Приют на свалке

– И я вот хотел твой телефон дать, так она ни в какую, – продолжил Йорген. – На что, говорит, мне такой щупленький.

Соратники расхохотались. Среди команды Гриша выделялся невысоким ростом и стройной, девичьей фигурой. Он не обиделся, рассмеялся вместе со всеми. В этот момент открыл двери лифт, приглашая их в темно-зеленый мир, где отдыхали глаза.

– Э-эх, Йорген, – заходя внутрь, говорил Клюев. – Не в росте ведь дело. Ты б ей объяснил. Уж ты-то знаешь: чем мельче – тем шустрее.

– Да я ведь говорил, – покаянно вещал Йорген. – А она мне надменно так: «Байку о том, что размер не имеет значения, придумали мужчины», – снова раздался взрыв хохота. – Я вот думаю, – переждав смех, предложил он. – Может, к Марку ее отправить? У него и размер ничего, и, может, перевоспитает ее.

– Пожалей мужика, – жалостливо сморщился Клюев. – Хочешь, чтобы он на веки вечные в приюте застрял?

– Он уже застрял. Хуже не будет! – последнюю фразу он произнес, уже выходя на этаже +17.

На этот раз они не шутили. Чтобы вернуться в город, Марк мог вновь стать охотником и получить койку в общежитии для охотников, мусорщиков и полицейских. В каждой комнате общежития жило сорок пять человек. В их распоряжение предоставляли одну койку в трехъярусной кровати и одну тумбочку на троих. Когда тебе восемнадцать, можно так пожить, пока не женишься. Но в тридцать шесть перспектива попасть туда Йоргена бы не обрадовала. Марк тоже не торопился возвращаться в город.

Был и другой путь. Если бы Левицкий женился и жена родила ему двоих детей, он бы получил двухкомнатную квартиру в любом городе. Но после смерти Лизы Марк даже не пытался встречаться с кем-то. Йорген надеялся, что кто-то из подросших воспитанниц скрасит его одиночество, но шли годы, и ничего не менялось. Если же послать к Левицкому кого-то из службы сервиса, как в шутку предложил он… Так девочки с этажа +80 стерильны. Как только какая-то симпатичная сиротка поступает туда – ей сразу делают операцию во избежание неприятных эксцессов. Внебрачные дети никому не нужны, никто не хочет, чтобы потом девушки приходили со своими ублюдками к мэру или другим из администрации, требуя компенсации. Так что Клюев прав: пошли туда такую красотку на перевоспитание, и майор навсегда в приюте увязнет, потому что ни одного ребенка она никогда не родит.

Пройдя по длинному светло-коричневому коридору, он открыл похожую на все остальные белую дверь квартиры. Ева не услышала возни ключа в замке, а потому не встретила, как обычно, у порога. Он тихонько прокрался в спальню, убрал Укус, снял защитный костюм. После этого так же неслышно прошел на кухню, где жена, одетая по-домашнему в черные брюки и серую футболку, колдовала над запасами еды. Йорген обхватил ее за талию, подбросил в воздух. Ева вскрикнула.

– Ты сумасшедший! Заикой меня сделаешь. Или порушишь что-нибудь.

Кухня в двухкомнатной квартире маленькая. Когда туда ставят шкафы, стол и холодильник, повернуться становится негде. Так что Ева права, разрушить что-нибудь очень просто. Йорген поставил жену на пол.

– Пойдем, – потянул он ее за руку.

– Девочки сейчас придут, – отмахнулась женщина.

– Успеем.

– Не успеем.

– Ева!

– Веди себя хорошо, получишь морковку, – шутливо погрозила она пальцем.

Он надул губы:

– Не хочу морковку, хочу Еву, – Йорген попробовал дотянуться до бедер жены.

– Тетя Ева занята. Получишь Еву вечером, – продолжала она, легко шлепая мужа по руке.

– Хочу Еву сейчас и вечером, – продолжал приставать он.

– Ты не переоцениваешь свои силы? – с сомнением сдвинула она брови.

– Абижаешь! – еще сильнее надулся он.

Йорген непременно бы уговорил ее, но тут входная дверь хлопнула, и послышался голос старшей девочки.

– Мам, пап! – закричала Беата с порога. – Завтра выпуск, нас пораньше отпустили, что-то там грандиозное готовят.

Она прибежала на кухню. Йорген отошел от жены и достал бутылку с водой. Поскольку и он, и Ева работали на свалке, они могли позволить себе пить больше положенного. Обычно живущим в городе полагалось лишь три бутылки в день: на завтрак, обед и ужин.

– А Доминика где? – поинтересовалась Ева, мигом посерьезнев.

– Сейчас приедет, я раньше нее на лифт успела.

– Я предупреждала, чтобы ты не оставляла сестру?

– Мам, ну что с ней сделается? Сейчас со своим классом приедет. Мам, а что я завтра надену?

– Пап, что она завтра наденет? – повернулась Ева к Йоргену, потихоньку пившему воду. – Я тут пересчитала банки, может, купим в магазине платье по такому случаю? Все равно младшей пригодится.

– Я – за, – развел руками Йорген.

Беата захлопала в ладоши и запрыгала на месте.

– Мам, а когда поедем? Давай прямо сейчас!

– Нет, после обеда.

– Но до обеда еще два часа! Давай сейчас… – упрашивала она.

– До обеда полтора часа, – поправила ее мать. – К тому же надо разогреть, накрыть стол.

– Мам, ну мы успеем.

– Мам, а Беата опять без меня уехала! – раздался из прихожей следующий голос.

– Ну и что? – сразу уперла руки в бока старшая. – Доехала? Не умерла? А мне зато сегодня новое платье купят. Бе-бе-бе, – дразнилась она.

– Беата! – одернула ее мать.

– Мам, а я что надену? – появилась на кухне и Доминика. – Ты нашла мне платье, про которое говорила? Ты сказала, оно на антресолях.

Йорген, пивший воду у окна, поперхнулся. Ева заботливо похлопала его по спине.

– Что с тобой?

– Не в то горло попало, – прохрипел он, откашливаясь. – Это потому, что стал пить не вовремя, обеда не дождался.

– Точно-точно, – согласилась Ева. – Пойди вон телевизор посмотри, там твой любимый боевик сейчас будут показывать.

– Я лучше дочке платье найду на антресолях, – он направился в комнату.

– Не смей! – крикнула Ева вслед. – Я сама найду. Ты там всё перевернешь.

– Я аккуратно! – заверил он уже из комнаты. – Ты сама удивишься, как аккуратно я умею искать.

– Посмотрим-посмотрим… – пробормотала Ева негромко, а Доминика улыбнулась и пообещала:

– Мам, если что, я сама за ним уберу.

Понедельник. Приют

Арташес добросовестно отсидел пять уроков: математику, химию, чтение, основы медицинских знаний и прикладную физику. Преподавали лишь чуть хуже, чем в городе, учебник имел только учитель, наладонник один на весь класс. Так же, как в городе, занятия длились сорок минут, с десятиминутными перерывами, чтобы воспитанники могли перейти в другой класс и немного отдохнуть. И предметы здесь были почти те же. На втором уроке старший лейтенант Зверев приставил к нему шефа, Корбина Бенсела, чтобы помочь новенькому обжиться в приюте. Мальчишка был его ровесником, но старожилом: обитал в приюте с десяти лет. Вспомнив о старшем лейтенанте Славике, как его за глаза называли воспитанники, Арташес решил, что, может, и к лучшему, что он не попал в четвертый класс. Там, говорят, хозяйничает придурочный Тендхар.

Корбин охотно рассказывал о правилах приюта, Арташес слушал внимательно, стараясь запомнить, чтобы ненароком не ошибиться, не нарушить устав. Материал, который изучали в третьем классе приюта, он уже знал, так что влиться в учебу для него проблемы не представляло. Он слушал воспитателей вполуха. Не только потому, что многое уже знал, но и потому, что было не до этого. Он еще не привык к мысли, что отец погиб. Он боялся даже представить, что следующие лет восемь проведет в этом мрачном здании. Чтобы покинуть его, надо жениться. На ком? На одной из заморенных голодом, одетых в старое тряпье девчонок?

Бенсел сообщил, что после пятого урока, перед обедом, воспитанники имеют полчаса личного времени. После обеда – еще час, а потом девочки идут на урок рукоделия к Жание Исметовне, а мальчишки – в мастерскую. Пока добытчики работают на свалке, остальные под руководством сяньшеня Дэна, преподающего также физику, реставрируют найденные раньше вещи. Работа в мастерской продолжается до ужина. После ужина – свободное время. Можно пойти в библиотеку или в спортзал.

Выслушав подробные инструкции, Арташес перед обедом спрятался в подвал, чтобы немного побыть одному. Спустился по лестнице без перил, прошел темным коридором с потрескавшимися бетонными стенами и трубами под потолком, миновал приемник, через который их группу привели сюда. Чуть дальше нашел маленькую грязную каморку, сел прямо на пол и ткнулся носом в колени. Он сбежал бы сюда сразу после первого урока, если бы майор не объяснил на пальцах, что карцер предназначен не только для лондонской банды, но и для всех, кто вздумает прогуливать уроки или каким-то другим образом нарушать распорядок приюта. Мало того, что ему придется недоедать, весь день работать и выслушивать окрики старших лейтенантов. Так он еще и должен следить за каждым своим шагом, потому что, если он сделает что-то по ошибке, случайно, его ожидает карцер.

К горестным мыслям добавлялся осадок от утреннего происшествия в спортзале, когда он пытался поступить в четвертый класс. Старший лейтенант Тендхар приказал качать верхний пресс сто раз без перерыва. Это норма для четвертого класса. Арташес мог это сделать, он частенько ходил с отцом в тренажерный зал. Заканчивая упражнение, он сделал паузу в две-три секунды, и тут же лейтенант прикрикнул:

– Не сдал. Третий класс, свободен.

– Я еще не закончил, – возмутился Арташес. – Я могу продолжить!

– Я сказал: не сдал. Заткнись и проваливай.

– Дайте мне другой тест! – настаивал мальчишка. – Я подготовлен.

– Рядовой Саргсян, – старший лейтенант понизил голос почти до шепота. – Подойди ко мне.

Ничего неподозревающий Арташес подошел к Тендхару, и тот с размаху врезал ему ладонью в челюсть, так что мальчишка чуть не упал.

– Не смей спорить! – заорал лейтенант так, что у Арташеса заложило уши. – Третий класс!

В тот момент он сдержал слезы, но теперь можно было вдоволь наплакаться. Арташес плакал обо всем сразу: об отце, которого он не увидит, о несправедливости, царящей повсюду, и о загубленной жизни. Как бы майор ни пытался соблазнить их видениями прекрасного будущего, он не верил, что что-то может измениться. В конце концов, его родители, профессиональные охотники, погибли на свалке. Так как же выживет он, ребенок, если станет добытчиком в приюте?..

Наконец слезы иссякли. Арташес посидел еще немного, прижимаясь спиной к прохладной стене. Время неумолимо двигалось, пора было возвращаться. На обед лучше не опаздывать. Голода он не чувствовал, но кто знает: может, если он не придет на обед, тоже накажут? «Отнимут ужин, за то, что пропустил обед», – мальчишка невесело ухмыльнулся. И тут же услышал, что в подвал кто-то спустился.

«За мной, – похолодело внутри. – Может, не найдут?» – он встал и вжался в бетон.

В темном коридоре слышалась возня, недовольное сопение. Потом голос почти взрослый, густой скомандовал:

– Давайте его сюда.

Снова кто-то завозился. Через несколько секунд всё утихло.

– Ну что, познакомимся? – ехидно спросил тот же командир. – Я рядовой четвертого класса Оливер Тимо. Ты кто такой?

– Зорич… – раздался жалобный голос. Арташес сразу вспомнил его – один из лондонской банды, решивший стать рядовым приюта.

– Зорич, говоришь? – прервал Тимо, недослушав. – А в банде-то как тебя звали?

– Малек, – пролепетал мальчишка.

– Вот так и будем звать тебя – Малек, – хохотнул Оливер. – Вот что, Малек, чтобы ты без дела не оставался… Теперь будешь в моей… – он помолчал, – банде. Понял?

– В какой банде? – удивился тот.

– В такой! И в благодарность за то, что я тебя беру, принесешь мне завтра банку еды. Ты меня понял?

– Где я возьму?

– Это твои проблемы. Чтобы до завтрашнего вечера принес.

– Но из столовой не разрешают ничего выносить!

Арташес помнил: дежурные на завтраке тщательно следили за тем, чтобы из столовой все выходили с пустыми руками. Один из пунктов устава приюта: еду съедаешь сам, не оставляешь на потом и ни с кем не делишься.

– Я еще раз говорю: это твои проблемы. Ты меня понял?

– Да… – жалобно скулил Миховил.

– Вот и отлично. А чтобы ты понял меня лучше…

Арташес слушал, как один за другим раздаются глухие удары – стучат кулаки о ребра мальчишки, затем тоненькие всхлипы, плач. Кажется, ему зажали рот… Саргсян с трудом сдерживал дыхание, чтобы не выдать себя.

– Хватит, Тимо, – остановил его кто-то. – А то еще майор заметит. Он к новеньким присматривается.

– Не заметит, – Оливер слегка запыхался. – Что он его, раздевать, что ли, будет? А на этой симпатичной мордашке мы следов не оставим. Ну, Малек? Успокоился? Всё понял? А теперь улыбнись. Улыбнись, я сказал! Вот так. Слезки вытри. В столовую пора. Если стукнешь кому – прибью! Понял? Нам все равно ничего не будет, нас старший лейтенант прикрывает. Понял? Вот и молодец. Завтра к вечеру чтобы банка еды была.

Голоса постепенно удалялись. Сердце у Арташеса гулко билось в груди. Он бы в любом случае не помог Зоричу. Не помог уже потому, что напали втроем: двое держали, Тимо бил. Он бы не справился…

Но, может, теперь можно что-то сделать?

Он постоял еще с минуту, чтобы увериться, что подвал точно пуст, потом стал медленно пробираться обратно. Немного постоял на лестнице, услышав, как сверху спускаются лейтенанты с семьями, потом взбежал на первый этаж. Тут успокоил дыхание. К его облегчению, никто не заметил, откуда он выскочил. Направился в столовую. На пороге маячил Корбин.

– Арташес! – Бенсел помахал ему рукой. – Ты где ходишь? Иди скорей, – Саргсян ускорил шаг. Они вошли в столовую бок о бок. – Ты где пропал? – продолжал расспрашивать «шеф». – Я уже взял еды для нас, всё остывает, ищу тебя везде. Руки чистил? Иди быстрей.

Арташес молча кивнул и, не глядя на ровные ряды столов, за которыми заняли почти все места, направился к очистителю. Столовая выглядела более опрятной и светлой, чем другие комнаты на первом этаже и тем более коридоры. Здесь, кажется, даже ремонт сделали, по крайней мере, стены и потолок не облупились. Когда пена очистителя растаяла на руках, он нашел Корбина, сел рядом.

– Ты чего такой хмурый? – поинтересовался опекун. – Случилось что? Или на Тендхара дуешься? Ты не дуйся. Он орать любит. Иногда и врежет хорошенько. Но, если ты живешь по уставу, он тебе ничего не сделает. Главное, с ним не спорить, молча делать, что скажет. Он зря не дерется.

Арташес сделал глоток воды, нашел глазами Миховила. Тот уткнул нос в тарелку и быстро-быстро ел, не оглядываясь по сторонам.

– Ну… ты что молчишь-то? – приставал Бенсел.

Арташес глянул на него искоса и рискнул:

– А бывает, что в приюте кто-то еду отбирает? Или воровать заставляет?

Бенсел перестал жевать, пристально посмотрел на него.

– Слышал что-нибудь?

Арташес испугался: а что если он с Тимо? Третий все время молчал, вдруг это был Бенсел?

– Нет, что ты, – как можно безразличней отмахнулся он. – Ничего не слышал. Просто подумалось… Давай есть.

Но Корбин разглядывал подопечного.

– Я скажу старшему лейтенанту Звереву, – наконец проговорил наставник. – Он с тобой побеседует.

– Не надо! – Арташес бросил пластмассовую ложку.

– Ты что, боишься? Да ничего тебе не будет. Просто расскажешь Славику, что видел, и всё.

– Я ничего не видел! – вспылил Арташес. – Ничего! Понял?

– Понял, ты что шумишь-то так? Не видел, так не видел, – он отвернулся.

Арташес поднял голову и еще раз посмотрел на Миховила.

После обеда час отдыхали, а потом добытчики выходили на свалку. Майор сформировал десять команд, в каждую из которых входило двенадцать человек: старший и младший лейтенанты, старший и младший сержанты и восемь человек рядовых добытчиков. В день он выпускал две команды, каждая из которых работала три часа. Дольше дети выдержать не могли, майор их щадил. Он прекрасно понимал: если он хочет сохранить приют, дети не должны бояться свалки. Они должны мечтать туда попасть. А это возможно, только если свалка будет легким приключением, а не тяжелым, опасным трудом.

Добытчики в приюте тоже гибли, но не так часто, как мусорщики в городе: где-то раз в месяц, хотя не имели никакого прикрытия. Автоматы охотников приют не мог обменять на еду, тогда бы пришлось месяц голодать. Это только сам Укус, а чтобы он стрелял, пришлось бы еще на месяц остаться без пищи. Старое оружие, например, УКС‑43, а не УКС‑56, каким пользовались сейчас, они могли бы приобрести, но вряд ли оно бы повредило хищникам: твари постоянно мутировали. Ученым города приходилось снова и снова модернизировать оружие.

Вторая проблема – у приюта отсутствуют защитные средства. Ни синие защитные комбинезоны мусорщиков, ни тем более светло-серые охотников, они не могут себе позволить, так же, как и шлемы с подачей кислорода. А воздух за пределами города не подходит для дыхания. Окна в квартирах герметично закрываются, ни одного балкона в доме не предусмотрено. Единственный выход наружу – фильтр-комната. Туда заходят охотники и мусорщики со свалки, дверь плотно закрывается, воздух очищается, и только после этого люди входят в город. В самом городе мощные очистители и вентиляторы делают воздух пригодным для дыхания. Такие очистители стоят и в приюте.

Марк создал в приюте что-то вроде фильтр-комнаты – небольшое помещение между приютом и свалкой. Для того чтобы они не умерли от воздуха свалки, сяньшень Дэн придумал фильтр-маски: она закрывала только нос и рот. Надеваешь такую на лицо – и в течение трех часов можешь дышать спокойно. А вот если начинался дождь, для приюта наступали трудные дни. Выйдешь наружу без защитного комбинезона – сразу тело покроется ожогами. Левицкий сталкивался с таким, когда работал в городе. Один подъездный мальчишка, спасаясь от полицейских, выскочил под дождь. Они не слышали воплей из-за шлемов, но он корчился, лицо искажалось гримасами, кожа слезала на глазах. Он так жестоко мучился, что кто-то из охотников пристрелил пацана. По мнению майора, лучше быть съеденным хищником, чем такая смерть. Охотники и мусорщики после работы под дождем шли прямо в скафандрах в очиститель, долго стояли под пеной. Если плохо очистишься, рискуешь обжечь руки, когда будешь раздеваться. Хорошо, что дожди шли не так часто, иначе бы приют давно вымер от голода.

Левицкий каждый день выходил с одной из групп. В городе охотники выходили лишь один раз за двое суток, но он не нуждался в отдыхе. Наоборот, отдыхал на свалке, присматривая за воспитанниками. Сегодня он собирался выйти с группой старшего лейтенанта Теда Армгрена. Его жене Дарее два месяца назад исполнилось шестнадцать, а свадьбу они сыграли месяц назад, так что в приюте его считали молодоженом.

Тех, кто выходил на свалку, не провожали. Марк запретил. А то выстраивалась в коридоре чуть ли не похоронная команда. Когда майор подошел к фильтр-комнате, добытчики уже ждали его. Майор пришел позже, потому что зашел к мадам Байи и, не обращая внимания на ее тихие слезы, забрал Бенджамина. Шестилетний мальчишка-даун смотрел вокруг, радостно улыбаясь: для него это походило на новую игру.

В фильтр-комнате горела лишь одна лампочка. На бетонных стенах, на крючках, висела приготовленная заранее экипировка по количеству добытчиков: перчатки, рюкзаки, маски. Для Бенни майор захватил дополнительный комплект: всё, кроме рюкзака. Левицкий первым облачился для свалки, потом помог надеть маску Бенни. Остальные добытчики тоже приготовились: пустые рюкзаки повесили перед собой, маской закрыли рот и нос, перчатки плотно обняли руки.

Окинув всех взглядом, Марк открыл дверь и посмотрел вверх. Грязно-желтое небо казалось непроницаемым куполом. Когда появлялись хищники, оно словно прорывалось – так рвется полиэтилен, если продавить его пальцем.

Майор дал отмашку, и добытчики вслед за ним покинули фильтр коридор. Тут же рассредоточились по свалке, стараясь сохранять дистанцию в десять метров. Уйдешь далеко – в случае опасности не успеешь вернуться под крышу приюта. Как бы ни старались дети найти что-то ценное на свалке, они следили и друг за другом, чтобы увидеть знак, который подавали старшие по званию.

Левицкий держал Бенджамина рядом с собой – он будет их прикрытием на случай, если появится опасность. Отступая, бросят мальчика, отвлекая хищников. Марк не испытывал никакого удовольствия, поступая так, но голос долга в душе давно звучал громче других голосов. Сейчас долг говорил, что он должен пожертвовать больным ребенком ради других здоровых.

Майор никогда не работал мусорщиком, только прикрывал их, но, попав в приют, быстро приобрел нужные навыки. Словно особый нюх появился. Чувствовал, куда надо пойти, чтобы найти дерево или металл – два самых дорогих товара на ярмарке. Почти никогда не ошибался. Остальные ориентировались на Левицкого.

Вот и сегодня: глянул на странную гору бумаги, пластика и фольги, и будто кто толкнул его. Он разгреб небольшое пространство и наткнулся на кусок металла. Боясь поверить удаче, стал расчищать дальше. Так и есть: в фильмах, которые он смотрел, это называли автомобилем. Здесь может быть много металла. Он дал знак остальным. К нему подошел старший лейтенант Армгрен и два сержанта. Марк жестом позвал еще двоих. Под его руководством они отодвинули от машины мусор, с помощью инструментов стали откручивать двери. Майор заинтересовался багажником: там обычно возили вещи. Конечно, машину, прежде чем оставить на свалке, должны были опустошить, но кто знает… Краска автомобиля почерневшая, будто машина горела, а в таких случаях вещи вытаскивают в последнюю очередь. Он потрогал багажник. Закрыт. Показал Теду, чтобы занялся им, а сам помог старшему сержанту Дубраве Ненадович снять дверь. Девушка пятнадцати лет хоть и выглядела хрупкой, но, как каждый добытчик, хорошо тренировалась. Она легко подхватила дверь, отложила ее в сторону. Позади раздался легкий щелчок – Тед открыл багажник.

Левицкий усмехнулся – старые навыки не забываются. Тед пришел в приют семь лет назад. Пришел добровольно, а до этого тоже вскрывал квартиры. Марк подошел посмотреть, что хранилось под замком. Бенни тоже с любопытством заглянул туда. Интуиция и тут не подвела майора: в багажнике лежал большой чемодан и несколько сумок. Левицкий, посматривая на небо, проверил их, Тед вскрыл чемодан. В сумках оказались металлические банки – старые консервы. Вряд ли их можно использовать, придется отдать на переработку. Марк отставил их в сторону и заглянул в чемодан. Вот это удача: почти неношеные вещи. По крайней мере, нет дырок, не истлевшие. «Это продавать не будем: самим пригодится», – тут же решил он. Армгрен и Ненадович принялись отвинчивать багажник, а майор махнул рукой – позвал рядовых добытчиков: пусть набивают рюкзаки вещами. Сам пошел дальше. Под горой грязного пластика цепким взглядом заметил деревянный предмет. Быстро откинул в сторону мусор. Бенджамин стоял рядом, потом наклонился, помог. Отличная находка: деревянная тумбочка. Не из опилок, как обычно, а из цельного дерева. Левицкий открыл ее. Внутри лежали пожелтевшие книги и исписанные бумаги. Тоже пригодятся.

Возвращались они груженные под завязку. В рюкзак Марк положил стекло. Тумбочку, не разгружая, взял под мышку. Тед в одной руке нес дверь, а в другой – чемодан с металлическими банками и бутылками. Другие добытчики, кто по одному, кто по двое, несли детали машины. Следующей партии они подскажут, куда идти, и те закончат разбирать автомобиль. Сегодня всё обошлось благополучно: хищники не появились, жизнь Бенни продлилась на один день. Через полчаса на свалку выйдет следующая группа во главе со старшим лейтенантом Аскестадом. майор не будет передавать ему малыша. Он знал, что кроме него, пожалуй, только Тендхар сможет отдать Бенни на съедение хищникам, но Левицкий не хотел возлагать на кого-нибудь другого эту обязанность. Решение принял он, ему и выполнять придется. Он вернул Бенджамина мадам Байи. Старушка обняла малыша так, что он едва не задохнулся. Потом Бенни неуклюже обхватил за шею воспитательницу и погладил ее по голове. Марк вернулся к сяньшеню Дэну – там добытчики складывали вещи, принесенные со свалки.

Майор сел напротив старика и наблюдал, как тот сортирует все по разным кучкам: что-то отнесут в город на ярмарку, что-то оставят себе, что-то попытаются привести в порядок. И тут Барбара, одна из рядовых добытчиков, выложила на стол пистолет. Левицкий не поверил глазам. Это не длинноствольный парализатор, что выдавали полицейским, и не Укус охотников. Какое-то более древнее оружие и в то же время… новое, потому что показывали его частенько в фантастических фильмах по ночам. Кроме того, пистолет очень походил на тот, из которого убили Лизу и пытались убить его… Рукоять удобно ложилась в ладонь, указательный палец уютно чувствовал себя на небольшом крючке. Марк посмотрел на сяньшеня:

– Неужели действительно пистолет?

Вместо ответа тот протянул руку и тоже повертел в руках необычный предмет, заглянул в отверстие.

– Трудно сказать. Но очень похоже, – вынес вердикт он. – Ствол, правда, слишком короткий и… чем он стреляет? – старик повернулся к девочке. – Ты где это нашла?