Колыбельная

Он уже догадывался, что за аренду платит в карман мэра города. Впрочем, ему это было даже на руку – сама собой отпала проблема "крышевания". Почти семь лет ему покровительствовал хозяин города. А силы и средства для того, чтобы скрутить в бараний рог криминальный элемент у мэра всегда были под рукой.

Дверь Шугурову открыла бывшая жена Людмила Назаровна. Он обнял ее и прошел в гостиную. В квартире царила тишина.

– А пацаны где?

– У бабушки, – ответила Людмила Назаровна.

– Жаль, хотел с ними увидеться.

– Приезжай завтра. Сегодня они ночуют у мамы.

– Не знаю, будет ли время? Я с похорон. Малаховых похоронили.

– Да, Сережа звонил. До сих пор в голове не укладывается.

– Да, – в тон ей кивнул Шугуров. – Как вы?

– Нормально. Как у вас дела?

– Неплохо… Жаль, пацанов не застал. Будь здорова, увидимся.

– Коля, ты хотел что-то сказать? – остановила его Людмила Назаровна.

– Нет. Я только хотел детей увидеть.

– Подожди. У меня торт есть… Я ведь знаю, как ты себя чувствуешь после похорон.

– О чем ты? – усмехнулся Шугуров.

– Коля-Коля, – вздохнула она. – Мы с тобой не один день вместе прожили. Ты и обо мне все помнишь. И я не забыла. Прошлое не вернуть. Но поддержать друг друга, мы еще можем.

– Спасибо, Люда, – улыбнулся Шугуров. – Неожиданно. Все так неожиданно.

На даче Дениса гремела очередная вечеринка.

– Золотая молодежь, на! – Игорь удобней перехватил бейсбольную биту.

Ударом с ноги вынес деревянную калитку и зашел во двор. Навстречу ему вывалилось пьяное тело – дородный высокий парень лет двадцати.

– Не понял?! – он воззрился на Игоря. – Ты зачем дверку сломал?

– Рот закрой! – рявкнул Кропотов. – Где Тухлый?!

– Там! – пьяный показал на веранду дома.

– Сколько с ним?

– Я не знаю, я спал, – он уже понял, что пора уносить ноги. – Я пойду?

– Вали! Не дай бог, ментам стуканешь!

– Я не буду, – пообещал тот, поспешно вышел со двора и сразу схватился за телефон. – Денис! К тебе черт какой-то с битой идет!

– Я вижу, – осклабился тот.

Он стоял возле открытого окна веранды и смотрел на незваного гостя:

– Ничего не попутал?! А за калитку денег должен!

– Празднуешь, сука?! – Игорь крепко сжал зубы.

Кроме Дениса на веранде было несколько девчонок и три парня. Но они были пьяны и реальной угрозы не представляли. Правда Денис пьяным не казался и производил впечатление забияки.

– Ты кто? Лицо знакомое.

– Брат Вадима. Помнишь такого?!

– И чего ты хочешь?

Вместо ответа Игорь нанес ему молниеносный удар битой по голове. Несколько раз пнул упавшего и посмотрел на остальных.

Девчонки завизжали и бросились мимо него в дверь. А ребята не прочь были подраться. Пошли на него, матюгаясь и пиная стулья в стороны. Но Игорь с детства дрался на улице. И он был трезвым, а они пьяными.

Он мощным ударом ноги отшвырнул последнего из них на стену, поднял с пола бутылку газировки, сделал пару глотков и подошел к Денису. Плеснул в лицо:

– Ты мог остановить его. Но тебе было плевать на моего брата.

– Да пошел ты! – прохрипел тот. – Ты – покойник!

– Ты у меня сейчас договоришь… Если ты – крыса, еще раз нарисуешься передо мной, я тебя похороню! Я все сказал.

Он вышел на улицу. Протрезвевшие девчонки испуганно смотрели на него издали. Позвонить в милицию они не решились. За такой звонок Денис сам оторвал бы им головы.

Домой Игорь вернулся уже затемно, оставил машину возле подъезда. Нижняя губа у него припухла, правый глаз был подбит – все-таки дрался против троих.

– Игорь! – окликнула его из темноты девушка.

Он обернулся и снова сжал кулаки.

– Ты?! – Игорь стремительно сбежал с крыльца и навис над бывшей подругой Вадима – Викой Анциферовой. – Что ты здесь делаешь?!

– Игорь, – сквозь слезы произнесла Вика, – мне нужно поговорить с тобой.

– Поговорить?.. Со мной?.. Ты рехнулась?! Ты пришла сюда после всего?! Брат из-за тебя умер!

– Игорь, ты не понимаешь, – Вика подняла на него измученные глаза. – Я люблю тебя!

– Что?! – от неожиданности он отступил на шаг.

– Я не могла больше оставаться с ним, потому что люблю тебя.

– Что ты мелешь?! Когда ты это придумала?

– Я не обманываю. Я обо всем написала в письме. Но Вадим почему-то не получил его. Может, он просто не заглядывал в почтовый ящик. Я не знаю… Игорь, я не хотела… Ты понимаешь ведь… Я не хотела…

– Хорошо, – кивнул он. – Мы проверим его почту. Садись в машину.

Во время пути они не проронили ни слова, хотя обоим наверняка было что сказать.

– Открывай, – кивнул Игорь, когда они поднялись к дверям подъезда.

– У меня нет ключей. Уже несколько дней нет. Оставила их в прихожей, когда ушла от него.

Игорь открыл дверь своими ключами:

– Говоришь, он ящик не проверял?

– Я не знаю. Наверно, нет… Наверно, мне нужно было оставить письмо на столе. Но я не сразу решилась отправить его. Я боялась за вас. Вы так любили друг друга.

– Заткнись! – Игорь с трудом сдержался, чтобы не ударить ее. Он подошел к почтовому ящику и заглянул в щель. – Да, вижу какой-то конверт.

Он вытащил из кармана нож и открыл ящик.

– Твое? Я могу прочитать?

По штемпелю письмо пришло пять дней назад.

– Да. Сейчас это уже неважно, – кивнула Вика, к ее горлу снова подступили слезы.

Они вернулись в машину. Игорь включил свет и вскрыл конверт.

Он прочитал письмо и отложил его в сторону.

– Как же мы будем сейчас жить, Вика?.. Ведь я тоже люблю тебя…

На город опустилась ночь. Мохнатые звезды сияли в космической бездне, а под этим черным небом сияли огнями города. Ночной ветерок перебирал листья деревьев, по дорогам скользили машины, окна в домах гасли одно за другим.

Глава 2.

Как ни храбрилась Катя, но житейского опыта и самых элементарных навыков у нее почти не было. До семнадцати лет с родителями она прожила как за каменной стеной. И неожиданно перед ней распахнулся мир житейских буден и неурядиц. Покупки в магазинах, стирка, готовка, и неотступная как тень мысль: завтра забот не станет меньше.

Спустя два дня после похорон ровно в полдень в их дверь позвонили. Соня только что заснула. Эти два дня она перенесла тяжело. Малышка еще не понимала, что произошло в их жизни. Но на потерю родителей и лесной детеныш отзывается плачем. Ночью она почти не спала, а находилась в полудреме похожей на морок. Наверняка в такие моменты у человека открывается внутреннее око и совсем неважно молод он или стар. Катя понимала это по измученному, совсем не детскому взгляду страдающей от бессонницы сестренки. Отдыхала она только вместе с ней и тоже урывками.

Услышав звонок, Катя села на край детской кроватки. От усталости и недосыпания она несколько мгновений просто физически не могла открыть глаза. А когда это удалось, едва не заплакала от резкой боли.

– О, Господи! – простонала она и погладила забеспокоившегося ребенка.

Катя осторожно притворила за собой дверь и прошла в прихожую. Посмотрела в дверной "глазок". Но кто-то предусмотрительно закрыл его ладонью. Катя взяла с тумбочки перцовый баллончик. Почему-то в этот момент она вспомнила слова бабушки о том, что доверять нельзя никому.

– Кто там?

– Кэт, это – я!

По голосу она узнала Лебедеву, но на всякий случай переспросила:

– Лена, ты?

– Конечно я, Кэт! – уже слегка раздраженно ответила подруга.

Катя щелкнула замком. В этот момент лестничная площадка загудела от молодых, крепких голосов, и в прихожую ввалилась компания подвыпивших друзей.

– Катюха, подруга! – громче всех верещала Карусельникова. Глаза у нее были как у пьяного зайца.

– Катя! Как ты, Катюша?! – Максик улыбался во весь рот великолепными ровными зубами.

– Мы, Кать, это… Проведать тебя зашли… – оправдывая вторжение, сказал Дима Новосельцев, друг Лебедевой. Из всей четверки только он выглядел смущенным.

– Катя, как же мы тебе сочувствуем, – Лебедева обняла ее и поцеловала.

И они снова загалдели, как потревоженные дрозды.

– Тихо! – не своим голосом рявкнула Катя. – У меня Сонька только что заснула. Если она проснется, я вас убью!

– Понятно, – явно дурачась, принялись перешептываться гости. – Тихо-тихо… Куда нам идти? На кухню?

– Идите в гостиную, это налево. И сразу же на балкон. И ради бога, не кричите!

– Кать, ты что? Мы ведь от чистого сердца.

– Все, хватит! На балкон! А я пока Соньку проверю.

Все также дурачась, они на цыпочках прокрались в гостиную. В руках у парней было по пакету со спиртным и закусками.

На их счастье, Соня не проснулась. Посапывала, отвернувшись к стене. Катя осторожно проверила пеленки под ней, поправила одеяло. Из гостиной доносился гомон незваных гостей и звон посуды. В коридор внезапно вывалилась Карусельникова, заметила Катю и дико улыбнулась:

– Я хочу пи-пи! Где у вас делают пи-пи?!

Катя посмотрела на нее с отвращением и кивнула на дверь туалета.

– Спасибо, – проблеяла гостья и двинулась по коридору, едва не столкнувшись с хозяйкой.

– Осторожно! – Катя увернулась от ее пьяного тела. – Машка, я тебя по-человечески прошу, в детскую не заходи!

– А где это? – икнула Карусельникова.

– Машка, мне сейчас не до шуток! – еще раз предупредила ее Катя.

– Да, пожалуйста! Больно мне надо! Я в туалет хочу!

В гостиной накрыли стол. Даже водку по стопкам разлили.

– Нет, серьезно, Кать, – начал Новосельцев. – Я батю твоего знал немного. Он хорошим мужиком был. Вот понимаешь, у меня на сердце так тяжело.

– Дима, ты не умеешь говорить, – перебила его Лебедева. – А если не умеешь, не берись! Пусть лучше Максик за всех скажет. Он у нас самый трезвый сегодня.

Они с Максимом быстро и как-то странно переглянулись, но Катя успела заметить это.

– Пока этой овцы нет, – негромко добавила Лебедева.

– Катя, – Максим поднял стопку. – Ты к столу проходи, к столу! Ведь все это для тебя! Все только для тебя… Катя, – повторил он, явно вспоминая заученные фразы. – Вряд ли найдутся слова, способные выразить горе и боль человека, потерявшего близких. Но ты не должна замыкаться в своем горе. Потому что у тебя есть друзья. Потому что ты должна продолжать жить дальше, как бы это ни было тяжело! И мы, твои друзья, хотели бы в этот день разделить твое горе! Чтобы тебе, Катя, стало легче!

– И веселей! – закончила за него Лебедева. – Браво, Максик! Вот как нужно говорить, – добавила уже исключительно для Новосельцева.

– Ну да, – хмыкнул тот.

Он мог бы сказать, что на эту речь у них ушло все утро. На нее да на пьянку. Но не сказал. Наверно, потому что у него хоть сколько-то совести осталось.

– Катя, выпей с нами! – Лебедева протянула ей стопку.

– Выпей, Кать! – поддержал Максим. – Выпей! И тебе станет легче!

Услышав это, Новосельцев снова хмыкнул. В этот момент в комнату ввалилась Карусельникова. В таком состоянии просто заходить в комнату она уже не могла, а как мешок с мусором вваливалась в гостиную и обратно.

– Опять водку жрем?! – с ненавистью процедила она. – Я ведь знаю, зачем вы меня притащили. Сволочи…

– Ладно, Маша, успокойся, – недовольно проговорил Максим. – Лучше водки выпей. И, вообще, отдохни.

– Ага! – кивнул Новосельцев, протягивая ей стопку. – Мы с тобой, Машка, сегодня отдыхаем!

– Димочка, я тебя люблю! – взвизгнула Карусельникова. – А вот этого и вот эту – терпеть ненавижу!

Она выпила и мгновенно осоловела, еле добралась до кресла.

– Овца противная, – прошептала Лебедева, глядя на нее с нескрываемым презрением.

– Я все слышала, – пробормотала та сквозь сон, уже окончательно теряя сознание.

– Что это с ней? – спросила Катя.

Она не почувствовала ни тошнотворного вкуса водки, ни вкуса закусок.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Максим. – Просто я ей сказал, что полюбил другую. Сегодня сказал.

– Подруга, – пробормотала Карусельникова, ворочаясь в кресле. – Ты им не верь.

– Катя, я могу с тобой с глазу на глаз поговорить? – спросил Максим, тоже не обращая на бывшую подругу внимание.

– О чем нам говорить? – утомленно вздохнула Катя, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

– Кэт, помнишь, мы с тобой в кафе разговаривали? – улыбнулась Лебедева. – Ну, вспомни тот день, когда я вот с этой овцой разругалась… Поговори с Максимом, Кэт…

Это было утром третьего дня, когда у Кати погибли родители.

– Хорошо, – кивнула она. – Идем на кухню.

– Ты знаешь, – лучезарно улыбнулся Максим, – я бы хотел поговорить с тобой в более романтической обстановке.

– Максим, мы с тобой идем или на балкон, или на кухню, или никуда не идем! Выбирай.

– На балконе будет не совсем удобно, – пробормотал Максим, он выглядел разочарованным.

А Новосельцев ухмыльнулся в глаза Лебедевой и спросил вполголоса:

– Чё ты на меня уставилась?

– А вот нам с тобой точно придется на балконе поговорить, – ответила та.

Дожидаться конца их перепалки Катя с Максимом не стали, вышли из комнаты. На кухне Максим закрыл за собой дверь. Катя отошла к окну:

– О чем ты хотел поговорить?

– Кать, я понимаю, что этот разговор невовремя. Но я больше не могу без тебя жить.

– Что?..

– Я тебя люблю, Катя. И всегда любил. Полюбил с первого взгляда, как только нас познакомили.

– Максим, честно говоря, я тебя не понимаю. Совсем недавно ты от Маши без ума был и был счастлив.

– Сердцу не прикажешь, Кать. Раньше я просто не решался признаться тебе. Но раз уж так все сложилось в нашей жизни… Я дико одинок, – и в этот момент он сделал роковую ошибку, назвав ее чужим именем, – Маша…

– Знаешь, Максик! – очень тихо выговорила Катя. – Иди-ка ты лучше, проспись!

– Но, Кать! Прости, Катя!.. Я люблю тебя… Тебе сейчас нужна опора. А я могу… Я буду любить тебя, Катя… – он на глазах терял остатки лоска. – Ты тоже должна понять меня. Я только сегодня расстался с ней. Я еще не привык…

– Убирайся из моего дома! – четко выговорила Катя. – Уходи сейчас же!

– Кать, мы не поняли друг друга. Ты не так поняла меня. Давай успокоимся, мы должны понять друг друга. Ведь мое сердце переполнено любовью к тебе!

– А больше у тебя ничего не переполнено?! Давай, ведь ты этого хочешь! Ты просто хочешь трахнуть меня!

– Зачем ты так?! Я полюбил тебя, разве это плохо? Любовь не может быть плохой, Катя.

В этот момент в коридоре раздался шум и громкие голоса. Дверь на кухню распахнулась, и Лебедева сказала, глядя ей в глаза:

– Только не расслабляйся, подруга! Сейчас даже я не знаю, что у него на уме.

Левая щека у нее была багрово-красной. На ней хорошо обозначился след от тяжелой пощечины.

– Макс, мы уходим!

– Подожди минуту, мне еще нужно поговорить с Катей.

– Ты идешь или нет?!

Катя с брезгливым любопытством ждала, что он выберет. До этого момента она не думала, что этот самоуверенный красавец на самом деле размазня бесхребетная.

– Да-да, я сейчас. Хорошо, – наконец решился он. – Катя, давай встретимся еще раз. Я разберусь с проблемами и приду к тебе в гости.

– Не нужно, Максим. Я все равно не пущу тебя на порог.

– Но, может быть, не при таких обстоятельствах?

– Максик, ты идешь?! – донесся раздраженный голос Лебедевой уже с лестничной площадки.

Он еще хотел поцеловать Катю на прощание, но тут не выдержала уже она:

– Уйдешь ты, наконец?!

Максим с Лебедевой еще какое-то время шушукались на лестничной площадке. Катя видела это в дверной "глазок". Но спустя минуту все же вызвали лифт. На их лица упал желтоватый отблеск из открытых дверей кабинки, и лестничная площадка опустела.

В гостиной все также сопела Карусельникова. Во сне ее лицо сделалось бесформенным, отталкивающим и беспокойным как у человека с нездоровой психикой. Новосельцев курил на балконе. Когда Катя подошла к нему, он покосился и процедил сквозь зубы:

– Катюха, ты им не верь! Оба мутные. Я в Ленке этого раньше не замечал. Похоже, они трахаются… А в последнее время они про тебя всякую чушь несли. Ты же знаешь, я почти все время пьяный. Но я и пьяный соображаю, что к чему.

– Дима, – Катя погладила его по руке. – Я тебе верю.

Он кивнул:

– Ну, тогда я пойду. Машку вот только вытащу из квартиры. Ты это, такси пока вызови. Я еще спросить хотел, – он на мгновение замешкался. – Эта мразотина у тебя деньги брала?

– Лена? Триста рублей.

– Держи, Катюха, – он вытащил из кармана несколько мятых купюр. – От нее все равно не дождешься. А тебе сеструху кормить-поить надо.

– Дима, не надо.

– Надо! Забирай!

– Дим, а как ты сейчас? У нее папа, вроде, из бандитов.

– Да клал я на ее папу! Такая же паскудина, как и дочка!

Вскоре после того, как гости ушли, дверной звонок снова коротко звякнул.

– Как Соня? – шепотом спросила соседка.

– Спит, – улыбнулась Катя. – Сегодня ей уже лучше, почти не плакала.

– Вижу, у тебя гости были.

– Даже вспоминать не хочется.

Они прошли в гостиную. Стол был заставлен водочными бутылками и закуской. Соседка с неодобрением оглядела его:

– Все это я местным бомжам раздам. Пусть помянут твоих.

Бабушка приехала под вечер. Катя как раз собирала Соню на прогулку.

– Катюша, вам нужна помощь?

– Нет, все хорошо.

– Выглядишь уставшей.

Маргарита Георгиевна присела на краешек кровати:

– Соня хорошо спит?

– Иногда плачет.

– Катя, завтра я улетаю в Рим. Ты меня не услышала. Очень жаль. Я оставлю вам деньги. До моего возвращения хватит. Но ты должна обдумать все, пока меня нет в городе. Подумай о своем будущем, о будущем Сони. И прими верное решение.

– Бабушка, мы ведь уже поговорили обо всем.

– Я не тороплю тебя, – улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Но к этому разговору мы еще вернемся. Я прогуляюсь с вами, тоже подышу свежим воздухом.

Они вышли из квартиры и лифтом спустились на первый этаж. Во дворе стоял многоголосый гомон.

Соня сразу же потянула Катю на детскую площадку.

– Девочки, берегите себя, – говорила Маргарита Георгиевна. – Сейчас тебе нужно присматриваться к своим знакомым. От родителей вам досталось наследство. И не важно большое оно или маленькое, но кто-нибудь позарится и на него. Я в этом уверена.

– Бабушка, зачем ты все время пугаешь меня?

– Я не пугаю. Это – жизнь. Все может случиться, Катенька. Ты должна быть готова, сорвать маску с лучшей подруги. Которая вдруг начнет затягивать тебя в паутину странных отношений. Ты должна быть готова к появлению людей, которым нужна только твоя квартира или деньги. Катя, я желаю вам только добра. Не забывай, если вам понадобится помощь, ты всегда найдешь ее у тети Лены. Ближе нас с тетей Леной у вас родни не осталось. Не забывай об этом, Катя. Мы – женщины, мы лучше поймем друг друга.

– Я все запомнила, бабушка, – устало кивнула Катя.

– До свидания, Соня, – Маргарита Георгиевна взяла Соню на руки и поцеловала. – Слушайся Катю! – она обняла старшую внучку: – До свидания, девочка моя! Жаль, что ты меня не услышала. Уже завтра мы будем в Риме. Мне будет тебя не хватать.

– До свидания, бабушка, – Катя проводила ее до машины.

Когда Слава выехал со двора, Маргарита Георгиевна набрала номер Горловой:

– Здравствуй, Леночка! Как у вас дела?.. Документы будут готовы через неделю? Прекрасно! Я только что виделась с Катей. Она не изменит свое решение. Упрямая девчонка… Да, вы совершенно правы, упрямые и не очень умные люди. Леночка, завтра я улетаю. Свое согласие я уже дала. Действуйте на свое усмотрение. Я уверена – Соне с вами будет лучше, чем с сестрой. Катя еще не понимает, скоро в ее жизни появятся страсти, неразбериха и желания. А мы с вами понимаем это очень хорошо. До свидания, Леночка! Передавайте привет Василию Львовичу.

Игорь еще раз перечитал письмо, аккуратно сложил его и убрал в карман. Он опирался на перила моста. По набережной прогуливались парочки и компании молодых людей. По обе стороны реки пестрели навесы летних кафе и баров.

Игорь взял в руки телефон, нашел номер Вики и снова замер. Он никак не мог решиться позвонить ей. Один бог ведает, сколько бы он еще смотрел на телефон. Но в этот момент на экране высветилось имя Вики. Игорь вздрогнул от неожиданности. Поднес телефон к уху и почувствовал в сердце пустоту, когда услышал ее голос:

– Игорь, мне нужно поговорить с тобой… Игорь, мне страшно, – она заплакала. – Мне Вадим снится!.. Я не могу. Я так больше не могу…

– Где ты сейчас?

– Дома.

– Я сейчас приеду.

– Я буду ждать, Игорь. Я хочу увидеть тебя.

Он нажал на кнопку отбоя и прошептал:

– Прости меня, брат. Это выше моих сил.

Игорь сел в машину и через несколько минут свернул во двор Вики.

Он заметил ее издали. Потому что невозможно было не заметить ее – она была похожа на луч света.

А она смотрела, как он осторожно едет по узкой дороге, и ее глаза казались неправдоподобно большими на похудевшем лице.

Игорь остановился возле нее. На Вику он тоже смотрел широко открытыми глазами.

– Привет. Поговорим в машине?

– Игорь, я не думала, что все так получится, – вместо ответа сказала она, в ее глазах снова блеснули слезы. – Мне так плохо.

Он вышел из машины и обнял ее. Она тут же ткнулась лицом в его грудь и заплакала.

– Давай, присядем, – Игорь осторожно отвел ее на свободную скамейку возле подъезда.

Случайные ротозеи поглядывали на них с любопытством.

– Вы никогда не простите меня, – немного успокоившись, прошептала Вика. – Ты никогда не простишь меня.

– Это не так, – он осторожно обнял ее. – Никто не знает, что случилось в тот день. Мы только знаем, что Вадим встретился с тобой и после этого уехал к друзьям.

– Но меня винят во всем, – всхлипнула Вика.

– Никто тебя не винит. Никто не заставлял Вадима пьяным садиться за руль. Ты ни в чем не виновата. Я думал о твоем письме, – так и не дождавшись ответ, сказал Игорь. – Вика, я не тот человек, с которым ты можешь быть вместе. Я не очень хороший человек и проблем у меня полно. Ты нравишься мне. И я уже… Ну, обмолвился тогда… Но я не смогу тебе дать ничего хорошего. И я не тот, я простой очень, обычный.

– Игорь, ты любишь меня? – неожиданно спросила его Вика, ее глаза все еще были полны слез.

– Ну да, – кивнул он. – Я ведь уже сказал об этом. Я помню тот день, когда ты впервые появилась у нас. Как сейчас помню. Помню каждую минуту, когда разговаривал с тобой или случайно видел на улице.

– Неужели ты думаешь, что я ничего не чувствовала? – тихо спросила она. – Я всегда знала об этом.

– Вика, сегодня я уеду на несколько дней. Давай, встретимся, когда вернусь… И ни о чем не думай! Я серьезно говорю, никто тебя ни в чем не винит. А в тот вечер у меня просто с языка сорвалось. Я не хотел тебя обидеть, – он посмотрел ей в глаза. – Я хочу быть с тобой! Всегда хотел быть с тобой! Вика, я тебя люблю!

И она наконец улыбнулась сквозь слезы.

За окном смеркалось. Стихли детские голоса во дворе.

Ермакова Ольга Матвеевна, которую все называли тетей Олей, пригорюнившись сидела за кухонным столом. В эту минуту она чувствовала, как мгновение за мгновением утекает ее время. И от того одиночество вырастало перед ней глыбою. Воспоминания она перебирала как старые пуговицы в коробке. Вот эта пуговица от нарядного платьица, которое надевала на танцы в городской парк; а вот эта от тюремной робы. В их доме уже начали забывать, что несколько лет эта тихая и добрая женщина провела в исправительной колонии. Когда-то она хотела спасти любимого человека, но и его лишилась, и жизнь себе испоганила, да еще нерожденного ребенка потеряла. А пока оправилась после всего, пока накопила силы – годы ушли. И осталась одна-одинешенька в двухкомнатной квартире. Мать давно умерла, а несколько лет назад последний мужчина обворовал ее и исчез бесследно. По инерции она еще работала на частника швеей-надомницей, уже смирившись с никчемностью последних лет жизни. Какой-то смысл в ней появился, когда у соседских девочек погибли родители. Сейчас она хоть кому-то была нужна. Она не знала, сколько лет жизни отпущено ей Господом. Но ясно почувствовала, что та пропасть, в которой люди гибнут от беспробудного пьянства и самоуничтожения, снова отодвинулась от нее.

Но в этот вечер ее словно взрывом отбросило в прошлое.

С Геной Ермаковым она познакомилась в июле восьмидесятого. Ей исполнилось тогда двадцать два года. Случилось это субботним вечером. Над городом только что прокатилась гроза. Все отдыхавшие в парке вымокли до нитки. Но уже спустя четверть часа вечер продолжился.

– Девушки, а не желаете ли познакомиться с молодыми и очень интересными людьми?!

Дорогу Оле с подружками преградил высокий мужчина лет тридцати.

– А где остальные?! – со смехом спросила Оля, в то время она еще носила невзрачную фамилию – Кузевякина.