Черное Солнце Севера. История Пскова

– Мой отец прав, – сказал он ровно и громко. Его голос, в отличие от отцовского, не дрожал. Он был твердым. – Я никогда не понимал своего брата. Его ярость. Его одержимость железом. Но теперь я понимаю. Он – мужчина. Настоящий. А вы – нет. Вы – трусливое стадо.

Он презрительно сплюнул на землю.

– Мой брат пошел на смерть ради вас. А вы боитесь даже поднять головы. Так вот, слушайте, вы, немощи! Если вы не мужики, то я пойду с ним. Один. Мы, трое из рода Ратибора, пойдем и умрем там. А вы сидите здесь, ждите князя. И когда он придет и начнет резать ваших детей, вспомните этот день. Вспомните, как вы предали тех, кто дал вам шанс.

Он повернулся к Всеволоду.

– Я иду с тобой, брат. Покажи, куда бить.

Он не просто сказал это. Он вынул из-за пояса свой рабочий топор, тяжелый, плотницкий, и встал рядом с братом. Плечом к плечу. Отец встал рядом с ними, взяв в руки простое копье, которое принес с собой один из охотников. Трое. Семья. Готовая умереть вместе.

И этот простой, тихий жест сломал что-то в толпе. Он был красноречивее любых слов. Это был акт чистого, безнадежного, но несгибаемого достоинства. И он стал той последней каплей, что переполнила чашу стыда.

Глава 50: Рождение Армии

Вид трех мужчин из рода Ратибора – старика, старшего сына-хозяина и младшего сына-воина, – стоящих плечом к плечу, готовых идти на верную смерть, стал тем самым зрелищем, что сломало лед страха. Это был немой укор, который был громче и страшнее любых проклятий. Унизительный пример чести перед лицом повальной трусости.

И толпа дрогнула.

Первым не выдержал Твердило, командир местной стражи. Он, который учил своих парней не бояться смерти, стоял с опущенной головой вместе со всеми. Он с силой ударил себя кулаком в грудь и, выругавшись так грязно и смачно, что женщины в толпе покраснели, шагнул вперед.

– К черту все! – прорычал он. – Старик прав. Лучше сдохнуть там, чем здесь, как черви! Стража, за мной!

И пятеро его парней, молодые, крепкие ребята, что несли караул на стенах, как один, вышли из толпы и встали рядом с ним. С щитами, с копьями. Это была первая, реальная боевая сила.

И это стало сигналом.

Словно прорвало плотину. Из толпы, неуверенно, но решительно, вышел один из мужиков. Потом еще один. И еще. Ополченцы, сжимая в мозолистых руках свои топоры. Охотники, перекидывая через плечо луки. Кузнецы, вытирая грязные руки о штаны. Каждый шаг, каждый вышедший вперед человек был маленькой победой над всеобщим страхом.

А потом из толпы начали выходить беженцы. Мужчины, старики. Их лица были изможденными, но в глазах полыхал черный, неугасимый огонь. Они уже видели ад. Им больше нечего было бояться, кроме воспоминаний. И они были готовы на все, чтобы отомстить за своих сожженных детей и опозоренных жен. Ярый, парень с одной рукой, уже стоявший в отряде, кивнул им, и в его глазах блеснули слезы. Но это были слезы не слабости, а яростной гордости.

Мужики выходили, и женщины их больше не держали. Они отпускали их. Молча. Протягивали им оружие, кусок хлеба, флягу с водой. Кто-то наспех крестил мужа старым языческим знаком, кто-то просто целовал в губы – горький, соленый, прощальный поцелуй. В их глазах была боль, но и гордость. Лучше быть вдовой героя, чем женой раба.

В итоге на площади, напротив Всеволода, выстроилось больше полусотни человек.

Это не была армия. Боже упаси. Это было сборище. Крестьяне, ремесленники, старики, калеки. Плохо вооруженные, без доспехов, без строя. Толпа, которую любой профессиональный отряд смешал бы с грязью за десять минут.

Но было кое-что еще.

В их глазах была решимость. Темная, холодная, самоубийственная решимость людей, которым нечего терять. Решимость идти до конца.

Всеволод смотрел на них. На свою «армию». И он не чувствовал ни радости, ни торжества. Только тяжесть ответственности за все эти жизни, которые он сейчас поведет на бойню. Он медленно кивнул им. И это было принято как клятва.

А потом его взгляд встретился с глазами Родиона.

Старый воевода стоял на том же месте, но его поза изменилась. Он больше не опирался расслабленно на стену. Он стоял прямо. На его лице больше не было циничной усмешки. Он смотрел на эту толпу крестьян, на их лица, на огонь в их глазах. Смотрел на Всеволода, который смог зажечь этот огонь. И в глазах старого, пресыщенного кровью и битвами воина читалось то, чего там, наверное, не было уже много лет.

Удивление.

Неподдельное, почти детское удивление. И острый, неподдельный интерес.

Этот деревенский выскочка только что, на его глазах, на пустом месте, силой одного лишь слова и собственной воли, создал армию. Армию самоубийц. И собирался повести ее на штурм неприступной крепости.

Игра становилась все более и более захватывающей. И старому воеводе чертовски хотелось увидеть, чем же она закончится.

Глава 51: План

На следующее утро, перед тем, как снова шагнуть в молчаливую, враждебную пасть леса, Всеволод собрал свою разношерстную «армию» у самых ворот деревни. Не на площади, не у изб. А именно здесь, на границе между миром людей и миром зверей, куда им предстояло войти.

Люди стояли перед ним – около семидесяти человек. Ополченцы, стражники, охотники, беженцы. Мужики с лицами, на которых страх боролся с решимостью. В их руках были топоры, вилы, рогатины, несколько старых, ржавых мечей. Они были толпой. Напуганной толпой, идущей на бойню. И они ждали от него слов.

Всеволод не стал произносить воодушевляющих речей. Он не стал говорить о чести, о славе, о мести. Это все было сказано вчера. Сегодня нужно было дело.

Он вышел в центр круга. Вместе с ним были Добрыня, старый охотник Вепрь и Твердило, командир стражи. Это был его военный совет. Воевода Родион со своими двумя дружинниками стоял чуть поодаль, молчаливый и внимательный, как всегда.

– Слушайте меня все, – голос Всеволода был ровным, без эмоциональным, и от этого приковывал к себе внимание. – То, что я скажу, вам может не понравиться. Но это наш единственный шанс остаться в живых и победить.

Он обвел взглядом их лица.

– Мы не пойдем на штурм. – произнес он жестко, сразу отсекая все ложные надежды. – Любой, кто думает, что мы, как в сказках, с криком «вперед» полезем на их стены, – идиот. Или самоубийца. Их там сотни. Они за стенами. Они перебьют нас из луков еще на подходе.

По толпе пронесся разочарованный, но понимающий гул.

– Мы – не армия. Мы – охотники, – продолжал Всеволод. – А они, те, кто сидит в этой крепости, – звери. Крупные, опасные, но звери. И глупый охотник лезет к медведю в берлогу. Умный охотник ждет, пока зверь сам не высунет свою голодную морду наружу.

Он посмотрел на Вепря, и тот едва заметно кивнул.

– Их много. Но им нужно жрать. Им нужно грабить. Им нужно приводить новых рабов. Значит, они не будут сидеть в своей норе вечно. Они будут выходить. Отрядами. По двадцать, тридцать, сорок человек. Выходить в лес на охоту.

Он сделал паузу.

– И вот тут-то их будем ждать мы.

План был прост. И жесток, как удар топора.

– Мы не будем нападать на крепость. Мы будем нападать на их отряды. На лесных тропах. В лощинах. У бродов. Там, где им некуда бежать. Мы разделимся на несколько групп. Группа разведки, – он кивнул Вепрю и самым быстрым охотникам, – будет следить за их крепостью и сообщать о каждом отряде, который выходит за ворота. Сколько их, куда идут.

– Основные силы будут устраивать засады. Мы будем бить из леса. Стрелами, копьями. Сеять панику. А потом, когда они дрогнут, мы будем их резать. Всех. До единого. Никаких пленных. Никакой пощады. Мертвые не возвращаются в крепость и не рассказывают, что в лесу их ждет смерть.

– Каждый бой должен быть быстрым. Безжалостным. Мы ударили, убили, забрали их оружие и растворились в лесу. Как призраки. Как лесные духи. Они не должны понимать, кто на них охотится, сколько нас, и откуда ждать следующего удара.

– Мы будем изматывать их. Выбивать их по частям. Двадцать сегодня. Сорок завтра. Снова и снова. Мы будем сеять в их рядах страх. Страх перед лесом. Страх перед каждым деревом, каждым кустом. Пока их не останется так мало, что они не посмеют больше высунуть нос из своего логова.

– И только тогда, – закончил он, и его глаза холодно блеснули, – когда зверь будет ранен, напуган и ослаблен, только тогда мы придем к его берлоге. И вырежем всех, кто там остался.

Он замолчал. План был озвучен. Жестокий. Кровавый. Партизанский. Единственно верный.

Мужики молчали, переваривая услышанное. Это была не славная битва. Это была грязная, подлая лесная война. Война на выживание.

Воевода Родион, слушавший все это с непроницаемым лицом, медленно, одобрительно кивнул. Один раз. Это была не просто единственно верная тактика. Это была тактика настоящего, умного и безжалостного командира. Командира, который готов пожертвовать красивой смертью ради грязной победы. И этот парень удивлял его все больше и больше.

Глава 52: Первая Засада

Этим же вечером, когда солнце уже начало клониться к западу, из леса бесшумно вынырнул один из охотников-разведчиков. Его лицо было мокрым от пота, но в глазах горел хищный огонек.

– Вышли, – выдохнул он, подойдя ко Всеволоду. – Три десятка. Конные и пешие. Движутся на восток, по старой лесной дороге. Идут вразвалочку, жрут на ходу. Похоже, на обычный грабеж.

Информация была скудной, но ее было достаточно. Всеволод развернул на земле грубую карту местности, нацарапанную Вепрем на куске бересты. Старый охотник ткнул в нее грязным пальцем.

– Вот здесь. Сухая лощина. В двух часах ходу. Дорога идет по дну, склоны крутые, поросшие буреломом. Если они туда сунутся, то окажутся, как черви в банке. Идеальное место, чтобы их прихлопнуть.

Всеволод кивнул. Решение было принято.

– Вепрь, берешь своих охотников, обгоняешь их. Мне нужно, чтобы вы точно знали, когда они войдут в лощину. Как только первый войдет – дай знак. Понял?

Старик молча кивнул и растворился в лесу вместе с еще двумя разведчиками.

А Всеволод начал расставлять свои фигуры на этой смертельной шахматной доске.

– Лучники! – обратился он к десятку мужиков, вооруженных самодельными луками. – Пойдете с Твердило. Ваше место – на левом склоне лощины. Заляжете в кустах, чтобы вас и леший не нашел. Ваша задача – бить по коням. Не по людям, а по коням! Лошадь – большая цель. Раненая или убитая лошадь создаст панику и заблокирует дорогу. Бейте по первым и последним. Как только они войдут, ждите моего сигнала. И помните: одна стрела – одна тварь. Не тратьте зря.

Затем он повернулся к другой группе, вооруженной короткими метательными копьями-сулицами.

– Вы – на правом склоне. Ваша цель – люди. Как только лучники ударят по лошадям и начнется заваруха, ваша задача – засыпать их копьями. Цельтесь в тех, кто пытается организовать оборону. Не давайте им собраться в кучу.

Остальных, около тридцати самых крепких и злобных мужиков, вооруженных топорами, мечами и рогатинами, он оставил при себе.

– Мы – молот. Мы будем ждать в самом конце лощины. Мы – заслон. Когда они, оглушенные и раненые, побегут от стрел, они наткнутся на нас. И вот тут начнется настоящая работа. Никому не уходить. Пленных не брать. Убивать всех.

Старый Добрыня, стоявший рядом с ним, довольно крякнул и погладил лезвие своего топора. Его единственный глаз горел нетерпением.

Они выдвинулись к лощине и заняли свои позиции. Началось самое мучительное. Ожидание.

Они лежали в сырой траве, в колючих кустах, за стволами деревьев, и ждали. Час. Другой. Солнце опускалось все ниже. Напряжение было почти физически ощутимым. Мурашки бегали по спине. Сердце стучало в ушах. Каждый шорох, каждый треск ветки заставлял вздрагивать. Кто-то молился про себя. Кто-то беззвучно ругался. Всеволод лежал за огромным поваленным деревом в конце лощины, и его спокойствие передавалось тем, кто был рядом. Он был как натянутая тетива, готовая в любой момент выпустить смертоносную стрелу.

И вот, наконец, они их услышали. Сперва – далекий смех. Потом – стук копыт и громкие, развязные голоса.

Отряд разбойников входил в лощину. Они ехали и шли нестройной, расслабленной толпой. Кто-то грыз яблоко. Кто-то рассказывал сальную шутку, и его товарищи громко гоготали. Они были уверены в своей силе и безнаказанности. Они не смотрели по сторонам. Они не замечали десятков глаз, следящих за ними из-за каждого куста. Они входили в пасть смерти, и даже не подозревали об этом.

Разбойники прошли мимо лучников. Прошли мимо копейщиков. Они углубились в лощину, и пути назад у них уже не было.

И тут из глубины леса раздался тихий, протяжный крик. Крик сойки.

Это был сигнал.

Всеволод глубоко вдохнул, и его рука крепче сжала рукоять скрамасакса. Охота началась.

Глава 53: Лощина Смерти

Крик сойки, чистый и пронзительный, еще не успел затихнуть в лесном воздухе, когда ад разверзся.

С левого склона лощины, из-за каждого куста, каждого дерева, ударили десятки луков. Это был не красивый, ровный залп профессиональной армии. Это был рваный, хаотичный, но от этого не менее смертоносный ливень стрел. И, как приказал Всеволод, они били не по людям. Они били по лошадям.

Звуки, наполнившие лощину, были ужасны. Дикое, паническое ржание раненых животных. Мокрый, чавкающий звук, с которым стрелы входили в теплую, живую плоть. Одна лошадь, с торчащей из бока стрелой, встала на дыбы и с грохотом рухнула, погребая под собой всадника. Другая, раненая в шею, металась из стороны в сторону, брызгая кровью, и сбивала с ног пеших разбойников, добавляя хаоса.

Не успели разбойники опомниться от этого первого удара, как с правого, противоположного склона в них полетела вторая волна смерти. Короткие, тяжелые метательные копья-сулицы. Они летели с огромной силой и пробивали кожаные куртки, как пергамент.

Один из разбойников, который пытался выкрикнуть приказ, получил копье прямо в открытый рот. Наконечник вышел сзади, у основания черепа, пригвоздив его к месту. Другого сулица ударила в живот с такой силой, что он согнулся пополам, пытаясь зажать свои собственные кишки, вываливающиеся из раны.

Паника. Абсолютная, животная паника охватила отряд. Потеряв лошадей, зажатые в узкой лощине под перекрестным огнем, они инстинктивно сделали то, на что и рассчитывал Всеволод. Они бросились бежать. Вперед, в конец лощины, прочь из этой смертельной западни.

И попали прямо на стену из топоров и ненависти.

– ВПЕРЕД! – рев Всеволода был тем сигналом, которого ждали его люди.

Тридцать мужиков, до этого скрывавшихся за поваленными деревьями, с диким, первобытным воем выскочили на дорогу, перекрывая ее живой стеной.

Это не было боем. Это была мясорубка.

Разбойники, ослепленные страхом, раненые, деморализованные, налетали на эту стену и умирали. Мужики, в глазах которых горел черный огонь мести, рубили. Они рубили, как дрова. Как рубят свиные туши на бойне.

Старый Добрыня своим широким топором снес голову первому же подбежавшему бандиту. Голова, описав дугу, шлепнулась в лужу, а обезглавленное тело сделало еще пару шагов и рухнуло, изливая на землю фонтаны крови из шейных артерий.

Всеволод двигался в центре. Он не кричал. Он убивал. Щит, удар топора, который тот отбивает с треском. Короткое, почти незаметное движение скрамасакса. Хрип. Следующий. Его движения были смертоносной, отточенной машиной. Он не замечал ни крови, брызжущей ему в лицо, ни криков. Был только враг. И была цель – убить.

Мужики дрались с яростью обреченных. Беженец Ярый, с топором в своей единственной здоровой руке, с безумным оскалом на лице, просто шел вперед, нанося страшные, размашистые удары, целясь в лица, в шеи. Он не защищался, он только атаковал. Он искал смерти, своей или чужой.

Пленных не брали. Раненых добивали не раздумывая. Тех, кто пытался сдаться, молил о пощаде, просто забивали. Один из разбойников, молодой парень, бросил меч и упал на колени. К нему подошел один из ополченцев, чью сестру угнали в рабство, и молча, с размаху опустил ему на голову тяжелый плотницкий топор. Череп треснул, как орех.

Через пятнадцать минут, которые показались вечностью, все было кончено.

Лощина была завалена трупами. Тридцать изуродованных, искромсанных тел валялись в кровавой грязи. Воздух был густым от запаха крови, пота, дерьма и смерти.

Победа была не бесплатной. Двое деревенских мужиков лежали мертвыми, проткнутые случайным копьем или зарубленные в суматохе. Еще пятеро были ранены, стонали, зажимая раны.

Но на это не было времени.

– Оружие! Все оружие забрать! – скомандовал Всеволод, и его голос вернул всех из кровавого тумана в реальность. – Обыскать всех! Забрать все ценное! Быстро!

Они работали, как стервятники, сдирая с мертвых ремни, мечи, ножи, забирая фляги.

– Уходим! – скомандовал он через десять минут.

И они ушли. Забрав своих раненых, бросив своих мертвых. Растворились в лесу так же быстро, как и появились, оставив после себя лишь тихую, страшную лощину, полную трупов. Лощину смерти. Первый счет был оплачен. Кровью.

Глава 54: Вторая Кровь

Они растворились в лесу, оставив после себя лишь тишину и трупы. Но эйфория от первой победы, от вкуса вражеской крови, быстро прошла, сменившись тяжелой, гнетущей реальностью.

Обратный путь в их временный лагерь был мучительным. Они несли пятерых своих раненых. Один, молодой парень, получил удар топором в плечо, и его рука безвольно висела. Другой, харкая кровью, стонал от удара копьем под ребра. Их стоны и хрипы были единственными звуками, нарушавшими лесную тишину. Тела двоих убитых они оставили там, в лощине, лишь наскоро присыпав их ветками. Везти с собой мертвых было непозволительной роскошью.

Вернувшись в лагерь, они рухнули на землю, смертельно уставшие. Реакция на бой накрыла их. У кого-то тряслись руки. Кого-то рвало желчью в кусты. Они только что убили три десятка человек. Для многих из них это была первая кровь на их руках. И эта кровь жгла.

Всеволод не дал им времени на раскаяние или страх.

– Воду раненым! – его голос был резок и лишен сочувствия. – Перевязать! Быстро!

Знахарка, которую они взяли с собой, и несколько баб тут же бросились к раненым, промывая раны вонючим травяным отваром и перетягивая их чистыми, насколько это было возможно, тряпицами.

Воевода Родион со своими людьми молча наблюдал. Он не участвовал в бою, таков был приказ князя. Но он видел все. Он подошел к Всеволоду, который осматривал собранное оружие.

– Неплохо, парень. Для первого раза. Грязно, но эффективно, – сказал он. В его голосе не было похвалы, лишь сухая констатация факта. – Но ты потерял семерых. Еще четыре-пять таких "побед", и у тебя не останется никого.

– А у них не останется ни одного отряда, – так же ровно ответил Всеволод, не поднимая головы. – Это простая арифметика.

На следующий день они сменили лагерь, уйдя глубже в лес. Разведчики снова ушли к крепости. Тревожное ожидание вернулось. Мужики сидели молча, чистили оружие, думали о своем. Победа не принесла им радости. Она лишь показала им цену, которую придется заплатить. Цену в их собственных жизнях.

К вечеру вернулся Вепрь.

– Выслали разведку. Десять человек, – сообщил он. – Ищут свой пропавший отряд. Идут осторожно. Как волки, которые почуяли капканы.

Всеволод кивнул. Они ждали этого.

– Они вернутся в лощину, – сказал он. – Найдут трупы. И поймут, что в лесу враг.

– Что будем делать? – спросил Твердило.

– Ждать, – ответил Всеволод. – Пусть ищут. Пусть боятся. Пусть расскажут в своей крепости, что лес начал их жрать. А мы ударим снова. В другом месте. По другому отряду.

Тактика начала работать. Разбойники забеспокоились. Они не понимали, что произошло. Следующий отряд, который вышел из крепости, был больше – полсотни человек. Они шли плотной группой, с дозорами по бокам.

Всеволод снова устроил засаду. На этот раз у болота, где узкая тропа не давала возможности разойтись. Сцена повторилась. Снова стрелы, копья. Снова кровавая, беспощадная резня. Но в этот раз разбойники были готовы. Они отбивались яростнее. Бой был дольше и тяжелее.

Люди Всеволода снова победили. Они оставили на тропе еще четыре десятка трупов. Но и их потери были страшнее. Четверо убитых. Десяток раненых, трое из них – тяжело. Их пришлось оставить в лесу, дав им нож, чтобы они могли сами прекратить свои мучения, если станет совсем невмоготу.

Глава 55: Гарнизон Редеет

Третий день стал проверкой на прочность. Разбойники, напуганные исчезновением уже двух отрядов, перестали ходить наобум. Утром из крепости вышел большой карательный отряд. Не меньше шестидесяти человек. Они шли не грабить. Они шли искать и убивать. Двигались плотным строем, с конными дозорными по флангам, тщательно осматривая каждый куст.

Люди Всеволода, предупрежденные разведчиками, устроили на них серию быстрых, как укус змеи, атак. Они больше не пытались уничтожить весь отряд. Их тактика изменилась. Они нападали из густой чащи на дозорных, убивали одного-двух и тут же растворялись в лесу, прежде чем основные силы успевали среагировать.

Это была война нервов. Мучительная, изматывающая. Разбойники гонялись за тенями, тратя силы и время, их злость росла с каждым часом. А люди Всеволода, действуя мелкими группами, наносили короткие, кровавые уколы. В одном месте убьют дозорного, в другом – пустят стрелу в спину замыкающему.

К вечеру, потеряв около десятка человек и не добившись ничего, разъяренный и уставший карательный отряд вернулся в крепость. А отряд Всеволода потерял лишь одного, который слишком увлекся и не успел отойти.

Каждый день, каждая засада превращали вчерашних крестьян в ветеранов. Они привыкли к виду крови, к крикам умирающих, к запаху смерти. Их движения стали экономнее, а взгляды – жестче. Они учились убивать быстро и тихо.

Но цена была высока. Раненых становилось все больше. Тех, кто мог продолжать бой, с каждым днем было все меньше. Их маленький отряд таял, как снег на весеннем солнце.

И во главе этого отряда стоял Всеволод.

Воевода Родион, который видел десятки полководцев, от князей до варяжских конунгов, с нескрываемым изумлением наблюдал за его трансформацией.

Этот парень не был просто храбрым бойцом. Он оказался прирожденным командиром. Безжалостным и прагматичным.

Родион видел, как перед одной из засад Всеволод отводил в сторону группу охотников.

– Вы – приманка, – говорил он им тихо, но твердо. – Вы нарочно нашумите, дадите себя заметить. Они кинутся за вами. Ваша задача – завести их вот в этот овраг. И выжить.

Охотники мрачно кивали. Они понимали, что он посылает их на почти верную смерть. Но они шли. Потому что верили ему.

Всеволод хладнокровно жертвовал малым, чтобы выиграть большее. Он без колебаний отправлял людей на смертельный риск, если это было необходимо для общего дела. В нем не было сентиментальности. Лишь ледяной расчет.

Его команды были короткими и ясными, как удары топора. «Ты, ты и ты – сюда. Обойти с фланга. Остальные – ждут моего сигнала. Молчать». Он не суетился, не кричал в пылу боя. Он двигался по полю битвы, как будто находился над ним, видя всю картину целиком, и его присутствие успокаивало людей лучше любой браги.

После третьего дня непрерывной кровавой жатвы разведчики принесли главную новость.

– Все, – сказал Вепрь, тяжело дыша. – Они заперлись. В крепости паника. Они боятся высунуть нос за ворота. Думают, что в лесу сидит целая дружина.

За эти дни они уничтожили или тяжело ранили почти полторы сотни разбойников. Почти половину всего их войска. Ценой тридцати своих людей – убитых, тяжело раненых и оставленных в лесу.

Всеволод собрал остатки своего отряда. Их было меньше сорока. Грязные, оборванные, заросшие щетиной, с красными от усталости и ненависти глазами. Но это были уже не крестьяне. Это были волки. Закаленные в крови хищники.

– Они напуганы. Они загнаны в свою нору, – сказал Всеволод, и его голос звучал в наступившей тишине. – Они думают, что там они в безопасности. Пора показать им, как сильно они ошибаются.

Он обвел взглядом своих людей.

– Завтра ночью мы идем к ним. Время для штурма. Время закончить эту работу.

Глава 57: Огонь и Ярость

За час до рассвета, в самый темный, промозглый и беззвездный час, который называют «волчьим», они начали. Три отряда, три клинка, нацеленные в сердце зверя, бесшумно выдвинулись на свои позиции.

Первыми дали о себе знать люди Добрыни.