bannerbanner
Чайный бунт
Чайный бунт

Полная версия

Чайный бунт

Язык: Русский
Год издания: 2021
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 6

– Крайне неудачный выбор обуви для нашей местности, – говорит она.

– Согласна, – отвечаю я ей. – Хороший жизненный урок.

Она снова издает смешок.

– Брось их. Заодно сними шаль, повесь на вешалку… нет, на другой стороне. Да, вот тут. Боги, ты еще и в белое решила нарядиться, с нашей-то погодой! Кстати, тебя как зовут?

От неожиданности я выдаю свое настоящее имя:

– Мияра.

Ох, зря я так. По настоящему имени меня найдут в два счета. Хотя не помню, когда в последний раз общалась с кем-то, кто не знал бы моего имени.

– А я Лорвин, – говорит девушка. – Садись и ничего не трогай.

Я так и делаю – без лишних расспросов сажусь на деревянный табурет за круглым столом, а девушка пропадает за черным ходом.

Только теперь решаюсь осмотреться. В комнате довольно темно, однако видно расставленные повсюду табуреты и столики, а поверх них – разноцветные подушки и узорчатые скатерти.

Столько ткани – неудивительно, что она приказала мне сесть за стол у двери и не двигаться, а то ведь промочу все вокруг.

Я вглядываюсь в темноту, куда ушла Лорвин: вижу полки на стенах, но не могу разглядеть предметы на них. Кажется, я вижу чайник?..

Лорвин возвращается, неся в руках какие-то тряпки.

– Это полотенца, – говорит она, бросив мне одно. – Могут попасться с пятнами от чая. Думаю, кто-то из мальчиков по ошибке сунул грязные в стопку к чистым.

Мне все равно, лишь бы согреться.

Руки дрожат, пока я вытираюсь. Лорвин достает большую скатерть и закутывает меня.

– Вот так, – говорит она. – Садись обратно. Подоткни под себя ноги, да, правильно. Получше?

Я смотрю на себя, завернутую в скатерть, затем перевожу взгляд на Лорвин. Я вполне уверена, что она смеется надо мной, но мне и правда лучше. Меня уже не полощет дождь, я под крышей и до абсурда благодарна за это судьбе. Но я все еще не могу осознать произошедшее.

Еще утром я была принцессой, а теперь я бездомная, завернутая в скатерть. Чай бы помог.

– Хорошо, – говорит Лорвин. – Посиди и отогрейся. Ничего не трогай и не отвлекай меня. Мне надо вернуться к работе.

– Подождите, – говорю я.

Она оборачивается и смотрит на меня с подозрением. На пороге я смогла завоевать ее доверие, но теперь она вновь видит во мне опасность. Или, вероятно, прикидывает, сколько неудобств я могу ей доставить.

– Кажется, пахнет имбирем, – говорю я. – Смею предположить, у вас есть чай?

Она удивленно смотрит на меня. Принюхивается.

– Ты отсюда можешь различить запах? Правда?

Я хочу кивнуть, но замираю.

– По запаху напоминает имбирь, но все-таки немного отличается, только не могу сказать чем.

Мысленно даю себе подзатыльник. Лорвин не учительница. Мне незачем отвечать ей будто по учебнику. Но я смертельно устала, и старые привычки берут свое.

Лорвин расплывается в улыбке. Но мне от этого не легче.

– Так, – говорит она. – Ты отработаешь свой ночлег. Да, у меня есть чай, и ты продегустируешь его. Жди здесь. Вернусь, когда он заварится.

Проходит совсем немного времени, но руки успевают согреться – они больше не дрожат. Лорвин ставит передо мной чайный набор.

– У вас тут чайная? – спрашиваю я. – Не увидела вывески из-за дождя.

– Да, «Чаи и сборы от Талмери», – отвечает Лорвин, расставляя чайник, заварники и чашки. Видно, что она знаток: движения не похожи на те, что для чайных церемоний изучала я, однако эта девушка разлила много чая и определенно знает, как обращаться с посудой. Она поливает водой из чайника чайного питомца – мастерски изготовленного из глины дракона, который извергает воду как огонь.[1]

Лорвин довольно ухмыляется. Чайный питомец пускает струйку воды только тогда, когда та достигает нужной температуры, – девушке не составляет труда подгадать момент. У нее превосходное чувство времени.

– Что за чай мы будем пить? – спрашиваю я.

Она наливает чашку:

– Это ты мне скажи.

Чайный питомец срабатывает только при определенной температуре воды, а для белого, зеленого и травяного чаев она разная. Даже если Лорвин взяла чай наугад, то все равно должна знать сорт, чтобы использовать чайного питомца. Она меня проверяет.

– Моя основная задача, – начинает Лорвин, – как минимум на бумаге, в том, чтобы составлять чайные смеси. Талмери, владелица, только что закупила ингредиент, с которым у нас возникли сложности. Но по каким-то неведомым причинам она заказала сразу несколько ящиков. Мы либо придумаем, как его продавать, либо нам придется смириться с кошмарными убытками. Так что, – она подает мне первую чашку, – скажи, что думаешь.

Я сразу же ощущаю полнотелый цветочный вкус с ярким акцентом, который все же не перекрывает густой, почти маслянистый привкус.

– Что скажешь? – спрашивает Лорвин.

– Белый чай часто сочетают с экстрактом росы феи, – уклончиво отвечаю я.

– А меня совершенно очевидно не интересуют частые сочетания, – нетерпеливо перебивает Лорвин. – Что ты на самом деле думаешь?

Что я думаю. Разве раньше кому-то было до этого дело? И конечно же, меня спрашивает та, кому мой ответ явно не понравится.

Но я больше не принцесса и могу говорить все что захочу. Не без последствий, полагаю, но мне вдруг страсть как захотелось увидеть реакцию на мое личное мнение.

– Боюсь, у вас не получилось перебить вкус этого ингредиента и вы совершенно зря потратили экстракт росы феи. Не знаю, что за смеси вы обычно продаете, но эту я бы ни за что не стала пить, – отвечаю я.

Тишина. Затем Лорвин вновь улыбается жутковатой, почти хищной улыбкой.

– Так у тебя все же есть вкус, – говорит она. Лорвин не выглядит расстроенной, но мне все равно как-то не по себе. – Давай следующий.

Это вообще не чай, а сбор. В нем чувствуются уловленный мной ранее имбирь и молотый перец. Не закашляться от последнего мне помогает только то, что я долго тренировалась не реагировать при посторонних на острую накрабскую пищу. Горло сдавливает, но по нему проскальзывает какая-то загадочная нота.

Когда жар отступает, я размеренно произношу:

– Прошу, поймите меня, я говорю это с большой долей благодарности за скатерть и крышу над головой. Но если кто-то предлагает ничего не подозревающему гостю выпить такое, это нехороший человек.

Лорвин откидывает голову и смеется или даже хохочет.

– Прости, – говорит она без вины в голосе, скорее с удовольствием. – Я решила, что смертельный накрабский перец замаскирует жжением… новый компонент…

– Не замаскирует, – утверждаю я. – Он жжет, но ваш загадочный ингредиент чувствуется еще до того, как жар все затмевает.

– Принято, – отвечает Лорвин, ничуть не обидевшись. Да и какое право она имеет обижаться после такой чашки?

Несмотря ни на что, она протягивает мне третью порцию чая. Глядя на нее, я снова чувствую отчетливое и сильное беспокойство.

– Не забудь, ты отрабатываешь свою скатерть, – напоминает она мне.

Травянистый аромат зеленого чая касается моих ноздрей еще до того, как я успеваю сделать глоток. Но вкус настолько непонятный, что я не сразу распознаю ингредиенты: Лорвин добавила нектар алойи не только чтобы подсластить напиток, но и чтобы смягчить этот загадочный компонент. В итоге вышел на удивление нежный ореховый оттенок. Я хмурюсь и снова отпиваю из чашки, покатывая напиток во рту.

– Ну как? – интересуется Лорвин.

Намного лучше предыдущих, но от этого чая у меня ощущение, будто я вязну, нет, ползу в траве… Я резко ставлю чашку.

– Только не говорите, что ваш секретный ингредиент – насекомое.

Она удивленно поднимает брови:

– Ух ты. Ладно, это впечатляет. Поставщики называют их масложуками. Новый вид, обнаруженный в Катастрофе. Талмери закупила несколько ящиков с их панцирями.

Я пью чай с панцирями жуков!

Еще утром я была принцессой, а теперь сижу мокрая насквозь, закутавшись в скатерть, и пью чай с жуками.

– Зачем?..

Лорвин пожимает плечами:

– Уверена, они просто дешево стоили. Сайерсен, конечно, странное место, но даже здесь жуки особым спросом не пользуются. Талмери все время в поиске каких-то диковинок, хочет, чтобы у нас был самый уникальный в городе чай. А еще ей нравится меня мучить. Кто знает, что было причиной в этот раз.

Я морщусь:

– Замечательно. Я впервые попробовала жука. Надеюсь, его магия уже выдохлась и вы меня не отравили.

– Естественно, я не травила тебя, – говорит Лорвин. – Я попробовала этот чай до тебя. И кстати, ты не рассказала, что о нем думаешь. Как ты угадала, что это насекомое?

– Травянистость зеленого чая, – говорю я. – Она слишком выбивается. Вам нужно нечто более мягкое, но выразительное, чтобы подходило нектару алойи.

Лорвин откидывается назад – хотя не совсем ясно как, ведь она сидит на табурете.

– Алойя капризная, – ворчит она.

– Может, добавить к нему какую-то еще нотку. Благодаря алойе вкус жука становится почти удобоваримым. Теперь надо сделать плавный переход между ней и чаем.

Не дослушав, Лорвин вскакивает с табуретки:

– Жди здесь!

Я моргаю и чуть улыбаюсь. Властность придает ей утонченности, но все это исчезает, стоит ей отвлечься.

Она возвращается с еще одним заварником и чашкой и ставит к набору. Берет чайник, и тут я понимаю, чтó, помимо жуков, вызывало во мне тревогу. Дело не в ее хищной улыбке – мой разум реагирует на внезапное использование ею магии как на угрозу.

Водой из одного чайника невозможно правильно заварить разные сорта чая и сборы. Для каждого из них нужна своя температура, а на столе нет никакого оборудования для охлаждения и нагрева.

Я оглядываюсь, ища следы ритуала, чего угодно, что она могла бы использовать для магии. Табуреты не расставлены в какую-то схему, свечей нет, чайные чашки тоже расположены лишь для моего удобства.

Значит, это никакая не магия. А колдовство. Которое строго контролирует государство.

«Отделаю так, что мало не покажется».

Поит меня смесями из неизвестных катастрофских ингредиентов, которые, по ее твердому мнению, магически неактивны.

Таинственная аура уверенности и утонченности.

Лорвин с предвкушением протягивает мне еще чашку. Я с ума сошла – только этим можно объяснить мой следующий поступок. Я принимаю чашку и делаю глоток.

Тот же сорт, но теперь заварен вместе с жареными зернами риса – деликатный, но насыщенный вкус. И это не все: прибавилась и солнечная нотка. Легкая, чтобы не перекрыть вкус самого чая, но при этом крепкая, чтобы умерить алойю. А важнее всего то, что здесь совсем не чувствуются жуки.

– Бархатцы, – говорю я. – Идеально. Я бы добавила еще немного. Чаю это не повредит.

Лорвин пристально вглядывается в меня.

– Какая это по счету заварка? – спрашивает она.

Я наклоняю голову, не совсем понимая, зачем ей это.

– Вторая, – отвечаю я. – Должна быть, чтобы сбалансировать ингредиенты.

– Так ты профессиональный дегустатор, – прямо говорит она.

Я удивлена:

– Нет, вовсе нет.

– Тогда чайный мастер. Или учишься на него.

– Что? Нет, то есть… я могу провести чайную церемонию, но у меня нет аккредитации и я не состою в гильдии чайных мастеров. Даже экзамена ни одного не сдала.

Странно воспринимать мое образование так. Конечно же, я не чайный мастер – принцессу нельзя сравнивать с прислугой.

От этой мысли у меня перехватывает дыхание.

Лорвин не отступает:

– Значит, тебя обучали мастерству! Это ведь очень похоже.

– Правда? – спрашиваю я. А затем добавляю: – Значит, так все ведьмы считают?

Тишина. Лорвин вдруг застывает как вкопанная:

– Хочешь сказать, что я ведьма? Просто потому что я женщина и…

– Не все ведьмы женщины, – машинально отвечаю я. В данный момент принято считать, что все ведьмы появляются на свет с женской репродуктивной системой, но это не то же самое.

Лорвин напрягается, словно с силой сжимает кулаки под столом, чтобы я не увидела.

– Это я знаю, – цедит она сквозь зубы.

– Температура воды, – поясняю я.

Она прикрывает глаза:

– Разумеется, ты ведь хорошо разбираешься в чае. Конечно же, ты заметила. Чтоб тебя.

Она говорит это обиженно, но смиренно.

– Полагаю, это значит, что ты не зарегистрирована.

Регистрация ведьм – один из немногих законов, который мою бабушку вынудили подписать, хотя сама она была против. Но не сделай она этого, народ бы восстал.

После Катастрофы ведьм обязали официально регистрироваться, чтобы контролировать их действия. Потому что, в отличие от магии, которой может обучиться каждый и использование которой ограничено физическими атрибутами, колдовство – это врожденная способность. Регистрация дает магам право следить за ведьмами и даже казнить тех, чья сила слишком велика.

Естественно, это привело к тому, что ведьмы – и это всем известно – не регистрируются. Это означает, что у магов куда больше полномочий издавать законы, направленные против нарушителей, из-за чего люди все меньше доверяют ведьмам, а ведьмы, даже слабые, в свою очередь, все больше скрываются.

Но раз Лорвин подогревала воду в чайнике, особо не задумываясь, скорее всего, она довольно сильна.

– Нет, я не зарегистрирована, – произносит она обыденно, подтверждая мое предположение. – Мне жить хочется. А тебе?

Сердце заходится, я понимаю, что с ответом медлить нельзя.

– Мне тоже, – говорю я. – У тебя сейчас не больше причин отделать меня, чем когда я пришла к тебе на порог.

– Неужели? – спрашивает она. – Разве я могу поверить, что, если ты попадешь в беду, ты не сдашь меня властям, чтобы выйти сухой из воды?

Тут я понимаю, что не сдам. И мне бы испугаться, ведь я ее почти не знаю и она угрожает мне расправой. Но, с другой стороны, Лорвин укрыла меня от дождя и дала скатерть, чтобы я согрелась.

Саяна всегда нехотя отмечала, что мои первые впечатления о людях в итоге оказываются верными. Интересно, что бы она сказала на этот раз.

– Тебе не кажется, – говорю я, – что я не бродила бы в темноте под дождем, если бы могла обратиться за помощью к местным властям?

Ее взгляд становится подозрительным.

– У тебя что, проблемы?

– В некотором роде, – соглашаюсь я. – И они вряд ли исчезнут до конца моих дней.

– Многое может измениться, – подмечает Лорвин.

– Но не это, – твердо заявляю я. – В таком случае я бы переживала куда больше твоего. Эти проблемы – моих рук дело, и я не хочу ничего менять.

– Пусть даже тебе придется мерзнуть под дождем.

А ведь мне даже в голову не пришло обратиться в полицию, чтобы они отправили меня обратно в Митеран. Это обнадеживает – в глубине души я куда увереннее в своем решении, чем успела понять.

– Да, – отвечаю я. – Даже так.

– Но мы все еще не на равных, – говорит Лорвин. – Я должна на слово поверить, что ты меня не предашь, без какой-либо гарантии. Так не пойдет.

Она произносит это так буднично, будто не ищет предлога меня покалечить, а обсуждает бизнес-сделку. Ее твердость убеждает меня в том, что для нее это решающий момент. Ей необходимо иметь надо мной больше власти, чем я имею над ней.

Да помогут мне духи.

– Если я когда-либо попаду в руки полиции, мне конец, – говорю я.

Не буквально, скорее всего. Но после того, что я вытворила, мне никогда не видать свободы. А при мысли о возвращении во дворец, где за мной будут ходить по пятам, желудок сворачивается узлом. Я уже не понимаю, как выдержала там столько лет.

Надеюсь, не сложно жить так, чтобы у полиции не было повода проверять, кто я.

– Этого недостаточно, – отвечает Лорвин. – Мне надо знать причину.

– Нет, не надо, – говорю я. – Но она веская.

Я произношу это твердо и размеренно, так, как выношу суждения о чае. Срабатывает – она верит мне. Но от темы уходить еще не совсем готова.

– И если это хоть что-то тебе скажет, – добавляю я, – я также считаю, что закон о регистрации безнравственный и контрпродуктивный, отменить его следовало много лет назад. И мне совершенно не трудно вести себя так, будто это уже сделали.

Лорвин яростно вскидывает руки.

– Да кто так изъясняется?! – возмущается она, а я непонимающе хлопаю ресницами. – Тем более так себя вести нельзя… Ты хоть понимаешь, что меня бы мигом поймали, если бы я так говорила? Сиди тихо, не высовывайся и делай вид, будто все так, как и должно быть. Вот что значит скрываться.

Скрываться. Я провела всю свою жизнь в тени, так что, верно, для меня это не составит труда. Но всяким тонкостям следует обучиться поскорее.

– А еще, – начинает Лорвин, – думаю, я поселю тебя туда, где ты у меня будешь на виду. Тебе ведь негде жить или работать, да?

С надеждой и опаской я отвечаю:

– Да.

– Завтра придем вместе, и ты убедишь Талмери взять тебя на работу.

– Как это сделать? – спрашиваю я. – И зачем это тебе?

– Личный интерес, – отвечает Лорвин без обиняков. – Повторюсь, моя основная работа – составлять чайные смеси. В моем распоряжении целая лаборатория. Я работаю здесь, потому что могу экспериментировать со всем, чем хочу и когда хочу, и никто не будет мне мешать. Поскольку Талмери знает, что я никогда это не брошу, она подкидывает мне кучу других дел, с которыми сама возиться не хочет. У нас с учетом все плохо, как ты с ведением таблиц?

– Хорошо?..

Таблицами что, опасно заниматься?

– Чудесно. В общем, с учетом беда, но не такая, как с обучением мальчиков, которые подают чай. Еще хуже, когда приходится подавать его самой, потому что один из мальчиков слишком бестолковый. Ты разбираешься в чае, тебе нужна работа, а на мне висит куча обязанностей, которые я не хочу выполнять. Так что ты убедишь Талмери в том, что должна заниматься чайным залом.

– И почему я должна согласиться? – спрашиваю я. – Кроме нужды в заработке?

– Потому что взамен получишь бесплатное жилье на полгода, – загорается она, но я теперь точно знаю, что этой ее улыбке доверять нельзя.

– Но как?.. – спрашиваю я.

– Так мы договорились? – не отступает она.

– Только предварительно, – отвечаю я, зная, что Лорвин умышленно скрывает подробности. – Потому что все это звучит очень уж сладко.

Я права. Она смеется от моей честности, и напряжение между нами слегка спадает.

– О, поверь, сладко тут не будет, – уверяет Лорвин. – Ты только подожди. Нет, знаешь что, давай покончим с этим. Высохла? Пойдем посмотрим, понравится ли тебе твое жилье.

– Прямо сейчас? – спрашиваю я, по привычке поднимая взгляд вверх, к темному потолку.

– Самое время, – отвечает Лорвин, сверкая уже знакомой хищной улыбкой.

Глава 3

Лорвин берет зонт из лавки и отдает мне свое пальто. Оно мне велико, но, по ее словам, «большей бродяжкой ты выглядеть уже не сможешь». Я так рада лишнему теплу, что внешность меня волнует в последнюю очередь. Тем более что сама Лорвин не беспокоится, что мой вид помешает ей найти мне жилье.

Место находится дальше, чем мне хотелось бы, особенно учитывая ливень и состояние моих туфель. Впрочем, идти пешком от центра Сайерсена и чайной не так уж долго.

У меня и выбора-то особо нет, но, когда мы останавливаемся у ворот парка, я удивленно замираю.

– Э‐э… парк? – спрашиваю я, уверенная, что между нами возникло недопонимание.

– Нет, – отвечает Лорвин и всматривается в темноту, выискивая что-то. – Поместье.

Она наклоняется и зачерпывает горсть гальки. Я щурюсь и различаю очертания особняка. Должно быть, фамильный особняк с гербом. Значит, принадлежит он не купцам, а знати.

В Сайерсене в поместьях живут не больше дюжины знатных семей, и Лорвин только что привела меня к одному из них. Думаю, здесь мне стоит показываться в последнюю очередь – в этих кругах меня, вероятнее всего, узнáют.

Лорвин кидает камень в ближайшее к нам окошко.

– Что ты делаешь?! – шикаю я.

Она кидает еще камень и еще один.

– Пытаюсь привлечь внимание.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не спрятаться за ней.

– Надеюсь, мы здесь не затем, чтобы меня арестовали из-за твоих выходок у дома знати?

Она ухмыляется – ее улыбка прорезает темноту ночи.

– Не могу отрицать, что в этих выходках есть своя прелесть, но нет. Арест не входит в сегодняшние планы.

Мне хочется ее придушить – слишком уж Лорвин нравится, что мне приходится вытягивать из нее ответы, – но тут я замечаю, как она выстукивает ногой какой-то ритм.

Не успеваю я сообразить, что камни отскакивают от окна и падают тоже в своем, цикличном ритме, как дверь в торце здания открывается.

Тот, кого Лорвин призывала, ответил.

– Друг? – интересуюсь я.

С непроницаемым лицом Лорвин отвечает:

– Вроде того.

Не друг и к тому же живет в особняке. Наверное, все члены этой знатной семьи сейчас при дворе, но сердце у меня снова заходится.

– Тогда, я надеюсь, ты уверена, что этот человек не сдаст меня в полицию?

Лорвин хмурится:

– Зачем ей это?

Мне хочется кричать, но она могла не догадаться, что я имела в виду под «местными властями». Я лихорадочно шепчу:

– Мне нельзя связываться со знатью. Если не хочу, чтобы меня нашли.

Лорвин смотрит на меня, будто что-то ищет.

– Учту. – Я понимаю, что ненароком возродила в ней любопытство к моим приключениям. – Но с этими все будет в порядке.

Выходит, она и правда обратилась к знати.

Но времени спросить, откуда в ней эта уверенность, не остается, потому что к воротам подходит девушка.

На улице так темно, что черт ее лица мне не рассмотреть, лишь силуэт, беззвучно скользящий в ночи. Стройный и гибкий стан. На ней дорогая накидка, а густые волосы заплетены в длинную косу, так что сомнений нет: она принадлежит истальской знати.

– Стража вернется с минуты на минуту, – без прелюдий сообщает девушка. – Ты не должна здесь находиться, Лорвин.

– Я могла бы проникнуть на территорию поместья Тарезимов, никого не предупреждая, когда мне вздумается, и остаться совершенно незамеченной. И тебе это прекрасно известно, – отрезает Лорвин.

Девушка раздраженно мотает косой:

– Так тебе что-то нужно. Что? И кто это с тобой?

– Ты должна мне, и я обращаюсь за услугой, – произносит Лорвин спокойно, и почему-то кажется, будто от ее слов весь мир замер.

Девушка так точно замерла.

– Стража приближается, – говорит Лорвин, и девушка оборачивается. – Нельзя, чтобы они увидели, как мы мнемся у ворот. Приходи в летний домик своей бабушки.

Не дожидаясь ответа, Лорвин хватает меня за локоть и тянет за собой.

– Мы подойдем к секретной калитке с другой стороны, – говорит мне Лорвин. – Ристери впустит нас и покажет тебе, где ты будешь жить.

Но не по доброй воле.

– Ты ее шантажируешь.

– Она шантажировала меня, – сурово отвечает Лорвин.

Представляю чем. Но все-таки. Даже не знаю, чего я ожидала, но извлекать выгоду из боли прошлого мне более чем неприятно.

Я замедляю шаг. Лорвин дергает меня за руку, и я бездумно отдергиваю ее обратно. Мы останавливаемся.

– Слушай, все не так, как выглядит на первый взгляд, – говорит Лорвин с явным раздражением в голосе. – Мы больше не друзья, но чего у Ристери не отнять, так это умения держать слово. Она пообещала помочь мне в той же мере, в какой я помогла ей когда-то, и я лишь напомнила ей о данном слове. Вот и все, ладно?

В ее лице читаются гнев и тревога, которые не вполне можно соотнести с этим ее «ладно».

– Я стою того? – спрашиваю я. – Ты ведь просишь о немалой услуге местную знать, лишаясь рычага давления на тех, кто однажды использовал тебя?

– Ты общалась со знатью раньше, так? – Вопрос риторический, потому что Лорвин не дает мне ответить: – Непросто черни вроде меня добиться возвращения такого долга. Как правило, мне нужно слишком мало или слишком много. Этот долг числится за ними половину моей жизни. И я не знаю, как могла бы им воспользоваться, так пусть это сделает кто-то другой. Ты идешь?

Первый мой вопрос так и остается без ответа. Но я иду.

Если половину жизни, значит, Лорвин знакома с этой девушкой, Ристери, с малых лет. Они друзья детства.

Любопытно, как так вышло, что девочка из знатной семьи познакомилась с ведьмой-беженкой, но, опять же, я сама сегодня оказалась в чайной этой беженки.

Я думаю о Саяне, сестре, которая, возможно, знает меня лучше всех. Представляю, как наши мнения друг о друге, цели и приоритеты могут со временем настолько запутаться, что мы перестанем понимать друг друга. И решаю, что лучше не спрашивать.

Проходит минута, и плечи Лорвин слегка расслабляются – она понимает, что я не буду бередить эту рану. Мы пробираемся по тропинке между деревьев, и я понимаю, почему Лорвин назвала калитку секретной. Не знай я, где она, не заметила бы даже днем.

– Говорить буду я, хорошо? Доверься мне, – оглядывается на меня Лорвин.

– Просит та, кто напоила меня чаем с панцирями жуков, – отвечаю я спокойно.

– И в итоге ты получила вполне пристойный чай, разве нет? – говорит она без капли стыда, но и не раздраженно. Когда мы видим у калитки Ристери, я уже не волнуюсь.

На страницу:
2 из 6