Башня Мудреца

От этого экзамена зависело очень многое, и меня все еще считали тяжким бременем для группы. Никакого давления. Экзамен был максимально приближен к боевым ситуациям. Сперва марш-бросок по лесной тропе на десять километров по пересеченной местности в форме и вооружении гвардейца-фехтовальщика, затем преодоление бурной реки в брод, и, наконец, восхождение на гору с возвращением в академию с другой стороны утеса. На все про все отводилось порядка трех дней. Задачка вроде как не слишком сложная, но всегда был нюанс. Из шестидесяти отрядов, которые выступят с разных точек маршрута, до финиша смогут дойти только те, у кого будет как минимум три повязки поверженных отрядов. Следовательно, мы будем вынуждены сражаться с нашими сокурсниками.

– Курсанты! – начал, как всегда, торжественно генерал Валериан. – Сегодня вы докажете всем, что потраченные на вас годовые ресурсы были не напрасны! То, что я вам сейчас скажу, вы будете хранить до конца своих дней. Не смейте говорить об этом никому из неосвещенных, под угрозой смерти! Это не просто полоса препятствий для перехода на следующий курс! Это отсеивание ненужных элементов в рядах нашего будущего офицерского корпуса!

– Отец всегда любит драматизировать, – тихо сказал с ухмылкой Арчибальд, пытаясь разрядить обстановку. Получилось у него так себе.

– Каждый из вас обязан получить по три повязки от поверженных противников! – продолжал генерал. – А поверженный противник для империи – это тот, кто не дышит!

Эти слова прозвучали у меня в голове эхом и словно остановили время. «Что он сказал?! Мне послышалось, он же не мог…»

– Именно так! – с еще большим торжеством начал кричать он. – Пока ваш противник жив – вы не сможете забрать его повязку! Любой, кто попытается обманом забрать повязку, не убив ее владельца, подпишет себе смертный приговор и будет казнен как предатель! А теперь по местам, и докажите, что вы достойны звания офицера гвардии императора!

Эти слова звучали как приговор для большинства из двухсот сорока курсантов, стоящих здесь… К вечеру нас останется не больше шестидесяти. И мы вынуждены будем убить друг друга…

– Сука, сука, сука! Арчибальд! Ты знал об этом? – закричал Виктор, схватив его за воротник кителя.

– Н…н…нет, он мне ничего не говорил… вы… вы должны мне верить!

Арчибальд говорил правду, он был испуган, поэтому и заикался. Черт побери, мы все были в ужасе от происходящего. Пока мои товарищи думали, что делать, я не смог сдвинуться ни на метр. Меня словно облили холодной водой. И тогда я впервые после гибели жены понял, что не хочу умирать!

Но времени перевести дух и собраться с мыслями нам не дали. Кураторы сразу разделили группы и начали разводить нас в точки сбора. Тогда мы и увидели, что с нами не шутят. Один из отрядов начал протестовать, и его участник, оттолкнув одного из гвардейцев, попытался сбежать. С молниеносной скоростью гвардеец достал из ножен рапиру, наполнив силой синего эфира свое тело и оружие. Он совершил два быстрых выпада ногами и оказался впереди беглеца. Движение его руки было настолько стремительным, что мы даже не успели ничего заметить, как голова курсанта отделилась от шеи с глухим звуком, словно упавшего спелого арбуза. Кровь хлынула фонтаном, забрызгивая гвардейца, но тот даже не повел бровью. Синий эфир поверженного курсанта молниеносно начал просачиваться в землю от тела и головы, которые уже лежали на земле. В эту же секунду оставшихся трех членов отряда убитого бедолаги в мгновение ока убили кинжальщики, даже не дав сказать ни слова.

– Вы побеждаете вместе! Или умираете вместе! – воскликнул генерал Валериан.

В тот миг я не знал, что сильнее меня пугает: вид обезглавленного тела, кровь или же довольное лицо генерала. Его лицо было озарено безумной улыбкой на все зубы, и казалось, его приводил в восторг еще дергающийся труп одного из курсантов.

Арканос дал мне пощечину, чем привел меня в сознание, и, схватив за шиворот, поволок за парнями. Через пару шагов я осознал, что это не сон. «Мне нужно прийти в себя, это не сон! Ты должен выжить!» – говорил я себе, пока мы шли как овечки на убой к точке старта. Мы были все испуганы, но понимали, что в нашем положении даже четверо не справятся с закаленными в боях гвардейцами. Нам выдали необходимый минимум провизии и воды на сутки, карту, и, забрав утепленные шинели, приказали начать экзамен.

Недолго думая, переглянувшись между собой, мы достали шпаги и двинулись по маршруту. Первые два километра мы двигались медленно, дергаясь на каждый шорох в лесу, но быстро поняли, что таким образом быстрее устанем и замерзнем насмерть, чем нас попытаются убить. Погода была не из приятных. Месяц в целом оправдывал свое название. Как на зло, начался дождь, то и дело меняющийся на мокрый снег.

– Если мы не ускорим ход, то замерзнем тут! – сказал Арчибальд, пряча шпагу в ножны. – Нам еще 8 километров до первой точки. Нужно добраться туда как можно быстрее.

– Это и все? Ничего не хочешь нам больше сказать, а? – закричал на него Виктор.

– А что ты хочешь от меня еще услышать? – ответил Арчибальд.

– Ну, даже не знаю… Как дела, парни? Да, к слову, мой папаша – чокнутый психопат, который любит смотреть, как убивают его солдат! – казалось, еще секунда, и Виктор впадет в истерию, но вовремя подоспевший Арканос ударил его со всей силы в лицо.

– Заткнись, Виктор, – сказал он шепотом, схватив его за затылок. – Это касается всех нас! Мы все в заднице, но в отличие от вас я хочу выжить! Мы в одной лодке, и выбираться из нее нужно всем вместе! Или вы забыли, что стало с теми парнями только из-за того, что Генри струсил? – логика в его словах отрезвила мысли каждого. – Кроме этого, не забывайте о необходимости захватить по три повязки, и я уверен, что найдется много желающих забрать наши! Поэтому закрыли рты и бегом в лес! За нами по следу уже идет один из отрядов.

Проверять мы не стали и сразу же спрятались за огромным поваленным деревом. Арканос был прав: через минуту на месте, где мы стояли, появились копейщики Грос, Кварус, Вингельм и Тарасис. Не самые сильные противники, но они компенсировали это своей слаженностью действий. Они шли плотно друг к другу, готовые в любой момент защититься от нападения. Но в этой ситуации они были вовсе не жертвой, а скорее охотниками. Они шли по нашим следам, которые мы так опрометчиво оставили за собой. За такой проступок нас бы выставили на ночные дежурства, если бы мы были сейчас в стенах академии. Но сейчас эта оплошность может стать для нас роковой.

– Нам нужно выманить их в лес, где узость тропы сведет на нет их превосходство в рунках, – сказал шепотом Арчибальд, разглядывая противника.

– Что? – удивился Виктор. – Вы хотите напасть на них? Мы только вчера разговаривали с ними в столовой, а сегодня вы готовы их убить? Нам нужно как можно быстрее свалить и все!

– Приди в себя, Виктор, – вмешался Арканос. – Они заведомо шли по нашим следам! Они готовы без колебаний убить нас! И они знают, кто их цель. Им плевать! И именно такими нужно стать нам, чтобы дожить до финиша.

– Нет! Должен быть другой выход! Мы не можем просто поубивать друг друга! – продолжал твердить Виктор, не желая соглашаться с здравым смыслом.

– Виктор, мы не сможем от них уйти, – вмешался я. – Тарасис – сын охотника, и он с детских лет знает, как выслеживать добычу. Сколько бы мы ни пытались бегать, они все равно нагонят нас. Итог будет предрешен, и это будет битва.

Только спустя время я понимаю, что в ту минуту я последний раз видел наивный и полный надежд взгляд Виктора. Арчибальд тронул нас по плечу и указал путь в глубь леса, а сам остался на месте, изображая приманку, за которой они должны были проследовать в ловушку.

Как только мы заняли позиции за деревьями, он намеренно сломал ветку под ногами, привлекая к себе внимание, и начал быстро бежать через то место, где мы были расположены. На эту уловку копейщики клюнули без сомнений и, сломя голову, ринулись за ним. В отличие от кинжальщиков и фехтовальщиков, они не обладали ни скоростью, ни маневренностью. Их обучали стойкости при фронтальной атаке, силой единства, как тех, кто принимает на себя основной удар. Это, в свою очередь, сыграло нам на руку.

Как только последний из них скользнул в лес и они отделились друг от друга на несколько метров, мы выскочили из-за деревьев, отделив их друг от друга. Реальный бой отличался от тренировочного тем, что каждая даже мельчайшая ошибка могла стать фатальной, поэтому никто не решался атаковать первым. Копейщики медленно, шаг за шагом, начали сближаться друг с другом.

– Не дайте им сомкнуть ряды, или нам конец! – закричал Арчибальд и накинулся на одного из копейщиков.

Синий эфир зажег свечением его шпагу, и она с сокрушительным ударом направилась на копейщика. Тот успел сдержать удар, выставив вперед держатель рунки, усиленный эфиром. Темная от туч и дождя лесная полоса зажглась синим заревом от искр, возникших при столкновении металлического оружия и волн эфира. Арчибальд сразу сгруппировался и, наделив эфиром ноги, отскочил на два метра назад, погасив встречный удар, который мог привести к перелому рук.

Я смутно помню, что произошло далее. Все было в тумане. Я наносил удар за ударом, не давая своему оппоненту даже секунды, чтобы занять стойку и начать контрвыпады. Удар. Еще удар. С каждым последующим ударом сила эфира во мне увеличивалась и бушевала. Она начинала выделяться не только на самом мече, делая его более плотным, но также поднималась и закручивалась вокруг правого предплечья. Наконец, один из ударов стал настолько сильным, что смог разломать деревянный держатель рунки противника, несмотря на усиление магией эфира.

Для меня время словно замедлилось. Я видел, как моя шпага медленно проходила сквозь разломанные осколки дерева. Пламя эфира наделяло движущееся оружие чарующей красотой, словно нет ничего прекрасней этого мгновения, заставившего мое нутро улыбнуться. Но это видел только я, а не мой соперник. В его глазах на долю секунды проявилась эмоция, которую я в будущем буду видеть много сотен раз. В них отражались страх, непонимание, отчаяние и безысходность. А самое главное – это все носило отражение моего лица, моего тела и моего эфира.

Секунда задержки, и время пришло в нормальное русло. Моя рапира с скрипом полоснула кожаную одежду копейщика, нанеся смертельную рану. Через мгновение стоявший напротив меня человек бездыханно упал на холодную и мокрую от нескончаемого дождя землю. Через забрызганное грязью тело я увидел нити эфира, исходящие в землю. «Он мертв. Разве к этому все шло? Он жил столько лет, трудился, превышал пределы своего тела и духа, чтобы в итоге умереть в грязи в этом проклятом лесу? Или же его предел – это Я?» – эти мысли проскользнули у меня в голове лишь на секунду, их поток прервал крик от боли Виктора, который донесся в нескольких метрах от меня.

Я повернул голову и увидел, как рунка одного из копейщиков почти вошла в грудь моего товарища. Виктор отчаянно схватился руками за два боковых наконечника, пытаясь предотвратить смертельный удар. На размышления не было даже секунды. Мое тело работало словно на автомате. Я решил прибегнуть к технике эфира, которую тренировал последние две недели. О ней я узнал в библиотеке при изучении манускриптов, и называлась она «скользящий ход». Именно его применял гвардеец перед экзаменом, чтобы убить курсанта. Но мой предел на тот момент был всего один шаг.

Я сделал поворот корпусом, за доли секунды пропитал эфиром ноги и сделал выпад. Его хватило с лихвой, чтобы преодолеть пять метров за один молниеносный шаг, оставляя за собой шлейф из синего эфира. Не колеблясь, я вонзил всю шпагу в открывшийся бок противника. Он практически ничего не понял. Последнего его дыхания хватило для того, чтобы повернуть голову и удивиться своей смерти, которая снова несла мое обличье.

Виктор оттолкнул от себя рунку и схватился за грудь. Рана оказалась не такой серьезной, как могло показаться на первый взгляд. Он вовремя остановил, по сути, смертельный удар, и лезвие не пробило ребра. Хуже обстояли дела с руками: ладони были изрезаны лезвиями боковых частей рунки и сильно кровоточили. В такой ситуации он не сможет держать шпагу, а бой еще не закончился. Хотя эта мысль сразу же показалась лишней. Я перестал слышать звон металла и шелест эфира и повернул голову вправо, к Арчибальду и Арканосу. Они тяжело дышали, оперевшись на свое оружие, а их противники бездыханно лежали рядом.

Наш первый бой закончился победой. А я впервые убил человека. Хотя эти мысли не витали у меня в голове в тот момент. Триумф победы полностью заполнил меня, а раненый Виктор требовал больше внимания, нежели самобичевание. Я оторвал несколько лоскутов ткани от одежды лежавшего рядом копейщика и перемотал руки Виктору.

– Спасибо, Максимус, – говорил он, запыхавшись. – Ты спас мне жизнь!

– Забудь, – ответил я.

– Нет, правда. Я обязан тебе! И клянусь, что отплачу тебе за это.

Я уверен, что в момент произнесения этих слов Виктор имел только светлые намерения, а не наделенный через годы черный умысел. Оглядываясь назад, я понимаю, что если бы я замешкался хотя бы на секунду или вовсе позволил ему погибнуть, то практически все последующие проблемные события в моей жизни можно было бы предотвратить. Но никто из нас не знает, как сложатся события в дальнейшем, а тогда я был просто рад, что не дал погибнуть своему другу.

– У нас нет времени на передышку, – сказал Арчибальд. – Быстрее берем их повязки и припасы, которые могут нам пригодиться, и уходим.

– Арчибальд, дай немного передохнуть, – сказал Арканос, опершись на дерево. Казалось, он просто валился с ног. Обычно так происходит, если человек безконтрольно использовал эфир.

– Нет, он прав, – вмешался искалеченный Виктор. – Мы знатно нашумели тут, и все в округе знают, что здесь была битва. Раз так, лучше напасть на ослабленного врага, чем дать ему восстановить силы.

– Мы под прицелом каждую минуту, – сказал Арчибальд и уже приступил к осмотру мертвого копейщика.

Выбора другого не было, и мы последовали за примером Арчибальда. В ход пошло практически все. В первую очередь мы забрали плащ-накидки, которые были у них, в отличие от нас. Мы надели их поверх нашей одежды и закрепили поясами. Головных уборов у нас не было, и весь дождь с снегом ложились на голову, понижая температуру тела и вызывая сильный озноб. Поэтому без согласования между собой мы забрали у копейщиков их капеллины. Это были простенькие металлические шлемы полукруглого образца, стандартные для отряда копейщиков. Мы также забрали их наплечники и защиту для рук. Припасы воды и еды тоже были не лишними. Внутри я чувствовал себя мародером, разве что не залез в рот ради золотых зубов.

Самое худшее произошло, когда мы начали забирать их повязки. Арчибальд и Арканос без проблем взяли повязки своих поверженных противников. Я тоже забрал свою у первой жертвы без усилий, а вот с Виктором произошел казус. Как только он попытался забрать повязку с руки копейщика, его ударила разряд эфирной молнии, исходящей от нее. Он предпринял еще пару попыток, но ничего не вышло. То же самое случилось, когда остальные попытались снять ее. Однако когда я прикоснулся к повязке, никакой реакции отторжения не произошло.

– Видимо, повязка достается только тому, кто смог убить противника, – предположил Арканос. – Попробуй отдать ее Виктору.

Но попытка не увенчалась успехом. Эфир все так же бил его разрядом, заставляя каждый раз отдергивать руку и ощущать сильнейшую боль.

– Это проблема, – сказал я. – По итогам первой схватки Виктор не только без повязки, но еще и ранен.

– А ведь надо было забрать по три повязки, а с такими руками ни то что сражаться, но и держать саблю вовсе не получится, – добавил Арканос.

– Вы что, хотите от меня избавиться? – вдруг закричал Виктор, приблизив руки к сабле. – Я еще могу сражаться, не списывайте меня со счетов!

Тогда я впервые увидел его в таком состоянии. Словно загнанный в ловушку зверь, он метался глазами на каждого из нас. Для меня это было чуждо – видеть, как всего за час изменяется внешний вид человека, его поведение, взгляд и отношение к друзьям. Всего пару минут назад он клялся мне, что по гроб жизни обязан, а сейчас готов схватиться за свой меч.

– Мы вовсе не это обсуждаем, Виктор, успокойся, – сказал Арчибальд. – Нам придется сразиться еще как минимум с двумя отрядами. А у нас только три человека, способных сражаться. Уже сам этот факт – проблема. В таких условиях мы будем вынуждены биться с противником в неполную силу. Так сказать, троим из нас придется не смертельно ранить врагов, чтобы ты смог нанести смертельный удар.

– Арчибальд прав, Виктор, поэтому успокойся, – вмешался Арканос. – Об этом подумаем позже. Сейчас же давайте уйдем отсюда подальше. Меня напрягает возможность, что на нас может накинуться еще одна группа.

Виктор немного успокоился и тоже начал собирать разложенные вещи. Через пару минут мы уже покинули место побоища и, вернувшись на маршрут по каретам, направились к реке, до которой оставалось приличных восемь километров. Прежде чем мы отправились, я все же настоял на том, чтобы не бросать парней просто так, как безродных псов. Мы сложили их рядом друг с другом, положили в руки остатки их снаряжения и оружия и отдали последние почести.

Шли мы медленно, экономя энергию, уж слишком много эфира потеряли во время битвы. Только через час меня начала бить дрожь и озноб. Эйфория от победы прошла, и нас окутало осознание того, что мы стали убийцами, а на смену этому чувству пришло понимание, что мы сами были на волоске от смерти. В те минуты сражения Мойры, три богини судьбы, с улыбками на лицах и ножницами в руках были готовы собрать урожай наших жизней и практически срезали наши нити судьбы. Только наша сила помогла отсрочить эту минуту. Юношеское предположение о том, что мы бессмертны и с нами ничего не может случиться, было стерто напрочь. Перед нами открылась жестокая реальность Филостинии.

Все четыре часа, потраченные на дорогу к реке, прошли без нападений и в полной тишине. Никто не проронил ни слова с последнего разговора, что также наводило тяжесть на души каждого.

Наконец, дойдя до точки, отмеченной на карте, мы обнаружили заранее подготовленный привал. Хоть это и было жестокое испытание, руководство академии не желало, чтобы все их будущие офицеры попросту погибли от голода или истощения. Здесь было все необходимое для нас в данный момент: четыре палатки под каждого члена отряда, сухая чистая одежда, еда, вода и сухие дрова для костра. Никогда до этого момента я не радовался свежей сухой одежде – казалось, в этом мире нет ничего прекрасней. Мы быстро разожгли костер, чтобы согреться. Подобное действие сразу привлекло бы тех, кто захочет напасть на расслабившихся воинов, но на дереве была прибита бумага, накладывающая запрет на нападение под угрозой смерти в пределах привала.

Не тратя время, мы переоделись. Арчибальд занялся костром, а Арканос начал готовить перекус. Мне же досталась задача помочь Виктору с переодеванием и обработкой его ран. Ситуация складывалась не лучшим образом. Повреждения оказались хуже, чем казалось на первый взгляд. Обе кисти и пальцы рук отекли и сейчас напоминали скорее сардельки, чем сами пальцы.

– Выглядит не очень, – сказал Виктор, кривясь от боли.

– Могло бы быть хуже, – ответил я. – Ты мог потерять пальцы и даже руки, если бы хоть на секунду сбавил напор эфира на руках. Пока ничего не делай руками, я поищу травы, чтобы положить на раны.

Полевая медицина была в большей степени дополнительной дисциплиной и не являлась обязательной для фехтовальщиков, но я все же решил время от времени туда заглядывать. Честно говоря, я был единственным из своего курса, кто ходил туда, кроме курсантов поддержки и медиков, что вызывало недовольные взгляды со стороны всех вокруг. Курсанты поддержки считали меня заносчивым, полагая, что я не верю в их способности помочь в будущем своими знаниями, а фехтовальщики думали, что я таким образом пытаюсь набрать баллы и компенсировать нехватку в боевых дисциплинах. Но мне было все равно, тем более что сейчас это действительно нам пригодится.

Подойдя к реке, которую мы завтра должны будем преодолеть, я прошелся по ее берегу. Здесь обычно растет «Гварцлист», и я его нашел. Он обычно используется в качестве порошка, но времени высушивать его нет. Я разрезал длинные листья, выпуская сок растения, благо оно растет круглый год, и приложил к ранам Виктора.

– Лист должен уменьшить воспаление и отек. Но если к утру у тебя поднимется температура…

– Её не будет! – резко отозвался Виктор.

Я кивнул и продолжил перевязывать его раны. Больше всего он боялся стать обузой для нас, точнее, что мы посчитаем его обузой и оставим одного. Правила, которые нам озвучили, были очень туманными. Говорилось только, что каждый должен получить не менее трёх повязок. Не отряд, а человек, следовательно, отряд может прийти к финишу и не в полном составе. Или даже один человек. Но этим мыслям я не придал должного значения, посчитав их неважными, поскольку мы планировали вернуться все вместе.

К тому моменту, как я закончил с ранами Виктора, костёр начал отдавать приятное тепло, заставляя нас, озябших от холода, подойти к нему поближе. Арканос раздал нам деревянные походные тарелки с едой, и мы вместе принялись ужинать. На скорую руку приготовленная еда из редких продуктов с сомнительным качеством была отвратительной, но она была горячей, а мы были слишком голодны, чтобы отказываться от даже такой «роскоши». Эфир поглощает слишком много сил и энергии, и если мы сейчас не восполним запасы, то завтра нам не с чем будет сражаться, а это будет с стопроцентной вероятностью.

– Интересно, как они будут контролировать попытки отрядов нападать на лагеря отдыха? – спросил Виктор.

– Скрытый отряд, как же ещё! – с утверждением ответил Арчибальд, а мы с Арканосом молча кивнули.

– Думаете, они их пошлют? – переспросил Виктор, после чего мы все втроём уставились на него.

– Виктор, ты что, не заметил? – спросил я. – Они следят за нами на протяжении всего нашего пути.

– Они наблюдают, как мы действуем, как сражаемся, оценивают нас всё время, все наши решения и действия, – добавил Арканос. – Даже сейчас они находятся в тенях деревьев и смотрят за нами.

Лишь спустя годы, возвращаясь к этим воспоминаниям, я начал понимать, что мы трое подпитывали своими невинными словами паранойю Виктора. Его глаза начали безумно бегать по лесу, и каждый шорох листвы, каждый звук птицы заставлял его хвататься за рукоять меча, обнажая никак не заживающие раны. Это испытание касалось не только нашей физической подготовки, силы техник и связи с эфиром, но и проверки принципов командного взаимодействия, тактики, взаимопомощи, а также психической стойкости всех участников испытания. И, похоже, Виктор проваливал это испытание.

– Несмотря на то что мы защищены приказом не нападать на лагерь, я всё же настаиваю на том, чтобы выставить дозорного, – сказал Арчибальд, как только закончил трапезу.

– Зачем? – испуганно дернулся Виктор. – Мы что, не в безопасности?

– Думаю, это не так, Виктор, – вмешался я, почесывая подбородок. Нас заставляли быть гладко выбритыми, но вчера я забыл это сделать, и двухдневная щетина начала царапать мне кожу. – Если они нас оценивают, то могут проверить, можем ли мы нарушить одно из правил офицерского устава: «Даже при полной безопасности в лагере должны быть выставлены дозорные». Нас, конечно, не убьют сами надсмотрщики, но в финальном отчёте это может аукнуться.

– Совершенно верно, – подтвердил Арканос. – Предлагаю смены по 3 часа: я дежурю первым, за мной Арчибальд, а затем Максимус.

– А как же я? – спросил Виктор.

– Ты должен обязательно отдохнуть, мы освобождаем тебя от дежурства.

– Не списывайте меня со счетов! Я могу выстоять хоть всю ночь! – закричал он, вскочив с бревна, на котором сидел. – Я не обуза! Я могу за себя постоять.

– Виктор, успокойся! – сказал Арканос. – Арчибальд прав. Ты ранен и обязан набраться сил как можно больше для завтрашнего дня. Пусть твои руки отдохнут, чтобы завтра ты мог взять меч в свои руки.

Слушать он ничего не стал и с сильным раздражением ушёл в свою палатку. Мы же решили ещё посидеть у костра, который давал тепло. Солнце зашло за горизонт, сигнализируя о начале ночи, но прежде чем исчезнуть, окрасило всё небо и недалеко расположившуюся гору в кроваво-красный оттенок. Мы знали – сегодня погибло не менее половины тех парней, что стояли утром в предвкушении испытания.

1 день месяца весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, река Змея, подножье Марлонского хребта

Все мы, на удивление, выспались, за исключением Виктора, который то и дело бормотал что-то непонятное у себя в палатке и несколько раз выходил, чтобы посидеть у костра. Каждый из нас по очереди уговаривал его уйти, но он хотел «доказать», что способен не спать всю ночь. К тому же, когда я прикоснулся, чтобы сменить повязку, я ощутил жар, исходящий от его тела. Тихо поругавшись про себя, я посмотрел ему в глаза.