Предел Чандры. Игра

Убаюканный легким джазом, Артур съехал с шоссе и свернул на проселочную дорогу. Проехал мимо местечка, где когда-то стоял супермаркет, в котором он покупал творожки и йогурты для дочери. Так было до того, как система автоматического заказа и доставки продуктов на дом не обрушила рынок розничных продаж. «В начале двадцатого века, – размышлял он заходя домой, – было принято заказывать еду на дом. Первым с утра приезжал молочник и оставлял молоко в стеклянных бутылках и кисломолочные продукты. После молочника приходил, напевая песенку, булочник. Раз в неделю наведывался посыльный из мясной лавки. Бакалейщик доставлял сахар и муку, огурцы и помидоры, чай и прочие товары. Потом появились магазины, супермаркеты и сократили индустрию поставок на дом. Спустя полвека индустрия поставок, усиленная интернетом вещей, дронами и повсеместным распространением системы умных домов вернулась и практически убила ритейл. Не полностью, разумеется, нельзя выбрать идеальную фермерскую утку по интернету, не пощупав ее. Так же как нельзя выбрать правильные сливы и мандарины для утки». Разделав птицу, Артур вытер руки, выложил вокруг дольки мандаринов и направился за своими девочками.

– Принцессы, ужин готов.

Ужинали они сегодня на открытом воздухе. Артур передвинул поближе к столу и скамье жаровню с горящими углями. Диана и Лили вышли, укутанные в теплые пледы, этот год радовал теплой погодой, сосны, растущие за домом, надежно укрывали от ветра, но все же был легкий минус.

Артур встряхнул со стола легкий снежок и пододвинул жаровню еще ближе к скамье, затем помог дочери сесть и направился домой. Легкий щелчок и лес засиял сотнями маленьких веселых огоньков. Вынося утку, он заметил на снегу следы котов, развернулся и закрыл за собой дверь.

Его встретил слегка насмешливый взгляд Дианы:

– Дорогой, я понимаю, что ты очень гордишься тем, что сам изготовил для нас стол и скамейку…

– Ты передвинула барби?

– От небольшого количества тепла, – Диана на секунду замешкалась, – предметы искусства не пострадают, – закончила она с озорным смешком.

Артур лишь улыбнулся, положил щедрую порцию утки на тарелку дочери, добавил салата и слегка сбрызнул гранатовым соком.

– Чему сегодня научилась, принцесса?

– Я сегодня рисовала.

– Да, папа, пока ты был на работе мы рисовали картину одного известного «лесного» пейзажиста. И сегодня, и вчера, и позавчера. Предлагаю на днях посетить галерею, посмотрим, получится ли у принцессы найти в галерее ее картину.

– Что думаешь, Лили? Согласна?

– Согласна, – Лили кивнула.

– Я тоже за, принято единогласно. Как продвигаются поиски нового детского сада?

– Сегодня были в двух, завтра планируем посетить еще два.

– Лили, в котором тебе понравилось больше?

Лили задумчиво посмотрела на него, затем с уверенностью заявила:

– В том, где мы играли в котиков.

Невозможно было не рассмеяться над непосредственностью, с которой была произнесена эта фраза.

– В котиков – это хорошо. А какой понравился тебе, Ди?

– Знаешь, они очень разные, в одном преподают носители языка, а в другом занятия в бассейне практически каждый день. Я думаю, тебе стоит заехать, посмотреть как-нибудь самому.

– А в котором из них играли в котиков?

– В том, что с бассейном.

– Отлично, тогда мы с Лили голосуем за него. Ставки сделаны, ставок больше нет.

Диана возмущенно посмотрела на Артура, но он смотрел лишь на дочку, с наслаждением уплетающую ужин. После ужина Артур с дочерью поднялись наверх, и он долго читал ей детские детективы, которыми сам зачитывался в детстве. Его дочь пока не все понимала, и была не восторге от произведений Энид Блайтон, но ей нравилось, когда папа читал ей на ночь, в последнее время это случалось нечасто. Прочитав страниц двадцать, Артур наконец заметил, что дочь заснула, прижавшись к нему, и читает он уже не столько ей, сколько для себя.

Дочитав главу, он тихонько встал с кровати, чтобы не разбудить дочку, и аккуратно прикрыл за собой дверь. Из ванной доносились звуки воды, Артур уже собрался было присоединиться к Диане, но на очки поступил сигнал вызова. Артур повел бровью и вместо серой стены перед глазами всплыли интерьеры эпохи Возрождения и довольное лицо Дена.

– Дружище, если ты чуть наклонишь камеру на часах, я буду видеть тебя, а не только твой потолок.

– Как прошел полет?

– Неплохо, мы довольно быстро добрались до города, и, к счастью, в Париже прекрасная погода. Я понимаю, что глобальное потепление ужасно и все подобное, но против плюс пятнадцати посреди зимы на севере Франции я совсем не возражаю.

Артур услышал, как отворилась дверь и из ванной выглянула Диана.

– Дорогой, с кем ты разговариваешь?

– С Деном, можешь передать ему привет.

Диана вышла из ванной, обернутая в полотенце.

– Ден, привет, рада тебя слышать. Как добрались до Парижа? Прости, я не смогла к вам присоединиться на прошлых выходных.

– Ничего страшного, я рад тебя не только слышать, но и видеть, кстати, очень милое полотенце.

Диана слегка покраснела и приподняла была полотенце, но оценив угол обзора с камеры на часах Артура, передумала.

– Я хотел бы попросить вас о небольшом одолжении.

Артур перевел камеру, сместив обзор с комнаты на свое лицо, и строго спросил:

– Дружище, если ты хочешь…

– Нет-нет, ни в коем случае. Дело в том, что у меня был небольшой приступ, если вы понимаете, о чем я, и, кажется, Элина что-то заподозрила.

– Сердце?

– Да, мы слегка пошалили, и последовала реакция. Так вот, об одолжении: если вам перезвонит Элина, не могли бы вы не рассказывать ей о моих временных трудностях?

Диана возмущенно вздохнула, Артур поспешил снова повернуть камеру на себя.

– Дружище, мы не станем ей лгать, ей нужно знать, ради твоего же блага. И чем вы таким занимались, что у тебя прихватило сердце?

– Я не прошу тебя лгать, будет вполне достаточно, если ты проявишь рассеянность и не ответишь на вызов и перезвонишь, скажем, не сразу, а через пару дней, сославшись на занятость.

– Обещать ничего не будем.

– Спасибо, дружище, мне пора, Элина скоро выйдет из душа, хорошего вам вечера, – Ден улыбнулся: – Артур, старина, я тебе этого раньше не говорил, но… у тебя чертовски красивая жена.

Вызов закончился, и Артур, сняв очки, посмотрел на Диану, по-прежнему стоящую в двух шагах от него. Полотенце, едва доходившее до середины бедер, соскользнуло на пол. На часы поступил сигнал вызова от Элины, но Артур его проигнорировал.

Глава 5

Версаль встретил их легким дождем и солнцем. Сойдя с поезда, они какое-то время озирались по сторонам, затем, сообразив, в каком направлении двигаться, бодро зашагали в направлении дворцового комплекса. Рядом шли группками туристы. Впереди говорили на испанском, позади их догоняли и все никак не могли догнать парень и девушка, которые громко что-то обсуждали на китайском. Они завернули за угол и увидели наконец изящные очертания дворца. Элина восторженно захлопала в ладоши и грациозно побежала вперед, легкая как лань, юная и свежая.

Ден, глядя на нее, подумал, что она – его бессмертие, способ отсрочить неизбежное. Догнал ее уже у самого входа в дворец. Она обняла его и страстно поцеловала. Здорово, что они так мало разговаривают. Разговоры его утомляли. Отчасти поэтому рядом с Элиной ему было так легко.

Солнце между тем скрылось, и стало прохладней. Ден вспомнил, что сейчас зима, пусть и не похожая на те зимы, которые, он помнил, были еще десять лет назад. Тогда Версаль и вовсе закрывался в октябре.

– Заглянем внутрь или сразу пройдем в парк?

Элина укуталась поплотнее в легкое пальто цвета лазури, растворенной в молоке.

– Пожалуй, заглянем.

Ден посмеивался, глядя как Элина вышагивает по коридорам дворца. Чинно и медленно, как подобало знатным дамам эпохи Людовика XIV, критически оценивая интерьеры и размеры кроватей XV века. Войдя в зеркальную галерею, она, однако, снова стала собой, принялась танцевать, прыгать и кружиться в лихом вальсе под ритмы, игравшие у нее в голове. Она попыталась было увлечь за собой в танец Дена, но наткнулась на осуждающий взгляд смотрителя музея, после чего зашагала горделивой походкой. Проходя мимо служителя музея, она сделала глубокий реверанс.

Дальше пошли роскошные в своем излишестве пурпурные комнаты, Элина примеряла на себе роль хозяйки дворца, беспардонно ступая за рамки ограждения. Продолжалось это до первого окна, из которого открывался вид на садовый ансамбль. После они двигались в спешке, которой стены Версаля не видели с самой середины двадцатого века, позабыв о всякой величественности. Молодые люди буквально выбежали из дворца, обогнули его и поспешили к садам.

– Расскажи мне о Версале.

– Версаль… он для каждого свой. – Запыхавшись, Ден ответил не сразу, задал команду поиска информации, попутно вспоминая поэтическую фразу Артура. На дисплее высветилась запрошенная информация, и он бодро продолжил:

– Сады и парк Версаля находятся на территории Королевских владений и являются частью дворцово-паркового ансамбля Версаля. Расположенные к западу от дворца сады занимают порядка девятиста гектаров, большая часть которых благоустроена в классическом стиле, который здесь был доведен до совершенства знаменитым ландшафтным архитектором Андре Ленотром…

Элина, слегка опешившая от такого потока информации, наконец заметила, что смотрит он не на нее, а как будто перед ней. Она мягко забрала очки, спрятав их в сумочку.

– Я думаю, наша с тобой реальность сейчас настолько прекрасна, что не нуждается в каком-либо дополнении.

– Как прикажешь, моя госпожа, – улыбнулся Ден. – Знаешь, в чем прелесть Версаля?

Элина молча пожала плечами, ожидая ответа. Ден подвел ее к вершине лестницы, где начинался спуск к садам, и закрыл ей глаза, приобняв за плечи.

– В том, что он безумно разный, только здесь мы можем потеряться в зеленом лабиринте и вдруг найти себя у фонтана со сходящимися дорожками. Одна из них приведет нас к каскаду фонтанов, под журчание которых мы будем есть горячие бриоши. Затем я завяжу тебе глаза, и когда ты снова увидишь солнце, мы с тобой окажемся посреди бального зала, окруженного амфитеатром, выложенным из дикого камня, усыпанного розами. И мы будем танцевать под симфонию, написанную руками гения, еще не родившегося в те дни, когда вино текло рекой в этих стенах, а уста стонали от наслаждения. А потом мы вспомним, что мы еще дети, и побежим по шахматной доске, примеряя на себя не детские роли пешки, офицера, королевы. Ты будешь моей королевой, а я буду твоей пешкой. Затем, устав от игры, мы будем наслаждаться друг другом в саду короля, где даже зимой растут цветы, красивей которых тебе видеть не доводилось. Затем выпьем вина и посетим в театр, заблудимся где-нибудь у фермы Марии Антуанетты и....

Продолжение он шептал ей на ушко, нежно обняв за талию, от чего она зарделась и оглянулась по сторонам.

Они сделали все в точности как он ей обещал, играли в прятки в лабиринте и танцевали под дождем, и пили легкое вино из молодого винограда.

День сменился вечерним прохладным сумраком, который они встретили, сидя на траве.

***

Элина подолгу любовалась отражением звездного неба и огней Версаля в водах канала.

– Очень красивое небо, Гоген не здесь написал свою картину?

– Которую?

– Ту, что ты показывал вчера, в д’Орсэ.

– Нет, та картина называется «Звездная ночь над Роной». На берегу Роны он ее и написал. Но, думаю, проведи Ван Гог побольше времени в Версале, он мог бы подарить нам еще не одно прекрасное звездное небо.

Элина указала на яркую сияющую звезду, отраженную в спокойных водах.

– Как она называется? – спросила она бесхитростно.

Ден проследил за направлением ее изящной руки.

– Это Сириус.

Элина продолжила расспросы с той же детской непосредственностью:

– Почему она светит так ярко?

– Из всех звезд, что ты видишь на небе, она ближе всех к нам.

– А из тех, что я не вижу?

– Ближе только Альфа Центавра, но ее видно в Южном полушарии.

– А что за желтая звезда светит рядом с Сириусом, чуть левее?

– Бетельгейзе. Красный гигант из созвездия Ориона.

– Гигант?

– Она больше нашего Солнца в миллионы раз. И окажись в центре Солнечной системы, простиралась бы до Марса, а может, и Юпитера. А скоро станет еще больше, когда превратится в сверхновую. Возможно, мы или наши дети смогут увидеть, как на небе засияют целых два солнца.

Элина задумчиво посмотрела на него, затем вернулась взглядом в темную синеву.

– Сколько всего существует звезд?

– Миллиарды, может, триллионы…

– Почему в таком случае мы видим на небосводе их так мало?

– Некоторые так далеко, что глаз человека не способен уловить их сияние, а что до остальных, то они находятся еще дальше. И их свет пока просто не добрался до Земли. Возможно, пройдет десяток миллионов лет, и новые звезды засверкают на небосводе, а старые умрут и погаснут…

– А что происходит со звездами, после того как они умирают?

– Некоторые рассеиваются, иные превращаются в сверхновые, ну а каждая тысячная превращается в нейтронную звезду. А теперь посмотри вон туда, чуть выше горизонта, что ты видишь?

– Что это?

– Планетарное трио, сегодня в небе встретились Меркурий, Венера и Марс. Такого еще не было в двадцать первом веке.

Элина посмотрела на него с легким изумлением.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я не рассказывал? В школьные годы я участвовал в олимпиаде по астрономии, занял четвертое место.

– А по правде?

– Это правда. А еще у очков предусмотрен специальный режим, активируешь его и на дисплее подписаны звезды и краткое описание.

Элина было захохотала, но остановилась. Очарованная Версалем, не захотела нарушать уединение. Ден устало опустился на скамейку, она подошла к нему и, присев перед ним на колени, потрепала его по прохладной щеке. Глаза его были закрыты и казалось, он не дышит. Протяжный вздох, глаза открылись, он тяжело поднялся и обнял ее.

– Я бы не хотел покидать Версаль, но все же нам пора домой. Завтра нас ждет Эмиль.

– Верно, когда еще мы сможем побывать в университете Пьера и Марии Кюри? – в голосе сквозила ирония.

Они зашагали в сторону дворца, к выходу из сада. Под ногами мягко поскрипывал песок. Снова пошел дождь. С грустью посмотрев напоследок на каскад садов, окутанных темнотой, они направились в сторону поезда, который доставит их в Париж.

***

Эмиль снял очки и устало протер глаза. Он не хотел в этом признаваться, но, кажется, опыты зашли в тупик, продвинуться дальше в переносе сознания не удавалось. Нужны были эксперименты, нужно было рисковать и опробовать технологию в действии. Но клиенты, сознание которых он с такой старательностью сохранял на облако, делали это не потому, что хотели, но могли. И ни один из них не пустил свое второе «я» в вольное плавание, предпочитая спящий режим и ежемесячную синхронизацию. Они заплатили хорошие деньги, сделали копии своих сознаний, но не верили им или боялись. Как же, ведь у того цифрового парня есть данные всех счетов, паролей, ему не нужна записная книжка и биометрия, он знает информацию обо всех офшорных компаниях и операциях с переуступками, этому парню известны контакты любовниц и дни рождения детей.

Пожалуй, большинство его клиентов мечтало о том, чтобы его эксперимент не сработал, и двойник никогда не обрел самостоятельность, но забвения они боялись больше. Они отчаянно пытались продлить свою жизнь, делая множественные операции по трансплантации органов и переписывали ген за геном в попытке обмануть рак, Паркинсона и Альцгеймера.

Другие были настоящими цифровыми гиками, которые могли себе позволить место на облаке, и не могли себе позволить роскоши не поддаться веяниям времени и примеру не менее успешных и богатых друзей. Для них это было, как выстоять когда-то в долгой очереди и приобрести очередной айфон, хоть и безумно дорогой.

Эмиль за прошедший год осуществил более двадцати операций по извлечению и переносу сознания. И ни одна из них не была завершена до конца, ни один из этих … не позволил своему второму «я» зажить собственной жизнью. Но все они жаждали увидеть новые тела, в которые будет закачано их сознание, случись с ними что-то неприятное, например, смерть. Отчаянный парень, готовый рискнуть всем, не страшившийся участи умереть молодым – вот кто ему был нужен, но такие ребята не зарабатывали миллионы, в отличие от тех, что до самой смерти сидели в удобных кабинетах с видом на реку.

На дисплей очков выскочило уведомление. Как он мог забыть: на следующей неделе его и партнеров ожидает встреча с инвестиционным комитетом. Фондам, что вложились в его рискованное предприятие, хотелось знать, каких они достигли результатов и имеет ли смысл поддерживать проект дальше. Особенный интерес питали те из инвесторов, кто успел оцифровать себя, а также пенсионные фонды, которых, в свою очередь, поджимали регуляторы, недовольные инвестициями в столь рискованный проект. Эмиль с иронией размышлял о том, что пенсионные фонды должны обладать немалым мужеством, чтобы вкладывать средства в проекты, целью которых являются коренные преобразования в смертности населения, что поставит фонды в незавидное положение, когда пенсионеры, вышедшие на пенсию двадцать лет назад, вдруг массово перестанут умирать, и с каждым годом придется платить им все больше и больше. «И пенсионный возраст дальше не поднимешь, ведь нельзя же, чтобы он был выше среднего возраста дожития».

Не его это дело. Ему нужно думать о том, как двигаться дальше, как суметь переместить сохраненные эго клиентов в искусственно синтезированные тела, все до единого красивые и накачанные, с большими бицепсами и не только. И заставить эту конструкцию думать, есть, пить и совокупляться.

Встреча была назначена на понедельник. Сегодня работать он был больше не в силах, на завтра у него запланирована встреча с его взбалмошной сестренкой и Деном, следовательно, работать он будет в воскресенье, благо дорога до Жиф-сюр-Иветт занимала не больше часа. Может, оно и к лучшему, поможет отвлечься от тяжелых мыслей, навеянных, вне всяких сомнений, одиночеством.

Со времени переезда из Сан-Франциско в свободное от работы время он занимался тем, что проводил исследования, скучал по друзьям и прежней работе. Только Эйприл давала ему силы на новые свершения, помогала в работе. Не время думать об Эйприл… Он был рад приезду друзей, его загрузка не позволяла ему покинуть Францию. Посетить родные края, семью при его графике было просто немыслимо. Он находился либо в Сорбонне, либо в одном из научных центров в Страсбурге, Орлеане и Жиф-сюр-Иветте, либо в пути между ними.

В лаборатории Орлеана изготавливались тела, точнее прототипы тел. Французские коллеги впервые со времен Родена снова превратились в величайших скульпторов, зодчих человеческого тела. Правда теперь строение человека они моделировали на молекулярном и субмолекулярном уровне. В Страсбурге нейрофизики пытались решить вопрос синхронизации облачных процессоров с искусственно выращенными нейронами, свободными с точки зрения генетики от любых изъянов, неуязвимых как для гематом и повреждений, так и для большинства известных ядов.

Сам же он большую часть времени проводил на берегу реки Иветт, в эпицентре французской научной мысли, так называемой научной долине, изучая и моделируя свою собственную цифровую копию. Успех пришел к нему не сразу и непросто. В Сан-Франциско тогда еще были запрещены эксперименты с участием людей, поэтому в его распоряжении были всего один мозг и всего одно тело. Его собственные. Никто не смог бы запретить ему ставить опыты над собственным телом и разумом. Разве что родители, но они были далеко. Эмиль провел годы в виртуальном мире в попытке настроить взаимодействие между процессорами и разумом, все время совершенствуя работу системы. И ребят в свою команду выбрал под стать себе самому, таких же безумцев, способных не есть и не спать неделями, работать на грани, а иногда и за гранью человеческих возможностей.

Они были группой фанатиков, уверовавших в воплощение своей мечты. Они не хотели сдаваться, не покорив Олимпа. И для начала попытались вживить электроды в мозг. Это был опасный и болезненный эксперимент и, увы, безуспешный. Затем Эмиль пошел иным путем. Отказавшись от идеи вживления электродов в мозг, он вживил их равномерно по всему телу, вшивая чипы под кожу. С годами он менял их один за другим по мере совершенствования технологии и уменьшения размеров чипов, повышая их плотность. Если лет восемь назад он начинал с пятидесяти электродов в руках, пытаясь научить компьютер распознавать сигналы, посылаемые синапсами мышцам руки, уже через три года его тело представляло собой цифровую карту, наполненную как простыми электродами с небольшими чипами, так и полноценными микропроцессорами, заряжаемыми непосредственно от его тела. Под конец он все же вживил электроды и в мозг, но, к счастью, для этого ему не потребовалось вскрывать черепную коробку. Электроды, послушные командам его мозга. прошли по сосудам в самое сердце мысли. У этих экспериментов, однако, были и последствия. Ему стало затруднительно совершать перелеты, поскольку системы безопасности аэропортов буквально сходили с ума при его появлении, а архаичные металлорамки, которые еще не везде успели заменить системами анализа человека на молекулярном уровне, поднимали пронзительный вой. Но это была небольшая плата за прогресс.

Он вспомнил, как еще студентом впервые услышал о проекте Blue Brain, использовавшем суперкомпьютер Blue Gene. С тех пор прошло уже два десятка лет, но идея, захватившая его тогда, не отпускала и по сей день. Он и его команда, отчаявшись обработать данные на имеющемся «железе», не добившись финансирования по покупку оборудования, построили собственный суперкомпьютер и назвали его со свойственным им юмором Large C. Для университета «C» означало компьютер, но про себя они смеялись как школьники. Они отпраздновали свой успех, но вместо того, чтобы начать поиск инвесторов, на следующее же утро принялись проектировать с использованием Large C его более мощного, но компактного младшего брата с кодовым именем Little C. Параллельно, втайне от команды Эмиль занимался вживлением, часами сидел, запершись в кабинете. У него ушел не один месяц на то, чтобы Little C научился понимать движение его рук. И он совершенно не представлял, как научить его понимать мимику, эмоции и переживания. Помог случай.

Однажды он забыл отключить систему считывания сигналов и погрузился в виртуальный игровой мир, разрабатываемый на досуге его командой. Всю ночь он бродил по ледяным просторам гор, затем по диким джунглям, а закончив игру, увидел, что свободная память суперкомпьютера сократилась сразу на пол процента, хотя за весь прошлый месяц он с трудом наполнил десятую часть.

Это был апогей самоиронии. Битва на мечах, скачка на лошадях и занятие магией в виртуальном мире, удовлетворение первобытных потребностей куда лучше раскрывали мозг, чем сложные попытки научить компьютер распознавать взаимодействие синапсов. Тогда-то он и решился попробовать создать свою копию. Решил, что для начала он испытает ее в виртуальном мире.

Для того чтобы она была максимально точной, он провел полную трехмерную томографию тела, пролежав неподвижно больше суток, и загрузил данные в систему, создав тем самым прототип своего цифрового двойника в виртуальном мире, вместилище виртуального «я». Двойник перемещался с ним по просторам игры, по вечерам они разговаривали, и Эмиль пересказывал ему свою историю, заново переживая воспоминания, одно за другим. Двойник копировал его жесты, мимику, походку, выстраивал логические цепочки, анализировал порядок взаимодействия синапсов нейронов.

Он дошел до стадии, когда мог увидеть транслируемые его цифровой копией картинки из его, Эмиля, давно позабытого прошлого. Девочку с длинными косичками, к которой он стеснялся подойти в детском саду. Картины того, как он учился кататься на розовом велосипеде соседской девочки, впервые взял в руки теннисную ракетку.

Прошел месяц другой, и его двойник осуществлял поддержку по переносу данных в те редкие периоды, когда Эмиль погружался в глубокий сон. Это было эффективно, но его не покидала навязчивая мысль, что он не знает, кто этот парень, который выглядит, как он, разговаривает, как он, и думает, как он. Сохранил ли он, Эмиль, свое собственное сознание или создал цифрового близнеца?

Надо отвлечься, так и с ума можно сойти. Полезно будет увидеться с сестрой и другом. Эмиль волновался перед встречей с Элиной, они не были близки, но он не видел ее уже пару лет, сильно скучал и как бы по-детски это ни звучало, беспокоился, что она заметит отпечаток, который на нем оставила работа, и расскажет маме. Маму он не видел еще дольше, она не одобряла его идей и взглядов и наверняка бы не одобрила то, что он сотворил с душой и телом, с такой любовью ею вскормленным и взращенными.