа внизу написана вручную кровавая надпись.

Нельзя разбить то, что уже разбито.

Глава 2.

«Каждая семья, давшая клятву служить во благо и процветание нашего мира должна иметь свой отличительный знак. Со временем символов стало слишком много, поэтому было принято решение дать такое право только десяти семьям, включенным в круг влияния и правителю. Солдаты и нижестоящие члены обязаны носить на своем теле эмблему рода Золоторожденных и отличительный элемент герба капо, которому они служат»

Сборник для особых детей, глава «Гербы»

Я стою на краю моста, крепко сжимая шершавые поручни, сделанные из дерева, но не покрытые приятным лаком. Мои глаза внимательно следят за спокойной водной гладью, что через пару секунд перестанет быть такой умиротворенной. Холодный ветер яростно впивается своими когтями в моё лицо, но ни что не приносит боли, кроме той, что живет во мне.