Ханская дочь

Зинфира Айсул

Ханская дочь

Часть I

Глава I

Айгуль не хотелось спать. Она нежилась на нарах. Нары, устланные разноцветными паласами, тянулись от большой печи до противоположной стены и занимали половину передней комнаты, которая служила ночью спальней для пятерых детей Гульзифы и Амира, а днем – столовой для всей семьи. Только маленький Арслан спал и ел в другой комнате, которая была спальней родителей, а днем в ней готовили уроки старшие Галим и Зайнаб.

Прыгая на паласе, Айгуль весело напевала припев известной озорной песни, которую днем услышала по радио, по-детски не ведая, что сильно искажает слова.

– Тайт, ҡара юрған,

Тайт, ҡара юрған – весело пела она.

Гульзифа мыла посуду после ужина и, услышав пение своей любимицы, громко рассмеялась.

– Послушай, – обратилась Гульзифа к вышедшему из другой половины дома мужу. – Айгуль вместо слов "ҡара юрға"1 поет "ҡара юрған"2.

Амир, смеясь от души, подхватил прыгающую дочь в такт песни на руки и, присев на нары, стал целовать ее, приговаривая:

– У меня есть маленькая дочурка. Она красивая, маленькая, она очень воспитанная. Я ее никому не отдам. Вырастет моя красивая дочурка, приедут сватать ее, но все равно никому не отдам… Так и знайте, ох, вы женихи!

Тут брат Айгуль, Роберт, сзади обхватив ручонками шею отца, изо всех сил потянул его назад. Отец сдался и повалился осторожно на нары, делая вид, что малыши-двойняшки одолели его.

Скоро дети успокоились. Настала пора ложиться спать. Гульзифа потушила лампу.

Роберт и Айгуль ходили в детсад. Там было очень весело: учились читать стихи, петь и танцевать. Ах, какие там игры! Они из детсада шли домой самостоятельно. Айгуль обычно возвращалась с Робертом и соседской девочкой.

– Ты знаешь, как будет по-русски слово "сумес"? – спросила Айгуль у Райли.

– Нет – ответила она.

– Ковш! – с гордостью просветила Айгуль свою попутчицу. – Это, я узнала сегодня в садике.

Втроем они гуськом перешли мост через речку Ассель и очутились на огромной гусиной поляне перед интернатом. Тут Роберт заметил стекло. Стеклянные осколки были как бы приклеены к прозрачному полотну, их можно было отдирать от него. Они несколько не кололись и имели квадратную форму. В траве их было рассеяно очень много, и все они светились на солнце. Дети собирали их в траве, отдирали от полотна и катали в ладошках. Это было так интересно! До этого они знали лишь оконные стекла, осколков которых надо было опасаться.

Наигравшись и набрав причудливые осколки в кармашки, они двинулись дальше. С Райлей их пути здесь расходились. Интернат она обходила с правой стороны и шла дальше. Двойняшкам надо было пройти мимо интерната с левой стороны, а затем перейти на свою маленькую улицу. Айгуль чувствовала себя усталой от садика и от жары. Роберт же успел залезть на забор роскошного сада интерната и набрать с акации зеленых стручков, чтобы сделать из них свистульки.

Дом Раймановых находился недалеко от интерната. Их улица звалась Школьной и заканчивалась выходом на речку Ассель, за которой начинались горы и откуда вечером возвращалось стадо.

– Мама, я выучила песню в садике, – сообщила Айгуль.

– Ну-ка, спой, послушаем, – попросила Гульзифа, погладив спину дочери.

Айгуль была любимой маленькой дочкой Гульзифы. Когда она в четвертый раз носила под сердцем ребенка, часто говорила:

– Родится мальчик – назову Робертом, а если девочка – Айгуль.

– На свет появились оба – близнецы!

Айгуль спела песню на русском языке о московском Кремле, о том, что с рассветом просыпается вся Советская страна. Мама эту песню хорошо знала и приятным негромким голосом подпевала дочери. Айгуль непременно захотела ее спеть на сцене клуба, на что мама ответила, что это будет возможно, когда она пойдет в школу и сможет участвовать в художественной самодеятельности.

ll

В эти дни Гульзифа совсем замоталась по дому, на днях приехала в гости Гульбика апай на празднование сабантуя, и Гульзифа выбивалась из сил, чтобы угодить ей. Гульбика апай доводилась ей одновременно и мачехой, и сестрой мужа. Эта была властная, напористая женщина, любившая вкусно поесть и поспать, как и Амир. Готовила она отменно. Особенно славно у нее получался деревенский хлеб. Вот и в этот приезд она открыла невестке секрет своей выпечки хлеба. Но Гульзифа все равно недолюбливала ее. Обычно после ее отъезда Амир менялся, переставал помогать ей в домашних делах, он и раньше не отличался особым рвением в помощи по дому и непременно старался затеять спор.

– Лучше бы вымыла полы, чем скакать без дела, – не выдержала чисто-

плотная иняй, увидев старшую племянницу Зайнаб.

Зайнаб со своими подружками Зилей и Фатимой играла в мяч. Мяч отскакивал от стены дома на землю, и Зайнаб прыгала через него, набирая очки.

– Иди лучше присмотри за детьми, мать в магазин собирается, – рассерди-

лась иняй, видя, как одетая в трико племянница прыгает.

Гостя в доме брата, она чувствовала себя полноправной хозяйкой дома,

готовила обеды, стирала, убиралась в комнатах и командовала детьми брата.

– Ах, какая попрыгунья! – не успела вымолвить иняй, как Зайнаб перемахнула через забор в переулок, разделявший их двор с соседским, из которого

можно было убежать или на улицу, или к речке. Подружки, стесняясь столь

властной иняй, чинно поспешили покинуть двор через калитку.

С появлением двойняшек, свобода Зайнаб кончилась. Средняя, Резеда,

была еще мала, и приглядывать за малышами поручалось старшей. Играть на улицу Зайнаб всегда шла с двумя малышами. Она любила спортивные игры, в отличие от своих подруг, всегда надевала спортивное трико, вечно прыгала через скакалку и обожала игры с мячом. Она постоянно организовывала перед домом такие игры, как вышибала, лапта, где надо было бегать и прыгать.Ее невозможно было достать мячом из круга, так она прыгала и увертывалась от мяча. Смеясь, показывала свои белые ровные зубы, и все отдавалась любимой игре. Рыжие косы так и взлетали за ее спиной. Нет, она нисколько не похожа на всегда сдержанную, смуглую маму. Она вся в отца. Такая же беленькая, полненькая, а свои рыжие волосы унаследовала от родной тети, строгой и властной Гульбики иняй, которая тоже была белокожа, с правильными чертами лица. Иногда иняй рассказывала им, что их бабушка отличалась редкостной красотой и не было ей равных по красоте по всему побережью полноводной Сакмары.

Гульзифа, выйдя во двор, не найдя дочь, решила взять с собой в магазин

малышей. Гульбика иняй недолюбливала маленьких детей.

Поздоровавшись с продавщицей, она купила два килограмма комкового

сахара, спички, жир, а детям сухое леченье "Крокет". Выйдя из магазина, она развернула кулек и дала детям печенья. Айгуль и Роберт бежали впереди

вприпрыжку. Гульзифа невольно залюбовалась своими детьми. Кто еще может вырастить и поставить на ноги сразу двух малышей? У кого в Абзане растут еще двойняшки? Гульзифу распирали чувство гордости и радости.

Сколько раз она вся обливалась потом, купая поочередно двух малюток,

пеленая одного за другим, стирая пеленки для двоих! Ей пришлось надолго забыть о спокойном сне. Роберт, как мальчишка, был крепче, и рос он здоровым. А бедняжке Айгуль сколько раз не доставалось грудного молока, стоило Роберту проснуться чуть пораньше. Девочка сосала неохотно, в отличие от прожорливого братика.

Дойдя с такими мыслями, Гульзифа увидела старшую дочь у соседнего дома.

– Иди к Зайнаб апай, поиграй, – направила Гульзифа Айгуль. Роберт, увидев во дворе отца, запрягавшего лошадь, не захотел больше на улицу.

Зайнаб делилась впечатлениями о прошедшем сабантуе с подружками.

– На другой год я обязательно буду участвовать во всех спортивных соревнованиях. В кроссе, прыжках в высоту, в прыжках в длину.

Ее подругам больше понравился концерт местных певцов, танцоров, кураистов. Айгуль стояла рядом и слушала разговор старших подруг.

Тут из дома вышла старшая сестра Зили, Фаузия, и позвала свою племянницу Гульдар.

– Пойдем, Гульдар, я познакомлю тебя с одной приезжей русской девочкой. Вы будете вместе играть.

Гульдар обрадовалась и сразу согласилась.

– Старшая сестра этой девочки, Зоя, моя одноклассница. Они недавно переехали сюда, – пояснила она подругам.

Зиля вызвалась пойти тоже. Фатима ушла домой, а Зайнаб попыталась избавиться от Айгуль, чтобы с подругами тоже сходить на другую улицу.

– Иди домой, там иняй готовит вкусные блины, – Зайнаб выпустила руку сестренки.

Айгуль запротестовала. Она тоже хочет увидеть русскую девочку. Ей стало завидно – Гульдар знакомит, а ее нет. Она увязалась за сестрой и ее подругами на другую улицу, где поселилась русская семья. Это оказалось совсем близко, они прошли лишь дом Наили-апай, свернули к дому Бибисары иняй и, оказалось, что уже пришли. Там, на покрывале, разосланным на огромной поляне, сплошь покрытой гусиной мягкой травкой, напротив дома Бибисары иняй сидела эта девочка. Она была чуть моложе Айгуль и ровесница Гульдар. Рядом старшая сестра девочки, Зоя, присматривала за ней и пасла свиней. Девочку звали Таня.

III

Когда Айгуль была в подготовительной группе детского сада, воспитательница повела их в школу для знакомства. Класс, куда их привели, находился на втором этаже. Она так и запомнила себя за огромной партой, в огромном классе и на высоте, как будто и не было первого этажа. Но в конце лета, когда Айгуль должна была пойти в первый класс, мать повезла ее в город Оренбург и положила в областной госпиталь в детское ортопедическое отделение на операцию. Дочь слабо владела ступней одной ножки. Врачи в белых халатах и шапочках сделали ей два надреза на связке ниже щиколотки, наложили гипс до самого бедра. Айгуль плакала от боли, главное – хотела, чтобы мама была рядом.

В больнице и наступило первое сентября. В палате переписали детей, отметив, кто в каком классе учится. Ходячие дети начали посещать близлежащую школу, а к тем, кто был неподвижен, стали приходить учителя. Айгуль семь лет должно было исполниться в конце сентября, и какие-то тетеньки решили, что она пойдет в школу на будущий год.

В больнице ее навестил Тахир агай, младший брат матери, говорили они через окошечко, и он передал ей гостинцы, пожелав побыстрее выздоравливать.

В больнице дни тянулись медленно, Айгуль смотрела из окна на улицу, ожидая свою маму, завидовала тем детям, которые ходили в школу и тем, у кого возле кровати на тумбочке лежали учебники, и по своему желанию присматривала за одной малюткой в маленькой кроватке. Когда малютка плакала, то успокоить ее могла только Айгуль. Она всегда стояла возле ее кроватки и развлекала маленькую девочку погремушками. Иногда сами медсестры просили Айгуль присмотреть за малышкой, и Айгуль охотно это делала. Через месяц мама забрала ее домой и оказалось, что ей жаль расставаться с этой малышкой.

Без нее Роберт пошел в первый класс, но учёба у него шла плохо, и Гульзифа решила, что двойняшки вместе пойдут в школу на будущий год.

IV

С большим нетерпением Айгуль дожидалась первого сентября. Накануне она примерила свою школьную форму: коричневое шерстяное платье, белый фартучек и белые банты. Она долго вертелась перед большим зеркалом, висевшим на стене, и разглядывала себя.

Гульзифа отдала детей в класс с русским обучением, так как дети неплохо говорили по-русски. С самого начала Айгуль стала учиться прилежно. Однако домой в дневнике приносили не лучшие отметки. Ее первая учительница Дарья Алексеевна часто ставила в журнал отметку "три". Гульзифа ходила в школу, обижалась, что ее дочь недооценивают, впрочем, Дарья Алексеевна ушла с поля педагогической деятельности, перебравшись кассиром в сельсовет. Новой учительницей Айгуль стала Галина Андреевна. Айгуль с удовольствием ходила в школу, скучая на каникулах по школе. Она была в восторге от новой учительницы. Каждую четверть в школе на Доске почета под заголовком "Лучшие ученики школы" висела и ее фотография. Гульзифа оставалась довольной успехами своей маленькой дочки. Она тоже работала учительницей начальных классов. Отработав в школе пятнадцать лет, давно уже не преподавала, возраст ее еще позволял работать по специальности – не позволили шестеро детей, которых надо было ставить на ноги, кормить, одевать, растить. Все это она делала без помощи Амира, который считал помогать жене в домашних делах чем-то зазорным, умаляющим достоинство мужчины.

Свою педагогическую деятельность она начинала в самом начале Великой Отечественной войны. Ее отец тоже был сельским учителем, а дед муллой. А ее прадед, мулла, даже совершил хадж в Саудовскую Аравию, за что и звали его Хажи бабай. Род Салимовых был склонен к педагогике.

Гульзифа вместе со своим отцом просилась на фронт, но отказали и ей и ее отцу, сказав, что они нужнее здесь, в тылу, ребятишкам. Преподавала она не в Райманове, в башкирской деревушке Оренбургской области, где родилась и выросла, а по направлению районного отдела народного образования в соседнем селе Кульчум (в Райманове учительствовал ее отец), пока не познакомилась с вернувшимся с войны красавцем и шутником Амиром.

V

Айгуль обмела свои валенки на крыльце школы веником и, пройдя первый этаж, поднялась на второй. В маленьком коридорчике она повесила зимнее пальто и зашла в класс. Маленький Минигали уже сидел за партой.

– Ты принес мне красную краску? – спросила тихо Айгуль.

– Да, – Минигали протянул ярко-красный кубик Айгуль. – Возьми!

– Я завтра накрашу губы и приду так в школу, – сказала она.

Лицо Минигали растянулось в улыбке, веселые глазки сузились.

Айгуль и Минигали были очень дружны за партой. Он был тихим, улыбчивым мальчиком, учеба ему давалась с трудом, по-русски он говорил с сильным акцентом. На уроках Минигали постоянно заглядывал в тетрадь Айгуль. Она никогда не прятала и всегда подсказывала ему правильные ответы.

После звонка вошла Галина Андреевна. Ученики встали, приветствуя учительницу. Галина Андреевна всегда была спокойна и не суетлива. Это передавалось и детям. На первом уроке у них было чистописание. Образец с каллиграфическими буквами висел на доске, а на втором уроке они решали примеры и задачи, а физкультура прошла прямо в классе: на улице шел буран, слепящий глаза.

Последний урок оказался для Айгуль самым интересным.

– Сейчас почитаем повесть "Слепой музыкант" по ролям, – объявила учительница своим ученикам.

– Слова слепого музыканта прочитает Рауль, а слова девочки будет читать… Айгуль.

Айгуль ждала, надеялась и обрадовалась, услышав свое имя. Она любила читать, и читала всегда уверенно и выразительно. У Рауля был звонкий голос, читал он обстоятельно, не торопясь. Сценка у них получилась почти правдоподобная, как будто Айгуль и Рауль и есть те девочка, и слепой музыкант. Остальные ученики слушали и улыбались. Айгуль была довольна своим чтением, к тому же приятно было слышать похвалу любимой учительницы. Этот урок принес ей хорошее настроение на весь оставшийся день.

Возвращения ребятишек ждала дома Гульзифа. Она вынула из печки чугун с рисовым супом, Мясо поставила отдельно, нарезала хлеб. Отец запаздывал, дети ждать дольше не могли, и она стала разливать суп по тарелкам. Айгуль тут же выложила матери подробности своей сегодняшней школьной жизни. Мама всегда с большим интересом слушала ее. Дома было тепло, уютно и радостно.

Глава II

I

Абзан, большое и интернациональное по составу село, раскинулось на берегу маленькой реки Ассель. Казалось, что село скатилось к берегам реки, к пышным от зеленых деревьев, от невысоких гор, красивых лугов, широких и просторных полей. Если на склонах гор, к югу от села, шумели леса, цвели луга летом и золотились поля, то за речкой Ассель, за крутыми берегами сразу поднимались горы с просторными ложбинами, крутыми и пологими склонами, но без единого дерева. Здесь на вершинах серебрился ковыль, в ложбине зеленая трава, свободно паслись кони, телята. Зимой эти близкие горы оглашались веселыми криками детей, пришедших сюда с лыжами и санками.

Раньше Абзан был районным центром, позднее центр перевели в село Исянгул, а село осталось просто большим селом с магазинами, больницей, клубом, детскими яслями и детским садом. Два двухэтажные здания: деревянный и каменный, где размещалась администрация Абзановского района, передали средней школе, а прежнее одноэтажное деревянное здание школы с множеством просторных классов, выходящими в один огромный вестибюль, сделали интернатом. В школе обучение велось на башкирском и русском языках. В школе-интернате проживали в основном ученики из соседних маленьких деревень, где были лишь начальная или восьмилетняя школы.

В Абзане жили в основном башкиры, были несколько семей татар, русских, одна семья казахов и даже литовская семья. Глава литовской семьи выстроил на окраине села дом на свой прибалтийский лад – с острой крышей. А в летнюю пору сюда наезжали несколько армян, нанимались в колхозе и строили здания из красного кирпича. Здесь жили колхозники, служащие и местная интеллигенция.

Сюда и переехала семья Раймановых в начале пятидесятых годов из соседней Оренбургской области, поближе к родственникам Амира, с двумя малолетними детьми. Спустя три года в Абзане и родились Айгуль и Роберт.

Семья Раймановых, как и многие другие советские семьи, вела полунищенское существование. Из этой нищеты они выбирались с трудом, год за годом, не видя просвета для семьи. Амир стал сопровождающим на почте, смотрел за почтовыми лошадьми. Гульзифа, родив двойню, на работу не вернулась, стала домохозяйкой. Дети стали смыслом ее жизни. Она чувствовала неудачное замужество, но питала любовь к собственному дому, детям.

Айгуль росла жизнерадостным ребенком, не ощущая той родительской

строгости, которая присуща мусульманским семьям, и не ведая запретов. Ее детство, как и детство ее братьев и сестер, отравлялось лишь перебранками родителей. Их родители были более или менее современными людьми, но жили в супружеском браке с полным несоответствием характеров. Для отца в этой жизни на первом месте была еда, званные вечера и хождение по праздникам в гости. Ничто другое его не интересовало. Скандал он затевал быстро. Стоило ему за день не поесть суп, назавтра возникал его вопрос к жене: чем ты меня кормила, что я ел? Не кормишь! Гульзифа, уставшая от хлопот, от детей, никогда не ощущавшая поддержки от него в делах, всегда ходившая изможденная, не имея возможности хоть чуть-чуть поправиться в теле, не выдерживала таких наиглупейших нападок своего толстого мужа. Через несколько дней скандал затихал, наступал покой и нормальные семейные отношения. Но любая ссора мгновенно прекращалась и уже не возобновлялась, если в доме появлялся гость. Родители с большим уважением относились к гостям, будь то даже зашедший на минуту сосед, и были очень гостеприимны. Гостя, по башкирскому обычаю, сразу приглашали на чай. Ни мать, ни отец при людях уже не говорили друг другу колкости, не высказывали какие-либо обиды, не обижали друг друга. Обычная советская семья, выпестованная радио и газетами страны советов, показывавшая внешнее благополучие и скрывающая от посторонних глаз плохое. И все же в дни затишья родителей было не узнать. В такие дни мама могла, заслышав по радио лихую башкирскую пиковую, бросить свои дела и начать отбивать дробь, а отец, если он был рядом, вскочить, протанцевать вместе с ней и, не дожидаясь окончания музыки, сваливал ее на пышные подушки. Мать смеялась, в шутку звала детей на помощь. Младшие – Роберт, Айгуль и маленький Арслан с удовольствием бросались на помощь матери и отбивали ее у отца. Победа считалась завоеванной, если мать возвращалась к своим делам, а отец был во власти силенок детей: Роберт держал одну руку отца, Айгуль другую, а Арслан забирался ему на живот верхом.

ll

– Надо приготовить лапшу, иди, доченька, посмотри и принеси мне яйца из сарая, – попросила Гульзифа.

Она процеживала бульон, в летней кухне распространился аромат сваренного мяса.

Айгуль зашла в сарай и залезла наверх по лестнице. Обследовав гнезда, она забрала яйца в карман платья. В гнезде сидела курица и смотрела на нее одним глазом. Айгуль знала, что курочка готова закудахтать и, стремглав соскочить со своего гнезда. Она осторожно заглянула в последнее гнездо и обнаружила там на свое удивление маленькое яичко.

– Мама, посмотри какое маленькое яичко! – показала она свою находку. – Такое яичко не может ведь снести курица?

– Конечно нет. – Такое яичко по обычаю закапывают в основание дома. Говорят, это приносит счастье, – сказала задумчиво мать, просеивая муку через сито.

– Я сейчас его закопаю, – Айгуль обрадовалась и убежала за железным совком.

Взяв в одну руку маленькое яичко, в другую – штыковую лопату, она прошла в палисадник, где росли клены и черемуха. Здесь ее увидела шедшая к ней играть Таня.

– Это на счастье дому! – пояснила она подружке, когда землю. – Его петух снес, его не едят, а закапывают.

Таня безудержно засмеялась.

– Ты что! Петух не может нести яйца, – смеясь, сказала Таня.

– Как это не может! Мне мама сказала, что это не курица снесла, – возмутилась Айгуль.

– Петухи не несут яйца, – начала объяснять Таня. – Они же папы.

Айгуль не понимала ее. Только еще больше рассердилась на нее.

– А кто еще может снести это маленькое яичко, если мама сказала, что не курица? Конечно же, петух!

Таня не могла остановиться от смеха.

На другой день Айгуль взяла свою коробочку с шитьем и отправилась играть к Тане. Подруги на этот раз делали куклы. Айгуль никогда не покупали кукол. Никогда не было у нее настоящей красивой куклы, и ни разу она не попросила купить ей куклу. Зато кукла, которую она шила себе время от времени, была не малышка, которые обычно стояли на витринах магазина, а была леди, или дама. И шила она ей платье-декольте или узкую модную юбку.

Вначале подружки шили тела своих кукол и набивали их ватой, затем овальные головы. Сшить тонкие руки и длинные ноги тряпичной куклы было сложнее. Трудно было вывернуть на лицевую сторону тонкие "макаронки" белой хлопчатобумажной ткани. Волосами для кукол служили распущенные кудрявые нити тонкого капронового чулка старших сестер. Рядом с ними лежала коробка цветных карандашей под названием "Искусство", принесенная Айгуль с собой. Ими они рисовали глаза, губы, носик на овальных лицах своих кукол.

Танина мать, Полина, закончив дела, иногда тоже подсаживалась к ним с вязанием в руках, расспрашивала Айгуль, что поделывает ее мама, вяжет ли шаль. Айгуль отвечала на ее вопросы.

– Знаешь, мама, вчера мы копали землю в палисаднике у Айгуль, – начала рассказывать Таня, и рассмеялась…

Айгуль ткнула подругу локтем. – Ну что ты рассказываешь об этом? Она одновременно, и рассердилась, и застыдилась. Таня тут же переменила тему.

Кукла у Айгуль всегда выходила аккуратней и красивей, чем у Тани. Особенно красивым получалось лицо: Айгуль рисовала большие глаза, маленький носик и губки – бантиком. Брови она рисовала тонкие, словно ниточки. Для Айгуль это было эталоном красоты.

В доме Тани было просторно и спокойно. Айгуль давно привыкла к этому дому и чувствовала себя здесь, как у себя дома. Ни у нее, ни у Тани никогда не возникало чувство стеснительности друг перед другом. Айгуль всегда чувствовала доброжелательность и приветливость тети Полины, а Таня в их доме сама не отходила от мамы Айгуль и часто подолгу разговаривала с ней. Дядя Матвей, отец Тани, был замкнут, никогда не работал, получал пенсию по инвалидности и постоянно был в отъезде. Часто ездил в далекую Киргизию, где продавал по дорогой цене пуховые платки, которые вязала тетя Полина. Если отец Айгуль постоянно шутил с Таней, когда она приходила играть, то дядя Матвей в те редкие дни, что бывал дома, почти не обращал внимания на подругу дочери. Лишь раз, сидя возле радио и слушая концерт, он сказал, что ему очень нравится, как звучит курай и поет кураист и певец Ишмулла Дильмухаметов.

– Но вы, наверно не понимаете – о чем он поет? – спросила Айгуль.

– Как это не понимаю! – гордо ответил отец Тани, – Я все понимаю. Я же живу в Башкирии, – а потом специально произнес на башкирском языке: "Я люблю мелодии курая, башкирские песни!"

Таня рассмеялась, Айгуль улыбнулась.

Глава III

В воскресенье Айгуль с утра побежала к Тане.

– Ты пойдешь за горным лучом? Все – собрались возле нашего дома. – сказала Айгуль, поздоровавшись с ней и тетей Полиной.

– Кто еще идет с вами? – спросила тетя Полина, крутя ручку сепаратора.

– Все с нашей улицы: Роберт, Раис, Наиль, Асия и Арслан, – перечислила Айгуль.

– Митю тоже бери с собой, раз идет его друг Арслан, – сказала тетя Полина дочери.

Пока Айгуль разговаривала с тетей Полиной, Таня позвала братишку, нашла рюкзаки, надела резиновые сапоги. Чтобы собрать горный лук, мальчишки и девчонки со Школьной улицы каждый год весной отравлялись в Юлдашевские горы. Чтобы добраться до них, надо было обогнуть огромную черную пашню, раскинувшуюся на большой поляне вширь и вдаль перед цепью гор. Это был не близкий путь.