Приют на свалке

– Старший лейтенант Жманц в ближайшие три дня прикрепляешься к сяньшеню. Дальше посмотрим. Еще есть вопросы?

– Я, – стриженый ежиком, как и майор, белокурый Ким, поднял руку. Но голубые глаза смотрели в пол. – Господин майор, вызовите, пожалуйста, врача из Москвы для Лейлани. Ей совсем плохо.

– Не вызову, – бесстрастно отказал Марк. – Когда ты год назад собрался жениться, я тебя предупреждал, что Лейлани неизлечимо больна. Ты меня не послушал. Я не собираюсь дарить еду московскому доктору. У лейтенантов трое детей, которым не исполнилось трех лет, и три беременных жены. Если с ними что-то случится, я лучше вызову доктора для них. Ясно?

– Так точно, господин майор, – скривил губы Ким.

– А если мы сбросимся? – подал голос Зверев. У него довольно длинные, по сравнению с другими, русые волосы. Челка падет вперед, Славик машинально откидывает ее обратно пятерней. – Насобираем на врача для Лейлани. И добытчики не откажутся помочь. Поедим неделю по полбанки – не помрем.

– Запрещаю, – майор сурово взглянул на Славика. – Если бы Лейлани можно было помочь, я бы сам давно врача вызвал. А вам всем надо есть хорошо. От вас и добытчиков жизнь приюта зависит.

– Лейлани можно спасти, – пытался спорить Ким. – Ей можно сделать операцию…

– И тогда она протянет еще год или полтора.

– Позволь хотя бы мне чаще выходить на свалку. Я сам накоплю на операцию! – в отчаянии Ким даже не заметил, что обратился к майору на ты.

Лейтенантам разрешалось не все сдавать на пользу приюта, но некоторые вещи оставлять себе – потом они обменивали собранное на ярмарке.

– Не позволю. Думаешь, я составил график по собственной прихоти? Ты нужен мне живой и здоровый. Кроме того, создаешь прецедент. Другие лейтенанты тоже хотят заработать. У Эрика скоро выпуск, у него каждая банка еды на счету, а он вообще на свалку не выходит. Лейлани мы помочь не можем. Эта тема закрыта раз и навсегда. Что еще?

– У меня новенький, – мадам Байи смотрела на майора, вскинув подбородок. – Распорядитесь, чтобы нам приносили на одну порцию больше.

– На завтрак получите еще одну порцию, а по поводу обеда я поговорю с вами лично. Сразу после первого урока.

– Господин майор, – с вызовом повысила она голос, – если вы…

– Я сказал лично! – рявкнул Левицкий, так что старики вздрогнули. – После первого урока, – добавил спокойней, но с нажимом.

Марк знал, о чем она собирается говорить. Она завела этот разговор здесь, чтобы получить поддержку от остальных воспитателей, но он не дал ей шанса. Никто не переубедит его в принятом решении, но превращать пятиминутку в склоку он не собирался.

– Если вопросов нет – все свободны.

Ровно в восемь утра полноправные обитатели приюта построились в спортзале. Только здесь они могли собраться вместе. В этой комнате размером примерно двадцать на тридцать метров, с высокими, метров десять, потолками и огромными окнами, защищенными решетками, проводились тренировки воспитанников. Справа в небольшой нише стояли самодельные тренажеры. Вдоль стен сохранились шведские лестницы. Чтобы выжить, детям необходимо быть физически сильными, выносливыми. В идеале каждый из них должен стать мусорщиком или охотником в городе. Другую профессию Марк не мог им дать, да и не примет их город, будь они даже самыми талантливыми учеными. У города существовали вакансии только в двух профессиях – там, где чаще погибали люди. В восемнадцать лет любой, кто успешно сдал тест на физическую подготовку, мог получить койку в общежитии. Но до сих пор никто не спешил уйти из приюта. Самый старший – Эрик Жманц – сказал, что уйдет, только когда у него родится второй ребенок, чтобы сразу получить двухкомнатную квартиру. Остальные решили поступить так же.

Майор прошел к дальней стене, встал между двумя рядами воспитанников, оглядел «войско». Семь классов, почти тридцать человек в каждом. Напротив него, у дальней стены, самые младшие – первоклассники. Там в основном дети, недавно попавшие в приют, а также те, кто перешел из нулевого класса, где мадам Анна Хелена воспитывала малышей до шести лет. Ее подопечные, так же как и умственно неполноценные дети мадам Байи, на построении не присутствовали.

Справа, рядом с майором, его гордость – добытчики. Дети, которые каждый день выходят на свалку, чтобы найти что-то ценное. Практически только они приют и кормят. Слева четвертый класс – те, кто вот-вот станет добытчиком. Чуть дальше два третьих и два вторых класса. За спинами детей стоят воспитатели и прибывшие ночью дети – их еще не распределили по классам. Одеты его воспитанники в старые, потерявшие форму кофты, залатанные брюки или шорты. Получше выглядят добытчики. Они рискуют жизнью, а потому имеют право на привилегии. Во главе классов стоят его парни – старшие лейтенанты. Им, как и себе, Левицкий покупал форму городских полицейских. Воспитанники вытянулись в струнку при виде майора. Эрик, который еще не сдал дежурство, скомандовал:

– Приют, равняйсь, смирно!

– Доброе утро, воспитанники приюта, – недружелюбно поприветствовал майор.

– Доброе утро, господин майор, – двести голосов слились в один.

– Сегодня нам предстоит еще один трудный день, но мы…

– Будем бороться и побеждать! – гаркнули дети.

– Хищники захотят сожрать нас, но мы…

– Будем бороться и побеждать!

Казалось, стекла в спортзале слегка дребезжат от этого восторженного крика.

– Когда учеба не будет даваться, мы…

– Будем бороться и побеждать!

– Когда сил не останется работать, мы…

– Будем бороться и побеждать!

Марк подождал, когда утихнет эхо ребячьих голосов, а потом скомандовал:

– Вольно. Разойтись!

Зал загудел, словно одновременно заработало с десяток мощных вентиляторов. Стройные ряды распались. Дети потянулись к столовой. На месте остались лишь новенькие, они пока не знали, что делать и куда идти. Марк направился к ним, попутно заметив, как старший лейтенант Зверев догнал Александру Карангело. Из десяти его парней только трое еще не создали семьи, но, кажется, Славик решил исправить это упущение. Он сделал у себя в мыслях пометочку – надо подготовиться еще к одной свадьбе.

Новенькие, все девять человек, смотрели на него со смесью восторга и ужаса. Он выдержал паузу, пристально оглядев всех.

– Познакомимся поближе, – наконец заговорил он. – Я, майор Левицкий, руковожу приютом. Обращаясь ко мне, вы должны говорить «господин майор» или «господин Левицкий». Ясно?

Дети нестройно кивнули.

– Когда к вам обращается старший по званию, я или лейтенанты, на односложный вопрос вы должны отвечать «так точно» или «никак нет». Ясно?

Еще один кивок.

– А теперь еще раз и по уставу. Ясно?

– Так точно, – вразнобой ответили новички.

– Так точно, господин майор, – поправил Левицкий. – Еще раз.

– Так точно, господин майор, – на этот раз у них получилось значительно лучше.

– С этого дня вы становитесь рядовыми приюта. Называя себя, следует приставлять перед именем слово «рядовой». Ясно?

– Так точно, господин майор, – немедленно откликнулись дети. Марк заметил, что не все слушали его внимательно, и потому некоторые промолчали, но он пока не заострил на этом внимание.

– А теперь слева направо: имя, город из которого прибыли, возраст. Начали.

Крайней сидела самая маленькая девочка. Марк знал, что она прибыла из Парижа с братом и ей недавно исполнилось восемь. Глядя в пол, она пролепетала:

– Мадлен Майлс.

– А теперь еще раз и по уставу. Так, чтобы тебя слышали, – девчушка затравлено посмотрела на стоящего перед ней гиганта. Она не поняла, что от нее требовали. Как обычно в таких случаях, Марк обратился за помощью к другим. – Кто хочет показать, как это делается?

Руку тут же вскинула темноволосая девочка с большими карими глазами. Майор сразу обратил внимание на ее живой взгляд. Странно… Чем же она не устроила Токио? Выглядит очень сообразительной. Он благосклонно кивнул ей:

– Рядовая Апель Катрин, – звонко прокричала она. – Токио, одиннадцать лет.

– Молодец, рядовой Апель, – похвалил он, от чего девочка зарделась. – Только звание «рядовой» не изменяется по родам. Отныне ты – рядовой Катрин Апель, – снова повернулся к Мадлен. – Попробуй ты.

– Рядовой Майлс Мадлен, – прошелестела она.

– Не слышу, – сдвинул брови майор.

Девочка набрала в грудь воздуха и произнесла с каким-то надрывом:

– Рядовой Майлс Мадлен, Париж, восемь лет, – на окончание фразы воздуха у нее не хватило, оно опять раздалось еле слышно. Но Марк не стал приставать к ребенку, посмотрел на следующего.

– Рядовой Саргсян Арташес, Нью-Йорк, тринадцать лет, – произнес мальчишка без излишнего рвения, словно через силу. На Левицкого смотрит искоса. Этот еще не привык к новому статусу: был любимый сын у родителей-охотников, а стал один из многих других в приюте. Марк с интересом рассматривал белокурого подростка, в котором от армянской крови осталось только имя.

Взглянул на Малька.

– Рядовой Зорич Миховил, Лондон, одиннадцать лет, – у этого в глазах раболепие и желание выслужиться. Что ж, посмотрим, как дальше будет.

Когда все представились, майор продолжил:

– Поступая в приют, каждый из вас имеет право выбрать класс, в котором будет обучаться. Любой вплоть до самого высшего – добытчиков. Но, если вы не сдадите тесты по изучаемым предметам и физической подготовке, вас переведут на класс ниже, вплоть до первого, независимо от возраста. Как вы думаете, какой класс самый почетный?

Арташес поднял руку и, дождавшись разрешения Марка, предположил:

– Добытчики?

– Да, – подтвердил Левицкий. – Самая почетная профессия в городе – мусорщик. Самый почетный класс в приюте – добытчики. Они получают больше еды, они лучше одеваются и имеют больше свободного времени. Ясно?

– Так точно, господин майор, – уныло отозвались дети. Но он начал этот разговор, для того чтобы рассеять уныние, дать им смысл жизни, поэтому бесстрастно продолжил.

– Добытчики, которым исполняется восемнадцать лет, имеют право на отдельную комнату в приюте. Они имеют право создать семью и воспитывать детей. А что будет с тем, у кого родится двое детей? – он посмотрел на новичков.

Арташес внезапно вздрогнул и поднял голову:

– Получат квартиру в городе? – недоверчиво уточнил он, даже не спросив разрешения.

– Так точно, рядовой Саргсян. Обитатели приюта обладают равными с горожанами правами. И так же, как любой другой житель города, в семье которого родилось двое детей, он имеет право на двухкомнатную квартиру. Только в отличие от них, мы еще имеем право выбирать город, в котором жить. Моих воспитанников с радостью готовы принять все пять городов, потому что они станут лучшими охотниками. Ясно?

– Так точно, господин майор, – в голосе ребят появился энтузиазм, лишь Саргсян по-прежнему смотрел на него с недоверием. Он поднял руку, спросил после раздумья:

– А кто-нибудь уже получил квартиру в городе?

Марк ухмыльнулся:

– В этом месяце старший лейтенант Жманц ждет пополнение. Как только второй ребенок родится, он получает квартиру.

– Это значит, мы можем вернуться к родителям? – Катрин рот приоткрыла от восторга.

– Так точно, рядовой Апель, – майор понимал, что для детей из Токио сейчас безразличны и хищники, и опасная работа добытчиков, и предполагаемая семья, и даже двое детей. Для них сейчас важно одно – вернуться домой, туда, где остались их родители, братья и сестры, которые смогли сдать тест на интеллект. Вот подрастут, тогда крепко задумаются, стоит ли возвращаться в город, где почти всех рожденных ими детей могут выбросить на свалку. – Вы можете вернуться и раньше, когда вам исполнится восемнадцать лет, если сдадите тесты в городе на физическую подготовку. Тогда будете жить в общежитии.

Мадлен от этих слов съежилась, Арташес тоже будто ощетинился – они не могли вернуться домой ни при каких обстоятельствах. Дома не существовало. Чем утешить их? Тем, что очень скоро приют станет для них вторым домом? Вряд ли они поверят.

– Сейчас можете идти на завтрак, а после этого жду в спортзале. Скажете, в какой класс хотите определиться, и сдадите тест на физическую подготовку. Разойтись, – скомандовал он. Какое-то время смотрел им вслед. Новая партия. Будущие сержанты и лейтенанты. Будущие покорители городов.

Только две девушки в приюте получили звание младшего лейтенанта – две подруги Александра Карангело и Алина Бабеш. Остальные либо не подходили для этого звания по возрасту, либо уже вышли замуж и воспитывали детей. Александра мечтала стать старшим лейтенантом и шла к цели с удивительной настойчивостью. Но, когда встал вопрос о том, кто еще получит звание старшего лейтенанта – она или Филипп Ле Пан, семнадцатилетний парнишка, проходивший норматив на три секунды дольше нее, – майор без рассуждений предпочел Филиппа, а ей заявил: «Тебе пора замуж. Не женское дело командовать». Александра пришла в ярость, но изменить ничего не могла. Майор единолично решал, кому присваивать звание. Подруга, как могла, утешала ее. Сама Алина о подобном не мечтала.

Сильная, выносливая Карангело отличалась яркой внешностью. Темные густые волосы, красивые черные глаза, правильной формы нос и пухлые губы в сочетании с нежной белой кожей делали ее неотразимой. Будто для того, чтобы походить на ребят, она коротко стриглась, не следила за внешностью. Но даже это не могло ее испортить. Как не помогали никакие ухищрения Бабеш, хоть немного смягчить резкие черты лица.

Александра могла бы выйти замуж, как только попала в приют, многие лейтенанты обращали на нее внимание. Но, если кто-то из ребят делал хоть слабую попытку ухаживать за ней, Александра высмеивала беднягу так, что напрочь отбивала охоту повторить попытку. В конце концов ее оставили в покое.

И все-таки у нее остался один тайный поклонник. Славику Звереву недавно исполнилось девятнадцать, и если он до сих пор не женился, то лишь потому, что ему нравилась Александра. Два года он наблюдал, как девушка отшивала одного кавалера за другим. И каждый раз прокручивал в голове: «А вот если подойду я, то я скажу… А она ответит…» Дальше этих мыслей дело не шло.

Но сегодня ночью он принял твердое решение пригласить ее на свидание. «Сколько уже можно сомневаться? Посмеется, так что ж… По крайней мере, буду знать, что шансов и у меня нет…» Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться. Он догнал ее сразу после построения:

– Александра… Алекс… – крикнул он ей вслед, но она не слышала – шла в столовую с девочками-воспитанницами из второго класса. Те с восторженным обожанием взирали на наставницу. – Младший лейтенант Карангело! – крикнул Славик наконец.

Девушка остановилась как вкопанная, обернулась. Зверев пробрался к ней, убирая с дороги первоклассников.

– Не дозовешься тебя… – недовольно пробурчал он.

Девушка лукаво прищурилась:

– Ты что-то хотел?

– Поговорить. Пять минут найдется?

Оценивающий взгляд с головы до ног. Заметила и его взволнованное дыхание, и невольный румянец от ее взгляда. Она повернулась к девочкам, с открытым ртом следящим за ней.

– Идите, я подойду через пять минут.

Они неохотно двинулись дальше, поминутно оглядываясь. Славик видел это, потому что смотрел им вслед – на Александру взглянуть не решался. Девушка, наоборот, пристально всматривалась в него, едва сдерживая смех. Потом не выдержала, прыснула и поинтересовалась:

– Так что ты хотел?

Глядя в веселые глаза, Славик тоже рассмеялся. «Пусть ее. Пусть смеется над ним. Она так сладко смеется…»

– Если будешь молчать, я пошла, – она вскинула подбородок. Короткие волосы чуть колыхнулись.

– Не надо, – он взял себя в руки. – Я только хотел… – «Как к хищнику в пасть!» – Приходи сегодня в приемник.

Замер, выжидая. «Высмеет? Откажет!»

Александра театрально вытаращила глаза:

– В приемник? Зверев, ты хочешь сказать, что приглашаешь меня на свидание?

– Приглашаю, – упрямо мотнул он головой.

– Ба! Ушам своим не верю, глаза свои протираю. Два года облизывался, как подъездный сирота на кусок хлеба, и на тебе… Ты серьезно? Не передумаешь? Не убежишь?

Улыбка невольно скользнула по его лицу. Славик посмотрел в сторону, потом на нее.

– Хватит тебе уже. Придешь?

– Я… – Александра сделала паузу, – подумаю. Может, и приду. Ладно, мне пора, – повернулась, чтобы уйти.

Он поймал ее за руку.

– Постой… Когда скажешь-то? Ждать тебя или не ждать?

– Никогда. Вечером придешь в приемник и узнаешь о моем решении.

Пошла в класс величественно, точно жена мэра на торжественном приеме. Сердце замерло в томлении. И откуда-то пришла уверенность: «Моя будет». Никогда она еще ни с кем так не разговаривала. Сразу едко отказывала. Славик помчался в спортзал. Эх, не его сегодня очередь выходить с добытчиками. Он бы полетал по свалке…

Понедельник. Лондон

Йорген в спальне собирался на свалку. Диван он уже собрал, спрятал постель в шкаф. Приготовил костюм охотника. У мусорщиков костюмы синие, а у охотников – светло-серые, чтобы защитники выделялись издалека. Хищники тоже научились отличать тех, кто может их ранить.

Его смена начиналась в 8:30. Ева вернется под защиту города, а он выйдет навстречу хищникам. Охотники и мусорщики работали на свалке через день. Они с женой специально договорились работать в один день, чтобы выходной проводить вместе: друг с другом и с детьми. Выходить в одну смену им не разрешали – считали, что в таком случае охотник будет следить за женой, а о защите остальных мусорщиков не побеспокоится. Йорген признавал справедливость этого предположения. Вряд ли бы он следил за своей пятеркой, если бы знал, что хищник может порвать Еву. Уже тогда, когда они впервые обменялись заинтересованными взглядами, он не мог выполнять работу как прежде.

Йорген невольно вспомнил, как застенчиво улыбалась Ева, когда он флиртовал с ней после возвращения со свалки. А за спиной Лиза – он позвоночником чувствовал ее осуждающий взгляд. И, как только они оставались одни, раздавался командный шепот: «Ты в своем уме? Ты ее проверил? Ты уверен, что она не сдаст тебя с потрохами?» Как будто только Лизе разрешено выйти замуж, а Йорген не имел права влюбиться, должен сначала собрать досье на невесту, а потом уже отпускать чувства на свободу. Если бы Лиза тогда обнаружила, что его избранница агент лондонской контрразведки, он бы, скорее, убил Лизу, чем Еву. Попытался бы убить. Напарница почувствовала это и оставила его в покое…

Ева необыкновенная. Тринадцать лет прошло, а он сходит по ней с ума. Она чувствует, когда надо молчать и когда говорить. Она необыкновенно сексуальна, прекрасная мать, интересный собеседник. Ради нее он готов пойти на самое страшное преступление, лишь бы она жила…

Раз нельзя выйти на свалку вместе, они выходят на смену по очереди. Сначала Ева, потом он. Мимолетная встреча в фильтр-комнате, прощальный поцелуй – и он может идти навстречу хищникам.

Перед тем как облачиться в защитный костюм, Йорген воспользовался тем, что его женщин нет дома, и приготовился к ночному походу. Достал из тайника в подъезде шпионский костюм – черный, облегающий. Он не пользовался им уже много лет. Хорошо, что ткань тянется, иначе бы не налез – все-таки с момента его шпионской молодости, он несколько раздобрел. Черная маска на лицо, очки-тепловизоры, пояс с маленькими кармашками, в котором лежит всё, что может понадобиться для ночной вылазки: фонарик, набор отмычек, небольшой нож, респиратор и прочие мелочи. В таком виде в комендантский час, когда в подъезде выключают свет, ни один горожанин его не разглядит. У полицейских в снаряжении тоже есть тепловизоры, но, если повезет, он сможет проскользнуть и мимо них. Спускаться на минус первый этаж, туда, где находилась ярмарка и тоннели, ведущие в другие города, он решил по ступенькам. Йорген свернул одежду, скрепил ее жгутом и положил на антресоли в шкафу. Туда Ева заглядывала лишь раз в году, перед началом учебного года. Так что еще месяца два костюм спокойно мог там лежать. Даже если жена заглянет – не станет проверять этот сверток, он такой же, как и многие другие здесь.

Йорген надел костюм охотника, повесил Укус на плечо, в руки взял шлем и вышел из дома. Постоял немного в коридоре, глядя на одинаковые белые двери, расположенные на равном расстоянии. На его этаже +17 в каждом крыле пятьдесят четыре двухкомнатные квартиры, всего сто шестьдесят две. Это этаж, где живут детские врачи со своими семьями. Его соратники жили выше – на этаже +39, +40, почти все они имели трех детей и, соответственно, трехкомнатные квартиры. Они с Евой решили пока жить здесь – на этаже +17 за жилье приходилось платить меньше.

Он прошел на пятачок между тремя отделениями города. Справа расположены восемь лифтов группы Е. Сейчас они собирают мусорщиков и охотников, выходящих на свалку в 8:30. Напротив, ближе к левому крылу, лифты Д – для уборщиков, электриков, лифтеров и прочего обслуживающего персонала. Лифты В и Г – ближе к центральному крылу. Лифты А и Б отсюда не видно, они внутри центрального крыла, и лестницы там не предусмотрены, а возле лифтов Е лестница есть. По ней он ночью и спустится. Он вставил карточку в щель. Пластиковая карточка в городе – всемогущая вещь. Только с помощью нее можно вызвать лифт, получить зарплату, оплатить дорогую покупку в магазине и получить еду. А, если вдруг тебя захотят наказать, стоит ее заблокировать – и ты умрешь с голода. Или тебя мгновенно вычислят и арестуют, если ты ею воспользуешься. Впрочем, Йоргена учили, как можно обмануть электронную систему. Только очень не хотелось вспоминать полученные навыки. Лучше бы всё оставалось как прежде.

Двери бесшумно отворились, и он шагнул внутрь под одобрительные возгласы товарищей.

Понедельник. Приют

После завтрака майор проследил, чтобы новенькие явились в спортзал. Там уже хозяйничали старшие лейтенанты Тендхар и Такаси. Им завтра выходить на свалку, а сегодня они весь день проведут в спортзале.

Самую большую комнату в приюте лейтенанты разделили на две части и, покрикивая на воспитанников четвертого класса, установили тренажеры. В левой половине построили полосу препятствий: положили на высокие столбы бревно, раскидали ложные камни. Двое подвесили к потолку боксерские груши. Здесь будут сдавать тест дети, желающие перейти в класс добытчиков.

В правой полосе остальные учащиеся будут накачивать мышцы, чтобы когда-нибудь тоже повысить свой статус.

– Построились, ублюдки! – орет Павел Тендхар – самый крупный из лейтенантов, лишь чуть ниже майора.

Мадлен за спиной Левицкого тихонько вскрикивает. Он слышит, как утешает ее брат. Ничего, пусть привыкает. Здесь им не городская школа.

Четвертый класс вытягивается в струнку перед Тендхаром, стараясь не смотреть в его большое и круглое лицо с зачесанными назад длинными волосами. Такаси беседует с теми, кто решил сдать тест. Если они уложатся в норматив, станут добытчиками, но пока они рядовые четвертого класса.

Марк тоже выстраивает новеньких.

– Кто определился с классом?

Робкая рука Майлса Эскота:

– Мы с сестрой пойдем в первый.

Следом Арташес:

– Хочу попробовать четвертый.

Дети из Токио решили идти во второй класс. Малек, новообращенный член банды, в первый. Все определились, только бойкая Катрин молчала. Потом посмотрела на майора с вызовом:

– Господин майор, я хочу сразу стать добытчиком!

Чего-то подобного он от нее и ожидал. Тендхар уже распределил воспитанников по упражнениям – одни подтягивались на перекладине, другие отжимались от пола или качали штангу – пластиковую трубу с навязанными на концы кирпичами. Марк лишь взглянул в его сторону, и он примчался, будто только и ждал зова майора.

– Прими тест у этих во второй, а у этого – он показал на Саргсяна, – в четвертый класс.

Лейтенант с готовностью кивнул и увел за собой добровольцев.

– Первоклассникам тест сдавать не надо, – объяснил он оставшимся. – А ты, – кивнул он Катрин, – иди за мной. Посмотришь, что нужно сделать, чтобы стать добытчиком, а потом попробуешь сама.

На первый взгляд полоса препятствий не представляла особой сложности. Дети должны были подняться по лесенке, пробежать по бревну, спрыгнуть вниз с высоты около двух метров. Перепрыгивая по ложным камням, добраться до пустого пространства у стены. «Камни» – изобретение сяньшеня Дэна. На некоторые из них можно наступать без опаски, другие ломаются под ногой. Как на свалке: никогда не знаешь, где свернешь ногу. Если преодолеешь камни, то тебя встретят «хищники»: на спортивных лестницах, на самом верху, стоят младшие лейтенанты – Де Лоренци и Кауппинен. В руках у них тяжелые продолговатые груши – на таких до сих тренируют полицейских в городах. Они прикреплены к потолку на длинной веревке. Когда испытуемый проходит этот участок, его стараются сбить с ног. У стены, за полосой препятствий, лежит «добыча». Ее надо собрать в заплечный мешок и доставить обратно, обойдя препятствия за минуту.