Ошибка выживших

На полу лежал открытый тюбик, из которого вытекла и уже застыла часть сильно пахнущего содержимого красно-коричневого цвета. Я едва не наступила в вязкую лужицу. Мастерская Алана больше напоминала хорошо организованный склад. У творческих личностей бывают периоды спада продуктивности, кризиса идей. Не похоже, чтобы Алан в последнее время много рисовал. Тюбики с красками и холсты – все аккуратно сложено, упаковано, как для переезда. Мне захотелось потрогать кисточки в банке, поддавшись искушению, я случайно опрокинула её на бок. Вот же растяпа! Кисточки пришлось ловить в полете. Из банки на пол спикировал маленький зеленый человечек. Это была флешка, выполненная в виде фигурки инопланетянина. Забавная вещица. Я вернула пришельца на место, поправила кисточки. Вряд ли, конечно, хозяин заметит столь мелкие изменения, но лучше не рисковать.

В стене напротив обнаружилась неприметная дверь. Наудачу подергала ручку. Заперто. Поглядеть в замочную скважину, что там, за дверью, тоже не удалось. Чем дольше я оставалась в мастерской, тем сильнее росло беспокойство, очень похожее на то, которое я испытывала, ожидая скорого возвращения родителей с дачи. Я старалась ступать осторожно, живо представляя реакцию Алана, узнай он о моём бесцеремонном любопытстве. Ключ решила спрятать у себя, вдруг ещё пригодится. И, правда, не отдавать же его хозяину. Теперь мне надо быть осторожной, чтобы случайно не проговориться и не выдать себя. Маленький ключ словно жёг мне ладонь.

Визит в мастерскую только распалил моё любопытство. Следующим шагом стали поиски в интернете. Увы, я никак не могла припомнить необычную фамилию хозяина квартиры, даже попыталась найти договор аренды – безуспешно. Обычно все важные документы я кладу «в надёжное место», чтобы случайно не испортить и не выкинуть в мусор по недоразумению. Поиск в сети по запросу «художник Алан В» или «галерея Алана В» не дал толковых результатов. Перерыв гору бесполезной информации и перейдя по куче ссылок, я не узнала ровным счетом ничего, лишь забрела на страницу фотографа Ольги Алановой с красивыми снимками лошадей. Ладно, успокаивала я себя, отыщутся ключи и к другим дверям, раз нашелся этот. Поскорее бы. Я бываю опрометчиво нетерпелива, когда дело касается вожделенных тайн. Загадка подпитывает мой интерес, интрига – необходимый элемент, без неё ужасно скучно.

Ох, если бы Алан узнал… На его месте я бы сразу выставила вон любопытного жильца, нагло вторгшегося на запертую территорию. Личное пространство – священно, нарушителей нужно казнить немедля или изгонять, других вариантов нет. Мне стало капельку стыдно, но чувство быстро улетучилось, ведь Алан ничего не узнает.

Как ни странно, эта находка в итоге охладила моё желание инспектировать кухонные шкафы и другие возможные хранилища на предмет всего интересного. Достаточно пока и этого, здраво рассудила я, внезапно испугавшись перспективы обнаружить слишком много и от жадности подавиться новизной. Хозяин запер двери, поставил условия, – значит, ему есть о чём беспокоиться. Не только картины Алана представляют ценность, есть что-то ещё, более важное и, возможно, опасное.

Сидя в кресле с ноутбуком на коленях, я писала ответ американскому коллеге. Роберт жил в Калифорнии, имел степень доктора наук по психологии и тяготел ко всему психодинамическому. В письме он сообщал, что весной планирует приехать в Питер читать курс лекций в моём университете в рамках программы академического обмена. Было бы здорово увидеть Роба живьём. Мы с ним могли часами спорить на профессиональные темы по мессенджеру. Он считал меня интересной собеседницей, а я очень уважала американского коллегу за его гибкий ум и впечатляющий профессиональный опыт.

Пока писала ответ, призадумалась. Ехать на чужую дачу в дождливую погоду, коммуницировать с людьми? Увольте. Ни за какие песни с шашлыками. Спрячусь дома, отключу телефон. Сегодня я – мизантроп. Любимая книга, негромкая музыка и полное отсутствие других людей – что может быть лучше? Суббота прошла под знаком лености и востока. Истребив коробку рахат-лукума и уменьшив количество купленных накануне фиников вдвое, я перечитала «Кафку на пляже».

Непопулярная психология

Все мои понедельники слились в один, бесконечно долгий «день сурка» – те же фрики в метро, жалобы и проблемы клиентов как под копирку, крепкий кофе на вынос, шушукающиеся кумушки, долговязый Стас. Незавидное постоянство. Сейчас в тренде не любить понедельники, и я подвержена этой моде. Отпирая утром дверь своего кабинета, встретила Свету.

– Привет, – поздоровалась она.

– При-вет, – я продолжала возиться с ключом.

Чёртов замок опять заклинило. Придётся в миллионный раз пинать секретаршу, чтоб она напомнила рабочему по зданию, ведь он обещал с этим разобраться ещё в прошлом месяце.

– Твой телефон был выключен все выходные. Я уж было подумала, что с тобой случилось что-то плохое.

Ну да, какие могут быть ещё варианты?

– Всё в порядке. Просто я сильно устала и спала, – я сделала паузу в попытках отпереть дверь, чтобы перевести дух.

– Понятно. Сейчас простуда ходит. Смотри, не заболей, – безразлично протянула она. – Олежка про тебя спрашивал.

– Передавай ему привет. Как сами-то съездили? – я продолжила, ключ наотрез отказывался поворачиваться, мой вопрос прозвучал с нажимом, относившимся к заклинившему замку.

– Можно было и лучше, – она печально вздохнула и вымученно улыбнулась. – Были соседи, Аня и Сергей, мы делали горелое барбекю… Они привели с собой сына, Олежкин ровесник, озорной и балованный ребенок… – её голос приобретал всё более грустные оттенки. – А потом Егор выпил лишнего и у него испортилось настроение… Он становится такой… агрессивный, теряет над собой контроль… Может всякого наговорить. Не он сам… это водка в нем говорит… Егор бы… Он так не думает, конечно, но выпил и… понеслось…

Дурацкий замок! Придется высадить с ноги эту чёртову дверь, если она сейчас не откроется! Замок подчинился именно в тот момент, когда я мысленно грязно выругалась. Ключ повернулся, я ввалилась в кабинет, злая и вспотевшая. Света застыла на пороге, нервно заламывая руки.

– Ты же говорила, что Егор не пьет, – напомнила я.

– Ну, он иногда… выпивает. Не запойный, – она подала мне выпавшую из рук папку с бумагами и поспешно одёрнула рукав, но я успела заметить тёмный след на запястье.

В обед Стас проявил небывалую активность, подсел ко мне за столик в кафе. Наблюдая, как я меланхолично ковыряю вилкой остывшее пюре, невзначай осведомился, могла бы я в теории иметь достаточный интерес к посещению филармонии. Очень осторожная формулировка. Если я отвечу положительно, меня, вероятно, пригласят. Если мой ответ будет отрицательным, то Стас отказа не получал, потому что и приглашения не было. То ли дела на бирже пошли вверх, то ли опять магнитная буря. А у меня просто болит голова и нет аппетита.

Эрика с её принцем датским так и не объявились. Ничего удивительного, зная изменчивость настроений моей подруженции. Ее телефон оказался выключен. Я отправила несколько сообщений, но ответа не последовало.

На среду в моём расписании был запланирован поход к дантисту. Посещение стоматологического кабинета с детства вызывает у меня нервную оторопь и приступ паранойи, будто вот сейчас мне просверлят-таки дополнительную дырку в черепе. К тому же у меня плохая переносимость анестезии – голова кружится, подташнивает и выраженная слабость.

Домой добиралась на такси. Никита курил в подъезде. Он любезно проводил меня до квартиры и помог отпереть дверь. Сосед болтал без умолку и явно напрашивался зайти на чай. Никаких гостей сегодня.

Скинув туфли и куртку, я прошла в комнату, не раздеваясь, повалилась на диван. Сон накатил расслабляющей волной. Действие анестезии прошло, осталась лишь пульсация в десне. Теперь можно и поужинать. У меня сбит режим питания, могу легко забыть пообедать, обойтись без завтрака или ужина, готовить не люблю. Зато потом иногда жадно набрасываюсь на еду без чувства меры. Скудный ужин – разогретый рис с соевым соусом и сосиска – хоть как-то восполнил пропущенный обед. За окном дождь зарядил не на шутку. По небу мрачным парадом шествовали низкие черные тучи. Ветер часто менял направление, налетая порывами, окатывая полчищами увесистых капель крыши и стены домов, припаркованные во дворе машины. Я открыла окно, в кухню ворвалась буря. Природа негодовала, ветер гнул деревья, безжалостно обрывая жёлтую листву. На улице ни одного прохожего. От такого дождя зонт не спасет, тут подавай гидрокостюм. Асфальт покрыли реки мутной воды, машины с трудом гребли в потоке. Казалось, Нева вышла из берегов. Я поёжилась. Хорошо, что мои дела на сегодня завершены и можно переждать ненастье дома, в тепле и комфорте.

Шум в коридоре привлёк моё внимание, вдоль пола потянуло сквозняком. Нет, мне это не почудилось, я расслышала, как хлопнула входная дверь. Вооружившись сковородой потяжелее, отважилась проверить, кого это принесла взбунтовавшаяся стихия.

В тусклом свете одинокого плафона возвышался грозный силуэт. Я испугалась высоченного незнакомца, стоявшего посреди прихожей, и едва удержала сковороду. Сердце забилось часто, я замерла на месте. Гость промок до нитки, с его плаща на пол сбегали струйки воды. Я потянулась к выключателю. К моему неописуемому удивлению в прихожей стоял Алан. Ну и видок у него! Будто только что из реки достали.

– Вы меня напугали, – от сердца отлегло, я поставила сковороду на тумбочку. – Подумала, это воры.

– Значит, так вы встречаете воров. Надеетесь победить их сковородой? – Алан запыхался и пребывал в крайне раздраженном настроении. – Моё такси сломалось в километре от дома, пришлось идти пешком. Ну и погода.

В своём одеянии он был похож на итальянского мафиози, какими их изображают в кино, имитируя эпоху тридцатых годов прошлого века. Мафиози, которого окатили водой с ног до головы из пожарного гидранта. Алан снял стильную шляпу, с полей ринулся небольшой водопад. Странно, что он не догадался снять её в подъезде.

– Не ждала вас раньше субботы.

– Планы изменились, – он запутался в мокрых полах черного дорожного плаща. – Мне кто-нибудь звонил?

Я наблюдала за его тщетными попытками выпутаться из мокрых объятий липнувшей к телу одежды и невольно улыбалась. В беспомощности Алана было что-то комичное. Такой большой, самодостаточный мужчина не может справиться с плащом, злится, продолжает тщетные попытки снять его с себя, ткань трещит по шву, оторванная пуговица со звоном падает на пол и катится под шкаф, приводя Алана в бешенство.

Не получив ответа, он повторил вопрос.

– Вроде бы нет. Я не слышала звонков.

Хозяин квартиры демонстративно убрал с телефона мою тёплую куртку, которую я забыла повесить в шкаф несколько дней назад, смерил меня осуждающим взглядом, вздохнул и покачал головой. На время своего отъезда он отключил другие телефонные аппараты в квартире. Едва сдерживая улыбку, я подошла ближе и помогла Алану освободиться от плаща.

– Повешу его в ванной, – он требовательно протянул руку, чтобы забрать у меня свою вещь, но я не отдала. – Плащ мокрый, хоть отжимай. Впрочем, как и вся одежда на вас.

Я вернулась с пушистым банным полотенцем, подала его снимавшему ботинки Алану. Лицо и волосы были по-прежнему мокрыми, капельки воды стекали по мускулистой шее за воротник рубашки. Я думала, шляпа с полями защитит голову от дождя. Похоже, мы оба ошиблись в этом.

– Пожалуй, заварю вам горячий чай, – я ушла на кухню.

Тем временем моя еда совсем остыла. Я нажала кнопку на чайнике, не проверив, достаточно ли в нем воды. Хоть мы и проживали в одной квартире уже больше месяца, я все ещё не знала, пьет ли Алан сладкий чай или предпочитает без сахара. У него определенно не было личной или любимой чашки, на полке аккуратным рядком выстроились шесть одинаковых безлико-белых с блюдцами. Я бы не купила такие чашки себе домой. В офисе или в кафе они бы смотрелись вполне к месту, но дома хочется особенного уюта. Посуда на этой кухне была стандартной, как в хорошем ресторане. Интересно, сколько чашек и тарелок можно незаметно унести с бизнес-ланча за один раз? Ресторанная клептомания – распространенная история. Как-то раз Эрике очень понравились бокалы и она под шумок спрятала их в сумочку, дождавшись, когда официант отвернется. Хрупкие сувениры не дожили до утра, моя подружка долго вытряхивала осколки из недр дизайнерской сумочки в мусорное ведро в уборной ночного клуба.

Алан переоделся в чёрный свитер с широким воротом и светлые джинсы свободного кроя. На ногах красовались домашние замшевые туфли, на влажных волосах остались бороздки от расчески.

– Вы хоть иногда можете сидеть нормально? – спросил он с укором, проверяя, есть ли в чайнике вода. – Прямая спина и здоровая осанка – это красиво.

– Не будьте моей мамой, – отозвалась я, подворачивая под себя ногу.

Я продолжала есть, сосредоточившись на содержимом тарелки и ощущениях в области вылеченного зуба, потом подняла взгляд. Алан подпирал стол и оценивающе взирал на меня, будто сверял какие-то данные. Я застыла под его испытывающим взглядом, система дала сбой. В горле застрял ком, чуть не подавилась.

– Не гипнотизируйте меня, пожалуйста, – попросила я, откашлявшись. – У меня, когда вы так смотрите, внутри всё сжимается. Или вы раньше не видели, как едят рис вилкой?

Отставив тарелку на подоконник, я спустила босые ноги на пол и подошла к холодильнику. Выдав струю пара, чайник закипел и отключился. Я опередила Алана, протиснулась между ним и чайником, намереваясь оказать промокшему и усталому путнику небольшую любезность. Сегодня я отчего-то необычайно добра, особенно к угодившим под дождь.

– Вот ваш горячий чёрный чай. Сколько ложек сахара?

Он приземлился на табурет по другую от меня сторону. Точнее, подпёр им свою статную фигуру.

– Да, спасибо.

– Что «да»? Сахара сколько класть?

– Две. И лимон, – он положил руки на стол. Я увидела на одном из пальцев в точности такое кольцо, что было у старца на картине, и задержала на нем взгляд дольше положенного. Конечно, Алан заметил это.

– А вы знаете, что означает, когда мужчина носит массивное кольцо на мизинце? – спросила я, нервно улыбнувшись.

– Сейчас вы скажете, что это признак скрытого гомосексуализма, Эдипова комплекса или чего-то подобного, – тихо отозвался он.

Я от души рассмеялась. Оказывается, хозяин квартиры обладает чувством юмора. Рановато я записала Алана в мрачные буки.

– Вы хотите признаться мне в своих тайных наклонностях? – шутливо поинтересовалась я, ставя перед ним блюдце с ломтиками лимона.

– Не сегодня.

– Вообще-то, трактовка иная. Но вам не интересно…

– Выкладывайте, что там об этом думает ваш Фрейд, – он изобразил внимание.

– В мире психологии есть и другие солидные фигуры. Например, Абрахам Маслоу, Карл Густав Юнг, Ганс Айзенк, Роджерс, Харлоу, Экман и даже Выготский Лев. Ну да ладно, я поняла, о них вы никогда не слышали, – вздох полный эрудированного сожаления. – Так вот, существует теория, согласно которой человек подсознательно выбирает аксессуары и расставляет акценты на своей внешности. В частности, кольцо на мизинце показывает, что самовыражение посредством творчества для вас – главная цель, – я поправила ломтики лимона на тарелке, чтобы они лежали ровно. – Вы хотите подчеркнуть свою индивидуальность, стремитесь быть не просто самым лучшим в том, что делаете, но даже уникальным. Вы правша, а кольцо на левой руке, чтобы не сразу бросалось в глаза, – разворачивая интерпретацию в стиле «к гадалке не ходить», я опять погрела еду в микроволновке, холодная сосиска больше напоминала мокрую прессованную бумагу. – Некоторые научные статьи утверждают, что люди, предпочитающие носить кольцо на мизинце, часто говорят неправду, изворотливы, склонны к изменам и авантюрам.

Вместо «некоторых научных статей» мои глубокие познания по этой теме были недавно почерпнуты на просторах интернета в источниках сомнительной достоверности, из раздела «познавательная фигня». Алан вскинул бровь и погладил подбородок. Не придумав, что добавить, я для виду заинтересовалась облупившимся лаком на своих ногтях.

– Это вы прочли в модном журнале очередные фантазии британских ученых?

– В авторитетных научных изданиях, – обиженно процедила я.

– Глянец – сомнительный источник, – усмехнулся Алан.

Промолчала. О чем с ним вообще говорить? Алан пил горячий чай и следил за тем, как я собирала со своей тарелки остатки риса, снова устроившись на подоконнике.

– Совершенно ясно, что на мизинце правой руки носить массивный перстень неудобно. Готова поспорить, это фамильная реликвия, – он равнодушно молчал. – Куда вы ездили, если не секрет? – полюбопытствовала я.

– В Мюнхен, – краткость для него, очевидно, была в некотором смысле сестрой, лишнего слова клещами не вытянешь. – Это город такой в Германии, – уточнил, показывая, что считает меня географически тупой.

– Город на реке Изар, административный центр Баварии, славится своими пивоваренными традициями. Наслышана, представьте себе. Отдыхали или по делам? – не отступала я.

– Дела.

– Дела какого рода?

– Выставка.

– Ваша?

– Моя.

– Кого выставляли?

– Художественная экспозиция, если так вам будет понятней, – по тону и этому вздоху отчаяния, напрашивался вывод, что Алан находит меня недостойной подробностей.

– Вот как? Ах, да, вы же вроде бы художник.

– Вроде бы, – с мрачным безразличием повторил он, достал из кармана телефон и принялся в нем что-то искать.

– Ну и как прошло? – не унималась я.

– Утомительно, – выдохнул он. – Послушайте, если вам совершенно нечем заняться или по какой-то причине вдруг стало интересно…

– Мне очень интересно, – искренне ответила я, не дав Алану договорить. – Расскажите!

– В двух словах: скучная рутина. Такие мероприятия сопровождаются не слишком приятными для меня официальными ритуалами, – это уже больше чем два слова. – Фуршеты, знакомства с полезными, – он особенно выделил это слово, – по мнению организаторов, людьми. Пустые разговоры, навязчивые предложения сотрудничества, что-нибудь продать, пожертвовать, поучаствовать, купить или написать заказ.

– Ведь это не так плохо. Ваши картины, наверное, стоят прилично, можно заработать.

Во взгляде, которым он окинул меня, ясно читалось «Зачем я только взялся объяснять этой умственно отсталой дурочке такие сложные вещи? Все равно что беседа с муравьем».

– Деньги меня не интересует, – отчеканил он и продолжил. – Есть работы, которые я не продам ни за какую цену и ни при каких обстоятельствах, но почему-то коллекционеры зациклились именно на них. – Алан устало вздохнул и потер переносицу. – Я бы предпочел, чтобы выставки проходили без моего участия. К тому же, далеко не всё следует демонстрировать широкой публике. По настоянию агентов мне приходится присутствовать на вернисажах и отвечать на дурацкие вопросы… – Ещё один глубокий вздох. – Заказы не пишу. У меня это выходит плохо. Бездушный меркантилизм. Удел жадных маляров.

Интересно, что на это ответили бы Алану Эрик Булатов, Гриша Брусникин, Александр Виноградов и Владимир Дубосарский или, на худой конец, Никас Сафронов?

– Но ведь это ваша работа. На что тогда жить? Вы же продаете свои картины, пусть и не все. Разве их пишите без души?

– Это не моя работа. Мы говорим о разном. Попытаюсь объяснить. Художник не может писать без души. То, что он переносит на холст – отражение его сути, глубинных мыслей и чувств, среди которых есть очень личные, ими не с каждым захочешь делиться.

Пожалуй, впервые со времени переезда мне удалось пообщаться с Аланом дольше двух минут не на тему бытовых правил. Его бледное лицо утратило надменное выражение, в глазах поблескивали искорки вовлеченности. Как ни странно, я обрадовалась, что хозяин квартиры вернулся раньше запланированного. Привычное одиночество на фоне ненастной погоды стало тяготить меня, в мыслях зародилось невнятное беспокойство.

– Откуда вы обычно черпаете вдохновение?

Он хмыкнул, долил в чашку воды из чайника, выудил за нитку пакетик, переложил на блюдце, помешал ложечкой чай.

– Путешествую. Сейчас меньше, раньше постоянно был в разъездах. В мире остались ещё интересные места, жаль, нетронутых мало. Везде полно туристов. И воображение, естественно.

– Наверное, это здорово – творить, – заметила я.

Алан сделал глоток, внимательно посмотрел на меня, будто прицеливаясь, встал и задумчиво прошелся по кухне.

– Несмотря на моё предостережение, вы всё же нарушили условия нашего договора и приводили в дом посторонних, – жестко констатировал он.

От резкой перемены темы разговора и его настроения у меня волосы на затылке встали дыбом. Как он узнал?

– Думали, я не замечу, – он торжествующе усмехнулся.

Я замерла и молча уставилась в окно стеклянным взглядом. Сердце колотилось так громко, что, казалось, он слышит его.

– Разве я не предупреждал, чтобы вы не приводили гостей?

– С чего вы вообще решили, что кто-то приходил? – набралась смелости и с вызовом посмотрела в ответ. Губы вдруг стали ватными, язык прилип к нёбу.

– Не отпирайтесь. Врать – худшая из стратегий, – холодно продолжил он.

Может, я не заметила скрытых камер? Взгляд украдкой скользнул по сторонам. Как же Алан узнал, что друзья оставались у меня, пока он отсутствовал? Я продолжала выразительно молчать. Он подошел ближе, настолько, что пересек мою личную границу. Я вздрогнула и инстинктивно отпрянула в сторону.

– Это мой дом и мне известно всё, что творится в его стенах, – он был пугающе близко, я сильно зажмурилась и втянула воздух как в последний раз, ощутила стыд, панику и его легкий парфюм с приятной древесной нотой.

Алан стремительно развернулся и двинулся прочь.

– И если вам вдруг захочется яблок, сока, бутылочку пино-нуар или чего-нибудь ещё, что вам не принадлежит, сначала спрашивайте. Воровство – это преступление. Раньше за него жестоко карали, – грозно изрек напоследок.

Пино? Не брала я никакого пино, тем более нуар. Вспомнила про ключ от мастерской. Холодная волна ужаса окатила меня от макушки до пяток. Самое время паковать вещички. Дверь моей комнаты закрылась с таким звуком, будто захлопнулась крышка гроба.

Следующим утром в дверь квартиры позвонили. Я не спешила открывать. Непрошеные гости скромностью не отличались. Позвонили ещё раз, уже настойчивее и сразу принялись барабанить. В глазок я увидела троих мужчин в рабочих комбинезонах и женщину в халате. Открыла дверь, но цепочку оставила.

– Доброго дня, девушка. Нам бы ключик от щитка.

– Добрый. Хозяина нет дома. Так что ничем не могу помочь, – уже собралась закрывать дверь.

– Тогда нам придется срезать замок. Согласны? – обратился тот, что держал бухту кабеля.

– А вы не можете вернуться вечером или завтра? – спросила я с надеждой.

– Заявка срочная. У ваших соседей телефон не работает, обрыв кабеля. Мы в квартире проверили, выходит, дело не в нем.

Я снова собиралась возразить, но вмешался сосед из квартиры напротив, он пообещал купить и повесить новый замок взамен срезанного. На том и порешили. Я закрыла дверь и продолжила заниматься своими делами. Но рабочим постоянно что-то требовалось – то позвонить на базу, то спросили, нет ли у меня удлинителя метров на десять. В дверь опять постучали.

– Эй, хозяюшка, можно вас на минутку? – я выглянула на лестничную клетку – Тут провода какие-то странные в щитке и коробочка. Ваши?

– Н-не знаю. Говорю же, хозяина нет дома, а я так… в гостях.

– Странные провода, – задумчиво протянул парень. – Точно не от нашего оборудования. В доме всем – интернетом, телефонией и телевидением, только мы занимаемся, конкурентов нет. И свое оборудование я знаю, оно другое. Витая пара от распределителя на чердаке…, – парень изложил краткий ликбез о том, какие бывают провода и коробочки. – Короче, у наших такой вот кабель – белый. Ну, ещё серый из старых запасов, а эти совсем другие, тонкие и черные. Устройство похоже на роутер или хаб.

Я пожала плечами.

– Хорошо, пусть так. Вам они мешают? – раздраженно спросила я.

– В принципе нет. Но мы следим, чтобы все исправно работало, устраняем косяки, – он задумался. – А у вас в квартире сигнализация есть?

– Вот уж это вас совершенно точно не касается, – возмутилась я.

– Та не от охранки это, – вступился его напарник, который сматывал остатки белого кабеля. – Я системы в прошлом году с одним приятелем ставил, опыт имеется. Там оборудование совсем другое и в щиток его бы только круглый дурак засунул.

Тут подоспел третий.

– А ну, посмотри, что на коробе написано. Провод в квартиру уходит, а приходит откуда?

Устроили консилиум на мою голову! Так я на работу опоздаю.

– Друзья! – взмолилась я. – Ну да, провода и коробочка. Допустим, не ваши. Какая, собственно, разница? Не мешают, жалоб нет – значит, и проблемы тоже нет.