Колыбельная

Павел Некрасов

Колыбельная

Пролог

Катя проснулась на рассвете. Артем стоял возле окна. Покачивал на руках сына и говорил вполголоса:

– Киса-киса-киса! Киса важная-важная! Красивая-красивая! Киса ходит, мышку ищет.

Сынишка гукал и протягивал руки к окну – они смотрели на кошку во дворе.

Глядя на них, Катя чувствовала непередаваемое словами ощущение счастья.

– Тёма, – прошептала она. – Вы почему не спите?

Он обернулся:

– Привет! Не хотели тебя будить.

Она подошла к ним, обняла и поцеловала:

– Вы уже выспались?

– И выспались! И покушали! А мама наша все спит да спит.

– Ты время видел? – улыбнулась она и утонула в его спокойных серых глазах.

В этот момент они ощущали теплое дыхание друг друга.

– Маму с папой во сне видела.

– Расстроилась? – он обнял ее еще крепче.

– Нет… Просто вспомнила. Год уже прошел. Так быстро.

После завтрака Артем ушел в гараж. В прошлом месяце они купили машину. И теперь он пропадал в гараже каждый выходной. Катя только посмеивалась: "Мы не машину купили, а вторую жену в дом взяли. Одно радует – я ее не слышу и почти не вижу".

После всех неприятностей к технике она относилась с опаской. Но над мужем только подтрунивала. Знала, еще месяц-другой и машина станет для него чем-то привычным, вроде ковра на стене или холодильника на кухне.

Вообще, после гибели родителей она сильно изменилась. Спустя год невозможно было узнать в ней избалованную девчонку. Но еще сильней изменилась ее жизнь.

После завтрака разбаловалась Соня. Бегала по комнатам и шумела погремушками. Катя стояла возле окна в спальне. В этот час ощущение счастья в ее сердце слилось с чувством нежности к близким и уверенностью, что теперь все сложится удачно. Она знала, что не может жизнь катиться без помех как с горочки. Но тешила себя мечтами о легком и безоблачном будущем. После выпавших на ее долю горестей трудно ей было отказаться от них.

На ее руках посапывал двухмесячный сынишка. Младшая сестра счастливая и обласканная, уже забывшая о страшной потере, бегала по коридору, вызывая в Кате отнюдь не раздражение, а легкую полуулыбку. А в отцовском гараже ее любимый, самый близкий человек ходил вокруг машины с такой же счастливой, совершенно детской улыбкой. Катя радовалась и за него.

Она положила ребенка в кроватку и открыла семейный альбом. На его первой странице была только одна фотография. Словно, кто-то подсказал отцу сделать ее в тот роковой день. И Катя не сдержала слез. Лицо мамы сияло добротой, а глаза отца были наполнены спокойной силой.

В спальню забежала Соня.

– Тише-тише, – она посадила сестренку на колени.

– Ляля спит? – Соня посмотрела на спящего ребенка и тряхнула погремушкой. – Хочу гулять!

– Ляля скоро проснется. Мы покушаем и пойдем гулять, – успокоила ее Катя. – А ты пока надень комбинезончик, который тебе дядя Коля подарил. А погремушку отдай мне! Хорошо?

Спустя полчаса она собрала детей на прогулку. С улыбкой открыла дверь подъезда. В это теплое утро ее радовало все.

– Здравствуй, Катенька! – сидевшие возле подъезда соседки оживились. – Здравствуй, Сонечка! В магазин собрались, девочки?

– Доброе утро! Соня, поздоровайся с тетеньками.

– Погода нынче такая что грех дома сидеть! Особенно с ребятишками!

Катя улыбнулась им на прощание и покатила коляску в сторону городского парка. Соню она посадила в корзину под коробом. Та привычно развалилась в ней с видом маленького китайского императора.

А соседки с сочувствием смотрели им вслед:

– Как же ей досталось бедненькой!

– И не говори!.. Все-таки она – молодец! И сестренку не бросила! И сама родила.

– На мать так похожа. Та ведь тоже была тоненькая как тростиночка! Черноглазая… Господи, почему хорошие люди так рано уходят?!

И умолкли, вспомнив ее родителей.

На рассвете Николаю Андреевичу Шугурову тоже привиделись во сне погибшие друзья.

– Проведаю их сегодня, – сказал он супруге за завтраком. – Только не знаю, то ли сейчас заехать, то ли после обеда?

– Да ведь недавно ездили, – заметила Галя.

Шугуров подошел к окну:

– Если бы зима была, сказал бы: к снегу приснились. А то лето! Какое же нынче лето Господь дал! Благодать.

Малаховых Николай Андреевич любил как родных. И после гибели за их детьми присматривал как за своими.

Он все же решил помянуть их с утра. Постоял возле гранитного обелиска с высеченными портретами друзей. Склонился над ним, поправил цветы в резном вазоне и прошептал:

– Мы вас помним. Но как же мне жаль, что вы не увидели всего этого. Не увидели внука своего, своего зятя. Как мне жаль, дорогие вы мои… Соня подрастает. А у Кати все хорошо. Она счастлива.

Он обернулся. Шел к могиле Малаховых Сергей Назарович Фесенко. Год назад, возвращаясь от него, они и попали в аварию.

Фесенко пожал ему руку и прикоснулся к могильной плите. Они были одного возраста. Но Шугуров был высоким и мощным, а Фесенко сухопарым человеком среднего роста.

– Не думал встретить тебя.

– Совпало, – коротко ответил Фесенко. – Как девочки?

– Хорошо. Кате сейчас забот хватает. Сам понимаешь – дети… Как дела, Сергей?

– Неплохо. Дети здоровы. С женой – порядок. Это не Галя там?

Шугуров обернулся и увидел жену. Она подошла к ним, улыбнулась Фесенко:

– Сережа, привет! Тоже решила проведать.

– Дай-ка я тебя поцелую, – улыбнулся Шугуров.

– Как тихо, – прошептала она.

Так и простояли они пару минут в тишине.

– Мне пора. Всего доброго!

Фесенко пожал Шугурову руку, Галину поцеловал на прощание.

После его ухода они задержались еще недолго, потом тоже уехали по делам.

Утро было таким теплым и солнечным, а Катя выглядела такой счастливой, что прохожие невольно улыбались ей.

Солнце прыгало на ветровых стеклах. Из машин доносились обрывки песен. Небо над городом было высоким, без единого облачка. В его выси медленно остывал молочный след реактивного лайнера.

Вскоре начался парк. Соня выбралась из корзины и побежала впереди коляски. Катя приветливо улыбалась знакомым, останавливалась перекинуться парой слов с подругами. На скамейках отдыхали родители с детьми и пенсионеры. Над парком серебряными колокольчиками звенели детские голоса.

Вдалеке разливался радостный собачий лай. По неписанному правилу родители с детьми отдыхали в этой части парка, а хозяева выгуливали собак в дальнем конце.

– Соня! – окликнула Катя сестренку. – Далеко не убегай!

Она надолго задержалась возле небольшой поляны. Посреди нее росла молодая березка. Ветер играл с ее листьями. Катя еще раз окликнула сестренку и подкатила коляску к освободившейся скамейке. Солнце отбрасывало ажурную тень от деревьев. С обеих сторон дорожки белели вазоны на постаментах.

Для Кати это место было памятным. Даже зимой, когда парк заносило снегом, она приходила сюда с Артемом. И подолгу смотрела на это деревце. Но пока что никому не открылась, что тянет ее сюда. И каждый раз ей казалось, что именно здесь она сильней всего ощущает связь с погибшими родителями. И уже понимала, что связь эта не оборвется никогда.

На дворе стоял конец мая две тысячи четвертого года.

– Господи, как время быстро летит, – вдруг прошептала Катя и улыбнулась березке так, как только что улыбалась сестренке.

Глава 1.

Малахов взял со стола мобильник. Звонил однокашник.

– Здравствуй, Саша! Жду к шести. С Валей. В "Сириусе", – Фесенко изъяснялся в своеобычной телеграфной манере. – Будут только свои. Давно вас не видел. Особенно Валю.

– Сережа, я тоже рад тебя слышать, – улыбнулся Малахов. – Обязательно приедем. О делах не спрашиваю и так все понятно! Но поздравить тебя все же хочу! Недавно видел Анюту, – он имел в виду жену Фесенко. – Рад за вас! Пятый ребенок, это не шутки!

– Стараемся, – Фесенко хотел уже закончить разговор, но услышав о ребенке, переменил тон. – Ты ведь знаешь, как я сына хочу! На этот раз пацан будет! Я это точно знаю! И врачи о том же говорят. Появится у меня наследник! Девчонки девчонками. Я их люблю. Все ради них сделаю. Но парень! Это, брат, наследник! Это совсем другая история!.. Вам с Валей тоже надо сына родить! – неожиданно закруглился он. – Не забывай! Жду к шести!

– Будем, – кивнул Малахов. – Я не прощаюсь. Анюте привет!

– Передам обязательно. Всего доброго!

Малахов еще какое-то время с улыбкой смотрел на телефон. Но в тот момент, когда собрался уже позвонить жене, в кабинете появился Шугуров. Малахов работал у него последние несколько лет.

– Привет, Саша, – озабоченно кивнул тот, сел за стол и побарабанил пальцами по столешнице. – Утро сегодня какое-то не такое. Все из рук валится! В Египет, наверно, пора. Или старею?

– Сорок лет – не возраст, – Малахов посмотрел на него поверх стекол очков. – С Галей поссорился?

– Милые бранятся, только тешатся. Держим друг друга в тонусе. Но ощущение с утра такое, будто жизнь пролетает мимо. Как бы не случилось чего, ей-богу.

– Шутишь?! – Малахов снял очки. – Если мимо тебя жизнь пролетает, то мы совсем не живем!

– Не то хотел сказать, – тряхнул головой Шугуров. – Но настроение паршивое! Ей-богу, как бы дрянь какая-то не случилась!

Малахов улыбнулся:

– На днях Аню Фесенко видел. Она в положении, сына ждут.

– Знаю, – кивнул Шугуров. – Фесенко давно о сыне мечтает, – он на глазах погружался в работу. – Сегодня Калмыков должен позвонить по морепродуктам. Если меня не будет, сразу обговори поставку следующей партии.

– Хорошо, – Малахов сделал пометку в перекидном календаре. – Кстати, Николай, мне бы пораньше освободиться. Сергей пригласил в "Сириус" на открытие к шести часам. Ты не против?

Он знал, что между ними с год назад пробежала черная кошка.

– Нет. Отдохните как следует. Вот еще что! Когда Галя появится, скажи ей… Ничего не говори.

Малахов снова глянул на него поверх стекол и набрал номер домашнего телефона:

– Валя, я сегодня раньше приеду. Сережа Фесенко пригласил нас в «Сириус» … Да, сегодня… Да, тот самый… Да, на окраине. Так что, будь готова… Ну, я не знаю! Может, Катя посмотрит? Не все же время няньку нанимать!.. Поговори с ней… Да, конечно. Хорошо. К четырем буду. Целую…

Шугурова в кабинете уже не было. Малахов сделал в календаре еще одну пометку уже где-то за конец июня, и потянулся до хруста в костях. Времени было около девяти часов утра.

Примерно в то же время проснулась старшая из его дочерей – Катя. Еще с минуту лежала без движения, разглядывая потолок. Потом с неохотой выбралась из-под одеяла и вышла в коридор.

– Мам! – крикнула, открывая дверь ванной комнаты. – Я кушать хочу!

– Здравствуй, доченька! Завтрак уже готов, – Валентина Николаевна вышла с кухни.

– Мама, сколько раз тебе говорить: не называй меня "доченькой"! – послышался капризный голос Кати. – Я уже не ребенок!

– Для меня ты всегда будешь ребенком! – улыбнулась та. – Катя, папа только что позвонил! Я хочу тебя попросить кое о чем, Катенька.

– Ага, давай потом поговорим, – не сразу, но все же отозвалась она.

– Хорошо, дочка, – кивнула Валентина Николаевна. – Поговорим позже.

На этот раз Катя промолчала. Через секунду сквозь шум воды послышалось ее вызывающе громкое пение. Дочь откровенно игнорировала мать. Валентина Николаевна еще немного постояла возле дверей и ушла в гостиную.

Здесь смотрела мультфильмы младшая дочь, Соня. Малышке шел третий год. Это был подвижный, сообразительный, к тому же довольно поздний ребенок, в котором родители души не чаяли. Когда Малаховы решили завести второго ребенка, им уже было за сорок.

– Интересненький мультик?

– Про мышку, – ответила Соня.

Для своего возраста она говорила довольно чисто.

– Что это у нас идет? – улыбнулась Валентина Николаевна. – "Том и Джерри"! Мышка-хулиганка!

Соня забралась к ней на руки, обняла:

– Хочу гулять!

– Сейчас пойдем, – Валентина Николаевна принялась поглаживать ее по спине. – Катю накормим и пойдем с тобой гулять!

А Катя осторожно приоткрыла дверь ванной, оглядела коридор и прошмыгнула в свою комнату. За тот год, что прошел после окончания школы, она изменилась не в лучшую сторону. Недавнее еще детское и потому простительное безразличие к интересам и проблемам других людей, незаметно переросло в равнодушие. А своих родителей    в последнее время она и вовсе избегала. Дни проводила с подружками, якобы усиленно готовилась к вступительным экзаменам в институт.

Внешне Катя походила на мать, хотя ни за что бы не признала этого. Такая же невысокая и стройная, черноглазая и темноволосая. Лицо у нее было не скуластое, а просто худенькое и симпатичное. Она с двенадцати лет носила очки. А когда подросла, начала пользоваться контактными линзами.

Как это принято во многих русских домах, к столу она вышла неприбранная в купальном халате и с тюрбаном из махрового полотенца. Обняла мать и выговорила ехидной фальшивой скороговоркой:

– Мамочка, я ведь тебя так люблю!

Пахло от нее цветочным мылом и влажным полотенцем. Валентина Николаевна только сказала:

– Катюша, сколько же можно говорить? Неужели тебе трудно одеться?

– Мамуля, я ведь не в гостях, – не прислушиваясь к ней, выговорила дочь. – Или я так на Бабу-Ягу похожа?

– Ну что ты говоришь?! Но это дурная привычка – вот так появляться на людях.

– Мам, ты опять начинаешь?! Знаешь, как надоело! Семнадцать лет долбите как дятлы: не делай того, не делай этого! Надоело!

– Хорошо-хорошо. Кушай. Я больше не буду.

– На самом ведь деле надоело! – Катя еще раз выплеснула на мать раздражение.

– Мы с Соней в парк собрались, – с улыбкой сказала та. – Прогуляйся с нами.

– Нет, мы с Машкой в библиотеку идем. Мам, дай сто рублей. Мы вечером в кино сходим. В "Салюте" вторую часть про мутантов1 повторять будут.

– Катя, я хотела поговорить с тобой насчет вечера… – начала Валентина Николаевна, но Катя перебила ее:

– Мам, всего сто рублей! Жалко тебе, что ли?

Они слышали, как в гостиной Соня пытается перекричать бархатный баритон телеведущего: "Здравствуйте, сегодня пятое июня две тысячи третьего года, четверг. Вы смотрите выпуск новостей на нашем телеканале…"

– Нас с папой пригласили на открытие нового магазина.

– Вот еще новость! А я тут причем? – хмыкнула Катя.

– Посмотри сегодня за Соней.

– А если я не соглашусь?!

– Катя, я тебя очень прошу.

– Вы весь вечер этот магазин открывать будете, что ли? – уже с раздражением спросила она. – Что это за праздник такой – открытие магазина?!

– Я тебя очень прошу.

– Не знаю, не знаю! – Катя бросила вилку в тарелку. – Вот мне вы наверняка вечер испортили!

– Дочка, не будем ссориться. Ты же у меня умница, – улыбнулась Валентина Николаевна.

– Перестань, – капризно произнесла Катя. – Я еще ничего не решила!

– Я знаю, что ты согласишься, – мама обняла ее и поцеловала. – Если надумаешь идти к Маше, пожалуйста, вернись к четырем часам.

Катя вышла в коридор. Из гостиной навстречу ей выбежала Соня.

– Здравствуй, малыш, – она подхватила сестру на руки. – Ты куда собралась?

– Гулять!

– Мультики смотрела сегодня?

– Мышку смотрела!

Катя рассмеялась и поцеловала сестренку так, как целовала ее только что мама.

В своей комнате она взяла журнал и снова легла. Пробормотала только с раздражением:

– Радость-то какая, весь вечер дома торчать!

В полдень она встретилась с подружками. Отдыхали в кафе под навесом. Катя ела мороженое, подруги потягивали пиво. Им было скучно, даже разговаривать не хотелось. Одно радовало – оттянутся вечером на танцполе. О фильме про мутантов и речи не шло.

– Родители заставляют с Сонькой сидеть, – пожаловалась Катя.

– А я с Максиком поссорилась, – притворно вздохнула Маша Карусельникова.

– Какой-то он у тебя странный, – хмыкнула Лена Лебедева. – Димка мой, может, и ведет себя по-свински. Но я всегда знаю, чего от него ждать. А твой, как этот… Как его, Кэт?

– Как маньяк, что ли? – Катя спрятала улыбку.

– Да ну вас! – обиделась Карусельникова.

– Конечно, он мальчик симпатичный и даже очень симпатичный, – продолжала Лебедева. – И слова тебе красивые говорит. Но, Машенька, ведь это не главное! Потому что он все время смотрит на других девочек.

– Да пошла ты! – Карусельникова посмотрела на подругу уже с ненавистью. – Это не он, это ты на него смотришь все время! Думаешь, я слепая?!

– А вот и Максик идет, – сказала Катя, глядя на высокого парня. – Вы же поссорились.

– Максик! – приветливо помахала Лебедева назло Карусельниковой.

Та со стуком поставила стакан и побежала навстречу ухажеру.

– Что это с вами? – с любопытством спросила Катя.

– Достала меня уже со своим Максиком! "Ой, Максик!.. О, мой Максик!.."– очень похоже передразнила Лебедева. – Кэт, эта овца противная ему не нужна! Он на тебя смотрит. На тебя, а не на нее!

Катя фыркнула и тоже помахала Максиму. А того подруга картинно поцеловала и потянула в сторону от кафе.

– Что это тебе в голову пришло?

– Ты сама не замечаешь, что ли?

– Вот еще!

Домой она вернулась в половине пятого. Родители собирались на выход. Отец брился, мама перебирала в спальне костюмы и платья. На кровати уже громоздился ворох одежды. На спинках стульев были развешаны рубашки с блузками.

– Катя, как мне этот костюм? – спросила Валентина Николаевна.

– К лицу, – равнодушно отозвалась та. – Вы еще не передумали?

– Катя, – мама обняла ее. – Мы с папой так редко бываем на людях. Я тебя прошу: посиди с Соней. Мы вернемся к девяти. Ты успеешь погулять с подругами. А еще лучше, пригласи их в гости!

– Вот еще! – с презрением усмехнулась она. – Думаешь, им интересно, как я из горшка в унитаз выливаю?

– Они – будущие мамы! – отозвался из ванной отец. – Пусть учатся!

– Ой, чему тут учиться?! – усмехнулась Катя. – А вот у меня были такие планы на вечер!

Она нарочно хлопнула дверью своей комнаты.

– Саша, с ней нужно поговорить, – Валентина Николаевна обняла мужа. – Мне не нравится ее настроение.

– Ты знаешь, как она меня слушает, – отозвался тот. – Подружек она слушает, а не нас.

– Что ж, придется самой, – Валентина Николаевна постучалась в дверь дочери. – Дочка, открой, пожалуйста. Катенька, давай поговорим. Я ведь чувствую, что ты обиделась.

– Валя, если она не согласится посидеть с Соней, я приглашу бабушку! – громко сказал Александр Иванович.

Катя тут же вышла из комнаты:

– Вашей бабушке до Сони еще меньше дела, чем мне!

– Катенька, что ты говоришь?! – с обидой произнесла Валентина Николаевна. – Она вас любит!

– Любит?! – фыркнула Катя. – Да она кроме себя никого не любит!

Отец выглянул в коридор:

– А ведь Катя в чем-то права. Плевала она на нас с высокой колокольни. Валя, извини, она твоя мать. Но знаешь, как говорят: "Седина в бороду, бес в ребро!"

– Саша, я тебя прошу!

– Хорошо, – неожиданно улыбнулась Катя. – Я согласна посидеть с Сонькой, но только до девяти часов!

– Вот и хорошо, дочка! – обрадовалась Валентина Николаевна. – К девяти мы уже вернемся. Ты ведь у меня совсем взрослая стала.

– Мам, не начинай снова!

Но Валентина Николаевна уже обняла ее и поцеловала. Позже Катя будет вспоминать этот последний поцелуй. Какой глупой и нетерпимой была она к материнской ласке.

– Мы уедем минут через двадцать-двадцать пять, – тем временем говорила Валентина Николаевна. – Соня спит. Каша на плите, молоко и детское питание в холодильнике.

Пока они собирались, проснулась Соня. Катя взяла ее на руки и вышла проводить родителей.

– Ведите себя хорошо, – улыбнулась на прощание Валентина Николаевна. – Не ссорьтесь! Катенька, я на тебя надеюсь. Ты ведь совсем уже взрослая.

– Мам, ну хватит уже!

– Мать права, – улыбнулся Александр Иванович. – Скоро тебе восемнадцать исполнится. Вот и покажи самостоятельность! – и неожиданно предложил: – Девчонки, а давайте сфотографируемся!

В гостиной он установил фотоаппарат.  Семья устроилась на диване.

– А теперь скажите – "сыр"!

Александр Иванович тоже сел на диван и обнял супругу, на руках она держала Соню. По другую руку от нее устроилась Катя. Перед тем, как сработала вспышка, она вдруг заметила какое-то движение в углу комнаты под потолком. Да так и осталась на этой фотографии с расширенными от удивления глазами и с лицом таким чудным, словно увидела знак.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Александр Иванович и вдруг тоже оглянулся на то же место.

А спустя минуту родители девочек ушли навстречу судьбе.

– Что с тобой, брат?

Игорь Кропотов посмотрел на Вадима и тут же отвел взгляд. Таким старшего брата он еще не видел.

– Не могу без нее, – Вадим вытер слезы. – Справиться с собой не могу. Не думал, что без Вики будет так тяжело. Чувствую себя тряпкой!

– Ты не тряпка, – Игорь крепко сжал челюсти. – Я поговорю с ней! – он взял в руки телефон и выжидающе посмотрел на брата. – Какой у нее номер?

– Я сам позвоню! Может возьмет уже трубку.

Братья встретились на набережной городского пруда. В последнее время они виделись все реже. У Вадима заканчивалась преддипломная практика. Игорь занимался перевозками и почти все время находился в разъездах. С детства у них установились уважительные отношения, хотя разница в возрасте была небольшой. Но спокойный и рассудительный Вадим всегда удерживал вспыльчивого брата от необдуманных поступков.

– Непонятно, – сказал Вадим. – Забрала вещи и ушла к родителям. На звонки не отвечает. Подружки тоже молчат, как рыбы.

– Другого, что ли, нашла?

– Не знаю. Чувствую себя погано! Мне о дипломе думать надо. А я думаю только о ней.

– А может тебе познакомиться с кем-нибудь? Клин клином вышибают! Только скажи.

– Нет, сначала мне надо поговорить с ней.

– Да расслабься ты! – Игорь подтолкнул его плечом. – Давай, я со своего телефона позвоню. Мой номер она не знает. Даю гарантию, что трубку возьмет. И вы поговорите!

Игорь взял у брата телефон, набрал на своем номер Вики.

Спустя несколько мгновений раздался звонкий голос девушки:

– Здравствуй, Игорь, как хорошо, что ты позвонил! Я сама хотела позвонить тебе сегодня!

Игорь в замешательстве посмотрел на брата и ответил:

– Я в общем… Я не знал, что ты мой телефон знаешь… Вика, здравствуй! Брат рядом, поговори с ним, пожалуйста.

– Вадим с тобой? – в голосе Вики послышалось разочарование.

– Да, он хочет поговорить с тобой, – повторил Игорь. – Я телефон ему передаю.

– Игорь! Подожди, Игорь, – попыталась остановить его Вика, но Игорь уже отдал телефон брату.

– Привет, Вика, давай встретимся! – произнес Вадим. – Я уже голову сломал!

– Нам не о чем говорить. И так ведь все понятно.

– Нет, Вика! Мне непонятно! Я встретиться с тобой хочу! Я на набережной сейчас. Вика, приходи в "Лакомку". Я буду ждать… Вика, что с тобой?

– Вадим, я не хочу ни о чем говорить. Я отправила тебе письмо. Но ты его, наверно, не получил. Если бы ты прочитал его, мы бы сейчас не разговаривали.

– Да не было никаких писем. О чем ты, вообще? Давай встретимся и поговорим по-человечески.

– Хорошо, я приду.

Вадим еще несколько мгновений держал телефон возле уха, потом протянул его Игорю.

– Договорились? – спросил тот.

– Да, – кивнул Вадим. – В кафе сейчас встретимся.

– Ну, нормально же!

– Я вечером позвоню, – рассеянно отозвался Вадим.

Уже несколько дней он испытывал зыбкую неуверенность во всем. Словно из него вырвали сердце, и оно висит в стороне на нескольких жилках. Но после разговора с Викой это чувство только усилилось. Он уже знал, что разговор с ней ничем хорошим не закончится.

А Вика в тот вечер была особенно хороша. Только увидев ее, Вадим уже почувствовал томление.

– Здравствуй, – он потянулся для поцелуя, но она отстранилась. – Вика мне так тяжело! Ты не хочешь слушать меня. Не хочешь меня видеть. Я не могу понять: за что?!

– Вадим, я полюбила другого, – Вика взяла его за руку.

– Ну, о чем ты говоришь? Какой другой?!

– Я люблю его, Вадим. Мы должны расстаться.

– Зачем ты так?! – Вадим резко отдернул руку.

– Это любовь. Ты знаешь, как это бывает.

– Бред какой-то! – он резко вскочил. На них уже начали оборачиваться. – А как же мы? Мы с тобой, Вика?!

– Вадим, успокойся! Не ты первый, не ты последний. Вспомни наших знакомых, многие из них расстались. Живут прекрасно. Остались друзьями.

– Ты меня убила! Наповал.

– Я тебя прошу, перестань играть словами. Ты встретишь другую. Полюбишь ее и будешь счастлив.

– Как у тебя все просто: "Встретишь, полюбишь…" Прощай!