Ханская дочь

Летнюю кухню зимой невозможно было узнать. Всюду висели битые гуси, утки, огромные туши мяса. В этом году не висели только колбасы. Сейчас, в марте, запасы немного поредели.

Айгуль положила в кастрюлю с деревянной лавки пять кусков мяса, которые нарубил отец. На лавку отец натаскал толстый слой снега. Тут же лежал топор. Она взяла его, положила кусок мяса на широкий чурбан и отрубила кусок красного затвердевшего мяса. Любимого Пирата она не могла обделить.

Когда она занесла кастрюлю с большими кусками мяса домой, мама уже готовила чай. Она так делала всегда. Первым делом поила гостя с дороги горячим индийским чаем с вареньем, а вечером готовила хороший ужин.

Строгий прокурор района Муртазин всегда предпочитал непритязательный быт дома Амира, чем дома местных начальников, с их более приятной обстановкой и более разнообразными кушаньями. Но он из года в год приезжал только к Амиру. Таким образом, он сохранял свою независимость. Здесь его душа была спокойна; здесь его ни о чем не просили, здесь ему оказывали лишь гостеприимство, за которым было истинное уважение и не было корыстных целей.

После отъезда гостя, Айгуль из своего любопытства, много раз расспрашивала маму о нем, о его помощниках, об отношениях отца и Муртазина агая. Мама рассказывала о нем с уважением. Только не говорила о делах, что приводили прокурора к ним в село, в командировку.

Вообще, Муртазин не был единственным, кто останавливался у них. Айгуль сколько себя помнит, столько и помнит, что всегда у них ночевали помощники прокурора, следователи, судьи. Они появлялись у них только зимой, когда во дворе шел буран, или стоял лютый мороз. Заходили они в дом в больших тулупах; занося с собой клубы белого морозного воздуха со двора. Спокойно отдыхающие родители вставали и начиналось оживление. В соседних домах гасли вечерние огни в окнах, а у них долго, до полуночи горел свет и шла беседа с гостем. Мама сидела с вязанием в руках, отец и гость с чашкой горячего чая. Айгуль запомнила одного пожилого, такого же здорового, как отец, судью. Когда он зашел к них в дом, у него ресницы были белы от инея и мороза. В белом тулупе он напомнил Айгуль Деда Мороза. Родители тотчас отправили его в горячую баню, накормили ужином, а после обильного ужина подали горячий чай.

После чая взрослые перешли в другую комнату. Мать все так же вязала, отец сидел с гостем на нарах. Они обсуждали ввод советских войск на территорию какой-то Венгрии, и говорили о венгерском кризисе.

Айгуль внимательно слушала, хотя многое ей было не ясно. По просьбе отца, мать подала еще чаю. Вдруг гость с чашкой горячего чая сполз с нар на пол, приглашая и своего друга, последовать его примеру, приговаривая: "У Гульзифы апай пол чист, как стол, и не грех свободно покушать и на полу". Мама, рассмеявшись, ответила, что денег не хватает на половую краску и ей приходится добела скоблить пол ножом.

Судья, чувствовавший себя как дома, все равно показался Айгуль заблудившимся в темноте ночи путником, нашедшим в их хорошо натопленном доме приют и тепло.

Теперь прошли те времена, когда она и сама, по примеру мамы, скоблила большим ножом, которым отец обычно резал летом дичь, деревянные полы, после чего так свежо пахло в комнатах и легко дышалось. Когда они отстроились, то все три комнаты и веранду с крыльцом выкрасили половой краской и покрыли блестящим лаком. Гости сидели теперь на мягком диване, а нары маленьких размеров оставили лишь на кухне, устлав их цветными узкими домоткаными паласами и побросав по углам маленькие подушечки.

III

Школьная жизнь седьмого класса протекала бурно. Учебе уделялось меньше времени, чем общению друг с другом. Только подружки Найля и Загида какими были тихонями, такими и остались. Переходный возраст на них никак не отразился. Они держались чинно и обособленно, и на уроках всегда знали домашнее задание назубок.

Семиклассники были задорны, выносливы и их неуемная энергия выплескивалась в игры и баловство. Любимой игрой класса была чехарда, и в нее играли вместе: и мальчики, и девчонки, особенно перед уроками физкультуры, когда все были в спортивных формах. Проход между рядами парт служил им разбежкой, а запрыгивали на спины прямо у классной доски. Другая, не менее почитаемая игра класса, были пятнашки. Догонялки по классу между партами и иногда даже по ним, сопровождались визгами и смехом девчонок и приглушенными смешками мальчишек.

Какими бы безудержными они не были, девочки к 23 февраля обязательно готовили большой концерт, поздравляли своих мальчиков и вручали им подарки. У мальчишек хватило смелости, благоразумия ответно к 8 Марта поздравить девочек и тоже готовить концерт, и так же вручать подарки. Достоинством каждого класса являлся спокойный и правильный лидер мальчишек. В их классе это был Мидхат. Он и организовывал праздничное мероприятие в классе к 8-му Марта. Симпатичной Розалии это показалось мало. Вечером в школе она захотела устроить танцы по примеру старшеклассников. Все согласились. После уроков, придя вечером опять в школу, они нашли пустой класс и закрылись. Розалия, пришедшая в узкий взрослой юбке, в свободной блузке, с распущенными по плечам волосами, сама принесла пластинки с модными песнями. Кто-то из мальчиков принес патефон. И начался безудержный танец твист. Сквозь собственный гам, смех и веселье они все-таки услышали, что кто-то стучится в класс. Они открыли. Стучался задержавшийся в школе учитель. Он осведомился, какое мероприятие они проводят, девочки объяснили. Разговаривала со строгим учителем рассудительная Гульсара. Все в один голос заверили учителя, что все будет в порядке. Он ничего не имел против, однако предупредил, чтобы не задерживались допоздна.

Звонок с последнего урока принес в класс радостное оживление. Все деловито засобирались домой.

Гульсара, Розалия и Айгуль вышли, не спеша, из школы. Им сразу пришлось отбиваться от одноклассников, которые всегда были не прочь поведать их в снегу. Розалия, дразнясь и смеясь над ними, отбивалась портфелем. Айгуль мальчишки не трогали. Она для них была слишком серьезна. Гульсара не представляла интереса. Так что одной Розальке пришлось от них отбиваться. Наконец, мальчики от них отстали и спокойно пошли дальше. Девочки начали отряхивать снег с одежды.

На тот год у нас опять будет новая классная, – хихикнула вечная оптимистка Розалия.

– Откуда ты знаешь? – Айгуль взяла в руки снег и слепила маленький комок снега.

У Айгуль было хорошее настроение. Она не спешила. Была суббота, которую она обожала: не надо было вечером думать о домашних уроках, можно было спокойно почитать книгу и впереди предстояло воскресное утро, когда можно поспать подольше, а потом целый день отдыхать.

– Наша Ирина Павловна собирается в декретный отпуск, – сказала Розалия.

Айгуль сильно удивилась.

– Ты что? Не замечаешь, что ли, живота? – спросила Гульсара.

– Да, я не заметила ничего, – призналась она, подкидывая снежок в ладони. Он наполовину растаял, и вода стекала с пальцев. – Опять наш класс остается беспризорным, у бышников как ведет с пятого класса Антонида Ильинична, так и ведет. И класс дружный и спокойный.

– Да они все там подхалимы! А дружбы у них между собой нет! – запальчиво ответила Розалия. Она почему-то ненавидела параллельный седьмой класс.

– Мы намного сплоченнее, хоть у нас и меняются классные руководители, – вставила Гульсара.

– Я не хочу, чтобы у нас была такая учительница. Строгие учителя слишком скучны. К тому же, она уже старая, – сказала Розалия.

Они прошли почту и гуськом вступили на узкий деревянный мост. На другом берегу речки, перед площадью школьного интерната, их дороги расходились: Айгуль свернула налево, на свою улицу, а подружкам предстояло пройти еще пол села, почти до самой мельницы.

Глава VIII

Айгуль проснулась с радостным чувством и сразу вспомнила, отчего это. Они едут всей семьей на сабантуй!

От мала до велика в Абане любили этот праздник плуга. Из шифоньеров доставались самые красивые летние платья, туфли и, если погода была чудесная, босоножки. Дома закрывались на замок. Никто не хотел в этот день оставаться дома.

Амир запряг лошадь, Гульзифа собирала все, что она напекла и сготовила на праздник. Айгуль не решилась с Робертом выйти в центр Абана, чтобы поехать на подвернувшейся колхозной бортовой машине. Такую самостоятельность родители ей пока не разрешали.

Проехав мельницу, Амир свернул с главной дороги на проселочную. Здесь лошади и телеге было спокойнее. По главной дороге уже проезжали в сторону Юлдаша, (а именно эту деревню правление колхоза "Путь Ленина" избрало местом проведения сабантуя) грузовые машины с веселой молодежью в кузовах, мотоциклисты, семейные мотоциклы с люлькой и очень редко легковые автомобили.

Проселочная дорога тянулась по берегу Ассель. С правой стороны дороги раскинулись поля, с левой, вдоль берега, сплошь росла черемуха. Деревня Юлдаш тоже раскинулась по обоим берегам Ассель. Не каждый год выпадала такая прекрасная погода. В прошлом году целый день лил дождь, и веселья было мало.

Как Айгуль любила сабантуй! Всюду были красиво одетые люди, радостные лица, хорошее настроение, даже у древних бабушек разглажены морщины на смуглых лицах от радости. Население четырех сел стекалось на зеленый склон горы недалеко от Юлдаша. На сабантуе, на лоне природы отдыхала и веселилась душа башкирского народа.

Айгуль, спрыгнув с телеги и оставив родителей, ушла смотреть спортивные соревнования. Она прошла мимо огромных казанов, в которых уже варился праздничный обед. Всюду звучала башкирская музыка. Айгуль остановилась возле тесного круга болельщиков и зрителей, который образовался вокруг высоченного столба, – хыргауыла, на верхнем конце которого были закреплены призы. Еще никто не смог добраться до самой макушки хыргауыла и достать приз. Одни соскальзывали с середины столба, другим не хватало чуть-чуть дотянуться до приза. Тут какой-то долговязый юноша сиял с себя рубашку, обувь, носки и подошел к гладкому столбу. Раздались возгласы зрителей, они подбадривали его. Казалось, ему вовсе не нужна поддержка и подбадривание. Юноша был ловок и силен. Он белкой вскарабкался на самый верх и достал приз, раздались дружные аплодисменты, всюду раздался смех, никто не ожидал такой ловкости. Его призом была мужская сорочка в полоску. Знакомые хлопали его по спине и жали ему руку. Юноша широко улыбался.

К скачкам Айгуль обычно не подходила. Здесь разгорались самые сильные страсти, особенно заинтересованы были мужчины. Айгуль решалась иногда смотреть конные состязания издалека. Ближе к кругу, где проносились галопом лошади, толпились обычно мальчишки, парни и взрослые мужчины. Лошади проносились быстро и со страшным топотом копыт. Один миг и видны лишь спины джигитов. А им вслед всегда несутся подбадривающие возгласы болельщиков.

Айгуль пошла искать то место, где будет проходить концерт народных талантов. Заодно она искала Резеду. Ей было скучно без нее. Она любила Резеду, всегда желала быть только с ней рядом. Однако у Резеды была подруга Галия и одно желание – избавиться от присутствия сестренки.

Она пробежала глазами ярмарку. Денег у нее не было. И тут Айгуль увидела импровизированную сцену. Все ждали начала спектакля. Она была удивлена: это было что-то новое в сабантуе. Забыв обо всем на свете, она тут и осталась. Айгуль уже знала, что она станет непременно артисткой. В абзанском клубе летом она не пропускала ни одного спектакля приезжающих артистов столичных драматических театров. Как красивы были девушки на сцене, как мужественны главные герои! Как таинственна и притягательна была для нее сцена, где ставился в темное вечернее время спектакль. И на сабантуе ей понравился спектакль. Нравилось все: и декорация, и костюмы артистов, и особенно ей понравилась главная героиня. Тоненькая, с черными длинными косами, молодая девушка в национальном башкирском костюме. Артисткой и только артисткой хотела она стать. Как эта девушка, чей стан был так гибок и лицо неописуемой красоты. У Айгуль уже не осталось сомнений в выборе дальнейшей жизни после школы. С охватившими ее мечтами она пошла искать своих родителей. Вдруг она увидела знакомое лицо.

– Здравствуй, Назира! – узнала Айгуль свою бывшую одноклассницу.

Назира училась с ней в начальных классах. Она была докторской дочкой, и когда ее отца назначили главным врачом в больницу соседнего совхоза, уехала из Абзана. Айгуль ее отлично помнила, особенно по четвертому классу, из-за Габдрахмана, который пришел в четвертый класс новеньким. Приехал он с родителями-учителями из далекой Средней Азии. Назира и еще две девчушки сразу заинтересовались новеньким мальчиком. Назира даже писала ему любовные записки, и Габдрахман отвечал ей. Их любовь оборвалась в связи с отъездом Назиры.

– Я буду учиться опять в Абзане, – медленно ответила Назира после оживленных расспросов Айгуль.

– В какой класс пойдешь? – спросила Айгуль.

Она с удивлением смотрела на Назиру. Айгуль не видела ее года три, и Назира совершенно изменилась. Она стояла в своей новой красной кофте, стройная и хрупкая, как тростника, с длинной косой, нежным белым лицом, и что сильно поразило Айгуль, это с глазами-озерами. У Назиры были большие, лучистые и ясные глаза.

– Конечно же, в свой класс, с вами, – так же медленно ответила Назира.

– Какая Назира красивая! – думала Айгуль на обратном пути, сидя на телеге. А она? Красива ли она сама? Красива ли, чтобы можно было вот так невольно залюбоваться… Наверное, нет. Хотя она помнит одну встречу, когда услышала мнение о своей внешности. Она тогда шла по центру села, выполняя просьбу мамы купить хозяйственного мыла. Навстречу ей шли два не знакомых парня. Она была загорелая, в светлом льняном платье и, как всегда, за неимением летней обуви, – босиком.

– Посмотри какая симпатичная девчонка! – бросил один парень другому.

– Через несколько лет она станет просто куколкой.

Когда она поравнялась с ними, они все еще смотрели на нее.

Это первый комплимент в ее жизни принес ей только мимолетное волнение, и она во всю прыть поспешила домой.

Амир, зайдя на кухню, протянул жене записку.

– Вот в сельсовете дали. Два дня надо нужно коз пасти. Наша очередь подошла.

Гульзифа, оставив разделку зеленого лука и укропа, взяла узкую полоску бумаги. Айгуль, оставив мытье посуды, из любопытства тут же взглянула на бумагу. Извещение было напечатано на пишущей машинке, а фамилия и сроки от руки.

– А почему нам два дня? – спросила она.

–У нас коз много.

– Я пешком не буду пасти! – заявила она и посмотрела на папу – На лошади хочу, как Роберт и Арслан.

Гульзифа выразила неудовольствие: "Не выдумывай! Девушки не ездят верхом".

– А я буду ездить! Папа, дашь мне лошадь? – обратилась она к отцу.

– Обязательно, Сепиль! Мы маму не будем слушаться. Я дам тебе Монголку, и ты поедешь мне помогать.

Просыпаться и вставать с утренней зарей было тяжело. Летом Айгуль обычно вставала, когда корова уже подоена, скот выгнан, сепаратор прокручен и готов завтрак. Мама баловала всех детей. Утро было прохладное. Айгуль надела спортивное трико, кофту, повязала голову маминым платком из тонкой шерсти. Отец уже привел трех лошадей, младшего Арслана решили не будить.

Амир сам посадил дочь на лошадь, показал, за что держаться и как управлять конем. Страха она не испытывала. Вслед за отцом и Робертом она спокойно пересекла реку и взошла на склон горы, куда по утрам выгоняли своих коз и овец сельчане, живущие от мельницы до Шартугая. Шартугайские жители выгоняли скот совсем на другую сторону – за Школьные горы. Раньше сельский скот пас пастух, сейчас желающих работать пастухом не находились, и сельсовет установил жителям пасти скот поочередно, по дворам.

Целый час они собирали коз и овец в одном месте, пока последние хозяйки не присоединили своих коз к стаду. Затем козы, пощипывая травку, пошли по своей козьей тропинке дальше в горы.

Часам к десяти Айгуль, наконец, согрелась под лучами солнца. Ее лошадь была низкорослой, как говорят, монгольской породы. И кличка ее была Монголка. Айгуль опустила поводья, и лошадь, склонив голову, тоже щипала траву. Она оказалась спокойной лошадью и как будто не замечала, что на ней необычный всадник.

Стадо потенциальных пуховых платков, шерстяных носков и валенок не

стояло на месте, оно было как темный ручеек, и работы было много. С трех сторон стада стояли всадники: отец, Роберт и она. Пират бегал от одного к другому.

В одиннадцать часов Айгуль почувствовала голод. Она поскакала к отцу, крепко держась за седло и прижав ноги к бокам Монголки.

– Проголодалась, кушать хочу.

Амир позвал сына. Роберт стреножил своего норовистого коня по кличке Казбек, Амир привязал поводья к одной ноге лошади, а Айгуль спокойную

Монголку пустила просто так.

Второй завтрак состоял из лепешек, огурцов, зеленого лука. Запивали горячим чаем с молоком из термоса. Пирату дали целую лепешку, сладкоежка

Роберт подбросил ему кусок сахара.

– О, Пират молодец! – нахваливал отец любимую собаку. – Как бегает!

Только дай ей команду – сразу возвращает отбившихся овец в стадо. Он со

мной везде, почту возит в Сакмару, сопровождает почту со мной на все фермы. На сенокос поедем скоро, в Ялп-урман, медведей будет отгонять, – продолжал ласкать слух собаки отец. Пират часто-часто смотрел то на отца, то на лепешку. Наконец, Роберт погладил его и снова дал ему кусочек сахара.

День пастуха оказался долгим. Время словно остановилось. После полудня, когда солнце стало припекать, а козы наелись, они погнали стадо к стойлу. Стойло находилось недалеко от мельницы за низкой горой.

Затон спускался к реке. Все стадо устремилось к воде. Напившись, козы

улеглись под сенью раскидистых деревьев, и лишь некоторые прожорливые все еще искали корм. Овцы сразу шмякнулись на землю, другие же стояли в тени кучками, прижавшись друг к другу, словно секретничали.

К стойлу пришел Арслан с обедом в сумке от матери. Суп был в банке,

мясо завернуто в бумагу. Айгуль расстелила присланную мамой скатерть прямо на зеленой траве и разложила еду. Хлеб был уже нарезан аккуратными кусками. Отец бросил по краям скатерти свою фуфайку и куртку сына. Айгуль

подстелила свою домашнюю кофту. На лоне природы приятно было обедать. Все казалось невероятно вкусным. Удивительно, но мамин деревенский хлеб казался сейчас для Айгуль самой вкусной едой на свете. Отец, достав из кармана свой перочинный ножик, нарезал мясо. Айгуль не хотела мараться без вилки и взяла лишь кусочек. Мама сделала вкусную лапшу. Отец обожал мясо с костями. Он усердно грыз кость. Бедный Пират напрасно что-то ждал от него. Но его тоже хорошо накормили. Дали мясо, хлеб, кроме этого, Айгуль

и Роберт поделились с ним своим мясом и карамельками к чаю.

После обеда отец, взяв свою фуфайку, ушел спать под тень одиноко стоящего большого дуба, недалеко от загона. Роберт и Арслан посматривали за стадом, за лошадьми, заодно вырезали себе гибкие толстые ветки для луков. Вечно у этих мальчиков то рогатки, то лук, то пугач. Когда-то она и сама, по примеру Роберта, увлекалась этим… Айгуль легла на куртку брата. Она лежала на солнце и смотрела в небо. Такая безмятежность навеяла на нее вечную деревенскую скуку. Небо казалось бездонным. Было что-то великое, непостижимое до конца в этой бесконечной синеве неба. Безотрывно глядя в эту бескрайность, невольно начинаешь задаваться вопросами: А что там? Зачем живут? Что хочу в жизни?

Она посмотрела на отца. Он спал, накрыв лицо фуражкой. Он перешагнул юность, молодость, войну. Предупредив детей, что он устал и приложит ненадолго, он мирно спал на своей земле под кроной раскидистого могучего дуба…

Ближе к пяти часам дня они выгнали стадо в горы. Козы щипали травку в ложбине, а всадники стояли на склонах лежащих друг против друга гор.

– Давай на перегонки попробуем, – предложил Арслан, подъехав на Казбеке.

Он сменил Роберта после обеда.

– Ну уж нет! – не согласилась Айгуль. – Вот, если бы я была на папином Орлике, тогда еще можно было. Монголка не та лошадь, чтобы устраивать скачки.

В село возвращались после заката.

Когда в переулке, возле вторых ворот двора, Айгуль слезла с лошади, у нее не слушались ноги, она, еле передвигая ногами, зашла во двор. Ей казалось, что ее ноги кривые и образуют колесо. Она чувствовала, что кожа на копчике была натерта об седло и теперь саднила. Лицо и руки были в пыли, хотелось есть и пить.

– Вот что значит – пасти скот, – шутил отец. – А уж завтра ты, наверное, не согласишься поехать снова, – допытывался он, смеясь.

– Поеду, и опять верхом, – ответила Айгуль.

На кухне она сразу припала губами к банке с прохладным айраном.

– Будете ужинать или пойдете в баню? – осведомилась хлопотавшая на кухне мать.

– Ура, баня есть!

Айгуль очень обрадовалась деревенской бане.

Первый пар всегда принадлежал отцу. Он выдерживал любой сильный жар. Пока отец мылся, Айгуль не выдержала и съела пирожок с начинкой из мягкого картофеля и запила катыком.

Отец, весь красный от пара, обмотанный вокруг шеи длинным полотенцем, в кальсонах и майке, прошествовал по двору к дому.

– Сегодня хорошая баня! Жарко! Кто должен идти, идите, мойтесь, – звал он своих домочадцев.

– Мама, я буду долго мыться, – сразу предупредила Айгуль.

Она набрала в банку кислого молока для мытья волос и зашла в дом за полотенцем и бельем.

– С легким паром! – сказала Айгуль по-русски.

– Спасибо, доченька, – ответил отец тоже по-русски, утирая свое раскрасневшееся лицо.

Айгуль занесла в баню два огромных ведра холодной воды. Вода в реке была мягкой. Приятно было такой водой и стирать, и мыться. Сегодня впервые в жизни она купалась одна. Резеда уехала сдавать экзамены на танцевальное отделение культурно-просветительного училища города Стерлитамака.

Жаркая баня сияла усталость, как рукой. Она почувствовала себя легкой пушинкой. Прежде чем зайти домой на отдых, она зашла на кухню и выпила из бака полный ковш прохладной воды.

– Нельзя сразу пить после бани! Заболеешь, – пыталась вразумить мама.

– Вкусно, – зажмурилась Айгуль. – Она же не холодная, а просто прохладная.

После Арслана желающих помыться в бане не было. Баня у них топилась каждый раз по выходным, а также по необходимости, как сегодня.

– Идите, позовите соседей в баню, – распорядился Амир. – Баня стынет.

Соседка Алмабика Шакировна еще ни разу не отказывалась – мылась сама и мыла свою престарелую мать, наутро обязательно поблагодарив соседа. Она была вдовой и построить собственную баню ей было не под силу, поэтому пользовалась баней Амира, когда она была свободной.

Глава IX

I

– Урока не будет, учительница заболела, – сказал вошедший в класс Абдулла.

Новость всем понравилась.

– Ура! – пробасил Павка.

– Ой, как хорошо! – обрадовалась Лилия.

– Пойдемте на школьные горы, поиграем, – тут же родилась идея у Люды.

Айгуль, взявшая из портфеля свой очередной роман, чтобы почитать, тут же засунула книжку обратно. Идея Люды ей понравилась. Провести сорок пять минут на свежем воздухе без учебника, классной доски и журнала прельщала многих восьмиклассниц. До выпускных экзаменов было еще далеко, а учебный год только начался, был сентябрь месяц. Девочки, недолго думая, отправились на горы, не подозревая, что такая расхожая фраза их школьной жизни, сказанное Абдуллой, всего лишь выдумка, а учительница задержалась на пятиминутке у директора. Девушки веселой стайкой поднялись на одну из вершин Школьных гор. Школа с огромным двором лежала как на ладони так же, как и все село.

– А вон окно учительской, – сказала Лилия.

– Пойдемте дальше. А то нас заметят и в первую очередь меня, – испугалась высокая и стройная Зульхиза.

Все знали, что они просто-напросто сбежали с урока и не стали долго рисоваться на фоне синего неба и предпочли скрыться на другой стороне горы.

Не придумав ничего лучшего, а также за неимением волейбольного мяча, девчонки стали играть в пятнашки. Не выдержала даже Фаузия и включилась в игру. Она одна выглядела как тетя с большой грудью и рослой фигурой. Училась она последний год. Восьмилетка для нее был предел по умственным способностям. Именно с ней в этом году сидела Айгуль за одной партой. Ей всегда нравились добродушные, спокойные девушки.

Все с удовольствием бегали по простору пологого склона горы. Всюду была мягкая, увядшая трава. Осень стояла теплая, и серый цвет земли удачно гармонировал с голубизной неба.

Устав, девчонки медленно разбрелись кто куда по двое, по трое, затем собрались группой в одном месте.

– У Айгуль движения как у лебеди! Такие плавные, когда идет, – с восхищением сказала Назира.

Айгуль удивилась. В их классе не привыкли раздавать похвалы.

Назира была племянницей завуча школы по башкирским классам, не боялась учителей, имела независимый характер и в своих суждениях отличалась категоричностью. С учителями иногда она разговаривала дерзко, причем без неприятностей для себя.