Колыбельная

– Вадим, не уходи, – она попыталась поймать его за руку. – Я еще не все сказала. Я не хочу расставаться с тобой вот так!

Но Вадим уже не слушал ее.

Вика вернулась за столик и покачала головой:

– Зачем ты так? – с горечью прошептала она и позвонила сестре: – Я знала, что так будет! Так не хотела видеться с ним! Ну почему все так?! Почему он письмо не получил? Было бы так просто.

Пока она разговаривала с сестрой, Вадим ехал в сторону городской окраины. Он тоже разговаривал по телефону.

– Вот и выкинь ее из головы! – рьяно выкрикивал собеседник. – Что ты как баба?!

– Люблю я ее, Денис.

– Люблю, – передразнил друг. – Приезжай ко мне! Я пацанам позвоню, шлюх вызовем! Шашлык, водяра! Какие проблемы, братан?! Выпьем, посидим, расслабимся. Не парься, братан!

Спустя час на даче у Дениса пьянка шла по накатанной. Гремела музыка, пиво и водка лились рекой.

– Вот и всех делов! – хохотал Денис, подливая ему пиво. – Живи и радуйся! Чё ты паришься?! Чё там у нее золотом выложено?! Анька, иди сюда! – окликнул он высокую брюнетку. – Это – Вадим! Вадим, это – Анька! Она тебя любит и хочет! Да?

– Привет! – улыбнулась девушка.

– Вы общайтесь, короче! – Денис похлопал его по спине.

Вадим посмотрел на новую знакомую, улыбнулся немного натянуто и залпом осушил кружку.

Катя покормила сестренку, поела сама. Созвонилась с Лебедевой, надумала все-таки пригласить ее в гости. После чего собрала Соньку и вышла во двор.

Вскоре появились Лебедева с Максимом.

– Какой пупсик! – подруга взяла Соню на руки. – Какая она у вас миленькая! Привет, Пупсёныш! Конфет хочешь?.. Максик, дай нам конфет.

– Давайте, я вас прокачу, – предложил тот. – На пляж съездим, искупаемся!

Под вечер на самом деле стало душно.

– Давайте, – согласилась Катя. – Я только родителям позвоню.

– Зачем? – Лебедева опустила Соню на землю. – Они ведь к девяти приедут? Вот и мы к девяти вернемся, – когда Максим отошел к машине, прошептала ей на ухо: – Кэт, я серьезно говорю – он неровно на тебя дышит. Тебя ведь в спину не толкают. Присмотрись. Он не урод и при деньгах.

– Лена, ты опять за свое?

– А что такого, если ты молодому человеку нравишься?

– Он то хоть знает, что ты пытаешься нас свести?

– А разве это имеет значение?

– Ленка, я тебе поражаюсь! – рассмеялась Катя.

– Я просто помогаю людям, – улыбнулась та.

Домой девочки вернулись в начале девятого. Почти в ту же минуту, когда родители выехали с парковки торгового центра "Сириус", а пьяный Вадим сел за руль.

Его пытались остановить, но Вадим никого не слушал и не прочь был увезти с собой новую подругу.

– Аня, садись! Быстро садись!

– Я с тобой не поеду! Ты – пьяный совсем!

– Садись, я сказал!

– Нет!

– Вадим, ты бы дурью не занимался, – пытался убедить его Денис. – Куда ты поедешь?! У меня ночуй вместе с Анькой! Чё ты в натуре гонишь, братан?!

– Аня, – Вадим не слушал его. – Ты со мной?!

– Нет! Я же тебе сказала – нет!

– Да пошли вы все… – Вадим газанул, с места набирая скорость и опасно выворачивая на поворотах.

Минута уходила за минутой, час за часом. Телефоны родителей были вне зоны доступа. Первое раздражение у Кати, сменилось тревогой. Уже проснулась и снова заснула Соня. Время незаметно подошло к одиннадцати. Катя пыталась подавить тревогу. В какой-то момент даже попыталась разозлиться, но не смогла.

В начале двенадцатого ночи в дверь позвонили.

– Я вам сейчас покажу! – с облегчением прошептала она. – Вот я вам сейчас устрою! – сказала в полный голос, отпирая замки.

Открыв дверь, Катя увидела соседку по лестничной площадке и двух незнакомцев.

Тетя Оля заговорила так быстро, что она не сразу поняла, о чем идет речь:

– Катюша, милая! Катенька, понимаешь, твои папа и мама попали в автокатастрофу.

– Нужно было сказать: попали в аварию, – подсказал один из незнакомцев.

– Что?! – вдруг страшным оглушительным шепотом спросила Катя. – Где они?.. Что с ними?! – уже неожиданно звонко выкрикнула она и бросилась на лестничную площадку.

Но незнакомцы перехватили ее. И один из них сказал, стараясь не смотреть в глаза:

– Они погибли.

– Вы врете! – мгновенно севшим голосом прошептала Катя и снова выкрикнула, но уже нестерпимо громко: – Врете!!!

Из глубины квартиры донесся плач Сони. Ее разбудили и напугали крики сестры и чужие голоса. Катя отступила в прихожую, затравленно посмотрела на незваных гостей. Не сводя с них взгляд, торопливо обулась, натянула ветровку. Тетя Оля и незнакомцы настороженно следили за ней. Когда она выходила из квартиры, ее снова попытались остановить. Но на этот раз Катя вырвалась и стремительно сбежала вниз по лестнице. Выскочила из подъезда и канула в ночи. Ноги сами понесли ее в сторону парка.

Она бежала, не разбирая дороги, слезы застилали глаза. Освещенные окна в домах, уличные фонари и темные дворы. Кажется, все это мелькнуло в одно мгновение. Сначала она бежала по тротуарам, потом темными аллеями парка. Густая трава опутывала ноги. Где-то посреди парка галдели и хохотали пьяные. Сквозь деревья мелькали багровые отблески костра. Но Катя бежала через парк, ничего не замечая. Она не хотела ничего видеть и уже ничего не хотела знать. Лишь одно желание гнало ее сквозь летнюю ночь – убежать от самой себя и от судьбы, которая занесла над ней острое жало.

– Вы знаете, куда она побежала? – спрашивали оперативники соседку.

– Наверно, к одной из подружек. У нее очень много подружек.

– Этого нам еще не хватало! Хорошо, мы оставим ребенка на вас, а сами найдем девочку. Убежать далеко она не могла. У девочек есть близкие родственники?

– Бабушка – Подъяловская Маргарита Георгиевна.

– Поставьте ее в известность! Будет лучше если она заберет детей к себе. Вы все-таки человек посторонний. Мы сигнализируем по инстанции. Но пока так.

Они ушли, оставив соседку с ребенком. Соня все еще всхлипывала, но сон уже брал свое, глаза у нее слипались.

Известие о гибели Малаховых застало Шугурова по дороге домой.

– Николай, – раздался в трубке четкий, немного резковатый голос Фесенко. – Малаховы погибли.

– Что?! – Шугуров резко свернул к обочине. – Что ты сказал?

– В половине девятого вечера погибли Малаховы. Они возвращались от меня.

– Я знаю, от кого они возвращались! – оборвал его Шугуров. – Как это произошло?!

– Лобовое столкновение. Погибли Малаховы и водитель другой машины.

– Господи, – Шугуров на мгновение закрыл глаза. Он не верил своим ушам. – Сергей, я не знаю… Я еду к Малаховым. Надеюсь, успею приехать до милиции. Боже ты мой, боже! Сережа, ты представляешь, что сейчас Катя переживет?!

– Хорошо, – отозвался Фесенко. – Я нахожусь на месте аварии. Потом поеду в морг.

– Сергей, если что – звони! В любое время!

Шугуров несколько мгновений смотрел на рекламный щит, переливающийся яркими красками. Потом судорожно перевел дыхание и переключил скорости.

По пути к Малаховым он позвонил жене:

– Галя, я не знаю, когда приеду. Малаховы погибли… Возвращались от Фесенко и попали в аварию… Подробностей не знаю.  Сергей находится на месте аварии. Позже созвонюсь с ним… Нет, девочки были дома. Галя, я подъезжаю к их дому. Перезвоню позже.

Он вытер вспотевший лоб. Времени было половина двенадцатого ночи. С Катей он разминулся на несколько минут. Она в это время уже бежала в сторону парка.

Шугуров поставил машину возле подъезда. На крыльце столкнулся с оперативниками, они возвращались от Малаховых. Он поднялся в квартиру, но застал там только соседку с Соней.

– Опоздал, – покачал головой он. – Куда она убежала?

– Я не знаю. Милиционеры о том же спрашивали. Откуда я могу знать? – устало ответила та.

Она укачивала на руках Соню и смотрела, как Шугуров ходит по гостиной из угла в угол. Через мгновение его отвлек телефонный звонок.

– Нет, Галя, не знаю! – немного резко ответил он. – Катя убежала! Постараюсь найти ее! Созвонимся позже, – убрал телефон и посмотрел на соседку. – Боюсь я за Катю, как бы чего не случилось. Ночь на дворе! Оля, ты с Соней посиди, пока не вернусь. Что теперь поделаешь, коли так вышло!

– Конечно, – кивнула она. – А я их бабушке позвоню.

Шугуров ушел. Соседка унесла Соню в детскую и осторожно положила на кровать. Она также осторожно, почти бесшумно вышла из комнаты. Взяла с журнального столика телефон, села на диван и пригорюнилась. Случившееся сегодня тоже не укладывалось в ее голове.

– Господи, да за что же это?! – прошептала она, набирая номер Подъяловской. – Маргарита Георгиевна, милая. Я даже не знаю, как вам это сказать…

– Она спит, – отозвался мужской голос.

– Кто это? – спросила она незнакомца.

– А вы кто?

– Я соседка ее дочери. Позовите, пожалуйста, Маргариту Георгиевну.

– Я не буду ее будить! – раздраженно отозвался тот.

Он смотрел футбольный матч, был слышен рев трибун и голос спортивного комментатора.

– Вы не понимаете, – повысила голос тетя Оля, – ее дочь погибла!

– Это глупая шутка, девушка! Перестаньте хулиганить, – и бросил трубку на рычаг.

– Господи, да что же это такое?! – с надрывом повторила она, набирая тот же номер.

Но так и не смогла дозвониться, у Подъяловской на звонки не отвечали.

Шугуров несколько часов колесил по городу. Соседка Малаховых тоже глаз не сомкнула. Сидела на диване в гостиной и прислушивалась ко всему, что происходит в квартире и на лестничной площадке. Она надеялась, что Катя все же появится с минуты на минуту. Когда приехал Шугуров, приготовила чай.

Николай Андреевич сидел на кухне и угрюмо смотрел в окно.

– До Маргариты Георгиевны я не дозвонилась, – тем временем говорила она. – Сначала трубку какой-то мужчина взял. А потом они трубку не брали. А номера Горловых я не знаю.

– Может и к лучшему, – кивнул Шугуров и добавил с горечью: – Как же не вовремя они ушли. Представить страшно, что сейчас девочкам придется вынести.

– О чем вы?

– Не думаю, что Маргарита на наследство позарится. Но Горловы свое возьмут. Более жадных тварей я не видел! Значит, до Маргариты не дозвонилась… – он взял в руки мобильник. – У меня где-то ее телефончик был… Здравствуйте, Маргарита Георгиевна! И крепитесь… Валя с Сашей погибли в аварии… Мы дозвонится до вас всю ночь не могли.

Услышав это, Маргарита Георгиевна медленно отняла телефон от уха. Глаза у нее стали бездонными. А под боком завозился очередной любовник и приживала Слава Дендеберов.

– Вчера вечером мне звонили? – спросила она.

– Нет, – сквозь сон отозвался он. – Я футбол смотрел, ни с кем не разговаривал.

– Прекрати врать! – повысила голос Маргарита Георгиевна. – Вчера мне звонили!

От ее тона сон со Славы как ветром сдуло.

– А что такое?! – возмутился он. – Звонила какая-то наркоманка, чушь несла. Я ее послал! Или тебя надо было разбудить?! Ты с наркоманкой хотела ночью разговаривать?

– Что она сказала тебе?

– Не помню уже! Чушь какую-то говорила! Что случилось?

– Тебя это не касается. Мне нужна машина, сейчас же.

Когда Дендеберов ушел, Маргарита Георгиевна прошла в кабинет мужа и села в кресло под его портретом. В этот момент она была похожа на восковую фигуру. Она бы и рада была всплакнуть о дочери, но в очерствевшем сердце места для слез давно уже не было.

Очнулась Катя на рассвете. В тот момент, когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев. Трава на лужайке была сухой. И Катя отстраненно подумала, что это верный признак дождя. Потрясение от случившегося оказалось таким сильным, что она не сразу вспомнила, как оказалась здесь. А когда вспомнила, вновь уткнулась лицом в траву и плечи ее вздрогнули от беззвучного плача. Перед ее глазами роились не связанные между собой, отрывочные картины. Сейчас она отчетливо понимала только одно – жизнь уже не будет прежней.

Катя лежала на залитой утренним солнцем поляне и мучительно пыталась заставить себя думать. Но вместо этого чувствовала, что продрогла до костей. Ощущала, как ночная свежесть все еще поднимается от земли. В этот момент ее нервы сдали окончательно. Она встала на колени, подняла глаза к светлым небесам и разрыдалась так страшно, взвыла почти по-звериному, что заночевавший неподалеку бомж вскочил с подстилки из газет, травы и наломанных веток и, не разбирая дороги, бросился наутек.

Через какое-то время Катя затихла, сжалась в тугой комок. Она еще изредка вздрагивала и вытирала слезы, но ее худенькое лицо ожесточилось. Потому что она сердцем постигла – именно сейчас решится судьба сестренки. Ее душа неведомым провидением божьим вдруг прозрела, очищаясь от скверны равнодушия. Катя очень ясно осознала, что участь Сони нужно решить, не сходя с этого места. Не через несколько дней, вволю наслушавшись советов доброхотов. Здесь и сейчас нужно было решить, с кем вырастет сестра и как она будет жить, в любви или как-то иначе, о чем страшно было даже подумать. Кто будет ее воспитывать, близкий человек или чужие люди?

Катя знала, что тетке по отцу, Горловой Елене Ивановне, Соня была не нужна. Этой двуличной неприветливой женщине бог своих детей не дал, да и не нужны они были ей. Родители отца могли взять Соню на воспитание, но они умерли несколько лет назад. О бабушке по материнской линии речь даже не шла. При жизни дочери и зятя ей до внучек дела не было. Получив в наследство от мужа состояние, она почти безвылазно проводила время на курортах, в пансионатах и за границей. Катя знала, что она не согласится тратить драгоценные годы жизни на воспитание внучки. Она уже сейчас могла предугадать ее искусную ложь. Но она еще не знала, что мотивов у людей может быть великое множество, а поступки подчас необъяснимы.

Подумав обо всем этом в одно мгновение, она поднялась с земли и пошла из парка. Шла медленно, временами ощущая в душе бездонную пропасть. Но как только вспоминала о сестре, эта страшная бездна затягивалась тонкой корочкой еще неосознанных чувств. В это утро все окружавшее ее казалось незнакомым. И дома казались чем-то иным, но не железобетонными коробками. И асфальт под ногами не был дорогой. И прохожие казались существами из другого мира. Но потом она случайно заметила свое отражение в зеркальной витрине, увидела свои лицо, глаза, и все вернулось на место. Небо стало небом и дома стали домами. В этот момент кто-то окликнул ее с другой стороны улицы, но она не обратила на это внимание.

До полудня весть о гибели Малаховых облетела родных и знакомых.

Услышав о гибели брата, Горлова закрыла глаза ладонью, но слез не пролила.

– Господи! – прошептала она, вернувшись на кухню. – Васенька, Маргарита звонила. Вчера Малаховы на машине разбились.

– А я Саше не раз говорил, чтобы осторожней ездил, – отозвался тот. – Сильно побились? Машину наверно в ремонт. Выдают же сейчас безголовым права! Бардак несусветный!

– Они погибли.

– Как погибли?! Все?!

– Нет, дети живы. Валя с Сашей в гости к кому-то ездили. А на обратном пути разбились.

Горлов отложил в сторону нож с вилкой.

– Даже не знаю, что сказать, – произнес он, уже примеряя на себя траур. – От судьбы, видно, не уйдешь. Помнишь, они два года назад чуть не погибли на дороге. А нынче бог беду не отвел. Милая, ты присядь! Нам с тобой сейчас подумать нужно, как дальше быть. У брата твоего все было. А если девочки без присмотра останутся – Катя все нажитое спустит: и квартиру, и дачу, и гараж. Надо и об этом подумать.

– Что же нам делать теперь?

– Катя к нам жить не пойдет. Да и поздно ее уже перевоспитывать. А вот о младшей подумать нужно. Мы можем взять над ней опеку или удочерить. Как ты на это смотришь? Половина родительского наследства по закону ее. Вот и решение.

К дому Малаховых Горловы подъехали одновременно с бабушкой девочек.

– Какое несчастье!

Женщины расцеловались. Ни та, ни другая не выглядели безутешно.

– Я до сих пор не могу прийти в себя! Все время плачу!

– Вы правы, Леночка, это невыносимо.

Горлов вышел из своей черной "Волги". Проверил, хорошо ли закрыты двери с багажником. Женщины тем временем перешли к вопросу, который волновал обеих:

– Елена Ивановна, вы же понимаете, о будущем девочек должны подумать мы и подумать сейчас!

– Мы с мужем уже обговорили это. С Катей сложно. А вот Сонечку мы бы взяли на воспитание.

– Какое чудо, наши мысли совпали, – улыбнулась Подъяловская. – Я немолода, чтобы брать на себя такую ответственность. Но вы с Василием Львовичем замените Соне родителей. Я в этом уверена! И хоть какая-то часть нажитого не пропадет. Я же буду приглядывать за Катей. Она девочка с характером, но мы поладим. Я знаю ее. Я сегодня же поговорю с ней.

– Слава богу, мы понимаем друг друга! – не скрывая облегчения, произнесла Горлова. – Я боялась, что вы не поймете нас.

– Тут и говорить не о чем! Мы должны помочь не только девочкам, но и друг другу. Я вам откровенно скажу, мне не нравилось окружение зятя: ни Шугуров, ни Фесенко, ни остальные из этой компании! Я таким людям не доверяю. А вот вам с Василием Львовичем верю!

Горлов стоял в стороне. Непонятно было, о чем он думает. Но смотрел он на свою машину.

– Васенька, мы ждем тебя! – окликнула его супруга.

– Здравствуйте, Маргарита Георгиевна, – Горлов осторожно пожал ей руку. – Скорблю вместе с вами.

– Спасибо, Василий Львович, – улыбнулась та. – С Леночкой мы обговорили судьбу девочек. Я рада, что вы возьмете Сонечку на воспитание!

– Маргарита Георгиевна, это наш долг! Девочкам мы не чужие. А сил и средств, чтобы воспитать Соню у нас хватит!

– Но я бы не хотела, чтобы посторонние узнали о вашем решении, – сказала Подъяловская. – Мы люди разумные. Но чего ждать от других, я не знаю. О вашем решении мы пока что не скажем никому. Вы согласны со мной?

– Резонно. Не будем афишировать свое участие. Народ у нас такой, что сразу же начнут говорить о корысти, о жадности. Забывая о человеческих моментах! Но я считаю, что имуществом тоже нельзя пренебрегать! Девочки только начинают жить: Соня совсем кроха, а у Кати элементарного опыта нет. О ней тоже должен заботиться взрослый человек. Мы с вами люди зрелые и опытные, нам это по плечу.

– Как же приятно слышать от вас это, – улыбнулась Подъяловская. – По крайней мере, теперь я за Сонечку спокойна. А с Катей я поговорю. Я собираюсь в поездку по Италии. Не думаю, что она откажется от нее.

Когда Катя вернулась, в квартире уже находились бабушка, тетя Лена с мужем и несколько друзей отца. Увидев ее, они умолкли на полуслове. А она застыла в дверях гостиной.

– Катюша, где же ты была?! – бабушка потянулась к ней. – Катюша, милая моя!

И все присутствовавшие разом загомонили:

– Какое страшное несчастье, Катя!.. Катя…

– Катенька, ты можешь рассчитывать на нас!

И только Шугуров попытался остановить их:

– Да оставьте же ее в покое, дайте побыть одной!

– Мы тебе поможем, Катенька, обязательно поможем…

– Можешь рассчитывать на нас! Мы тебе не чужие…

– Катюша, – Шугуров сделал к ней шаг.

Но она слепо глянула на него и ушла в детскую.

Женщины хотели было пройти следом, но Николай Андреевич остановил их:

– Ради бога, дайте побыть ей одной! Дайте вы человеку прийти в себя!

– Но именно сейчас она больше всего нуждается в нас, – перебила его Маргарита Георгиевна.

– Уважаемая, только не с вами толковать о сочувствии и сострадании к ближним, – так же грубо оборвал ее Шугуров.

– Что это вы себе позволяете?!

– Оставьте, Маргарита Георгиевна, – отмахнулся он. – Вас все равно не переспоришь! – и посмотрел на Фесенко. – Сергей Назарович, нам бы потолковать с глазу на глаз. Не уезжай пока.

– Хорошо, – кивнул тот.

Они поняли друг друга с полуслова. Губы Шугурова даже дрогнули в улыбке, обозначив конец взаимной неприязни.

Увидев Катю, соседка едва не расплакалась:

– Прости меня за вчерашнее, девочка! Если можешь, прости. Если бы я могла все вернуть.

– Тетя Оля, спасибо. С Соней ночь провела, – через силу улыбнулась Катя. – Мне с Соней нужно побыть.

– Конечно-конечно, – она вышла из комнаты.

– Привет, малыш, – Катя взяла сестренку на руки, и та неожиданно расплакалась:

– Маму хочу… Ма-ма…

– Что ты, малыш? Что ты… – Катя крепко прижала ее к себе.

И вдруг почувствовала такое отчаянье, что едва сама не расплакалась и прошептала против воли:

– Нет, я не верю… Нет, мама… этого не может быть…

По квартире разносился хорошо поставленный баритон Горлова:

– Вот как жизнь обрывается! Несправедливо! Трагическая случайность! Отняла у детей родителей, у матери дочь. Но мы должны держаться, должны думать о завтрашнем дне.

– Да, вы правы, – поддакивали ему. – Жизнь не стоит на месте.

В это время на кухне негромко разговаривали Шугуров с Фесенко. Из гостиной доносился нудный, преисполненный трагизма баритон. Николай Андреевич, наконец, не выдержал и прикрыл дверь.

– Все-таки Горлов – дурак исключительной породы! Слава богу, что такие не плодятся, – процедил он сквозь зубы.

– Но в чем-то он прав, – покачал головой Фесенко. – Я даже представить не могу, что сейчас начнется.

– Да уж. И люди добрые помогут.

– О чем ты?

– Сам видишь какие у девчонок родственники. Маргарита чего стоит! Горловы не лучше! Рано об этом говорить, но я жду от них любой подлости.

– Мы девчонок в обиду не дадим, – Фесенко закурил. – Если потребуется, я для них сделаю все! И ты думаешь так же!

– Да, – кивнул Шугуров. – Будем держать друг друга в курсе всего, что вокруг них творится. Договорились?

– Договорились, – кивнул Фесенко. – Мне пора. Удачи!

Шугуров вышел вслед за ним. Кати в гостиной не было.

– Не тревожьте ее пока, – перехватила его взгляд соседка.

– Да, – вздохнул Шугуров, – тяжко ей сейчас, – и протянул соседке несколько сотенных купюр. – Купи девочкам что-нибудь. Хорошо?

– Вчера со мной опера́ разговаривали. Спрашивали о родне девочек.

– Без паники, Оля. Не будем суетиться раньше времени. Я с тобой вот о чем хотел поговорить… – и продолжил уже на лестничной площадке: – Кате сейчас во всем помощь нужна. А у меня и своих дел хватает. Я заплачу тебе любые деньги.

– Что же ты говоришь?.. Да, я им и так помогу – по-соседски!

– Прости, если обидел. Вот моя визитка. Звони в любое время дня и ночи.

Вскоре Соня снова закапризничала, расплакалась. Катя присела рядом с ней.

– Что ты, малыш? Успокойся, – хотя к ее горлу тоже подступили слезы.

Не успела она сказать этого, как в детской появилась Маргарита Георгиевна.

– Почему она у тебя все время плачет? – спросила с укором, забирая Соню. – Что ты с ней делаешь?! Пока тебя не было, она не плакала! Соня, что она с тобой делает?!

– Бабушка, зачем ты так?

В этот момент Катя почувствовала слабость сродни сердечной.

Соня уже ревела навзрыд.

– Перестань, Сонечка, – Маргарита Георгиевна подошла с внучкой к окну. – Перестань плакать! Видишь, ребятки играют в песочек. И мы с тобой погуляем сейчас. Только не плачь… Катя, ты понимаешь, что не можешь заниматься маленьким ребенком?

– О чем ты говоришь, бабушка? – пересиливая слабость, спросила Катя.

Она уже догадалась, о чем пойдет речь.

– Катенька, нам нужно серьезно поговорить, – Маргарита Георгиевна села возле окна. Ребенок на ее руках понемногу успокоился. – Ты должна научиться трезво смотреть на жизнь. Да, у нас произошло страшное несчастье. Мы потеряли самых родных людей. Но жизнь продолжается! Об этом нужно помнить всегда. Жизнь не стоит на месте… Катя, я знаю, о чем ты думаешь.

– Ты не можешь этого знать.

– Знаю, – снисходительно улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Ты хочешь оставить Соню с собой. Но ты не справишься. Ты слишком молода. И ты должна думать о себе. Прежде всего, ты должна думать о себе! Ты ведь не хочешь погубить молодость.

– Бабушка, ты меня не слышишь! – перебила ее Катя.

– Нет, это ты не слышишь меня. Если ты возьмешь сестренку… Если тебе позволят сделать это. Вы обе будете только мучиться! И очень скоро ты станешь ненавидеть сестру! Это правда, Катя. Поверь мне… Позволь жизни самой все расставить по своим местам. Пока что за Соней посмотрит тетя Лена. И это лучшее, что мы можем придумать. А после похорон мы с тобой съездим в Италию. Ты ведь всегда мечтала съездить туда. Милая моя, тебе пора начинать свою жизнь, пора начинать думать о себе. Ты всегда была такой умной, Катя. Я всегда надеялась на тебя. Не сделай сейчас глупость!

– Что?! – Катя словно очнулась. – Ты надеялась на меня? Ты думала, что я стану такой же равнодушной и лживой как ты?

– Какой же ты еще ребенок! – улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Подумай о моих словах.

– Соня – моя сестра!

– Она – моя внучка. И ты моя внучка. Катя, я не хочу, чтобы вы мучились.