Ханская дочь

Каждый день, ровно в двенадцать часов, Венера заходила за ней. Айгуль надевала купальник под платье, и они шли на Ассель на свое место купания, возле школьного интерната. Вода в реке была холодной, она обычно нагревалась за день, но подружки были верны себе и неизменно изо дня в день ровно в полдень шли купаться. Кроме них, в это время никто не купался. Они болтали, дрожали от холода, после купания шли домой и долго грелись на пологой крыше сарая у бабушки Венеры.

Айгуль находила Венеру немного наивной. Но она была добродушной подружкой, по-городскому красиво одевалась и была кокеткой. Их дружба, совместные купания внезапно оборвались и уже не возобновились. В один день ближе к полудню Айгуль зашла в огород, расположенный напротив летней кухни, и потрогала свой купальник, висевший на бельевой веревке. Он высох, она сняла его с прищепок и посмотрела на небо. Собирался дождь. Небо заволокло тучами, стало черно и подул резкий и сильный ветер. Айгуль с удивлением посмотрела на могучие осокори и могучие тополя, растущие через двор у дома Карабулат агая. Листва от ветра издавала истошный шум, а потом страшно загудела. Гульзифа выскочила из кухни и посмотрела на небо.

– Быстро зайдите в дом, – только и успела она сказать детям. Ураган страшной силы налетел внезапно. Айгуль вместе с Арсланом в ужасе вбежала в дом. Вслед за ними в открытую дверь ворвался порыв ветра и выбил две оконные рамы. На улице послышался звон разбиваемого стекла.

Амир выскочил во двор, позвав Роберта, не вытерпев, за ними выбежал и Арслан. В пустые окна было видно, как ветер гнет деревья. Первый страх у Айгуль прошел, и она решила посмотреть, что делают во дворе родные. Выйдя во двор, она остолбенела: половины крыши летней кухни как не бывало. Отец и два брата тросами перетягивали крышу дома.

Ураган так же внезапно стих, как и начался. Мама шла со стороны речки.

– Крыша на берегу валяется. – сказала она отцу. Айгуль с Резедой принесли с середины улицы сломанные рамы. Они были без стекол. Потом пошли на речку посмотреть, куда отнесло крышу их кухни. Айгуль шла босиком. Земля была черной и мокрой, но ней стекали ручьи к реке. Сама вода в реке была мутная и грязная. Деревья кругом стояли мокрые, с них стекали крупные капли дождя. Опять стало светло, грохот, гул сменились тишиной. Горы, земля, деревья – все было омыто дождем. Крыша, цельная, валялась на берегу с противоположной стороны у подножия крутого берега и была наполовину в реке. Вернувшись во двор, сестры услышали, как отец ругается своими излюбленными нецензурными словами, осматривая двор.

– Иди посмотри, другие дома и дворы как стояли, так и стоят, а ты все говоришь: я работаю, я работаю, -не выдержала мать, выходя из кухни. – Ты работаешь спустя рукава и совершенно не думая.

Айгуль побежала на улицу посмотреть на соседские дома. Смерч их не тронул. А шиферная крыша их веранды была разбита на куски поваленным кленом.

– Надо позвать кого-нибудь из сельсовета, – сказала Гульзифа, – может, помощь окажут.

Амир с Гульзифой решили пока не восстанавливать разрушенное. Комиссия пришла в составе из двух человек. Осмотрев последствия урагана, они записали нанесенный ущерб стихийным бедствием и ушли. Через несколько дней комиссия вынесла решение оказать помощь в размере тринадцати рублей с копейками.

Гульзифа, и до этих пор всегда скептически относившаяся к советской власти, была возмущена.

– Платить всю жизнь налоги и получать копейки в помощь, когда пришла настоящая беда. Наше государство не даст себя обмануть. Зато оно всю жизнь с успехом обманывает нас. Еще трубят о каком-то социализме, коммунизме, – усмехалась она. Отец отмалчивался. Он не любил рассуждать, а политикой интересовался редко. Лишь иногда он ловил по приемнику "Голос Америки" и перед сном слушал, как он считал, клевету на Советский Союз.

После отъезда Венеры домой, оставшись одна, Айгуль все лето посещала библиотеку. Это было ее давнишнее любимое занятие. Романы она читала с четвертого класса, перечитав до этого все детские сказки, приключения, рассказы и повести.

Гульзифе не нравилось, что дочь так много читает, однако и сама иногда

брала ее очередной роман и читала по раннему утру, когда сидя крутила ручку сепаратора, выделывая сливки. Особенно ей понравился роман "Водоворот", и она жалела девушку, которая отдалась богатому князю, так и не решившемуся порвать семейные узы.

Мама быстрее Айгуль прочитала эту книгу и делилась с ней впечатлениями, а она позднее, дочитав до конца книгу и выслушав мнения матери, поняла всю безысходность, отчаяние их несчастной любви. Да, девушка была несчастна, но еще несчастней был сам князь.

– Мама, я в библиотеку. – отпросилась Айгуль у мамы.

– Ты же совсем недавно там была, – отозвалась недовольно Гульзифа, теребя козий пух. Она начинала вязать новую шаль.

– Я уже прочитала эту книгу. Вот посмотри, как она называется, очень интересная книга. Мне она очень понравилась. – показала Айгуль маме книгу.

– Лучше бы ты научилась вязать кайму и помогала мне, быстрее шаль бы вязалась, мне бы легче было, – ответила на это Гульзифа.

Айгуль помогала маме, когда она вязала шаль на продажу. Вместе с ней она распускала крашенные хлопчатобумажные чулки на две нитки. Так они делали основу ниток, когда не было в продаже в Саракташе специальных мотков пряжи. Кроме этого, она всегда сучила нитки и, сидя вечерами рядом с мамой, вязала изнаночную сторону каймы. Мама в это время вязала большую центральную часть шаля, а также лицевую сторону каймы. Класть узор и вязать зубчики еще не умела.

– Ладно, сделай мне нитки, и я буду учиться. А пока я пошла в библиотеку, – ответила она.

– Не читай много. Ладно, Галим зачитывался ночи напролет до армии. Но он все-таки будущий мужчина. Мужчина должен быть грамотным, образованным, знать обо всем, а тебе-то зачем эти книги? – спросила Гульзифа.

– Я тоже хочу все знать, – ответила Айгуль, не придавая особого значения ни словам матери, ни своему ответу.

– Я не говорю, чтобы ты вообще не читала, – немного смягчилась Гульзифа. – читай, но умеренно, а не так, как это делаешь ты. Тебя же не оторвешь от книги, если она попадает к тебе в руки. Не ходи, не занимайся никчемным делом!

В библиотеку Айгуль все же пошла. В семье Раймановых дети делали все, что хотели. Родители не подавляли добрых желаний своих детей, не мешали, если не могли сами содействовать.

Школьная библиотека удовлетворяла Айгуль первые три класса, а потом она записалась и перебралась во взрослую сельскую библиотеку. Благо она находилась совсем рядом с домом, между интернатом и магазинами.

Как она любила здание библиотеки! Оно ничем не отличалось от жилых домов абзанцев, разве что по длине. Для нее же это было почти святое место. Сюда она всегда ходила одна. Без подруг. Она не хотела ни с кем делиться духовным богатством, которое она находила в этом, таком желанном для нее месте.

Библиотекарь – Валит агай, сельский интеллигент в очках, вычеркнул в ее карточке сданные книги, и как всегда, произнес спокойно неизменные слова: "Иди выбирай".

Айгуль после этого прошла мимо двух полок, полностью заставленных книгами в красном переплете. Эти книги стояли ровно, одна к другой и в таком идеальном порядке, как будто к ним не прикасались годами. Марксизм-ленинизм ее не интересовал. Там, в глубине комнаты, был отдел зарубежной литературы. Она долго выбирала книги, бросая взгляд сначала на имя автора, с какого языка переведена книга и бегло читая краткое содержание книги. Айгуль остановила выбор на книге одного монгольского писателя, а также на книге под названием "За спичками". Она шла домой с книжками, радуясь предстоящему вечеру. Она шла в библиотеку и возвращалась всегда медленным шагом, отдаваясь размышлениям, мечтам, осмысливая прочитанное.

Айгуль пройдет два двора, потом обширный сад школьного интерната и вступит в свою, даже не улицу, а в маленький проулок, который начинался со стоящих очень близко, калитка к калитке, друг против друга домов Васили-апай и учителя-биолога Вали Саитовича, с их роскошными садами и цветниками.

Это был кратчайший путь. Но очень часто, повторив этот путь, взрослея и переходя из класса в класс, она, даже не осознавая, сама воспитывала себя, создавала свой внутренний мир и лепила собственный образ. Одновременно, она, читая романы, рано познавала взрослый мир, куда стремились скорее попасть все девчонки, мечтая быстрее повзрослеть. Айгуль и не подозревала, что это всего лишь книжный мир, вымышленный, что она портит себя с самого начала, создавая свой, своеобразный образ мышления. Нет, она уже теперь нисколько не похожа на своих сверстниц. Через книги она получила возможность сравнивать, сопоставлять – все и вся. Это был ее путь к самосовершенствованию. И к великому самообману. Она, увлекаясь романами, не замечала, что отрывает себя от действительности окружающей жизни.

Глава VII

I

Очень обидно, что так быстро лето прошло. С нетерпением дожидалась Айгуль, считая дни, первого сентября. Последнюю неделю она пребывала в приподнятом настроении. Она ждала встречи с одноклассниками, классом, школой.

Утром, первого сентября, светило яркое солнце, день обещал быть погожим, в небе разлилась синева. И хотя ранним утром было еще прохладно, она решила одеться как обычно первого сентября: в белую блузку и темную юбку. Последний штрих перед зеркалом – повязав красного галстука, и она готова. Айгуль давно уже не ходила в школу вместе с Робертом, как это бывало в начальных классах, когда они были неразлучные двойняшки-малыши.

За ней зашла Таня с букетом из красных георгин. За Робертом пришел Марат.

Айгуль как-то была равнодушна к цветам. В первый и последний раз она пришла с букетом цветов первого сентября в школу, когда пошла в первый класс. Ее никогда не привлекали собранные в букет садовые цветы, как бы пышны и красивы они не были. Лишь однажды она залюбовалась цветами, когда цвели предвестники весны, подснежники. Букетик этих цветов ей привез отец с Акбулат-тау. Держа в руках цветы невысоких абзанских гор и вдыхая аромат, она видела всю хрупкость цветочков, бархатистость лепестков и нежные оттенки. Любуясь ими, она слышала, как отец, распрягая лошадь, поет во дворе своим свободным красивым голосом песню об этих цветах:

Юҡ мин үлмәҫ инем

Умырзая кеүек

Умырзая кеүек бойоғоп…8

Ей стало жалко эти цветы. Почему же так коротка их жизнь?

В школьном дворе подруги расстались: и Айгуль и Тане надо было отыскать свой класс. Класс Айгуль собрался возле трех отдельно стоящих кленов. Отличницы Наиля и Залифа, неразлучные подружки, стояли чинно, Розалия, не успев прийти в школу, как всегда, подшучивала над девчонками, дразнила мальчишек, которых она не видела три месяца, а также смеялась и над собой, и над собственными шутками. Ее задор передавался остальным, и все стояли улыбаясь. Подошла маленькая Айсылу из Ниязгула. Ее тоже встретили радостными возгласами. Девочки обменивались новостями, говорили о прошедших каникулах: кто где побывал и как отдыхал. Затем разговор благополучно перешел на девичьи сплетни.

– Смотрите, абзанская знаменитость стоит, – усмехнулась Розалия, обратив внимание всех подруг на Марину.

– За лето нисколько не подросла, все такая же кнопка, – съязвила Гульсара.

Все девчонки класса уважали своего классного руководителя Владимира Матвеевича. Это им нисколько не мешало недолюбливать его дочку Марину.

Марина училась на класс выше и была активисткой школы. Марина своим звонким голосом вела все пионерские сборы, была ведущей во всех школьных мероприятиях, она могла быть и снегурочкой на елке, и диктором школьного радио. Однако для девчонок-сверстниц Марина, оставалась воображалой номер один.

Айгуль получше знала Марину и, в общем-то, ничего не имела против. Она тоже взглянула на нее. Объект первой сплетни – Марина – стояла возле школьных акаций с огромным букетом георгин и тоже в кругу своих одноклассниц. Айгуль поразилась ее волосам. За жаркое лето они выгорели и были, как лен. И сама она тоже была одета в белую с кружевами блузку. Яркое солнце щедро золотило школьный двор и Марину, и, казалось, что она и сама светится, так гармонировали лучи солнца и ее льняные волосы, и ее белобрысые бровки, и ресницы, и тонкая белоснежная блузка.

Сентябрь месяц был временем раскачки. Ученики после беззаботного лета постепенно входили в ритм школьной жизни. Учителя после продолжительного летнего отпуска были веселы, свежи и с добротой смотрели на своих учеников.

Айгуль, придя из школы домой, весело рассказывала о своих делах в школе, пообедала с мамой и тут же вышла в огород выкапывать картошку. Солнечная, теплая и сухая погода располагала к уборке урожая в личных хозяйствах. Картофель выкапывала мама, Айгуль, никогда не знавшая тяжелой физической работы, подбирала клубни в цинковое ведро. Она смотрела, как сухая земля превращается под лопатой в черную прохладную тучную землю с лиловыми, красными клубнями. Мама успела несколько раз похвалить урожай этого сезона. Айгуль расспрашивала маму о том периоде ее жизни, когда она работала учительницей. Эти годы, по рассказу мамы, пришлись на годы войны и послевоенное время. Оказывается, тогда было очень трудно с бумагой, тетрадей не было, и ученики писали на газетах карандашами. А сейчас за работу в тетради, выполненную простым карандашом, учителя ставили двойку.

– Мама, пусть Роберт тоже собирает! Что я одна да одна, – проснулся через некоторое время в Айгуль дух соперничества, присущий только близнецам.

– И он занят, я велела ему натаскать дров и воды в баню, – откликнулась Гульзифа, собрав ботву в одну кучу.

Айгуль посмотрела в сторону бани, выстроенную отцом для удобства прямо на берегу речки. Роберта она не увидела за огородом, и подумав, что он гоняет на своем велосипеде, хотела и дальше возмутиться, но тут заметила, как брат с огромной охапкой дров на руках спускается к реке по переулку. Она успокоилась. А Резеда всегда умела незаметно ускользнуть от домашних дел или создать видимость занятости по дому. Сидит, наверное, у Галии.

В огород вышел отец.

– Мне нужны деньги, – сказал он. Взяв охапку ботвы, он понес ее к изгороди.

– Что ты собираешься делать?

– Надо бы зерно купить для птиц. Съезжу на мельницу, пока мельник там.

– Дитя мое, вынеси мне кошелек – попросила мама.

Айгуль послушно встала и пошла в дом. Напившись воды и взяв кошелек, она вернулась и протянула кошелек маме.

– Дай мне двадцать копеек на кино, – воспользовалась она случаем.

Мать оставила ведро, отец воткнул лопату в землю.

– На, возьми, – отыскала мелочь мама.

– Слышала, Говорухин умер сегодня, на мотоцикле разбился, когда из Лукьяновки возвращался, – сообщил отец, засовывая рубли в карманы брюк.

– На склоне плато не удержал мотоцикл.

– Какое горе. Это же ваш учитель! – ахнула мама, посмотрев на Айгуль.

Мама вслух по-башкирски начала жалеть погибшего, его жену, родню, детей, добавив, что и они остались без своего учителя.

– Мама, а что это за плато, о котором говорил папа? – спросила она.

– Так здесь называют Зилаирское плато. Чтобы подняться на него, надо преодолеть очень высокий и крутой склон. Это очень опасное место для водителей. На плато отец твой с братьями каждый год заготавливает сено для себя и для почты.

Известие о гибели учителя вызвало в Айгуль чувство жалости. Она еще не знала, что означает смерть. О смерти она лишь слышала, никогда не сталкиваясь вплотную. По рассказам родителей, она знала, что ее бабушки и дедушки очень мало жили, умерли рано, задолго до ее рождения. И виною тому были какие-то тридцатые-сороковые годы, когда везде были репрессии, болезни, голод и нищета. Расспрашивая маму, она так и не поняла ясно об этих годах…

На другой день в классе девочки решили пойти попрощаться со своим учителем. Говорухины жили почти на краю села, напротив высокого Сусак-тау. Девочкам пришлось пройти пол села. Чем ближе подходили они к воротам дома, тем медленнее они шли. Айгуль как-то оробела. Никто не хотел заходить первой. Все старались оказаться где-то в хвосте.

– Я пойду первая, – заявила решительно маленькая Айсылу, оборвав тихие пререкания девочек и направилась в открытые ворота одна. Она шла не оборачиваясь, даже не посмотрев, идут ли следом подруги. Не ожидая такой решительности от Айсылу и удивляясь смелости в общем-то неприметной одноклассницы, следом направилась и Айгуль. Ее застенчивость шла от того, что она не знала, как вести себя в подобных ситуациях: что надо сказать и что делать. Девочки вошли в дом. Сидящая у изголовья мужа, тетя Лиза все поняла.

– Проходите, – тихо сказала она. При виде учеников мужа у нее навернулись слезы на глаза.

Девочки подошли к учителю и, увидев его, тихо ойкнули. Кто-то за спиной Айгуль всхлипнул.

Айгуль из-за спины Айсылу увидела желтое застывшее лицо Владимира Матвеевича.

Сколько раз он отчитывал их на классных часах. Он был строг, краток и никогда не позволял себе повышать голос. Мальчики были горды, что их классный руководитель – мужчина, а девочки уважали его.

Айгуль почему-то вспомнила поход класса на велосипедах в начале лета этого года, сразу после окончания шестого класса, который им организовал Владимир Матвеевич. Он умело ехал впереди, а они весело крутили педали, вслед за ним. Иногда некоторые устраивали соревнования друг с другом. Ехали они по проселочным дорогам, а обедали прямо на лоне природы…

Теперь странно было видеть своего учителя таким безмолвным, с закрытыми глазами. С ужасом она видела, как из его уха стекает какая-то прозрачная жидкость вперемежку с кровью. Тетя Лиза белым платочком бережно и осторожно вытерла ему ухо.

Хоронили Владимира Матвеевича всем селом и всей школой. Похоронная процессия вышла из села и почему-то направилась в противоположную сторону от кладбища. К удивлению, Айгуль, за огромной пашней, правее Акбулат-тау, на пологом склоне горы, между высаженными белыми березками было еще одно кладбище, о котором она даже и не подозревала. Здесь не было на памятниках тонкого полумесяца, как на зиярате, а на могилах стояли кресты. Они были выкрашены в небесно-голубой цвет. Белые молодые березки стояли с золотой кроной. Стоял желто-багряный сентябрь. Айгуль, разглядывая это, поняла, что, оказывается, существуют мусульманские и христианские кладбища.

Ученики школы встали в ряд перед кладбищем. Учителя молчали, школьники стояли чинно. Прощальное слово взял седой человек в сером пальто. Свою фуражку он держал в руке. Говорил он медленно, серьезно, печально.

Осиротевший, оставшийся без классного руководителя, класс с похорон уходил последним. Остальные классы со своими классными руководителями ушли раньше, а они еще долго стояли возле могилы. Им некому было сказать: "Ребята, а теперь пойдем домой".

Кассным руководителем седьмого “В” класса стала пришедшая в школу сразу после одиннадцатого класса и уже три года преподававшая в школе иностранный язык, Ирина Павловна. Она была молода, высока и симпатична. Их новая классная руководительница носила модную стрижку, одевалась красиво, носила модное пальто “джерси” и красила губы в бледно-розовый цвет. Айгуль она нравилась. Ирина Павловна, несмотря на свою молодость, отлично владела классом и была для них грозой.

II

Яркое мартовское солнце и сверкающий снег слепили Айгуль глаза, когда она вышла во двор за водой. Тут же подбежал Пират и завилял хвостом. Она оставила ведро на крыльце и вернулась за куском пышного хлеба. Пират поймал его на лету. Она погладила его за ушком.

Сугробы осели, на скворечнике, сделанном Робертом, хлопотали прилетевшие скворцы. В воздухе пахло настоящей весной. Однако, по словам матери, впереди были еще мартовские бураны – акман-тукман.

Ровно год назад все домашние дела свалились на Айгуль. После того как Резеду увезли ночью в больницу и сделали операцию – вырезали аппендицит, ей пришлось одной мыть полы, носить воду, заносить дрова. Роберт с Арсланом расчищали двор от снега до самой калитки и на улице до дороги, смотрели и ухаживали за скотом. Резеда никогда не любила домашнюю работу. Казалось, что она считает отчий дом временным пристанищем для себя на пути в большой мир. Она только и мечтала закончить десятилетку и вырваться из дома. Не прерывая занятий гимнастикой в школе, она еще и увлекалась башкирскими танцами. Учила ее директор абзанского клуба Гульдар апай. Вместе они и выступали на концертах. В национальном костюме Резеда была великолепна на сцене. Она была стройна, с тонкой талией, длинными стройными ногами и большеглазой, над чем смеялась вся их семья, когда она имела привычку широко раскрыть свои и без того огромные глаза, если ей что-то не нравилось. Все сценические данные были при ней, и она рвалась на профессиональную сцену, мечтая о будущей артистической жизни. В доме она была как неприкаянная, никогда не разговаривала с кем-либо по душам и не жила полной обыденной жизнью, как это делала Айгуль. Единственное, к кому проявляла интерес Резеда в отчем доме, был самый младший в семье Арслан. Она ухаживала за ним с колыбели, возилась с ним, занималась его воспитанием, помогала ему в учебе, учила его танцам.

Зайдя в огород, Айгуль поставила ведро в образовавшуюся изо льда лунку и нажала ручку колонки. Их колонка была построена очень удачно. Для того, чтобы лилась чистая, прозрачная вода из глубины земли, вовсе не надо было прилагать особых усилий. Достаточно было слегка нажать на ручку и снова приподнять. Она отогнала собаку от ведра с водой и напевая понесла ее домой.

–Ауыҙ-мороно ҡыйыш булһа ла, хан балаһы һөйәһын!9 – не успев войти, услышала она голос матери.

Начиналась очередная словесная перепалка родителей. Все дети Раймановых учились в школе в русских классах и хорошо знали русский язык. Родной башкирский впитался в них с колыбели и, кроме того, они усваивали его с родительских дуэтов на семейных спектаклях, которые шли неизменно на башкирском языке.

– Разве я неверно говорю? Верно.

У отца был тяжелый взгляд мужика, а рот языкастой бабенки.

– Никого не зовем, ни к кому не ходим. Что за жизнь такая?

Эта была его любимая извечная тема скандала.

– А ты подумал о детях? Как кормить и одевать их? Твоя дочь заканчивает в этом году школу. Ее надо учить дальше. Ни копейки нет в запасе. Опять я должна разрываться: по дому и вязкой шалей. Ты ведь о них ни разу не подумал. У тебя одна думка – гости. Чтобы можно было поесть, попить и попеть.

– Закончит учебу и уедет, если ей надо, – вставил отец.

– Тебе не до детей. Ты ведь ни разу не интересовался их учебой. Как отец не задал ни одному их них какой-либо маломальский вопрос. Не занимался их воспитанием, -упрекала мама.

Как знакома Айгуль эта их накатанная словесная тропинка.

– Я их кормлю, и с меня этого достаточно! – отрезал отец.

– Тебе может быть и достаточно. А вот твоим трем сыновьям недостаточно. Живешь только для себя…

– Мама, папа, к нам кто-то приехал на кашовке – обратилась Айгуль к родителям. Не ругайтесь, пожалуйста!

Это был прокурор района Муртазин агай. Он приехал из Исянгула в командировку и, покончив с делами, остановился, как всегда, на ночлег у Амира.

Летом он не заезжал. Летние дни были долгими, дороги были сносными и на служебной машине он, управившись с делами за день, уезжал обратно.

– Здравствуйте, Гульзифа апай, – поздоровался Муртазин агай.

– Заходите, здравствуйте! – приветствовала гостя Гульзифа сдержанно, но приветливо.

Амир помог другу и бывшему своему начальнику снять тулуп, а затем пальто. Муртазин снял шапку, повесил ее, рукой пригладил свои прямые волосы. Пустой рукав пиджака с правой стороны, как всегда, был засунут в боковой карман. Айгуль всегда смущалась в его присутствии. Муртазин имел обыкновение здороваться с детьми своего друга за руку. Айгуль не знала какую руку ей подавать, по привычке протягивала свою правую и всегда выходило, что прокурор, как бы берет ее за руку. Настоящего рукопожатия не получалось.

Прокурор района был степенный, холеный, добротно одетый человек. Гульзифа уважала его за ум и сдержанность. Слов он просто так не произносил. Был спокоен и рассудителен. Айгуль ни разу не видела, чтобы он смеялся в их доме.

Скандал был тут же позабыт. Родители стали обхаживать гостя. Айгуль сразу исчезла в другой комнате. Хотя она была резвой и веселой, также как и Роберт, Арслан, с появлением такого гостя на всех нападала чинность и воспитанность. Они привыкли не входить в комнату, где был гость, не мешать, не шуметь, они становились как бы невидимыми. За стол с родителями и с гостем они уже не садились. Ничто не нарушало покой гостя. Улучив момент, Муртазин агай, сам иногда расспрашивал их на чистейшем русском языке об их учебе.

– Айгуль, детка, сходи на кухню. Принеси рубленного мяса, – попросила Гульзифа и дала ей кастрюлю.

Она быстро накинула мамин пуховой платок на голову и сунула ноги в папины валенки.