Ошибка выживших

– Не скажите, – задумчиво улыбнулся тот, который присоединился последним. – Щиток – это общедомовое имущество. Размещать внутри всякие посторонние предметы не положено. А ну как оно от нашего оборудования запитано? Крадет электричество, создает помехи. Если что случится, коротнёт, все шишки в нас полетят. Так что с этим надо разобраться. К тому же ваш подъезд последние два месяца лидирует по количеству обращений в техподдержку. Постоянные жалобы на перебои в работе и скачки напряжения. Но проблема не на нашей стороне, мы всё проверили. И электрики из ЖЭКа тоже были, говорят, это не их… У жильцов, мол, спрашивайте, кто-то возомнил себя гением инженерной мысли и аварию наколхозил, квартиры обойдите…

Я начинала терять терпение. Винить непонятную коробочку с кабелем в том, что соседи не умеют вилку в розетку втыкать, это, на мой взгляд, глупость и некомпетентность.

– Что за шум, а драки нет? – покинув свое, как он выразился ранее, «бомбоубежище» к нам присоединился запыхавшийся Никита.

– Да вот, – я всплеснула руками. – Молодые люди собираются надругаться над кабелем в щитке, который им не понравился. Вандальничают. Не хотелось бы полицию вызывать…

Никита в свою очередь тоже полез заглянуть в щиток, чуть не навернулся с шаткой табуретки.

– Хм… ясно-понятно, – прогнусавил он. – А что, собственно, не работает-то?

– Да в том-то и дело, сейчас всё работает, – заверила я. – Соседям телефон починили, кабельное провели. У меня претензий нет и не было. Кроме того, что я на работу опаздываю.

– Так, уважаемые, – обратился Никита к ремонтникам. – У вас в наряде что написано? Телефон починить и кабельное провести?

От неожиданного натиска нового фигуранта парень с чемоданчиком даже полез в карман и нащупал там свернутый лист бумаги, Никита остановил его жестом.

– Ну и всё тогда. Вы же от нашего провайдера? – спросил он, ребята синхронно кивнули. – Я староста дома, мои координаты у ваших в офисе есть. Беру это на себя. Вечером переговорю с хозяином квартиры. Вдруг у него какое охранное оборудование установлено…

– Да не может это от охранки быть, – гнусавил парень с бухтой. – Я ж говорю…

– А ты все на свете охранные системы изучил, эксперт? – насмешливо спросил Никита. – Всех видов и производителей?

Парень замялся и продолжил сматывать кабель.

– Так что, товарищи, инцидент исчерпан. Расходимся.

Трое рабочих поспешили вниз по лестнице. Я накинула пальто, взяла сумку и ключи. Пока возилась и запирала дверь, Никита спустился к себе на этаж. Пробегая мимо него по лестнице, я споткнулась, сосед вовремя подхватил меня под локоть и удержал от падения.

– Между прочим, та коробочка похожа на систему перехвата. В народе именуется «прослушка» или «жучок», – шепнул в самое ухо и скрылся за дверью, оставив меня наедине с возникшим замешательством.

Его слова засели в мозгу как заноза. А что если это не шутка? По пути на работу меня не покидали тревожные мысли паранойяльного характера. Последнее время электричество в квартире частенько сбоило, лампочки мигали, соединение с интернетом внезапно пропадало, а мой мобильный показывал отсутствие сигнала, хоть секунду до этого прием был отличный. Можно, конечно, винить толстые стены и оборудование на подстанции в районе, но всё это казалось странным, какая-то аномальная зона. Сашка, когда я ему пожаловалась, перечислил ряд возможных причин неполадок: старая проводка, техническая ошибка, раздолбайство сервисных служб, человеческий фактор, наконец.

Вернувшись домой позже обычного я уже начисто забыла про ремонтников и коробочку в щитке. Хозяину квартиры о дневном происшествии я не рассказывала. Скорее всего, с Аланом уже поговорил Никита, как обещал, и всё уладилось. Об этом случае я снова вспомнила лишь спустя пару дней.

Простуда начала сбор осеннего урожая и двое подряд клиентов отменили встречи. Когда образуется не учтённое свободное время, я совершенно не знаю, что с ним делать. Вот и лезут в голову всякие глупости. Праздного любопытства ради я выглянула на лестничную клетку. Новый замок соседи так и не повесили. Что ж, тем лучше. Маленький шкафчик с проводами завис на недосягаемой высоте. Встав на цыпочки я смогла дотянуться кончиками пальцев лишь до нижнего края. Да, проблема. В кладовке за швабрами пряталась стремянка. Я пользовалась ей, когда вешала новые шторы. Помимо стремянки в кладовой хранилась гора вещей, я бы полдня их оттуда доставала и ещё полдня складывала обратно. Шутника-соседа не оказалось дома, и я вернулась к щитку, стала думать над альтернативными методами решения этой головоломки. Может быть, если удастся чем-нибудь поддеть край металлической дверцы там, где она неплотно прикрыта, мне удастся заглянуть внутрь. Вдоволь поупражнявшись и настоявшись на цыпочках, отчего ноги начали гудеть, мне удалось осуществить задуманное. Поспособствовал длинный кухонный нож. К своему ужасу я обнаружила, что сломала его острый кончик. Но самое большое разочарование и досада постигли меня, когда я заглянула в щиток. Скрутки серых и белых кабелей. Ничего лишнего или постороннего. От чёрной коробочки с проводами не осталось и следа. Теперь мне ещё и за сломанный нож влетит.

Вечером новый замок блестел как предупреждение. Кто-то явно не хотел, чтобы в щиток снова заглядывали…

Нюансы совместного быта

Осенние дни тянулись медленно, были полны никчёмной грусти и серой тоски. Частенько я допоздна засиживалась на работе. Если позволяла погода, домой возвращалась пешком, гуляла по людным улицам, заглядывала в кафе. Световой день укорачивался, темнело всё раньше. Внезапные заморозки поспособствовали досрочному завершению дачного сезона. Мои родители законсервировали летний домик и прочно обосновались в городской квартире, не забывая надоедать мне ежедневными звонками. После утомительного рабочего дня мне нравилось неспешно бродить по городу и часами ни с кем не разговаривать, остужать мысли, медитировать. Даже когда накрапывал дождь и дул промозглый ветер, я предпочитала зябкую сырость улиц духоте подземки. Вереницы машин тянулись в шумных пробках, уличные фонари и яркие вывески рассыпались в лужах миллионами разноцветных огней. В моду снова вошли тёплые шарфы, ароматный глинтвейн и прогулки парами. Я плутала по узким улочкам и мостам, иногда ловя на себе случайные взгляды прохожих. Запахи осеннего города насыщенные, чистые, краски прозрачные, акварельные. Знакомые мелодии и звуки навевали воспоминания о том, как я училась в университете, ездила на пары, суетилась, нервничала по пустякам и часто опаздывала. Теперь мои дни лишены той суматохи, мне без надобности куда-то спешить. И город с каждым годом кажется всё меньше, будто съёживается.

В одну из октябрьских пятниц я вернулась домой за полночь. С Аланом после его поездки в Мюнхен мы почти не общались, ловко избегая друг друга. Он по своему обыкновению рано утром завтракал и покидал владения. Домой возвращался со здоровенной спортивной сумкой, и, случайно встретив его в прихожей, я гадала, что же хозяин квартиры в ней принес. Не удовлетворившись простым и очевидным объяснением, любопытство в паре с воображением рисовали всякие страшилки.

Всё чаще я задавалась вопросом, с какой целью он сдал мне комнату в своей квартире. Обещанные частые поездки по делам художественным обернулись той единственной, из которой он вернулся раньше запланированного срока. С первых дней маниакальная приверженность Алана к порядку держала меня в напряжении. Ряды контейнеров с едой в холодильнике, как по линейке, чопорность манер и свод строгих правил казались избыточными. В моменты редких встреч хозяин квартиры считал своим долгом непременно приструнить меня за очередную бытовую оплошность. Но это ещё было терпимо. Однажды я случайно подслушала, как он отчитывал кого-то по телефону. Короткая словесная тирада, произнесенная ледяным тоном заставила меня содрогнуться. Другой раз он спорил с кем-то по-немецки. Это подкинуло дров в печку моих сомнений. Произнесенные Аланом обычные фразы вне контекста звучали безапелляционно уничтожающе. В целях профилактики возможного конфликта я постаралась сократить до разумного минимума свое пребывание в местах общего пользования, когда хозяин квартиры находился дома. Пока что кара за сломанный нож меня не настигла.

Ароматы мастерской стали едва заметны. Напрашивался вывод про творческий кризис. Трудно опознать в Алане художника. Он был чрезвычайно закрыт, странен и слишком организован. Картины свои прятал. Не знаю, как обстояло дело в других комнатах, но в коридоре и на кухне можно было бы повесить парочку пейзажей, оживить обстановку. Депрессивных настроений добавлял серый цвет стен. Большая квартира, по моим меркам, огромные хоромы, обстановка пустая и неуютная. Будто целая вселенная, холодный вакуум, и мы с ним живём на разных её концах, лишь изредка перебрасываемся пустыми, скомканными фразами.

В тех редких случаях, когда мы всё же сталкивались на бытовой почве, я старалась выдерживать максимальную дистанцию. В присутствии Алана я испытывала парализующую неловкость, мои движения становились скованными и неуклюжими. Я постоянно делала какие-нибудь глупости, ставила кипятиться пустой чайник, путала соль и сахар или варила яйца в холодильнике. Кажется, он на меня реагировал аналогичным образом.

Вечером я осторожно приоткрыла тяжёлую входную дверь и прошмыгнула в квартиру. Потихоньку сняла промокшие насквозь туфли и аккуратно поставила их на коврик. Хозяин квартиры уже несколько раз выговаривал мне за грязный пол в прихожей. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я не стала искать выключатель. По пути в свою комнату, заметила свет на кухне. От долгого сидения в кресле у меня болела шея и докучливо ныл правый висок. Скорее бы лечь спать, но сначала минут десять смотреть в окно и одну за другой гасить навязчивые мысли. Я устало оперлась руками о широкий подоконник. Ночной город за стеклом продолжал световую суету. С неба на меня взирала желтоватая луна с надкушенным краем. В дверь постучали.

– Сегодня вы позже обычного, – прорезал тишину его низкий голос.

Я молча слушала шаги за спиной. Алан подошел ближе и пересек невидимый дальний рубеж моего личного пространства, я взглянула на него через плечо. В холодном свете луны он казался бледнее и старше. Черты лица заострились, глаза черными дырами уперлись в меня.

– Что не так на этот раз?

Нам вовсе не обязательно общаться, разговаривать, интересоваться друг другом и так далее. Уж точно не сегодня.

– Вам звонили пару часов назад. Константин. Просил передать послание. Я записал. Вот, – он положил на подоконник рядом со мной сложенный пополам листок бумаги.

– Благодарю, – я взяла записку, но читать не стала.

Перед приемом я выключила мобильный, неудивительно, что Костя мне не дозвонился. Еще и Сашка панику, небось, навел.

– Кажется, я уже несколько раз предупреждал, чтобы вы не оставляли вещи в сушильном шкафу. Утром грязная посуда была в раковине. Опять. Мы ведь договорились, что это больше не повторится… – не получив ответа на претензии, он продолжил. – Вас долго не было. Я подумал, не вернётесь сегодня, – в голосе Алана звучало неодобрение, а пульсирующая боль в моем виске отсчитывала секунды. – Не боитесь гулять так поздно? Это может быть опасно для молодой девушки.

Передав записку и отчитав нерадивую жиличку, хозяин квартиры вовсе не торопился уходить. Я оперлась о подоконник и, подражая манере Алана, сложила руки на груди, прищурилась, посмотрела на него с вызовом.

– Вы, я вижу, любите всё держать под контролем, – нарочито резко подытожила я. – Образцовый порядок во внешнем мире нужен тому, у кого неспокойно на душе. Запертые двери, тысяча условий… Как будто вас раньше часто предавали, – он оставил моё предположение без комментариев. – Могли бы днем позвонить мне на мобильный, номер у вас есть, напомнить о пропускном режиме и прочих правилах в вашей квартире. Записку сунуть под дверь. Не обязательно становиться моим надзирателем и ждуном. Или вам доставляет удовольствие лично отчитывать меня за причиненное беспокойство? Вы и входную дверь проверили, надежно ли заперта, перед тем, как явиться с наставлениями. Я умею обращаться с ключами, не переживайте.

Повисла мрачная пауза, его лицо казалось каменной маской.

– Вы меня не так поняли, – почти примирительно сказал Алан. – Впрочем, оставим этот спор. Я лишь прошу вас соблюдать договоренности и напоминаю о разумных мерах безопасности, – большим пальцем он коснулся излома густой брови.

– Конечно, мир опасен, по улицам ходят сплошные вурдалаки, – нервно хихикнула я. – Да бросьте, в нашем доме всё спокойно. Даже если забудете запереть дверь, неужели думаете, кому-то придет в голову вас грабить? Шестой этаж без лифта. Вы это серьезно? По мне, волноваться нет причин.

– Причины есть. Примерно год назад здесь побывали домушники. В квартире шел ремонт. Я заехал кое-что забрать и столкнулся с ними. Двое с монтировкой искали, чем поживиться. До стрельбы, к счастью, не дошло, пригрозить оказалось достаточно, – поучительная история на ночь. – На всякий случай я заменил и усилил входную дверь.

– Монтировка не стреляет, – я насторожилась.

– Зато пистолет стреляет отлично. В целях самообороны, – лунный свет выхватывал из темноты только его бледное лицо.

– Пистолет был у грабителей или у вас? – уточнила я, немного смешавшись.

– У меня.

– Вы как будто этим хвастаетесь…

В носу нестерпимо зачесалось, я громко чихнула, успев прикрыть лицо рукой. С самого утра болело горло, будто я наелась кактусов. Алан протянул мне платок. Даже в тусклом свете было заметно, что он белоснежный, выглажен и аккуратно сложен. Разве остались ещё на свете люди, использующие тканевые платки, чтобы вытирать сопливый нос?

– Спасибо, – я помедлила. – Ну почему вы всегда так на меня смотрите? Даже когда я сморкаюсь. Это что, так любопытно?

Алан взъерошил волосы на макушке, на его лице проступила ухмылка.

– Вы вообще любопытная.

– Вот как? Поясните, уж будьте добры.

– У вас всё не как у людей, – немного подумав, ответил он. – Стопки книг на полу, вёдра кофе после полуночи. Мебели предпочитаете подоконники, сидите, как акробатка, не воспринимаете опасность всерьёз, ведете себя…

– И как же я, по-вашему, себя веду? – я долго рассматривала чистый платок, которым было жалко вытирать содержимое моего заложенного носа.

– Будто вам всё позволено и правила писаны не для вас. Полная свобода действий, любое нарушение сойдет вам с рук, – я включила лампу, тень от его фигуры легла на меня, как предупреждение. – По-детски слепо верите в свою безнаказанность и благосклонность окружающего мира.

– Так-то я тоже могу сказать, что ваши привычки для меня не вполне… стандартны…

– Я проявил по отношению к вам какую-либо несправедливость? Пренебрег обязательствами или договоренностями? Нет.

– До сих пор подозреваете меня в нарушении местного кодекса? Вменяете свою фантазию насчет гостей? – с ироничной полуулыбкой я наклонила голову, Алан уставился на меня обвиняющим взором, того и гляди прозвучит расстрельный приговор.

Опять он меня рассматривает, как под микроскопом. Я скомкала платок и сунула в задний карман джинсов.

– Вы знаете, что это не фантазия, – сказал Алан со вздохом, вдруг его голос посуровел. – Совершенно ни к чему продолжать уверять меня, будто вы не приводили гостей. Говорю же, мне известно обо всём, что происходит в квартире.

Алан упорно гнул свою линию, не прикладывая доказательств. Он полагал, я сломаюсь, достаточно с напускной уверенностью припереть меня к стенке, дрогну перед его блефом, пойду на попятный.

– Вы – медиум? Третий глаз транслирует в ваш мозг видео с расположенных в квартире скрытых камер? Я бы очень хотела знать, если таковые имеются. Потому что это является грубым нарушением моего права на неприкосновенность частной жизни. А если вы записываете, как я переодеваюсь, моюсь и хожу в туалет, то …

– Бред. Здесь нет камер, – рыкнул он.

– А если найду?

– Ищите, – спокойно предложил Алан, внезапная вспышка ярости мгновенно погасла. – Исходя из того, как вы вели себя в ряде ситуаций, я пришёл к выводу, что вам свойственно обманывать других.

– Изучили мой пресловутый modus operandi? Это интересно, продолжайте, – я дерзко улыбнулась.

– Вы пренебрежительно относитесь к соблюдению правил, считая их необязательными в отсутствии свидетелей. Обещание для вас – пустая формальность. Его можно нарушить. Вы не гнушаетесь брать что-либо без спроса, поступать, как вам вздумается. Сперва создаете образ благонадежности, чтобы потом отступить от него при малейшей возможности, проявив свою истинную сущность. Будучи застигнуты врасплох, изворачиваетесь, как уж на сковородке, выдумываете отговорки, корчите невинность, наконец, вы обещаете больше так не делать и, что вполне ожидаемо, не держите слово.

– Хм, экстравагантный способ назвать меня лицемеркой, воровкой и лгуньей. Из перечисленного я готова признать только одно, – снова хотелось чихнуть. – Я действительно не люблю глупые правила и нелепые законы, смысл которых не вполне понятен.

– Смысл нашего с вами договора в том, что вы на известных условиях арендуете комнату и живете в ней, – жестко отрезал Алан.

В носу продолжало свербеть, я злилась на подкравшуюся тайком простуду и душные придирки хозяина квартиры, которому приспичило заняться моим воспитанием. По степени занудства он в точности как мои родители. Нет, Алан определенно на порядок хуже, так как не имеет никакого права указывать мне, что делать. Предки, они – родная кровь, а этот мнительный верзила – чужой мужик с раздутым Эго. И кто знает, какой ещё экзотический вид тараканов прячется в его голове. Может быть, прав Сашка… За эти два месяца было достаточно предостерегающих знаков, и это всё – цветочки. Не уверена, что хочу пробовать ягодки.

– Раз уж вам мое присутствие столь невыносимо, – только спокойно, без лишней экспрессии. – Ищите нового жильца, – я резко выпрямилась и с гордым невозмутимым видом направилась к шкафу, слегка задев Алана плечом. – Того, кто не станет шокировать вас сидением на подоконнике. Подобного вам затворника без друзей и строгого поборника правил.

Он обернулся мне в след и молвил, не скрывая раздражение:

– Похоже, мы с вами не пришли к взаимопониманию. Считаю бессмысленным продолжать этот разговор.

– Ну и прекрасно!

Вот и свалил бы отсюда. Я принялась вынимать вещи из шкафа, встряхивать их, аккуратно сворачивать и класть обратно на полку. Конечно, я вовсе не собиралась съезжать немедленно, только показывала готовность к таким радикальным мерам. Алан намека не понял.

– Вот ещё одна ваша характерная черта, – сказал значительно мягче, – но я думаю, это скорее чисто женская прихоть – демонстративно перекладывать вещи в час ночи. Или вы вдруг решили, что пора бы навести порядок?

Я метнула в него полный ненависти взгляд. Алан стоял весь такой самоуверенный и надменный. Его закрытая поза, изогнутая бровь и ехидная ухмылочка – это вызов, я немедленно вспыхнула, как спичка, которой резко чиркнули.

– Ну, вот что, знаете?! – бешено захлопнула дверцу шкафа, та задрожала. – Я за эту комнату оплатила, – решительно направилась к двери. – И не хочу, чтобы вы здесь торчали. Понятно?

Он не двинулся с места, только шире расплылась неприятная улыбка на белокаменной маске породистого лица.

– Убирайтесь! – прошипела я, затем добавила более спокойно и нарочито вежливо. – Будьте так любезны!

Алан одарил меня ледяным взглядом, не двинулся с места.

– Смелее, брысь отсюда! Вы оглохли? Сколько раз повторить?! – я рассвирепела.

Он сделал несколько решительных шагов и резко остановился возле меня. Я держала дверь за ручку, намереваясь запереть её за ним.

– Не выпендривайтесь, – угрожающе прошелестел Алан. – Перестаньте вести себя как маленькая.

Я обуздала внутреннюю ярость, с которой мне вдруг безумно захотелось расцарапать его физиономию.

– Разговор окончен. Последний раз прошу вас покинуть мою комнату, – повторила я уже спокойнее, но все ещё с вызовом.

– Ухожу, – заверил он с насмешкой. – Только помните, что хозяин здесь – я. И вам придется с этим считаться, желаете вы того или нет.

– Тоже мне, хозяин! – я резко захлопнула за ним дверь.

Смех вырвался неожиданно – нервный, на грани истерики. Всё это было так абсурдно… Сегодня я как никогда прежде оказалась близка к экстренному выселению. На идеально пустом месте! И он тоже хорош. «Хозяин здесь – я». Грозный доминантор, альфа, чтоб его! Утром надо будет извиниться. Хотя мысль о маленькой мести продолжала сверлить мозг, как назойливый комар.

Проснулась я ближе к полудню, накинула халат и отправилась на разведку. Привычная тишина означала, что Алана нет дома. Сомневаюсь, что моего дружелюбия хватит до вечера. У меня сильно болело горло и нос был заложен наглухо. Бросив в стакан воды шипящую таблетку я закрыла слезившиеся глаза. Ну вот, только простуды мне не хватало, очень вовремя.

Хозяин квартиры вернулся около восьми вечера, я сидела у себя в комнате и читала, специально оставив дверь открытой. Прошёл мимо. Наблюдая поверх книги я заметила, что он как бы невзначай окинул меня быстрым взглядом. Подождала несколько минут. Алан переоделся, вернулся в прихожую, забрал пакеты с продуктами и ушел на кухню. Ещё утром я обратила внимание, что контейнеров в холодильнике поубавилось, значит, он подчистил свои запасы, и будет стряпать новые. У меня есть шанс застать Алана в хорошем расположении духа, обычно он менее мрачен, когда готовит.

Алан резал на доске мясо. Пожалуй, не буду подходить слишком близко к этому типу с ножом в руке. Я остановилась в дверном проеме. Он поднял на меня внимательный взгляд. Хотела дружелюбно улыбнуться, но вместо этого чихнула.

– Вы простыли, – серьёзно заметил он.

– Да, немного, – еле сдержала повторный чих.

Подошла к раковине, наполнила чайник водой из-под крана, включила. Безопасное действие, вечерний ритуал.

– Не удивительно, если ходить босяком и постоянно открывать окна настежь…

Я пропустила его замечание мимо ушей.

– Вчера мы оба погорячились. Не знаю, что на меня нашло, вероятно, простуда тому виной. Мне стоило выражаться менее эмоционально.

По лицу Алана скользнула полуулыбка – или может, просто дёрнулся нерв? Он отложил нож, вымыл руки и встал в излюбленную позу, опершись о край стола.

– Вы признаёте содеянное и сожалеете об ошибках? Пришли каяться… – Алан совершенно неверно истолковал мою попытку наладить мир. Самодовольство скоро полезет у него из ушей.

– Моя единственная ошибка заключается в экспрессивной несдержанности, – сухо отрезала я, украдкой посматривая на тот самый нож.

Заметил или ещё нет? Может быть, оставил «на сладкое», пропишет за всё оптом.

– А, так вы по-прежнему стоите на своём. Впредь тоже будете пытаться меня обмануть? – тон отеческий, нравоучительный, отчитывает меня, как нашкодившего ребенка.

– С чего вы это взяли? И в чём, собственно, обман? – во мне снова начинало расти желание немедленной жестокой расправы над этим самодовольным типом. Ох, как же мастерски он умеет выводить из себя!

– Ладно, не будем усугублять, – спокойно предложил Алан. – Есть хотите?

– Нет, благодарю. Что-то совсем нет аппетита.

– Зря. Вы плохо питаетесь, – он вернулся к мясу. – Поэтому и болеете.

Через минуту чайник вскипел, я налила воды в кружку и высыпала туда пакетик лекарства. Запахло лимонной отдушкой. Вооружившись горячим напитком я присела на подоконник. Сквозняк холодил поясницу. На мне была одета старая толстая футболка с длинными рукавами и выцветшей рожицей на груди, линялые домашние шорты и вечно сползающие толстые носки ручной вязки. Я прислонила ступни к батарее. Домашние тапочки не ношу, круглый год хожу по дому босяком, если совсем замерзну, надеваю шерстяные носки.

А вот так называемый Хозяин любит наряжаться. Алан тоже не носит тапочки, вместо них мягкие кожаные туфли на тонкой подошве. Предпочитает просторные светлые джинсы, заметила у него несколько пар таких, или пресловутые классические чёрные брюки, интересно, сам их наглаживает? Я его ни разу не видела в футболке, только свитера, водолазки и застегнутые на все пуговицы рубашки. И теперь на нем был одет серый свитер тонкой вязки. Интересно, он колючий? Внезапно мне захотелось потрогать его одежду. Алан взял с полки баночку со специями. У него много всяких приправ. Запах некоторых был мне знаком, другие я прежде не встречала.

– Мне бы хотелось взглянуть на ваши картины, – тихо сказала я. – Вы покажете?

Он обернулся и внимательно посмотрел на меня, то ли удивленно, то ли с недоверием.

– Как-нибудь покажу, если будете хорошо себя вести, – последние слова сопровождала тень кривой ухмылки.

– А вы не подарок, – я отпила из своей кружки. – Как вообще с вами люди уживаются?