На сломе эпохи (2018 – 2020 годы)

«Наша газета», 21.06.2018

Казахстан ждет политическая «раскачка»

На прошлой неделе британская медиакорпорация «Би-би-си» опубликовала интервью с председателем Сената Парламента РК Касым- Жомартом Токаевым, ставшее сенсационным. Впервые один из высших руководителей Казахстана выразил сомнение по поводу участия Нурсултана Назарбаева в очередных президентских выборах. Спикер верхней палаты, правда, сослался на свое личное мнение и уточнил, что «это зависит от самого президента Назарбаева – пойдет ли он на президентские выборы». Но этому событию предшествовало голосование в Парламенте за наделение Елбасы статусом пожизненного председателя Совета безопасности. Так что выводы экспертов о передаче высшей власти не позже 2020 года обретают большую степень вероятности. Главный вопрос теперь – будет ли этот процесс безболезненным? Готова ли политическая система Казахстана к цивилизованной передаче власти? Своим мнением по этому поводу с «НГ» поделился известный аналитик Петр Своик.

Схема наследования очевидна

– Петр Владимирович, это какая-то игра, или Токаев действительно по-простецки поделился с иностранным журналистом личным мнением?

– Высказанная Токаевым мысль о возможном неучастии Назарбаева в президентских выборах 2020 года, с одной стороны, как бы новая, и потому вызывает обсуждение, но, с другой стороны, абсолютно очевидная. После того как приняли поправки к Конституции и после закрепления Елбасы за собой пожизненного председательства в Совбезе, стала очевидной схема наследования. Назарбаев, по всей видимости, даже не будет торопиться объявлять досрочные президентские выборы, а к очередному сроку поставит своего ставленника. Почти наверняка это будет человек из «семьи». А далее, сколько Аллах ему позволит, он будет помогать такому переходному президенту. Когда же Аллах распорядится, пост председателя Совета безопасности останется за президентом, двоевластия не будет, и все встанет на свои места: Совет безопасности будет не над действующим президентом, как определено сейчас, а под ним. В этом смысле первого президента можно понять и где-то даже похвалить. Если не рискнул институализировать власть, не рискнул передать какую-то часть власти Парламенту, тогда понятно, почему он так действует. Но эта схема имеет перспективу неустойчивости. Потому что, когда все закончится, у следующего президента опять возникнет «демократическая оппозиция».

Вот что примечательно: введение пожизненного председательства Назарбаева в Совбезе проводилось без всякого объяснения о том, для чего это надо. Все понимают, но никто не говорит это вслух. Во всех персонифицированных режимах вопрос, кто станет наследником, персональным правителем, чрезвычайно важен. Все об этом думают, все его обсуждают, все готовятся, но в тоже время это самое большое табу. Ни в коем случае об этом нельзя говорить вслух, ни тем более озвучивать какие-то схемы наследования.

– В то, что Токаев «осмелился», верится с трудом. Не поэтому ли его «откровенность» расценивается в качестве информационного пробного шара, который призван прощупать настрой главных претендентов на этот пост?

– В моем понимании Токаев подспудно выдал то, что наверху переживают, перетирают внутри себя, но никто об этом не может сказать прямым текстом. Но и ваша версия не фантастична. Вполне допускаю, что человек, чья жизнь прошла в демонстрации полной своей лояльности, мог сделать вброс этой информации по согласованию. Но думаю, что это все- таки выплеск самого Касым-Жомарта Токаева. Для режима слишком важен, слишком сакрален и слишком табуирован этот вопрос, чтобы с ближним окружением заранее выстраивать какой-то конспирологический расклад: кто запустит и в какой форме. Сам президент, очевидно, много чего говорил своим приближенным в узком кругу по этой теме, но наверняка никому не говорил то, что на самом деле думает и готовит.

Борьба не партий, а кланов

– Наверняка есть немало желающих занять высший государственный пост после Назарбаева. В любом случае у них должна быть политическая опора в виде партии или общественного движения. Некоторые эксперты, глядя на попытки зарегистрировать новое движение «Жана Казахстан», говорят, что в этом направлении уже началось некоторое шевеление. Хватит ли потенциала казахстанским партиям, чтобы реально побороться за президентское кресло?

– Сама смена власти пройдет гладко. Но когда Елбасы не будет не только в роли президента, но и председателя Совета безопасности, неизбежно возобновление политической борьбы. А она, так или иначе, будет обличена в партийные формы. Хотя на самом деле это клановая борьба. Она была, есть и останется. Например, все оппозиционные проекты, за исключением «Азамата», когда мы много времени потратили, убеждая Мурата Мухтаровича (Ауэзова – Е. Ш.) заявить о своих президентских амбициях, хотя и назывались «демократическими», но были клановыми, вождистскими. Они были направлены на то, чтобы этого «хана» заменить на себя или своего соплеменника, но обличены в партийную форму. Потому что Казахстан, с одной стороны, – архаичное государство, с другой – достаточно современное. Соответственно, сражение должно идти не между жузами, а между политическими партиями. Назарбаев хорошо понимает природу такого рода оппозиции, в которой и я долго участвовал, и он очень грамотно ее зачищал. В результате вытоптано все поле.

Но все это возобновится. И то, что в оппозицию опять будут переходить председатели Мажилиса или сената, генеральные прокуроры, премьер-министры, это гарантировано. Потому что политический круг, который совершал Назарбаев, получив, бесспорно, легитимную власть в качестве первого секретаря ЦК Компартии, назначенного московским Политбюро, заканчивается. Никто из тех, кого он назначит наследниками, уже не сможет иметь такую заранее определенную легитимность. И соответственно, клановая борьба вспыхнет, но только в партийных формах.

– Насколько партийная опора надежна? Спроси любого на улице, какие партии у нас есть, и в лучшем случае назовут две-три.

– Партии сейчас – больше декорации, но в то же время они почти состоявшиеся структуры, имеющие не только законодательное, но и организационное обрамление. Прошедшие в Мажилис партии вполне официально имеют бюджетное финансирование. Осталось только одно – действительно запустить механизм конкурентных выборов. Сейчас вся декоративность зиждется на том, что выборы есть оформление уже принятых политических решений: какие партии пропускать в Парламент, и более того, каких депутатов по данным партийным спискам. Состав Парламента определяется в администрации президента. Точно так же акимы формируют маслихаты.

Если начнутся конкурентные выборы, это уже будет другая история. К этому нужно очень тщательно готовиться. Потому что сейчас вся система избирательных комиссий в Казахстане налажена на фальсификацию. Составы комиссий формируются таким образом, чтобы без сучка и задоринки исполнить любой приказ по итогам выборов. Не важно, какова была на самом деле явка избирателей, не важно, за кого проголосовали. Важно, какой протокол нарисует комиссия.

Функционированию нынешнего режима это очень удобно, но для переходного периода и появления реальной партийной борьбы такая избирательная система несет огромную опасность. Если вместо подставных вдруг появятся реальные кандидаты – представители авторитетных казахских родов, а электорат пусть не на 100%, но очень сильно ориентирован на трайбалистский подход, то голоса избирателей разделятся между серьезными кандидатами. И если избирательные комиссии по привычке начнут исполнять приказы акимов, а акимы в разных регионах тоже будут ориентированы на разных кандидатов, и фальсификации обретут уже не централизованную, а клановую форму, то может начаться очень сильная раскачка. К этому надо готовиться.

Тем не менее институализация партий неизбежна. Современную политическую систему мы не можем построить ни на чем другом. Мы не можем записать в Конституции, что только наследники Назарбаева могут править Казахстаном или только шапрашты (один из родов старшего жуза – Е. Ш.) могут баллотироваться в президенты. Значит, нужно опираться на партии. Но казахстанское политическое поле крайне незрелое. Для того чтобы система работала устойчиво, партий должно быть две-три, может быть, пять. Не более. В этом смысле Казахстан близок к оптимуму – в Парламенте 3 партии, и для нашей страны трехпартийная система, пожалуй, лучше всего. Однако сегодня эти три партии несоразмерны: две дополняют «Нур Отан», но и «Нур Отан» не является правящей партией. Она лишь отражение власти, но никак не власть. «Нур Отан» не решает кадровые вопросы. Вообще ничего не решает.

Тут нужны серьезные подготовительные реформы. Я бы включил в Конституцию положение о том, что в Парламент избираются 3 партии, набравшие наибольшее количество голосов. При этом ни одна партия не может иметь более 49% мандатов. Если партия набрала на выборах больше голосов, то «лишние» пропорционально делятся между остальными двумя партиями. Это надо закрепить законодательно.

И еще. Если мы не хотим, чтобы все казахские разборки решались в Москве, чтобы казахские кланы не ездили туда со своими жалобами, нужен Конституционный суд. Он должен избираться всенародно и пожизненно и иметь представителей от всех частей казахского народа и «четвертого жуза». Там бы разбирались все коллизии, возникающие во власти как таковой.

К сожалению, все останется, как есть. А это означает, что будут «раскачки» и Москва при необходимости будет вмешиваться.

Есть только два интереса

– Но вернемся к партиям. Им нужно опираться на определенный социальный слой, представляя их коренные интересы…

– Я вижу только два крупных интереса. С одной стороны, ориентация на советское прошлое и Россию, с которой связывают то время. Кто-то это прошлое клянет, но оно состоялось. Большая часть народа и всего, что мы сейчас имеем, сформировались в тех условиях, отменить это наследство невозможно. Второе – либеральное, прозападное и оно же – национал- патриотическое. Казахский национализм по определению имеет не просто опаску по отношению к России, но и ориентирован на Запад. Другого национализма здесь нет. Потому что расцвет казахского национализма пришелся на крах СССР. Когда они получили реальную власть в результате крушения советского проекта, здесь начал доминировать западный либеральный проект.

– А огромная разница в доходах разве не разделяет людей по коренным интересам?

– Все укладывается в это. Исторически советский менталитет предполагает справедливость. Мы можем, например, с уважением относиться к вашему Борису Павловичу Князеву (директор ТОО «Алтынсарино» – Е. Ш.), потому что он деловой человек и сохранил свое хозяйство. То, что он состоятельный человек, никого не коробит. Одновременно мы не рады, что кто-то создавал свой бизнес на «откатах» и родственных связях. Что касается социальной опоры партий, то сейчас таковой для них в Казахстане нет. Для них опора – администрация президента.

– Читая программы партий, складывается впечатление, что они написаны под копирку. Там не пишут, чьи интересы партия представляет.

– Это не так. Откройте, например, программу КНПК. Парламентская партия, но прочитаешь их программу – и выпадешь в осадок. Там такая густая концентрация коммунистической фразеологии… Вся программа – это смерть капитализму, и да здравствует власть Советов рабочих и крестьянских депутатов. Но они сидят в Парламенте, и ничего. То есть программа существует отдельно от партии.

– «Ак жол» называет себя наследником партии «Алаш»…

– В прежнем «Ак жоле», которым руководил Байменов, был тезис о «казахской нации», о том, что остальные – это диаспоры. Сейчас это все аккуратным образом зачищено. Нет таких моментов и в программах других партий. У «Ак жола» – бла-бла насчет ценности рыночной экономики и уменьшения роли государства. Тоже не соответствует реалиям. У «Нур Отана» программа на сто процентов бла-бла насчет всего хорошего. Это образец очень правильных всяких лозунгов. Ни против одного там возразить нельзя.

– Вы писали программы для ОСДП. Что из этого получилось?

– У нее сложная история. Вообще, вся оппозиционная история в Казахстане – история плохих программ. Я имел конфликты с руководством всех партий, в которых состоял, считая, что их программа – не строительство современной политической и экономической системы, а свержения президента. Говорили мне: давай пиши, но как только начинали обсуждать уже написанное, все это откладывалось на потом.

Очень показательна платформа ДВК (образца 2002 года – Е. Ш.). Там критика режима и всякие хорошие лозунги, а квинтэссенция – в пяти требованиях: выборность акимов всех уровней, выборность судей, свобода митингов и демонстраций, свобода СМИ и честные выборы. Являются ли эти пункты основой формирования новой политической системы? Ни в коем случае. Это всего лишь способ целенаправленного разрушения назарбаевского режима. Уже тогда было видно, что идет борьба за свержение Назарбаева, а не за строительство чего-то нового.

У меня по этому поводу были достаточно жесткие объяснения с Жакияновым и Аблязовым (лидеры ДВК – Е. Ш.). Я им сказал: вы хотите разрушить, а что хотите создать? Тогда остановились на том, что я свои критические дела убираю. Дескать, объединение оппозиции важнее.

В ОСДП до сих пор есть «выборы акимов всех уровней». Сколько я ни говорил Туякбаю (лидер ОСДП – Е. Ш.), что это популизм, что это глупость, что из-за этого Казахстан развалится. Избираться должны акимы городов, и там должно быть самоуправление. Акимов областей и районов избирать нельзя, они отвечают за территорию, которая является частью суверенного Казахстана. В этом случае аким должен контролироваться из центра, никакой местной легитимности у него быть не должно. Мои аргументы действия не возымели.

– Получается, что партии в транзитный период никакой серьезной роли играть не будут. Всеми будет «рулить» администрация президента? А как быть с националистами? Они могут «раскачать» ситуацию?

– Ни названных мною, ни каких-либо еще политических реформ уже не будет, поэтому после ухода Елбасы нужно готовиться к серьезным «раскачкам». Но успокою: они не смогут привести к какому-то разрушению. Ситуация, подобная той, что на Украине, в Казахстане невозможна. Там страна оказалась между двух центров притяжения: Европы и России. У нас существует только одна мощная доминанта.

По поводу националистов могу сказать, что в упомянутом вами «Жана Казахстане» очень пестрый набор. В его основе – действительно казахские националисты, но главное, чем обычно занимаются казахские националисты, когда соединяются друг с другом, – это цепная реакция деления. Казахский национализм в чистом виде неустойчив, как радиоактивный материал. Как только соединяются несколько казахских националистов, мгновенно возникает цепная реакция деления с выделением огромного количества негативной энергии. Казахский национализм – объективная субстанция, существующая в Казахстане в больших количествах, но она даже для собственного устойчивого функционирования нуждается в комбинациях с неказахскими элементами. Весь Казахстан – это сочетание демонстрации казахскости и неказахскости. Во все времена. В чистом виде казахский национализм разрушителен сам для себя. Поэтому из проекта «Жана Казахстан» ничего не получится. Но само по себе его появление это тоже подготовка к транзитному периоду.

«Наша газета», 28.06.2018

Призрачная мечта

Идеологи многие годы ищут национальную идею, способную разбудить и зажечь огнем энтузиазма всех казахстанцев. Хотя ее давно уже придумал Елбасы – привести страну в клуб 50-ти, а затем 30-ти самых развитых государств мира.

Оказалось, что на наше святое свободно могут покушаться внешние силы. Первую задачу – попасть в «пятидесятку» – мы вроде выполнили, а с продолжением получилась накладка.

Дело в том, что для определения своего места в мире мы опирались на общепринятый глобальный индекс конкурентоспособности. Более 35 лет Всемирный экономический форум (ВЭФ) публиковал ежегодные доклады «Индекс глобальной конкурентоспособности», в котором выводился рейтинг более 100 государств. Казахстан в этом своеобразном соревновании участвовал с 2006 года. Начинал с мест ниже 70-го, с 2012 года перешел на уровень 50-ти, а в 2015 году даже совершил рывок на 42-е. Потом как-то не заладилось – за два года опустился на 11 позиций. И это в то время, когда Назарбаев призвал свой народ побороться за 30 место.

А тут еще одно обстоятельство – с начала 2018 года критерии оценки конкурентоспособности качественно изменились. И без того из 12 индикаторов определения конкурентоспособности у Казахстана 7 показателей в последнее время ухудшились, так еще всю систему оценок решили ориентировать на работу с человеческим капиталом. То есть, с февраля глобальный индекс ВЭФ начали гармонизировать с индексом человеческого развития ООН. Аналитики ВЭФ считают, что пришло время, когда глобальный рейтинг страны нужно определять по степени благополучия ее граждан.

Нам вроде бы такие новшества не страшны – в Конституции Казахстана записано, что у нас социальное государство. Однако эксперты на недавно прошедшей научно-практической конференции «Социальное государство в Европе, Азии и Казахстане: тренды и вызовы» сказали, что у нас с этим «капиталом» много проблем.

Директор Форсайт агентства EXIMAR Айман Турсынкар привела такие данные: 37% граждан в возрасте от 15-ти до 29 лет сейчас нигде не учатся и официально не трудоустроены. Она прогнозирует, что эта цифра будет расти. Увеличивается и миграционный отток талантливой молодежи: из 600 000 казахстанцев, получающих высшее образование, почти каждый пятый учится за границей. В этом году 22% выпускников казахстанских школ хотят продолжить обучение за пределами республики. Вернутся ли они обратно – не известно. Такая же ситуация наблюдается и в других сферах, связанных с человеческим капиталом.

– Все эти годы Казахстан максимально упрощал свою экономику, и данный тренд пока невозможно переломить, – заявила Турсынкар. – Это привело к сложнейшей экономической ситуации в стране и резкому падению уровня жизни населения. Сырьевая экономика не формирует спрос на человеческий капитал. Как следствие, она не имеет резервов инвестиций в свое развитие и достаточного интеллекта для конкурентоспособности как на внешних, так и на внутреннем рынках.

Эксперты утверждают: социальные программы, принятые в Казахстане в последнее время, в сложившихся условиях нужного эффекта не дадут. Это означает, что место в заветной тридцатке для нашей страны – дело пока чисто умозрительное.

«Наша газета». 28.06.2018

Пока лишь на плаву

20-летие Астаны, как любой юбилей, отмечается перечислением достижений. С авторами звучащих в эти дни панегириков можно согласиться: город, бывший когда-то рядовым областным центром, с приобретением столичного статуса действительно изменился до неузнаваемости.

Но, увидев там небоскребы, выросшие в степи, начинаешь испытывать смешанные чувства. С одной стороны – мы, вроде, не хуже разных сингапуров и шанхаев, от чего гордость переполняет наши души, униженные неполноценностью провинциализма. С другого бока посмотришь – там небоскребы возводили по причине дефицита и дороговизны земельных участков, у нас же такой проблемы нет.

Тогда возникает вопрос: ради чего это делается? Надуваем щеки для придания своей персоне особой значимости – это понятно. Любой субъект, возгоревший желанием быстрее попасть в круг избранных, выбирает именно этот путь. Но для развития города, в котором население увеличилось более чем в три раза, нужны большие деньги. Не лучше ли их направить на более рациональные цели? На те, которые реально создадут базу для устойчивого поступательного развития Казахстана?

Будто отвечая на эти вопросы, премьер-министр РК Бакытжан Сагинтаев на заседании правительства 3 июля заявил:

– За 20 лет экономика города, по сравнению с 1997 годом, достигла 5,3 трлн тенге. Инвестиции в город, по сравнению с тем, что были 20 лет назад, возросли в 50 раз. Внебюджетные инвестиции составили 80%. За 20 лет в строительство Астаны было вложены 2,3 трлн тенге, то есть государственные средства, вложенные в развитие Астаны, вернулись более, чем в 3 раза.

Связь между «вложенными в строительство» Астаны 2,3 трлн и сегодняшней экономикой города в объеме 5,3 трлн тенге не очень понятна, но оспаривать явный рост экономики в этом городе за последние 20 лет нет смысла. Это очевидный факт. Да и могло ли быть иначе при такой лавине государственных инвестиций, наличии щадящего налогового режима и мощного административного ресурса в лице главы государства?

Кое-что, кстати, из этого финансового потока могло опредметиться в других регионах. Через оседание части выделенных средств в карманах «распильщиков» бюджета, которые впоследствии легализовались в различных объектах за пределами Астаны. Так что названные триллионы не только «строили» Астану, но и кратно повышали «жизненный уровень» казахстанцев, приближенных к «кормушке».

А что же экономика Казахстана, в которой доля Астаны хотя и выросла значительно, но в 2017 году составляла только 12%? Стал ли экономический бум новой столицы надежным и долгосрочным драйвером для экономики всей страны?

Судя по тому, что в 1997 году валовый региональный продукт Астаны в составе ВВП Казахстана составлял всего 1,7%, то его скачок до 12% говорит о некотором положительном влиянии на общий экономический подъем в республике. Но в том-то и дело: валовый продукт Астаны хотя и увеличивался за счет отечественного производства, однако за 20 лет этот «драйвер» так и не вытащил экономику Казахстана из сырьевой зависимости.

Получается, что и сама Астана – продукт нефтяной трубы. Кончится нефть, что будем делать? Пока Астана нам помогла остаться только на плаву, а нужно плыть дальше.

«Наша газета», 05.07.2018

Рискованная забава

В чем не откажешь инициаторам движения «Жана Казахстан» («Новый Казахстан»), так это в умении не выпадать из информационного поля.

Вот собрались они в середине апреля небольшой группой не где-нибудь в алматинской квартире, а в Брюсселе, да еще в компании опального политика Кажегельдина, и это малозначимое событие сразу же заинтересовало отечественные СМИ. Ничего внятного по поводу «нового Казахстана» эти люди там не сказали, зато встретились с депутатами Европарламента. А это экспертам – уже повод для гаданий.

Через полтора месяца после возвращения из столицы европейского парламентаризма они предложили казахстанскому обществу начать дискуссию о «геноциде казахов в начале 30-х годов». Хотя тему голодомора антикоммунисты вкупе с пламенными национал-патриотами молодых республик, освободившихся от «советской империи», мнут уже более 30 лет.

Первые, добившись свержения коммунизма, теперь больше тоскуют о «европейских ценностях». Нацпаты тоже горят желанием двинуться в Европу, но в качестве идейной подпорки не нашли ничего более подходящего, чем «мочить» Россию. Она, дескать, наследница СССР, пусть кается за геноцид малых народов.

Будто неведомо им, что сегодняшняя общественно-политическая система России создана деятелями, пришедшими к власти на волне критики сталинизма и тоталитаризма. Сегодня они так же, как и правящий политический класс отделившихся национальных окраин, обуреваемы псевдопатриотическими чувствами, но базовая основа у них общая – неприязнь к советскому прошлому.

«Жанаказахстанцы», возможно, осознают, что на «голодоморовской» кобыле далеко не уедешь (у многих казахов о советском времени остались более позитивные воспоминания), поэтому в свою идейную базу решили подтянуть популярную страшилку. Речь идет об угрозе китайской экономической экспансии в Казахстане.

О своем противодействии на этом направлении организаторы «Жана Казахстан» заявили на пресс-конференции через месяц после информации о меморандуме по голодомору. Они сообщили, что их делегация недавно побывала в Вашингтоне, где передала американским политикам свой меморандум о признании геноцида казахов. Очевидно, в надежде, что кто-то из местных заинтересуется их акцией и по аналогии с проектом резолюции по голодомору на Украине, недавно презентованном в Палате представителей Конгресса США, родит аналогичный документ. Китайская тема на этих встречах тоже прозвучала.

Тот факт, что некая инициативная группа в Казахстане, не имеющая серьезной социальной опоры, вдруг заинтересовала европейских и американских политиков, не остался незамеченным экспертами. Одно дело, когда некие общественные деятели начинают озвучивать популистские идеи для привлечения сторонников. В Казахстане добиться успеха на этом поприще непросто. Другое дело, если они всего лишь инструмент в руках «серьезных людей» с политического олимпа, которые ведут игру с козырями в виде антироссийской и антикитайской карт. Это уже рискованная забава. США и Европа от Казахстана далеко, Россия и Китай – рядом, поэтому такие игры для казахстанцев могут закончиться трагедией, масштаб которой будет больше голодомора.