Параллели Вселенных: Создатели

– Прости меня, Даррен, – сказала Альма. – Я поступила плохо, и мне стыдно.

– Ты поступила правильно, и тебе не за что стыдиться, – прервал её Даррен, понимая, что девочке нет нужды просить у него прощения. – Ты позволишь тебя обнять? – Он смотрел на неё с высоты своего роста и чувствовал, как в его сердце что-то переворачивается. Меняя его, открывая, освобождая от тяжких оков, которые он носил с собой столько лет.

– Конечно, – мягко улыбнулась ему в ответ Альма и первой сделала шаг.

Даррен тоже шагнул ей навстречу, и они крепко обнялись. Не как дочь и отец, не как опекун и воспитанница, не как наставник и ученица, а как два старинных приятеля, которые вновь обрели друг друга.

– Что же с тобой сделалось, большой Даррен? – вмешалась в их идиллию Дева, округлив от удивления глаза.

– Надеюсь, этот прохвост не обижал тебя? – вставил своё слово Уэльс, оторвавшись от Астера.

– Прохвост? – Дева переводила вопросительный и ничего не понимающий взгляд с Уэльса на Даррена и обратно.

– Даррен сильно изменился с тех времён. – Астер снисходительно похлопал по плечу Уэльса.

– Да? И больше нет шумных пирушек? И даже песен под лунами? – нарочито наигранно удивлялся Уэльс.

Даррен смотрел на него и слегка качал головой.

– Я оставил это прошлое в прошлом, – сурово отрезал Даррен, не желая вспоминать о своей разгульной жизни.

– И променял его на унылое настоящее, – печально протянул Уэльс.

– Я нашёл ту, которая раскрасит моё будущее, – не желал уступать ему Даррен.

– Вот за этим мы как раз и вернулись, – подхватил его слова Уэльс. – И если вы не возражаете, я бы прогулялся до Кьерроса.

Он обвёл взглядом лесные земли, окружившие их со всех сторон.

– Путь неблизкий, да и лошади у нас всего две. – Астер растерянно посмотрел на него.

– Ой, нет, нет. Оставьте их себе. И неужели ты думал, что я пойду пешком? Или буду передвигаться на лошади? Астер… – Уэльс заговорщически подмигнул ему. – Ты берёшь Альму, а Даррен – Деву. Я буду ждать вас в Кьерросе. Навещу твоего брата. Нигде не задерживайтесь, – только и успел сказать он, как вмиг исчез, щёлкнув перед собой пальцами.

– Разгульное прошлое? – удивлённо посмотрела Дева на Даррена.

– И я рад тебя видеть, – наконец успокоившись, сказал он, слегка улыбнувшись.

– Я тоже, но… как всё это понимать? – продолжала изумляться она, совершенно не замечая остальных.

– Предлагаю вам выяснить этот вопрос по пути в город, – вторгся в её расспросы Астер. – Всё равно вам одну лошадь делить.

– Простите. Так неловко получилось, – засмущалась Дева. – Нас никто не представил. – Она покосилась на Даррена, который вздохнул и сказал:

– Астер – мой учитель, наставник и очень глубоко уважаемый мной человек. Дева – моя подопечная.

На что даже Альма посмотрела на него недоумённым взглядом.

– И она тоже? – удивился Астер, переводя вопросительный взгляд по очереди на каждого из троицы.

– Даррен опекал нас обоих, живя с нами под одной крышей в доме лабиринтов Хрустального дворца, – слегка расширила его скудную презентацию Альма.

– Рад знакомству. – Он чуть кивнул и окинул Деву быстрым, оценивающим взглядом. – Даррен не упоминал о сим прекрасном создании. Видимо, решил такую красоту сохранить только для себя. – Астер перевёл на него хитрый взгляд.

– Оставим эти сантименты. Нам нужно ехать в Кьеррос, – прервал его речи Даррен, не желая всё это обсуждать. Внезапно он громко свистнул. Дева и Альма даже закрыли уши руками, не ожидая услышать свист, пронёсшийся гулким эхом над их головами. Из кустов, стоявших чуть поодаль, показалась пара лошадиных голов, которые вышли на зов хозяина.

– Ну что ж, не хочешь говорить – твоя воля, – сказал Астер, проходя мимо Даррена, навстречу своему скакуну.

– Спасибо, – лишь сухо выдохнул он и подтолкнул Альму, чтобы та шла за Астером

Дева, наблюдавшая со стороны за поведением Даррена, решила не донимать его сейчас расспросами. Однако она поняла, что совсем не знала его. Живя с ним бок о бок несколько лет, она никогда бы не сказала, что его жизнь когда-то была полна увеселений.

– Всё может быть, – случайно вырвалась фраза из уст Девы, когда Даррен уже запрыгнул верхом на коня и протягивал ей руку, чтобы помочь взобраться на спину лошади.

– Что, прости?

– Нет. Нет. Ничего. Просто задумалась, – ответила Дева, вскинув на Даррена свои бездонные океаны глаз, принимая его помощь.

– Не забивай глупостями свою прекрасную головку. И никого не слушай, – посоветовал ей Даррен, поднимая её с земли одной рукой, словно пушинку. – Мало ли что люди говорят, – бросил он ей через плечо и слегка подстегнул лошадь, устремляясь за Астером, который начинал плавный ход в сторону города.

– Люди говорят разное, – ответила Дева, крепко держась за края куртки Даррена.

– И, как правило, не то, что нужно

– Не то, что нужно тебе? – донёсся до их ушей вопрос Астера, ехавшего впереди.

Даррен не мог отвечать ему так же, как отвечал всем остальным в округе. Он действительно глубоко уважал своего наставника и был ему признателен за многие вещи.

– Вот поэтому я стараюсь избегать их общества, – ответил он Астеру совсем в другой манере.

– Теперь твоё стремление к уединению мне понятно, – тихо ответила из-за его спины Дева, и все ненадолго замолчали.

Тишину леса нарушали потрескивания веток, ломающихся под копытами лошадей, переклички ночных птицы да журчание ручейков. Ночь была тихой и спокойной в отличие от путников, которые сейчас ехали сквозь её сумрачные шали, украшенные сияниями лун. Каждый из них переживал свою бурю эмоций, находясь одновременно здесь и не здесь. Дева размышляла о том, кем был Даррен до, как меняется сейчас и что будет после. Астер, чувствующий на себе ручонки девочки, размышлял, с какой целью они пожаловали и что ждать от этого неожиданного визита. Даррен думал об Альме, по привычке поглядывая по сторонам, хотя знал, что тут ей ничего не угрожает. Альма, всматриваясь в темноту леса, пронизанного седым сиянием лун, дивилась невидимой красоте и умиротворяющей тишине его дыхания. Она старалась ничего не упустить из виду, запечатлевая в своей памяти каждую деталь, каждый принесённый вздохом ветра звук. Всё это и был мир Защитников, который так напоминал ей тот, куда она недавно отправилась. Несмотря на то что путешествие было неописуемо коротким, оно крепко запало ей в сознание, закрепившись на стене её воспоминаний огромной картиной, обрамлённой лучистой рамой. Находясь на спине лошади и держась за Астера, она представляла себя сидящей скрестив ноги, а перед собой огромный экран, который показывал изумрудные травы, уходящие вдаль бесконечным ковром, где на горизонте виднелись приплюснутые макушки багровых цветов гор. Всё это выглядело так живо и так ясно, словно она действительно находилась сейчас там, но Альма понимала, что полноту её воображаемой картине придаёт то место, где она пребывала сейчас. Этот лес, этот чистейший воздух, эти животные, которые тихо сопят в своих норках. Эти птицы, застывшие на ветках, в гнёздах, дуплах деревьев, насекомые, притаившиеся в цветах, листьях, сплетениях трав – они все дополняют друг друга, дыша в унисон с природой, их родных домом.

Недолго она пребывала в этой идиллии. Вскоре до её ушей начал доноситься шум, как оказалось позже, сдерживаемый стеной, которой из-за деревьев было совсем не видно. Выглядывая из-за Астера, сквозь прорехи древесной массы она увидела отблески света, поднимавшиеся снежной шапкой над кронами.

– Почти на месте, – сказал Астер, словно почувствовал волну любопытства, поднимающуюся в сознании девочки.

Ещё немного, и наконец череда деревьев, неотступно сопровождавшая их всё время с момента прибытия странников, резко оборвалась. Они вышли на обширные земли, представлявшие из себя кольцо, в котором было замкнуто округлое строение. Величественные и выпуклые заградительные стены, поднимались на несколько метров и чем-то напоминали пухлые бока окольцованных бочек. В центре, вероятно, было что-то вроде замка или строения, похожего на него: из-за стены торчали крыши пяти башен, каждую из которых украшали резные флюгера. По мере приближения шум нарастал, а свет становился ярче и пронзительнее. Альма осматривала стену вдоль и поперёк в поисках входа. Она думала, что Астер, вероятно, должен свернуть, обойдя стену справа или слева, но он продолжал двигаться вперёд. Внезапно стена открылась прямо перед ними, расстелив своей аркой дорожку из прямого луча. Альма зажмурила глаза от нестерпимого света, лившегося потоком из проёма в стене.

– Кьеррос! – возвестил для новеньких Астер и двинулся внутрь шумевшего нескончаемой жизнью города.

ГЛАВА 5

– Я не слышу его! – раздался душераздирающий крик Лýны, спустившийся после ночной прогулки к центру Ардоса.

Створчатые двери замка, грохнули о стены так, что оставили впадины и выбоины.

«Эскру! – обращалась она мыслями к мальчику, но не могла его почувствовать. – Где ты, Эскру? Я не вижу тебя. – Она водила глазами по темноте коридоров, комнат, прилегающих владений, земель Ардоса. – Тенебрис! Что случилось за время моего отсутствия. Куда вы исчезли? Куда делся Эскру?!»

Луна ничего не понимала, и вдруг её озарила догадка. Она свернула, шагая по извилистым и сумрачным коридорам, направляясь в каминный зал, сокрытый ото всех, принадлежавший только им двоим.

«Не может быть! Не может этого быть!» – кричала и возмущалась она внутри себя.

Свернув за угол, она оказалась возле той стены, где совсем недавно стоял Эскру, измеряя её удивлённым взглядом. Двери ей были не нужны. Она же не была какой-то смертной. Бессмертие самого высокого ранга открывало ей не просто переходы между стенами, это было само собой разумеющимся, оно давало ей куда более великие возможности: путешествия между временами и пространствами, дар говорить, не произнося ни слова, проникать в мысли смертных, изменяя их движение в нужную ей сторону, дар освобождения их от земных оков, боли, страдания, печали. Тенебрис обладал почти таким же набором способностей, но одного ей было не дано – превращать смертных в бессмертных. Забирать куда проще, нежели даровать. Так между ними и было заведено: она забирала жизни людей, а Тенебрис мог им подарить вечную жизнь, но делал это в совершенно исключительных случаях, которых Луна на своей памяти не имела. За всю многовековую историю их совместного владения царствами мёртвых Тенебрис ещё ни разу не был так великодушен, чтобы подарить смертному бессмертие. Более того, бьющихся потоком жизни сердец в их чертогах отродясь не бывало. Развоплощённые – да, но это уже другая история. Сейчас всю её сущность занимал только один единственный смертный, которому удалось упасть большим подарком прямо к ней в руки. Но его нигде не было. Она всё ещё чувствовала, как её ледяные ладони согревает такое маленькое и хрупкое тельце, из которого потоками струилась и дышала на неё своим теплом жизнь. Она сжимала свои длинные и худые пальцы, будто снова держала его в своих руках. Она принюхивалась и втягивала стылый воздух, пытаясь различить в нём нотки Эскру. Остановившись у стены, она медлила. Ничего и никого не боявшаяся Луна сейчас испытывала страх, кой доселе был ей даже неведом. Она боялась потерять его – бесценный подарок судьбы. Земное дитя. Смертное дитя, биение сердца которого она не слышала. На секунду ей показалось, что она ослепла и оглохла. Находясь всю свою бесконечную жизнь в полной тишине и мраке, она и не ведала, что может существовать такой всепоглощающий вакуум, бесшумно засасывающий её внутрь воронки. Наконец собрав последние силы, она, рассыпавшись на миллиарды невидимых частичек, исчезла, слившись с самой темнотой. В одно мгновение она собрала себя заново, но уже по другую сторону стены. В этот раз получилось не очень. Соединявшиеся частички вздрагивали и мерцали, обнаруживая её.

– Волноваться тебе не к лицу, дорогая Луна, – произнёс Тенебрис ровным и ласковым голосом.

Луна, вернув себе прежний облик, смахнула с себя рукавом налёт серебристой пыли, который искрящимися стайками упал на чёрный пол, украсив его россыпями звёзд. Только здесь она была в полной безопасности от внешнего мира. Несмотря на то что в Ардос никто не мог проникнуть извне без дозволения Тенебриса, Создателям были видны её переливы. Глухой каминный зал был для неё спасением. Тут она могла полностью разоблачиться, что сделала и сейчас. Сняв с головы высокий тюрбан, покрытый сверху чёрной тканью мантии, где лишь для лица был сделан просвет из плотной вуали, она со всей злостью и отчаянием бросила его на пол. Ту же участь ждали и перчатки, с яростью сдёрнутые с изящных худых рук.

– Он здесь, – указал Тенебрис рукой на её собственный трон, сразу отведя от себя гнев любимой.

Она, только сейчас заметив свисающую руку и голову юноши с ручки собственного трона, и бросилась к нему. Шурша своими длинными узкими юбками, которые лишь у самого основания расходились пышным облаком; стуча капельками хрустальных бусин, свисавших с её верхнего корсетного платья и тюлевых вставок, украшавших молочную кожу груди и плеч, она склонилась и взяла руку Эскру в свою. Почувствовав лишь холод, который был свойственен ей самой, она упала на колени и провела рукой по его чёрным как смоль волосам.

Тенебрис, всё это время наблюдавший за поведением своей супруги, был удивлён. Никогда ранее он ещё не видел, чтобы она испытывала подобные эмоции, тем более к смертному.

– Ты очень привязалась к этому мальчику, – сказал несколько расстроенным тоном Тенебрис.

– Что тут случилось? – хотела она пояснений, так как не могла пробраться в голову своего супруга и узнать, что произошло с её Эскру. На глаза её практически накатились прозрачные солёные капли, которые уже начали мерцать в отблесках каминного огня. Луна всеми силами старалась их удержать, но мерцания и переливы кожи выдавали её с головой. Не желая того, она была полностью открыта для Тенебриса. Лишь стены этой комнаты да плотные ткани одежд закрывали от внешних глаз её волнения, развившиеся с появлением в Ардосе Эскру.

Тенебрис, медленно поднявшись со своего места, подошёл к Луне. Она всё ещё сидела на коленях у трона, в ногах Эскру. Стоя за её спиной, он протянул ей руку, предлагая подняться, но она не почувствовала его. Первый раз за всё время она не услышала зов своего избранного.

– Луна! – по залу разнёсся грозовым раскатом голос Тенебриса.

Звук, вырвавшийся из его уст, сделав круг, вернулся к своему хозяину, но Луна теперь услышала его и повернула своё фарфоровое, застланное мерцавшими искорками лицо, встретившись с его совершенно чёрными глазами. Переведя взгляд на его руку, она протянула ему в ответ свою. Получив в распоряжение её пальцы, он властно сжал их в своей ладони так, что послышался хруст костей. Почувствовав боль, она слегка сжалась, но не подала виду. Узкие юбки, плотно облегавшие её ноги, не давали ей возможности быстро встать, но Тенебрис одним рывком поднял её. Словно многотонный водопад, упал на пол нижний объём тканей, рассыпав облако сверкающий пыли, а Луна стояла перед ним, вытянувшись тоненькой нитью. Продолжая держать её руку в своей, он обнял её за узкую талию другой рукой.

– Потанцуй со мной. – Он приготовился сделать первые шаги, а в зале зазвучала музыка. Луна, следуя за супругом, медленно и неуклюже вальсировала. Платье было неподходящее для танца, да и настроение тоже. Спустя несколько мгновений Тенебрис выпустил её из рук и молчаливо пошёл к своему трону. Луна осталась одна посреди залы.

– Ты сегодня не в духе, – бросил он, хмуро смотря на неё сверху вниз из-под чёрных нависающих бровей.

– Прости меня, – прошептала она. – Я слишком расстроена. – Она стояла, повесив голову почти так же, как сейчас свисала голова Эскру.

– Кто же посмел тебя расстроить, моя дорогая? – Не услышав ответа, Тенебрис продолжил: – С ним всё будет хорошо. Если, конечно, он является причиной твоего плохого настроения.

Тенебрис расслабленно откинулся на спинку трона. Луна подняла своё личико и посмотрела на него такими же чёрными очами. Она ничего более не спрашивала, её глаза говорили за неё. Отведя голову в сторону, Тенебрис смотрел на стену, где играли тени.

– Стук его сердца был таким громким, таким раздражающим, что я решил даровать ему бессмертие, – сказал он так спокойно и непосредственно, словно делал это каждый день.

– Тенебрис, дорогой, – наконец прошептала Луна и бросилась к его трону, упав перед ним на колени и припав лбом к его руке, словно он ей даровал больше, чем бесконечность. – Я и помыслить не могла о таком подарке. Благодарю тебя, милый! – Она подняла голову и попыталась поймать его взгляд, но он продолжал смотреть в стену, понимая, что её нежность сейчас пролита не для него, а для этого мальчика. – Не забивай свою красивую головку этим мальчиком. Можешь потерять себя, – повелительно сказал он, плавно повернув к ней голову и посмотрев на неё сверху. – И меня, – добавил он спустя некоторое время, понизив голос.

В этот момент до них обоих донеслось хриплое покашливание. Это был Эскру. Он приходил в сознание после совершенного ритуала. Тенебрис сосредоточился на нём, а Луна, всё так же стоя на коленях у трона своего супруга, смотрела на Эскру с распахнутыми глазами, затаив дыхание. Боясь пошевелиться, она ждала того, что будет дальше, ведь ранее она никогда не видела перехода смертного к бессмертию. Но уже сейчас она могла с точностью сказать, что ничего не слышит. Его сердце теперь навсегда покрыто толстым слоем льда, его никогда более нельзя расколоть и освободить трепещущий жизнью орган. Разлепив глаза и выпрямившись, Эскру, медленно моргая, осматривался по сторонам. Ему нестерпимо хотелось пить. Сначала он сфокусировал взгляд на посуде, которая стояла перед ним. Потом перевёл его на пустой бокал. Он начинал вспоминать, что ранее пил из него, и, заметив на его стенках и дне остатки красной жидкости. Проглотив подступившую к горлу слюну, он попытался сделать глубокий вдох, чтобы заглушить прохладным воздухом все рецепторы, неустанно напоминавшие ему о солоноватом вкусе крови. Зрение полностью восстановилось, и сейчас он мог видеть лучше, чем раньше. Посмотрев прямо перед собой, он упёрся взглядом в фигуру Тенебреса, восседающего на троне, а рядом с ним на каменном полу сидела Луна в своём блёклом сиянии.

Зрение работало как увеличительное стекло. Он мог приближать и отдалять объекты, фокусироваться на деталях настолько, что мог рассмотреть даже невидимые частицы, летающие в этой комнате. Мантия с меховой оторочкой и длинная борода Тенебриса идеально дополняли друг друга. Переливавшиеся в свете каминного пламени полоски и чёрточки, вышитые серебром на тёмных тканях, сияли намного ярче, чем до этого.

«Луна», – перевёл он взгляд на неё, а она, словно услышав его, вонзилась в него турмалинами глаз, мерцавшими стеклянным блеском.

«Эскру», – мысленно обратилась она к нему, на миг задержав дыхание, одновременно желая и боясь услышать что-то в ответ.

«Вы такая красивая», – не смог удержаться он, чтобы не отдать дань её мрачной, пронзительно холодной и в то же время манящей и притягательной внешности.

Луна боялась пошевелиться и посмотреть на Тенебриса. С ним она могла общаться без слов, но только снаружи этой специальной залы. Тут они не слышали мысли друг друга и всегда использовали обычные, человеческие повадки. Люди тоже раньше умели слышать. Даже огромные расстояния не были для них преградой. Но со временем они утратили эту способность. Их мысли стали такими грязными, что пришлось закрыть им головы, чтобы те не засоряли и не распространяли вздор на оставшиеся светлые. Эскру не обладал способностью слышать мысли. По крайней мере, она этого не замечала или была не осведомлена. Но сейчас он не просто её поразил, она была обеспокоена, услышал ли его Тенебрис.

«Аккуратнее со своими мыслями», – решила она дать ему совет, хотя и не знала, услышит ли он её. Эскру не нужно было повторять дважды, и он перевёл взгляд обратно на Тенебриса, который сохранял молчание и выжидал.

– Вы изменили меня, – наконец произнёс Эскру не в укор творцу, а с признательностью.

– Усовершенствовал, – коротко ответил ему Тенебрис, продолжая пристально смотреть на юного воспитанника.

Эскру чувствовал, как тот пытается пробить оболочку, которая выстроилась по его контуру плотным слоем, защищая от атак самого властителя Ардоса.

– Благодарю. Я это вижу, – был так же краток и непривычно скромен Эскру.

– Что же ты видишь? – поинтересовался Тенебрис, перехватив ладонь Луны так, чтобы та могла опереться на неё, поднимаясь с пола.

– Я вижу, какой вы великий и мудрый, – ответил ему Эскру, вставая с трона и освобождая его для хозяйки.

– Вот только лести не нужно. – Тенебрис скривил рот, поворачивая голову к Луне. Кивнув, он дал ей разрешение вернуться на своё законное место.

– Я сказал правду, – настаивал на своём Эскру, отойдя чуть в сторону, освобождая путь Луне и стараясь не смотреть на её величественную и грациозную поступь.

– Надеюсь, помыслы твои так же правдивы, как и речи, – сухо ответил Тенебрис и, взяв хрустальный бокал, со всей силы бросил его в стену. Стекло разлетелось тысячами мелких брызг, освещённых и подсвеченных пламенем огня. За считаные секунды мелкие осколки начали кружить хороводы, притягиваясь друг к другу, мерцая и бликуя, вбирая в себя огненное свечение и формируя подобие стеклянной скульптуры. Эскру и Луна с интересом наблюдали за происходившим волшебством. В мгновение ока несуразная куча разбитых осколков, множась и завиваясь в пламенном вихре, превратилась в стеклянный трон, предназначавшийся Эскру.

– Твоё место. – Тенебрис указал рукой на стеклянный трон, установленный между ним и Луной. Склонив голову в почтении, Эскру обошёл чужой трон, который только что занимал сам, и проследовал туда, куда ему было велено. Стекло, из которого он был выполнен, тревожно переливалось своими хрупкими гранями. Казалось, что внутри него был заточен сам огонь, разносимый медленным движением вод, также заключённых в прозрачной оболочке. Вся эта магия, сотворённая Тенебрисом, бурлила и кипела собственной жизнью. Жизнью, которую он забрал у Эскру, дав взамен бессмертие. Жизнью, которая была надёжно закована в, казалось бы, такую непрочную материю.

– Очень удобно, – произнёс Эскру, сев на трон, который моментально потемнел от соприкосновения с ним. Заметив то, как только что бывшие прозрачными подлокотники наполняются тёмными тучами, Эскру в недоумении поднял руки. – Он изменяется, – произнёс он, слегка нахмурив брови, пытаясь отыскать этому причину. Тем временем мрачные облака клокотали и пыжились, клубясь своей темнотой, ширясь, как бы стремясь покинуть стеклянное заключение. Но все попытки были тщетны.

– Это ты, – отстранённо произнёс Тенебрис, всё так же пристально наблюдая за юношей.

– Что это значит? – вопрошал Эскру у творца этого чуда.

– В этом троне заключена твоя жизнь. Все твои помыслы, страхи, сомнения… любовь. – Он бросил недвусмысленный взгляд на Луну. – Все они будут играть своими красками, обнажая твоё существо.

– Но Тенебрис, – попыталась возразить ему Луна, поняв его задумку. – Этот каминный зал был создан специально, чтобы охранять нас.

– И создавал его я. Для тебя. Точно так же, как и этот трон я создал для него. – Он посмотрел на Луну, моментально охладив её пыл.

– Мне нечего скрывать, – вторгся Эскру в их перепалку, начавшуюся из-за него. – В этом зале или за пределами его у меня нет от вас никаких тайн. – Он положил ладони на подлокотники. Мгла, отделённая от него прозрачной преградой, начала притягиваться к его ладоням, словно животное, привязанное на поводок, тянулось и ластилось к своему хозяину.

– Вот и прекрасно! Ты не находишь, Луна? Юноша очень любезен и учтив. Обращение явно пошло тебе на пользу, – похвалил его Тенебрис. – Предлагаю, наконец, уже отпраздновать это событие. Луна? – обратился он к своей супруге, – не покажешь ли ты нам своё волшебство?

Луна, будучи всегда покладистой супругой, подчинилась желанию Тенебриса и вытянув тонкую, белокожую руку, лишь слегка пошевелила пальцами, из-под которых разостлалась лунным сиянием дорожка, прокатившаяся по всему столу, накрывая его подобно скатерти. При следующем взмахе Эскру увидел, как рассыпалась мерцавшая сияниями пыль, наполняя собой пустую посуду, расставленную заранее слугами на столе. Тарелки, блюда, соусники, салатники и прочая утварь были вмиг наполнены разнообразными кушаньями. Прозрачные графины и сосуды заполнила разных цветов жидкость. Как только Луна закончила, она положила руку на колени.

– Хозяйка не менее виртуозна, – оценил Эскру старания Луны, нарушив воцарившуюся тишину.

– Благодарю, – холодно, под стать своему супругу, ответила Луна.

Тенебрис, наблюдая за ними двумя, на секунду прищурил глаза, пытаясь понять, с кем из них двоих она играет.

– Благодарю, – сказал Тенебрис и, не сводя глаз с Луны, поочерёдно ощутил на языке все вкусы, которые ему сейчас хотелось бы отведать.