Нёвиллет и Люмин

Стук в дверь раздался быстрее, чем ожидал Нёвиллет. Фурина и Клоринда вошли почти одновременно. Фурина, как всегда, с легкой театральной драматичностью на лице, хотя в ее глазах плескалась неприкрытая тревога. Клоринда была более сдержанной, ее лицо оставалось непроницаемым, но цепкий взгляд выдавал беспокойство. Они обе знали, что срочный вызов Верховного Судьи, да еще и таким тоном, не сулит ничего хорошего. Возможно, новое дело государственной важности? Или, что хуже, неприятности, связанные с недавними событиями в Миропиде? Или вчерашнего визита домой в Верховному судье, они могли ожидать все что угодно. Они переглянулись – быстрый, почти незаметный обмен взглядами, полный невысказанных вопросов. Воздух в кабинете сгустился, пропитался ожиданием. Дождь за окном усилился, барабаня по стеклу настойчивее.

– Прошу садиться, – голос Нёвиллета был сухим, официальным. Он указал на кресла перед столом.

Фурина изящно опустилась в кресло, расправив складки своего платья, словно готовясь к представлению. Клоринда села молча, ее поза выражала собранность и готовность к любым новостям. Обе ждали, не сводя глаз с Верховного Судьи. Тишина затягивалась. Нёвиллет смотрел на них, собираясь с мыслями. Он видел их тревогу, их любопытство, смешанное со страхом. Это было непросто, но он должен был это сделать.

Нёвиллет сделал глубокий вдох, воздух показался тяжелым, насыщенным влагой и напряжением. Он обвел взглядом сначала Фурину, потом Клоринду.

– Я вызвал вас по вопросу, требующему деликатности и вашего непосредственного участия, – начал он, голос его звучал ровно, почти бесстрастно, как на судебном заседании. – В последнее время до меня доходят… отголоски разговоров. Слухи и сплетни, касающиеся моей личной жизни и… гостьи, проживающей ныне в моей резиденции.

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе. Фурина слегка наклонила голову, изображая заинтересованность, хотя ее пальцы нервно теребили ленту на шляпке. Клоринда оставалась неподвижной, но ее взгляд стал острее.

– Подобные домыслы не только неуместны, но и могут нанести вред репутации как моей, так и… мадемуазель Люмин. Поэтому я счел необходимым внести ясность, чтобы пресечь любые кривотолки на корню.

Он снова замолчал, подбирая слова. Официальный тон начал давать трещину, сквозь него пробивалось нечто иное – глубже, личное. Он поднял глаза и встретился взглядом сначала с Фуриной, потом с Клориндой.

– Дело в том, – продолжил Нёвиллет, и в его голосе впервые прозвучала непривычная, почти человеческая теплота, смешанная с твердостью решения, – что мои отношения с мадемуазель Люмин выходят за рамки профессионального сотрудничества или простой дружбы.

Фурина замерла, ее рука застыла на ленте шляпки. Клоринда едва заметно вскинула брови. Дождь за окном словно стих на мгновение, чтобы лучше расслышать.

– Я… мы… – Нёвиллет на секунду запнулся, и легкий румянец тронул его обычно бледные щеки. Он откашлялся и продолжил уже более уверенно, глядя прямо перед собой, словно давая показания под присягой. – Мы с Люмин состоим в отношениях. Мы любим друг друга. И эти чувства глубоки и взаимны.

Тишина, последовавшая за его словами, была оглушительной. Казалось, даже часы на стене перестали тикать. Фурина медленно опустила руку. Клоринда не двигалась, но в ее глазах появилось новое выражение – смесь удивления и… понимания?

Первой нарушила тишину Фурина. Она медленно поднялась, обошла свое кресло и картинно прислонилась к его спинке, скрестив руки на груди. На ее лице играла смесь удивления, которое она тщетно пыталась скрыть за маской игривого скептицизма, и неподдельного любопытства.

– Ох-хо-хо! – протянула она с нарочитой театральностью. – Какие страсти разгораются под сенью Пале-Мермония! Сам Верховный Судья, беспристрастный и непоколебимый, признается в… любви? Неужели Гидро Дракон решил сменить свои водные чертоги на… амурные сети? – Она лукаво прищурилась. – Скажите, месье Нёвиллет, это заявление – такая же часть правосудия, как ваши вердикты? Или это… минутное помутнение рассудка, вызванное, скажем, чрезмерным употреблением фонтейнской воды?

Ее тон был колким, на грани дерзости, но в глубине глаз светилось искреннее изумление. Она явно проверяла его реакцию, пытаясь понять, насколько серьезны его слова. Это был ее способ справиться с шоком – спрятаться за привычной маской шута.

Нёвиллет не отвел взгляда. Он смотрел прямо на Фурину, и в его глазах не было ни тени смущения или сомнения. Лишь глубина океана и твердость скалы.

– Леди Фурина, – его голос звучал спокойно, но весомо, каждое слово отчеканено с предельной ясностью. – Мои чувства к Люмин не имеют ничего общего ни с минутным помутнением, ни с особенностями фонтейнской воды. Они искренни. И серьезны. Возможно, вам сложно это понять, учитывая… вашу натуру, – он позволил себе легкую тень укора, – но любовь не подчиняется логике правосудия или законам сцены. Она просто есть. И я не позволю никому, даже в шутку, ставить под сомнение ее подлинность.

Его ответ был лишен агрессии, но полон такой непоколебимой уверенности, что Фурина невольно отступила на шаг, ее игривый тон мгновенно улетучился. Она поняла: это не игра. Это правда. Чистая, незамутненная правда, произнесенная тем, кто ни когда не говорил о чувствах.

В этот момент Клоринда, до сих пор молчавшая, мягко улыбнулась. Это была не дежурная улыбка, а искреннее, теплое выражение, которое редко появлялось на ее лице.

– Месье Нёвиллет, – сказала она спокойным, ровным голосом, в котором слышалось уважение и… облегчение? – Позвольте поздравить вас. И мадемуазель Люмин.

Она посмотрела на Нёвиллета с пониманием.

– Признаться, я давно замечала… особую связь между вами. Еще с тех пор, как вы вместе работали над делом о пророчестве. Было что-то в ваших взглядах, в том, как вы… существуете рядом друг с другом. – Она слегка пожала плечами. – Я рада, что мои догадки подтвердились. Искренне надеюсь, что вы оба будете счастливы. Люмин заслуживает счастья. И вы тоже, месье Судья.

Ее слова прозвучали просто, без излишней аффектации, но именно эта простота и искренность придали им вес. Клоринда видела больше, чем показывала, и ее одобрение было для Нёвиллета важным знаком.

Нёвиллет слегка кивнул Клоринде в знак благодарности, теплота ее слов коснулась его сердца. Но он быстро вернул себе официальное выражение лица. Главная цель разговора еще не была достигнута.

– Благодарю вас, мадемуазель Клоринда. Однако, вернемся к причине, по которой я вас вызвал. – Он снова посмотрел на обеих женщин, его взгляд стал строгим, почти ледяным. – Я официально уведомил вас о характере моих отношений с мадемуазель Люмин. Теперь я требую, чтобы вы использовали свое влияние и авторитет для немедленного пресечения любых сплетен и непристойных слухов на эту тему.

Он сделал паузу, подчеркивая важность своих слов.

Тем более вы её подруги и в первую очередь должны понимать её. И мне сейчас трудно, но обстоятельства так сложились, что мы больше не можем скрывать наши отношения.

– Люмин – героиня, спасшая Фонтейн. Она заслуживает уважения, а не пересудов за спиной. Любые попытки очернить ее имя или поставить под сомнение чистоту наших отношений должны быть остановлены. Решительно и безоговорочно. Я не потерплю ни малейшего неуважения ни к ней, ни ко мне. Это приказ.

Его голос не повышался, но в нем звучала непреклонная воля Верховного Судьи и… защищающего дракона. Власть, которую он редко демонстрировал в личных вопросах, теперь была направлена на защиту их с Люмин пространства.

Нёвиллет встал, давая понять, что разговор окончен. Фурина и Клоринда тоже поднялись. Фурина выглядела задумчивой, ее обычная игривость уступила место серьезности. Клоринда кивнула, принимая приказ с профессиональной выдержкой.

– Вы можете идти, – сказал Нёвиллет, его взгляд задержался на них еще на мгновение, безмолвно подтверждая серьезность его намерений. – Я рассчитываю на ваше полное содействие.

Фурина бросила на него последний, долгий взгляд, в котором читалась смесь удивления, любопытства и, возможно, даже капля восхищения его решимостью. Затем она развернулась и вышла, не проронив больше ни слова. Клоринда задержалась на долю секунды.

– Не беспокойтесь, месье Нёвиллет. Мы все поняли, – сказала она тихо, но твердо. – Можете на нас положиться.

И тоже покинула кабинет. Нёвиллет остался один. Он подошел к окну. Дождь все еще шел, но небо на горизонте начало светлеть. Он сделал первый шаг. Шаг к тому, чтобы открыто защищать то, что стало ему дороже всего. Ощущение ответственности смешивалось с тихим, глубоким чувством правильности сделанного. Он защитит Люмин. Во что бы то ни стало.

Разговор друзей после встречи в кабинете Верховного судьи.

Аромат свежезаваренного кофе и сладкой выпечки витал в воздухе кафе "Люцерн", смешиваясь с приглушенным гулом голосов и звоном фарфоровых чашек. За угловым столиком у окна, залитого полуденным солнцем, сидели три фигуры, хорошо знакомые всему Фонтейну. Фурина нетерпеливо барабанила пальцами по блюдцу, ее взгляд то и дело метался ко входу. Навия задумчиво размешивала сахар в своей чашке, оставляя на белоснежной пене витиеватые узоры. Клоринда, как всегда собранная, сидела прямо, ее взгляд был спокоен, но внимателен, она тоже поглядывала на дверь, хотя и с куда меньшим нетерпением, чем Фурина.

На столе перед ними стояли почти нетронутые десерты. Разговор, начавшийся бодро, теперь затих, уступив место напряженному ожиданию и тихим размышлениям. Новость, которую накануне официально, хоть и в узком кругу, сообщил Верховный Судья, все еще будоражила умы. Нёвиллет и Люмин. Вместе. Не просто соратники, не просто друзья. Они нечто большее.

– Невероятно, – первой нарушила молчание Навия, – Я, конечно, замечала… искры. Взгляды. Эту странную атмосферу, когда они оказывались рядом. Но чтобы так официально! Прямо в своем кабинете! И Клоринда, ты же была там! Расскажи еще раз, как это было? Он был серьезен? Или… ну, ты понимаешь?

Клоринда медленно перевела взгляд на Фурину, она кивнула.

– Он был предельно серьезен. Как всегда, когда дело касается чего-то важного. Сказал, что его отношения с Люмин перешли на новый уровень, что они намерены быть вместе и что он не потерпит никаких спекуляций или неуважительных слухов в ее адрес. Его голос не дрогнул, но… было в нем что-то… новое. Какая-то непоколебимая решимость, окрашенная… теплом.

Навия кивнула, поджав губы.

– Я рада за них. Правда. Люмин столько пережила, Нёвиллет тоже несет на плечах огромный груз. Если они нашли друг в друге опору… это прекрасно. Но… как это все будет воспринято? Верховный Судья и Путешественница… это же такой прецедент!

– Вот именно! – подхватила Фурина. – А Люмин? Она ведь только-только начала приходить в себя после этого ужасного ранения. А теперь еще и переезд в резиденцию! Это же… это как объявить всему Фонтейну! Не слишком ли быстро?

В этот момент колокольчик над дверью мелодично звякнул, оповещая о новом посетителе. Все трое обернулись. На пороге стоял Ризли. Герцог крепости Меропид выглядел как всегда внушительно, хотя в уголках его глаз залегли тени усталости. Он окинул взглядом зал, заметил девушек и направился к их столику, на ходу расстегивая верхнюю пуговицу строгого сюртука. Легкая, чуть ироничная улыбка играла на его губах.

– Прошу прощения за опоздание, дамы, – произнес он, останавливаясь у столика. Легкий запах озона и металла, неизменный спутник Меропида, едва уловимо смешался с ароматами кафе. – Дела в крепости не ждут, сами понимаете. Надеюсь, вы не слишком долго меня ждали?

– Ризли! Наконец-то! – воскликнула Фурина, тут же забыв о своих переживаниях. – Садись скорее! Мы как раз обсуждали… ну, ты знаешь. И у меня к тебе миллион вопросов! Ты же был там, в Меропиде, когда все случилось! Рассказывай! Как Люмин? Как она держалась? А Нёвиллет? Говорят, он примчался как разъяренный дракон! Это правда? Он действительно… так сильно переживал?

Ризли заказал себе крепкий чай и опустился на свободный стул. Он сделал паузу, собираясь с мыслями, его взгляд скользнул по лицам собеседниц. Он видел их любопытство, беспокойство, легкое недоумение. Особенно во взгляде Фурины. Он отпил глоток горячего напитка, прежде чем ответить.

– Люмин – боец. Вы это знаете не хуже меня. Ранение было серьезным, очень серьезным. Сиджвин сделала все возможное, и ее стойкость… поражает. Но да, вид у нее был… не лучший, когда я доставил ее в лазарет. Кровь, бледность… Зрелище не для глаз слабонервных.

Он снова сделал паузу, вспоминая тот момент. Ярость на преступника, ужас за Люмин, чувство вины… А потом появление Нёвиллета.

– А что касается Верховного Судьи… – Ризли усмехнулся, но в смешке не было веселья. – "Разъяренный дракон" – это еще мягко сказано. Я никогда не видел его *таким*. Это была не холодная ярость судьи. Это была… первобытная тревога. Страх. Когда он ворвался в лазарет, казалось, стены задрожали. И то, как он смотрел на Люмин… как взял ее руку…Знаете, я привык видеть его сдержанным, беспристрастным, контролирующим каждую эмоцию. А там… там не было ни судьи, ни титулов. Был только мужчина, до смерти напуганный за жизнь женщины, которая ему… дорога. Очень дорога.

Клоринда внимательно слушала, ее пальцы неподвижно лежали на столе. Она заметила, как на мгновение дрогнули губы Ризли, когда он говорил о реакции Нёвиллета. Герцог, привыкший к любым проявлениям человеческой натуры в стенах своей крепости, был искренне поражен увиденным. Его обычная ирония уступила место неподдельному удивлению. Клоринда обменялась быстрым взглядом с Навией. Похоже, Ризли тоже не до конца осознавал глубину связи между Нёвиллетом и Люмин до того момента в лазарете. Это объясняло его некоторую растерянность сейчас.

– Но… значит, это правда? – Голос Фурины стал тише, в нем слышались нотки тревоги. – Они теперь будут вместе… официально. И Люмин будет жить в его резиденции… Это все так… серьезно. Не знаю, девочки, но мне немного страшно. А вдруг все изменится? Наша дружба… Люмин ведь теперь будет… ну, почти как первая леди Фонтейна! У нее появятся новые обязанности, заботы… Вдруг ей будет не до нас? Вдруг она станет… другой? Более отстраненной?

– Фурина, ну что ты такое говоришь! – мягко, но твердо возразила Навия, положив свою ладонь поверх руки подруги. – Это же Люмин! Вспомни, сколько раз она рисковала всем ради друзей? Разве положение или титулы когда-нибудь имели для нее значение? Да, ее жизнь изменится. Но ее сердце, ее преданность – нет. Любовь не разрушает дружбу, она делает человека сильнее, счастливее. А счастливый человек всегда найдет время и силы для тех, кто ему дорог. Уверена, Люмин останется прежней. Просто теперь рядом с ней будет тот, кто сможет ее защитить и поддержать. Разве не этого мы всегда для нее хотели?

Ризли кивнул, соглашаясь со словами Навии.

– Навия права. Люмин не из тех, кого меняют обстоятельства. А что до их будущего… – он задумчиво посмотрел в окно. – Кто знает, что их ждет? Жизнь при дворе, общественное мнение… Будет непросто. Но, глядя на них тогда, в лазарете… я думаю, у них есть шанс. Главное, чтобы они были счастливы вместе. Остальное – детали, с которыми можно разобраться. Нёвиллет всегда был опорой Фонтейна. Теперь у него есть опора личная. И это, возможно, сделает его только сильнее. А Люмин… она заслуживает покоя и счастья после всего, что выпало на ее долю.

Наступила тишина, но на этот раз она не была напряженной. Слова Навии и Ризли рассеяли часть тревог. Клоринда внимательно обвела взглядом подруг и Герцога. Она видела принятие в глазах Навии, утихшее беспокойство Фурины, задумчивое согласие Ризли. Она выпрямилась еще больше, ее голос прозвучал четко и решительно.

– Вы правы. Наша задача – поддержать их. Нёвиллет уже дал понять, что не потерпит сплетен. И я прослежу, чтобы его слова были услышаны. Любые попытки очернить Люмин или их отношения будут пресекаться. Они сделали свой выбор, и мы, как их друзья, должны встать на их сторону. Негласно, но твердо. Пусть знают, что у них есть не только официальная защита, но и наша дружеская поддержка.

Навия с благодарностью улыбнулась Клоринде. Фурина энергично закивала, ее глаза снова заблестели энтузиазмом.

– Да! Ты права, Клоринда! Мы будем их невидимой гвардией! Ни один слух не пройдет мимо нас!

Ризли усмехнулся, поднимая свою чашку с чая.

– Звучит как план. Что ж, тогда…

– За них! – предложила Навия, поднимая свою чашку с недопитым напитком.

– За Люмин и Нёвиллета! – подхватила Фурина, звеня своей чашкой о чашку Навии.

Клоринда молча, но с твердой решимостью в глазах, присоединилась к ним. Ризли завершил круг, их чашки мягко стукнулись над столом.

– За Люмин и Нёвиллета, – повторил он уже серьезнее. – Пусть найдут свое счастье. И пусть Фонтейн примет их выбор.

Солнечный луч, пробившийся сквозь окно, осветил их лица – разные, но объединенные общей целью и дружбой. Впереди было много неизвестного, но сейчас, в этом маленьком кафе, они были едины в своем решении, поддержать тех, кто осмелился бросить вызов условностям во имя любви.

Сумерки на Набережной Истины.

Воздух в резиденции Нёвиллета, пропитанный ароматом старых книг и легкой озоновой свежестью, всегда присущей гидро-дракону, казался Люмин целебным после затхлой атмосферы лазарета Миропида. Но Сиджвин была непреклонна: прогулки на свежем воздухе необходимы для полного восстановления. И вот, спустя несколько недель почти затворнической жизни под его неусыпной опекой, они стояли на пороге. Тяжелая дубовая дверь мягко закрылась за их спинами, отрезая уютный мир резиденции от гудящего вечернего города. Люмин сделала шаг на прохладные плиты улицы, крепче сжимая руку Нёвиллета. Она чувствовала себя странно обнаженной без привычной брони, без меча за спиной. Легкое платье, выбранное для нее Навией, казалось слишком тонким, недостаточной защитой. Инстинктивно её ладонь легла на ключицу, туда, где под тканью еще виднелся бинт – память о предательском выстреле. Легкая дрожь пробежала по телу, не от вечерней прохлады, а от внезапного укола уязвимости. Она огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть опасность в каждой тени, в каждом случайном прохожем. Война с Бездной закончилась, Кукловод был пойман, но эхо битв и пережитого страха еще жило в ней.

Нёвиллет тут же почувствовал её напряжение, легкую дрожь в пальцах, стиснувших его ладонь. Он остановился, повернувшись к ней. Его глаза, обычно хранящие спокойствие океанских глубин, сейчас были полны безграничной нежности. Он чуть крепче сжал её руку, словно передавая ей часть своей силы, своей уверенности.

– Я рядом, Люмин, – тихо произнес он, его голос был бархатным рокотом, успокаивающим, как шум прибоя. – Никто не посмеет причинить тебе вред, пока я дышу. Мы просто прогуляемся. Вдохнем вечерний воздух.

Он ободряюще улыбнулся, той редкой, едва заметной улыбкой, которая была предназначена только ей. В его взгляде читалась не только решимость защищать, но и глубокое понимание её страхов. Он видел не только героиню Фонтейна, но и женщину, которая пережила боль и едва не лишилась жизни. И он был готов стать её щитом, её опорой, её тихой гаванью. Люмин глубоко вздохнула, вбирая прохладный, чистый воздух, и кивнула. Его уверенность передалась и ей, оттесняя страхи на задний план.

Они медленно двинулись по набережной Истины. Вечерний Фонтейн расцветал огнями. Газовые фонари зажигались один за другим, их теплый свет ложился золотыми бликами на мокрую от недавнего дождя брусчатку. Огромные водяные колеса аквабусов мерно вращались, разбрасывая вокруг себя радужные брызги. Люди – элегантно одетые дамы с зонтиками, солидные господа в цилиндрах, юркие мелюзины с почтовыми сумками – спешили по своим делам или неспешно прогуливались, наслаждаясь последними часами дня. И почти каждый, замечая высокую, статную фигуру Верховного судьи, идущего рука об руку с золотоволосой путешественницей, замедлял шаг. Поначалу это были просто удивленные взгляды, потом послышался тихий шепот, передаваемый из уст в уста. Люмин почувствовала, как щеки заливает краска. Она невольно опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом с любопытными прохожими. Одно дело – их тайные встречи, намеки друзей, другое – вот так, открыто, под пристальным вниманием всего города. Она знала, что Нёвиллет объявил об их отношениях Фурине и Клоринде, но не была готова к такой реакции толпы. Чувство уязвимости вернулось с новой силой.

Нёвиллет же, казалось, совершенно не замечал обращенных на них взглядов. Он шел так же ровно и спокойно, как всегда, его спина была прямой, а взгляд устремлен вперед. Он чувствовал напряжение Люмин, её неловкость, но не подавал виду. Лишь его пальцы чуть крепче сжали её ладонь, словно безмолвно говоря: "Не обращай внимания". Когда они проходили мимо группы оживленно перешептывающихся аристократок, одна из которых даже неприлично ткнула пальцем в их сторону, Нёвиллет слегка наклонился к Люмин.

– Пусть смотрят, – его голос был едва слышен сквозь шум набережной, предназначенный только ей. – Их шепот – лишь ветер в ветвях старого дерева. Важно лишь то, что между нами. Ничье мнение не изменит моих чувств и моего решения быть с тобой.

Он говорил это так уверенно, с такой непоколебимой силой в голосе, что Люмин почувствовала, как волна спокойствия омывает её. Он был рядом. Он был её скалой, её океаном, готовым принять и защитить от любых штормов. И мнение этих людей действительно не имело значения.

Они подошли к парапету, откуда открывался великолепный вид. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, оставив на небе акварельные мазки розового, лилового и золотого. Первые звезды робко проступали на темнеющем бархате неба. Огни города отражались в темной воде каналов, создавая причудливую игру света, бриллиантовую россыпь на водной глади. Легкий ветерок доносил запах озона, смешанный с ароматом цветущих неподалеку люсьетт. Эта умиротворяющая красота, тихий плеск воды о каменные стены набережной, спокойное присутствие Нёвиллета рядом – все это постепенно смывало остатки тревоги. Люмин закрыла глаза на мгновение, позволяя вечерней прохладе коснуться лица. Она чувствовала себя… живой. По-настоящему живой, впервые за долгое время.

Они стояли молча, просто глядя на воду и небо, наслаждаясь моментом тишины и близости. Наконец Люмин нарушила молчание.

– Это… так непривычно, Нёви, – тихо сказала она, не отводя взгляда от воды, в которой отражались их силуэты. – Думать о 'завтра', которое не связано с битвой, с расследованием, с опасностью. Просто… наше завтра. Я все еще не могу до конца поверить, что оно у нас есть.

Нёвиллет повернулся к ней, его лицо в мягком свете фонарей казалось особенно выразительным. Он взял её вторую руку, так что теперь она стояла лицом к нему, заключенная в кольцо его ладоней.

– Я буду напоминать тебе об этом каждый день, Люмин, – серьезно ответил он, заглядывая ей в глаза. – Каждый рассвет я буду доказывать тебе, что наше 'завтра' существует. Каждый закат – напоминать о тепле нашего 'сегодня'. Пока ты не поверишь безоговорочно. Время для нас теперь течет иначе. Оно принадлежит нам.

Легкий ветерок снова налетел с реки, играя прядями её золотых волос, принося с собой свежесть и ощущение свободы. Люмин подняла взгляд на Нёвиллета. В его глазах, цвета глубокой воды, отражались огни вечернего Фонтейна и её собственное лицо. В них была вся та глубина чувств, которую он так долго скрывал за маской беспристрастного судьи. Вся нежность, вся забота, весь страх, который он испытал за нее. И вся любовь.

Она шагнула ближе, почти вплотную, и подняла руку, касаясь пальцами его щеки. Он чуть наклонил голову, прижимаясь к её ладони.

– Нёви… – прошептала она, и её голос слегка дрогнул от переполнявших её чувств. – Я люблю тебя.

Эти три слова, сказанные здесь, на людной набережной, под взглядами прохожих, но в то же время в их собственном, интимном мире, прозвучали как клятва.

Лицо Нёвиллета смягчилось. Нежная, едва заметная улыбка тронула его губы. Он наклонился и мягко коснулся губами её лба – поцелуй-обещание, поцелуй-оберег.

– И я люблю тебя, Люмин, – ответил он так же тихо, его голос вибрировал от глубокого чувства. – Моя любовь к тебе – как океан. Безбрежна и вечна. – Он снова взял её руку, переплетая их пальцы. – И я сделаю всё, чтобы свет в твоих глазах никогда не гас. Чтобы ты всегда была счастлива и в безопасности. Рядом со мной. Они стояли так еще некоторое время, рука в руке, глядя друг на друга, пока огни Фонтейна разгорались все ярче, а над ними раскидывалось бескрайнее звездное небо, свидетель их тихой клятвы. Шепот за их спинами стих, растворился в шуме вечернего города. Сейчас для них существовали только они двое и их общее, только начинающееся будущее. Он тихонько наклонился к губам и нежно начал целовать, чувственно и глубоко. Люмин обхватила его шею, забыв что они находятся на площади.