Чайный бунт

Я разочарована. Хочу помнить это место лучиком света и надежды, который вывел меня из тьмы.

Зато внутри тепло, а при входе, стоит Лорвин отпереть дверь и впустить меня, звенит колокольчик. В этот раз горят волшебные лампы, и я наконец могу рассмотреть обстановку.

В дальнем конце комнаты видно дверь в лабораторию и склад Лорвин. Есть и другие двери: за углом от входной и в боковой стене – куда они ведут, я не знаю.

Передняя часть зала занята в основном круглыми столиками разного диаметра, покрытыми пастельными скатертями. В центре каждого стоит композиция из сплетенных вместе цветов и свечей. У боковой стены – прилавок, у которого я вчера сидела, оборудованный плитой, чайниками и специальным буфетом с маленькими отделениями, в которых, я надеюсь, хранится чай. Позади выстроились шкафчики с приспособлениями для заваривания чая; чашки и заварники выставлены не наборами, а как поместятся.

Остальное пространство занимают полки: на самых верхних я вижу дорогие чайники и фарфор, а также сушеные листья высших сортов в рамках.

В продаже имеется простой классический чайный набор, а вот на нижних полках собраны более странные товары: блокноты с надписью «дневник чая» – чтобы записывать сорта чая, которые пробуешь? – свечи и благовония, украшения с подвесками в виде чашек и чайничков, иногда баночек с чайным порошком. И…

– Здесь написано «чайное мыло»? – шепчу я Лорвин.

– Да, и нет, я не могу это объяснить, – отвечает Лорвин. – Ты готова? – Я не спрашиваю, почему она не поинтересовалась раньше, и просто киваю.

В ту же секунду дверь за углом от входной распахивается настежь.

Оттуда выходит довольно зрелая женщина, может даже пожилая. Исталка, как и мы с Ристери, но коренастее и с более плоскими чертами лица. У нее гордая осанка, а ее платье – свободное, до колен, надето поверх укороченных брюк – отлично скроено. Могу предположить, она преуспевающая купчиха, но не из знати.

– Лорвин, как неожиданно и приятно видеть тебя в магазине с самого утра! Я ушам своим не поверила, когда услышала отпирающийся замок. Так, пока ты не занялась тем, зачем приехала, помоги мне…

– Талмери, я хочу тебе кое-кого представить, – говорит Лорвин, отступая в сторону, чтобы указать на меня.

Талмери замолкает, будто только что меня заметила. Ее выжидающая вежливая улыбка чересчур напускная, чересчур вымученная.

– Да? Э… подруга?

В ее словах слышится намек: неверие в то, что у Лорвин могут быть друзья. И хотя я едва ее знаю, слышать это все равно неприятно. Возможно, потому что никто не верил, что я сама способна с кем-то дружить.

– Нет, – отвечает Лорвин напряженно, с натужной улыбкой. – Не подруга.

Талмери кивает, явно готовая к такому исходу:

– Так рассказывай. У меня на утро весьма много дел…

– На утро? – перебивает Лорвин. – Значит, ты снова оставишь магазин и этого неумелого мальчишку на смене без присмотра?

Талмери смотрит на нее с укором:

– У меня заболела очень близкая подруга, Лорвин. Конечно же, я должна ей помочь. Ты справишься…

– Нет, если буду совмещать с разработкой сносного масложучного чая, не справлюсь, – возражает Лорвин. – Кстати, если бы ты меня о нем предупредила, то можно было бы…

– Тем более хорошо, что ты пришла так рано, верно? – произносит Талмери с плохо сыгранной радостью.

Лорвин рядом со мной напрягается. А я, наоборот, расслабляюсь.

Я выросла при королевском дворе, где с такими едкими улыбками ходят все. Талмери, конечно, еще проявит свой непростой характер, но с тем, что я вижу, я справлюсь.

– Прошу прощения, что потревожила, когда вы так заняты, – говорю я. – Я и не знала, что ситуация здесь столь напряженная. Я могу вернуться позже в удобное…

Взгляд Талмери метнулся ко мне.

– Напряженная? Нет, вовсе нет. Прошу, чем я могу помочь?

Я низко кланяюсь. Улыбаться нельзя. Это было легко.

– Милостивая Талмери, у меня есть опыт в приготовлении и подаче чая. Я надеялась, вы окажете мне честь служить у вас.

Я застываю на месте, Талмери переводит взгляд с меня на Лорвин:

– Что происходит?

Лорвин отвечает:

– Я думаю, она должна здесь работать.

Да что ж ты! Я только подцепила Талмери на крючок, а Лорвин решила действовать в лоб!

Талмери мотает головой:

– Нет, извините, я не знаю, что вам пообещала Лорвин, но она в курсе: я не нанимаю девушек.

Лорвин оборачивается ко мне и говорит:

– Талмери занимается здесь и тем, что учит богатых мальчиков обслуживанию и этикету. Так они смогут выгоднее жениться. Брать молоденьких мальчиков в качестве слуг – ее фишка. Но, – Лорвин оборачивается на Талмери, – ты ведь не против женщин на других должностях. Я вот отвечаю за подсобку и лабораторию, а ты смотришь за гостями в зале.

– И какую именно должность ты хочешь ей предложить? – спрашивает Талмери, застыв с той же улыбкой.

– Твою, – выдает Лорвин.

Наступает мертвенная тишина.

– Что, прости? – отвечает Талмери, ее напускное радушие вмиг растворяется.

Я практически вижу, как перспектива жилья на полгода вперед и заработка, не говоря уже о независимой жизни, превращается в пепел на моих глазах. О едва начатом алтаре – уголке личного пространства – и думать не смею.

– Ты уже больше месяца на полную смену не выходила, – продолжает Лорвин. – Как думаешь, кто обеспечивает тебе хороший образ перед гостями? Эти неумелые мальчишки? Тебе вряд ли захочется, чтобы за обслуживание зала отвечала я. Как думаешь, почему, когда нам так нужна прибыль, ее все меньше?

– Могу спросить тебя о том же, – отвечает Талмери. – Да ты не представляешь, сколько обязанностей на мне лежит.

– Представляю, потому что в итоге почти все из них выполняю я!

Довольно.

– Простите меня, милостивая Талмери.

Они смотрят на меня, явно недовольные и удивленные тем, что ссорятся на глазах незнакомки. Интересно, как часто это происходит.

– Я не была целиком посвящена в планы Лорвин, – продолжаю я. – Но верю, что могу принести вам пользу. Я понимаю, это ваше заведение и вы лучше всех знаете, что ему нужно. Прошу прощения, что потревожила вас в столь загруженное время. Прежде чем мы продолжим, сочту за честь, если вы позволите подать вам чай.

Талмери вперяется в меня прищуренным, полным недоверия взглядом.

Лорвин добавляет:

– Пожалуйста, позволь ей, и я найду способ включить масложуков в чайную карту к завтрашнему утру.

– Так скоро? – тут же спрашивает Талмери. – Разве не ты говорила мне, что понадобится минимум две недели и что вообще может не получиться?

– Я же не просто выдернула какую-то бабку с улицы, – говорит Лорвин. Именно так все и было. – У Мияры прекрасно развиты вкусовые рецепторы, и вчера она указала мне путь к большому прорыву с масложуками.

– О, неужели? – спрашивает Талмери, поворачиваясь ко мне. Я почти чувствую вихрь ее мыслей, притворная улыбка вновь пляшет на ее губах. – Лорвин невероятно привередлива. Если вы двое неплохо сработались, возможно, вы захотите иногда заглядывать в чайную и помогать ей.

Я раскрываю рот, чтобы согласиться, но Лорвин опережает:

– Уверена, Мияра будет рада предложить свои услуги бесплатно. Разве что, увы, ей тоже нужно на что-то жить и что-то есть.

Талмери сердито зыркает на нее.

Так вот оно что. Хозяйка чайной не предложила мне работу, она хотела обманом выудить мои услуги.

Я наклоняю голову, выражая признательность и сожаление одновременно.

– Ох, вы только взгляните на эти манеры, – мурчит Талмери и складывает руки на груди. – Ну хорошо. У вас есть один шанс впечатлить меня, милостивая Мияра. Какой чай вы мне приготовите?

Началось.

Я не знаю, какие сорта и инструменты имеются в наличии, так что буду надеяться на лучшее и примусь за работу.

– С вашего позволения я проведу чайную церемонию, – говорю я.

Талмери медленно вздымает брови. Даже Лорвин удивлена.

Мастера чайных церемоний практикуются годами. Ее можно провести худо-бедно, но моя решительность убедила их, что я действительно что-то умею.

– Вы не говорили, что вы чайный мастер, – произносит Талмери.

– Мне самой жаль, что это не так. – Я снова склоняю голову. – Однако выношу свои умения на ваш суд. К сожалению, я не могу подтвердить свое образование соответствующими документами. Записей об учивших меня мастерах нет, я также не проходила необходимых экзаменов. И тем не менее, думаю, вы не будете разочарованы.

– Почему вы думаете, что я найму вас как мастера чайных церемоний, если этого не сделал ни один знатный дом? – спрашивает Талмери.

– Я не претендую на позицию чайного мастера, – говорю я. – Я не настолько самонадеянна. Однако вижу, что вы управляете особенным бизнесом и не боитесь идти на некоторый риск. Ни с масложуками, ни с такими неординарными сотрудниками, как Лорвин. Я не требую взять меня на работу, но надеюсь, что вы рассмотрите такую возможность.

– Хм-м. Ответ здравый, показывает, что вы полностью осознаете свое место, но в то же время вежливый. – Талмери одаривает Лорвин своей яркой притворной улыбкой. Я замечаю, что напряженный оскал самой Лорвин – ее искаженное отражение. – Манеры, которые мы теперь так редко видим в повседневной жизни, не находишь?

– Да уж, – сухо отвечает Лорвин.

– Прекрасно, – говорит Талмери. – Будем пить чай в комнате для церемоний. Посмотрим, на что вы способны.

Лорвин почему-то начинает нервничать:

– Талмери, мы давно этой комнатой не пользовались.

– Значит, надо привести ее в порядок, так ведь? – говорит она, протягивая руку.

Лорвин морщится и отдает ей ключ.

– Это не совсем то, что… – Она замолкает, когда Талмери распахивает дверь и нас окружает клуб пыли.

– Видишь? – спрашивает изнутри Талмери. – Прекрасно сгодится.

– Она в жизни не убиралась, – объясняет мне Лорвин вполголоса.

– Лорвин, – говорю я тихо. – У тебя есть благовония из нектара алойи?

Она кидает на меня быстрый взгляд, пытаясь угадать мои мысли. Нектар алойи вкупе с огнем вытянут пыль из комнаты.

– Могу сделать немного.

– Если получится, нужны три штуки, – говорю я. – Высосем всю пыль, пока Талмери не начала кашлять.

– Сейчас принесу, – отвечает Лорвин. – Скоро вернусь.

Дальше я сама. Я переступаю порог. Испытание начинается. Кладу ладони на бедра и кланяюсь.

На каждой из стен расположены алтари, я кланяюсь им по очереди, а затем и моей гостье. Встаю коленями на подушку перед низким квадратным столиком в центре.

Талмери морщится, но пока держится, не кашляет. И уж точно не признаёт, что была не права. По крайней мере, не переложив часть вины на Лорвин.

– Все необходимое найдешь в кладовке справа.

Я снова кланяюсь и открываю дверцу. Внутри раковина, плитка с чайником, а под ними чемоданчик со всеми принадлежностями для чая – к счастью, все куда организованнее, чем в передней комнате, а чемодан защитил их от пыли. Еще есть полка с несколькими банками чая.

Следующая часть испытания: не только провести церемонию самостоятельно в незнакомой обстановке, но и выбрать верный чай.

Я смотрю на форму листьев в каждой баночке и беру две. Втягиваю носом аромат и принимаю решение. У Талмери много работы, но сейчас у нее будет тихий перерыв на чай с подругой – я заварю классический зеленый, связанный с элементом воды. Он поможет приспособиться к изменениям.

Слышу, как открывается дверь: должно быть, Лорвин принесла благовония.

Я грею воду в чайнике и расставляю предметы на деревянном подносе: глиняный заварник с изображением закручивающейся вокруг него волны в тему церемонии; две фарфоровые чашки; ковшик для воды, питомец и подставка для чайника. Значение имеет не то, что именно на подносе, а как расставлены на нем предметы – для каждой церемонии свой порядок. Когда всё на месте, дверь снова закрывается.

Я выдыхаю, осторожно поднимаю и выношу поднос. Лорвин нигде нет. Видимо, Талмери попросила ее уйти. Я не против: Лорвин только настраивала бы ее на дурной лад. К тому же чайная церемония – таинство, поэтому присутствовать должны только я и Талмери.

Я снова кланяюсь в пояс, держа поднос перед собой, параллельно столику, тем самым показывая гостье, что я могу о ней позаботиться. Угол наклона идеален, поднос не дрожит.

Я ставлю его на стол, кланяюсь еще раз, в этот же момент свистит чайник. Я поднимаю его, ставлю на место и опускаюсь на колени.

Чайная церемония состоит из цепочки продуманных действий, каждое из которых имеет свое значение. Часть из них – чисто утилитарная: выбор метода заваривания, наилучшим образом раскрывающего вкус листьев; подготовка заварника и чашек; слив первой воды. Но даже такие мелочи служат главной цели чайной церемонии – впечатлениям.

Гость всегда должен чувствовать, что о нем заботятся, что его обслужат лучшим образом. Ему должно быть комфортно, он должен чувствовать себя особенным. Должно создаться ощущение, будто церемония – это священный оазис. Последовательность конкретных действий создает ритуал, вовлекающий гостей в это переживание. Каждый поворот чашки, каждый всплеск, каждый поклон создают атмосферу. Поклоны – это вторая натура для всех придворных. Но не единственная моя сильная сторона.

У меня есть чайный питомец, но я и без него знаю, как скоро кипяток остынет до надлежащей этому чаю температуры. Мне даже не нужны часы.

Каждое мое действие тщательно выверено, так что в церемонии не возникает заминок, во время которых гость начинает нервничать и терять внимание, а еще я точно знаю, как наиболее выгодно показать свой наряд. Я без весов вижу, сколько чая зачерпнуть и как долго ему нужно настаиваться. Я знаю, как просидеть на коленях несколько часов, если придется обслуживать всех гостей.

Подавая Талмери чай, я уверена, что, если она, несмотря на наши с Лорвин чаяния, не возьмет меня на работу, причиной тому станет что угодно, только не моя некомпетентность.

Талмери делает большой глоток чая. Глаза прикрыты, она вдыхает его аромат.

– Что ж, – говорит Талмери и с легким вздохом ставит чашку на место. – Что ж, Мияра, не буду врать, мне хотелось бы взять тебя на работу. После такого-то представления.

Несмотря на прежнее спокойствие, чувствую укол паники.

Я не понимаю, как еще могу ее убедить и где искать работу.

– Но?.. – спрашиваю я тихо.

– Вести бизнес в этом районе непросто, – говорит Талмери. – Нам приходится беречь каждую монетку. Лорвин получает зарплату, но мальчики – нет: их обучение – это услуга, которую я предоставляю их семьям. Тебе нужно жалование, на которое можно прожить, а я тебе его обеспечивать не собираюсь.

Я впиваюсь в нее взглядом, пытаясь усмирить дыхание, пытаясь думать. Нет. Надо слушать.

Она легко управляет голосом. Последняя фраза должна была прозвучать как утверждение, но вышло иначе.

Значит, у меня есть шанс поторговаться.

Саяна однажды сказала, что дипломатия и торг – одно и то же.

– Можете не платить мне полноценную зарплату так сразу, – говорю я. – Главное, чтобы хватало на пропитание, хозяйственные принадлежности и возможность выглядеть подобающе для работы в вашей чайной. Вопрос оплаты жилья у меня не стоит, поэтому я могу начать с небольшого жалования, пока не докажу вам свою полезность.

Рискованное заявление, с неясными вводными. Но я должна превратить ее «нет» в «да», прежде чем выдвину условия.

– Как вариант, – соглашается Талмери. – А что, если я решу, что ты и вовсе не достойна полной оплаты?

– Уверена, этого не будет.

Талмери смеется.

– Мне нравится твоя уверенность, но мне нужен план действий, Мияра, – говорит она решительно.

– Он ведь у вас уже есть.

Она щурится, хотя вовсе не разочарована:

– Есть. Через три месяца у меня истекает договор аренды. Как думаешь, что это значит для бизнеса в затруднительном положении при повсеместном повышении цен?

– Если ваша прибыль сокращается, выйти на прежний уровень недостаточно – нужно увеличить ее, чтобы оставаться на рынке.

Талмери кивает:

– Именно так. Отлично, ты понимаешь основы коммерции.

– Лорвин намекнула, что я могу помогать с таблицами учета.

– Ха, вот умница! Вовремя вспомнила. В ее стиле – попытаться скинуть их на тебя. Но не все сразу, Мияра.

– Как скажете, милостивая Талмери, – скромно отвечаю я.

– Хорошо, – кивает она. – Теперь вот что. Ты ведь понимаешь, что, даже возьми ты на себя дополнительную работу, это не приведет нас к желанной прибыли. У меня есть кое-какой план, но, если я не могу рассчитывать на то, что доходы взлетят до небес, о чем мы вообще торгуемся?

– О том, чтобы предоставить гостям лучшее обслуживание, – отвечаю я.

– Мы это делаем. Нет, подожди, я понимаю, что могу поднять расценки и предложить дополнительные услуги. Это не тот ответ, который мне нужен.

Я думаю, пытаюсь вспомнить, о чем еще она упоминала с утра. Талмери уйдет навестить подругу, она знает свои достоинства, гордится…

– Репутация, – говорю я.

Талмери медленно кивает, поглядывая на меня с одобрением.

Я вдруг понимаю, что до этой секунды она сомневалась в моем уме.

Талмери указывает на меня – мое тело, одежду, манеру держаться.

– Верно, репутация. С хорошей репутацией можно торговаться, устанавливать нужные связи – откуда, по-твоему, берутся все эти мальчики? – и привлекать инвесторов. А знаешь, кто бы привлек мне таких?

– Чайный мастер, – отвечаю я. – Которого вы не можете себе позволить.

– Но могу позволить тебя, без образования, рекомендаций, документов. Потому что могу платить тебе сколько сама решу.

Я сохраняю невозмутимое выражение. Она хочет добиться реакции, неожиданной угрозы. Знает, что я в отчаянии, иначе требовала бы полную ставку.

– Но я не чайный мастер, – говорю я. – И если вы захотите привлечь с моей помощью инвесторов, все узнают о вашей лжи. А это вашей репутации совершенно не поможет.

– А ты знаешь, как вести игру. Мы с тобой подружимся, – с улыбкой произносит Талмери. – Если в следующие три месяца ты станешь чайным мастером, трудностей не возникнет.

Она не шутит.

– Три месяца?

– Три месяца. Очевидно, у тебя уже есть очень глубокие познания в церемонии, так что этого должно хватить. Конечно же, я предоставлю все материалы для обучения.

Несмотря ни на что, я заинтригована. Авантюра, но если справлюсь, то смогу больше тут не работать – чайного мастера в любом месте с руками оторвут. Предложение тем более привлекательное, что рано или поздно мне придется переехать, чтобы скрыться от семьи.

– Если верно помню, экзамен состоит из нескольких частей, – говорю я. – Мне нужно практиковаться, а эта комната не подходит для регулярных занятий. Могу ли я предложить свою службу в вашей чайной на время обучения?

Она вздымает брови, все еще улыбаясь:

– Прекрасная мысль. Так ты готова на меня работать?

– С некоторыми условиями, – отвечаю я.

Это снова проверка.

– Правда? – вежливо спрашивает Талмери, продолжая улыбаться.

– Если я буду здесь работать, учиться придется в свободное время, – говорю я. – Прекрасное вложение моего времени наперед. Соответственно, я бы хотела получить оплату так же наперед.

– Думаешь, я заплачу до того, как ты что-то сделаешь? – спрашивает Талмери, словно подчеркивая нелепость услышанного.

– Да, – не отступаю я. – Поначалу мы обе будем вкладываться без отдачи: или деньгами, или временем и усилиями. Если вас не устроят мои успехи или у меня возникнут вопросы к размеру жалования, мы обговорим это, пока не проделали больше работы.

– И почему именно я должна согласиться на твои условия?

– Когда я стану чайным мастером, то не потребую соответствующей моему труду высокой оплаты.

Она напрягается; с моей стороны очень умно упомянуть об этом сейчас. Неужели ей казалось, что за три месяца я ни разу об этом не задумаюсь? Или хотела взять меня на плохих условиях, раз я так отчаянно нуждаюсь в заработке?

– Весьма расплывчатые формулировки, – подмечает Талмери, жалея, что приходится затрагивать неудобный вопрос этикета.

Моя очередь кивать.

– Да. Я рискую, доверяясь вам сейчас, а ваш риск возникнет позже. Но таковы минусы нашего уговора.

– Если только ты не оставишь меня с носом, – говорит она с сомнением в голосе.

Забираю слова назад. Дело не в том, что ей казалось, будто я не догадаюсь уйти, нет – она просто не продумала план до конца.

Вспоминаю, что она оптом закупила неизвестные панцири жуков для чая. Талмери понимает свое дело, у нее много хороших идей, но она не может как следует просчитать последствия своих авантюр.

Надо об этом помнить. Однако она готова рисковать.

– Милостивая Талмери, я бы хотела принести вам пользу, – говорю я. – Думаю, здесь я смогу сделать это лучше, чем где-либо еще. Обещаю, что останусь у вас так долго, как смогу, и что вы не пожалеете о нашем соглашении. Если вы не хотите воспользоваться этой возможностью, что ж, честное слово – это все, что я могу дать.

Талмери обдумывает, как был подан чай, мой вид в парадной тунике и сверлит меня взглядом. Затем встает.

– Ладно, пройдем в мой кабинет, обсудим цифры.

Теперь у меня есть три месяца, чтобы подготовиться к самому строгому в пост-Катастрофичном мире экзамену и стать чайным мастером.

Когда Талмери покидает комнату, я с ужасом осознаю, на что я столь необдуманно подписалась и насколько невыполнимую задачу я себе поставила.

Что же я наделала?

Глава 5

– Это Центральный рынок, – говорит Лорвин, указывая на чистую сверкающую улицу, полную лавок и торговцев, гудящую от суеты.

Я шагаю вперед, но Лорвин тащит меня назад. На мое замешательство она дергает головой через плечо:

– Нам туда.

Затем разворачивается на пятках и скрывается за углом.

Я пытаюсь запомнить все переулки, по которым она меня ведет, но получается с трудом. Вскоре мы выходим на подворье, окруженное полуразрушенными, обвитыми плющом каменными домишками, похожими на руины заброшенных замков.

Однако ясно, что это место, пусть и выглядит заброшенным, таковым точно не является.

Сквозь царящий здесь гам едва ли можно что-то расслышать, и я тут же теряю Лорвин в сутолоке. Кто-то хватает меня за запястье, я напрягаюсь, но понимаю, что это Лорвин нашла меня и тянет сквозь толпу.

Стало просторнее; продвигаться через людей сложно лишь по окраинам двора, а в центре так тихо, словно мы вошли в пузырь.

Я вижу, что большинство собравшихся на подворье – гелланцы.

– Две порции лапши! – кричит Лорвин человеку в палатке по центру. – Ты платишь.

Я удивленно поднимаю брови и достаю мешочек монет, который мне дала Талмери.

– Тут хватит?

Лорвин ворчит и прикрывает мешочек, вжимая его в мою тунику.

– Не размахивай так деньгами или ценностями на людях. Пусть карманники хотя бы постараются, – говорит она.

Я киваю.

– Ты не ответила на мой вопрос. – Конечно же, я могу оплатить обед, но мне еще жить на эти деньги всю неделю.

Лорвин закатывает глаза:

– Так, все ясно: ты выросла в богатстве и за чертой города, я поняла. Да, тебе хватит. Ты хоть умеешь считать деньги?

– Умею. – Я могу с точностью сказать, сколько должны весить монеты, из каких металлов они состоят, описать изображения символов нашей династии, портреты моих предков и разъяснить политические тонкости их выбора для каждой монеты. Но я никогда ими не пользовалась.

– Две марки за порцию, – говорит Лорвин.

– Так мало? – спрашиваю я, но тихо на случай, если в этом месте торговцы любят завышать цены для определенного сорта людей.

– Вот почему мы здесь, – заявляет Лорвин. – Если Талмери собирается платить тебе гроши, пусть хотя бы они пойдут гелланцам.

Я протягиваю Лорвин монету номиналом в пять марок и осторожно наблюдаю за процессом оплаты. Теперь, отойдя от потрясения из-за нового места и толпы людей, я замечаю перед палаткой рисунок с тремя блюдами и числами напротив каждого, предположительно обозначающими стоимость блюд дня. Хорошо, что не придется каждый раз волшебным образом угадывать цены.

Мы сразу же усаживаемся на высокие стулья за углом. Лапша не такой текстуры, как я ела раньше: жареная, круглая, средней толщины. Соус скорее сладкий, чем острый, а овощи – я знаю это по ежегодным отчетам по урожаю – одни из самых дешевых и распространенных.

– Очень вкусно, – говорю я. – Спасибо, что привела нас сюда.

Лорвин фыркает:

– Ради дешевой уличной еды гелланцев? Да пожалуйста.

Но блюдо правда замечательное и новое для меня, хотя для нее, наверное, привычное. Предчувствуя, что Лорвин будет фыркать на любую похвалу еде, я говорю:

– Она куда вкуснее всего, что могу приготовить я.

Жуя, она размахивает палочками для еды:

– Такое любому под силу. Даже если ты умеешь только воду для чая кипятить, это блюдо сделать проще простого.