Чужеземец против Королевства

– Если узнают, – подчеркнула Аяна и также заговорщически осмотрела внутренний дворик. – Обидели ребенка, не взяли на пикник. Ты так безутешно рыдала, что я позволила тебе сходить на площадь и посмотреть алесцийку.

Финн подозрительно прищурилась. Все, что происходит вокруг нее последнее время, больше походит на общий заговор. Тайра изводит ее поучениями, Торк впервые не взял на пикник, какие-то Дэвони ночи не спят, так хотят укоротить ей нос, а Аяна решилась нарушить несколько правил дома кряду: не выходить без сопровождения, не видеться с кузнецами, не лгать, не улыбаться лукаво.

– Мне уже начать безутешно рыдать? – сосредоточилась Финн.

Первой к дяде в кузню влетела Аяна. Всегда было иначе, но нынче все с ног на голову. Пока взрослые неожиданно долго и тепло обнимались, Финн тягостно вздыхала и пробовала на вкус застарелый кусок сала, которым смазывали железяки.

– Что случилось, Аяна? – ласково спросил Лагрид.

– Ты просто не представляешь, как я по тебе скучала.

Финн закатила глаза. Это не совсем ревность, но мама раньше не позволяла себе подобных нежностей. Обычно она сдержанная, молчаливая, отстраненная, а последнее время, словно с цепи сорвалась.

– Были здесь пару дней назад, – бурчала девочка.

– Ты – самое дорогое, что у меня есть, и если с тобой что-то случится… – шептала Аяна.

– Со мной ничего не случится. Я всегда буду рядом, – заверил ее брат. – Девочки, есть будете?

– Я же теперь на диете, – встрепенулась Финн, но не столько, чтобы предупредить о своем печальном состоянии, сколько обозначить степень своей готовности восполнить потери. – У меня сквозь платье ребра торчат. Вот, здесь даже дырки протерлись.

– Финн, детка, пойди на кухню. Ты же знаешь, там наверняка есть что-то вкусненькое, – ответила Аяна.

– Сегодня у нас тыквенный пирог.

Лагрид знал, что это сработает. Разве можно устоять перед тыквенным пирогом? Кухня для Финн – священное место, вдвойне лучше, если кухня чужая, где не требуют работы, где нет Тайры, где ты можешь быть гостьей, и есть без оглядки. Не успела Финн дожевать и восьмой кусок пирога, как на кухню влетела мать. Ее лицо пылало, глаза решительно сверкали, а улыбка превращала ее в озорную девчонку, задумавшую очередную выходку.

– Ак? Уфе? Ак ыстро? – полным ртом проговорила девочка. – Но я даже не поговорила с Лагом.

– В другой раз. Нам надо спешить.

– Другой раз будет нескоро, а я хотела напомнить Лагу про подарок на праздник.

– Пойдем, Финн. Он не забудет о подарке.

В доме Орсов наблюдалась предпраздничная суета, возглавлял которую отец семейства со своей торжественной речью в честь открытия праздника. Он вышагивал по дому с пером в руках, грозно хмурил кустистые брови и срывал раздражение на домашних. Столкнувшись с девочкой, мужчина неожиданно растерялся, будто не признал ребенка, попятился, выхватил листок из кармана и сухим пером что-то нацарапал.

Прочие домашние были заняты праздничными нарядами и подготовкой подарков. Здесь мужчинам приходилось проще. В любой лавке за звонкую монету можно подобрать вещицу на самый привередливый вкус. Женщины спешили закончить рукоделия, которые в зависимости от сложности задумки, могли готовиться целый год. Дети старались на свой лад.

– Титт, рисунок для Торка ты уже закончил? – ласково интересовалась Брэда.

– Это тот, что похож на лужу пролитого супа? – фыркнула девочка.

– Финн, а ну-ка убирайся отсюда в прядильню, к матери. Нет в этой девочке ни воспитания, ни добросердечности. Намучаются с ней Дэвони, – раздраженно пробубнила Брэда.

– Но я уверена, Торку понравится нарисованный суп.

– Пойди вон! – рявкнула женщина.

Работу в прядильной мастерской девочка приравнивала к каторжному труду. Унылая картина комнаты не менялась день ото дня, год от года. Финн долго плелась к матери, отвлекаясь на любую мелочь и нехотя отворила дверь. Аяна резко отпрянула от окна. Куда делись ее медлительность и робость? Сейчас она должна петь одну из своих заунывных песен, задумчиво перебирать пряжу для очередного шарфа. Нет ни песен, ни пряжи, ни вздохов, работа в прядильне даже не поминалась.

– Финн! О, боги, я так испугалась, – женщина хлопнула створкой окна.

Под окном прогуливался дядя Лагрид. Он делал так и раньше, всякий раз, когда расставание затягивалось, а Орс не спешил дозволять им встречу. Увидев племянницу мужчина натянуто улыбнулся.

– Лаг, кольцо! – Финн жестами показала все десять пальцев. – Кольцо не забудь. Подарок. Золотое кольцо. Ты обещал.

– Ох, Финн, – Аяна оттащила девочку от окна. – Не кричи, ему нельзя здесь находиться. Кстати, ты убрала дворик? Полила розы?

– Да. Брэда отправила меня к тебе, – вздохнула Финн. – А так не хочется смотреть на эту шерсть.

– Сегодня работы не будет. Мы пойдем к себе в комнату и там разберемся.

– Зачем это? – насупилась девочка, уборка у нее не в почете.

– Переберем вещи, нужные отложим, старые выкинем.

– А у нас все нужные – старые.

Перебор старых платьев занял много времени. Аяна с видом знатока рассматривала вещи, отбирая самые прочные. Финн к этому действу не допускалась, поскольку за первое же заношенное и откинутое в сторонку платье ухватилась мертвой хваткой.

– Ну, что же, теперь немного понятно, – задумчиво проговорила женщина.

– А мне ничего не понятно. Надеюсь, ты не выкинешь свои платья? Они мне пока впору, и я могла бы… Мама, скажи, какие подарки ты приготовила на праздник?

– Подарки?

– Подарки. Отцу, Торку, мне. Подарки на праздник. Ты не забыла про праздник? – нахмурила бровки дочь.

– На праздник? Да, конечно, у меня все готово, – ответила Аяна, не отвлекаясь от собственных мыслей.

– И что ты подаришь мне? – вкрадчиво спросила Альфиния.

Мать неожиданно серьезно взглянула на дочь и взволнованно улыбнулась.

– Мой подарок тебе понравится. Ты оценишь его, возможно, не сразу…

– Это конфеты? – загорелись глаза девочки. – М… пряники? Колбаски? Крендельки-печеньки? Нет, не может быть! Ты спечешь торт?

– Финн, это нечто большее, но давай ты подождешь еще немного. Мой подарок останется с тобой на всю жизнь, запомни это и никогда его не теряй.

– Только не говори мне, что это тот ужасный шарф, что ты вязала все лето?

– Не скажу, – рассмеялась мама.

На следующий день обстановка в доме накалилась до предела. Титт утомил всех просьбами выслушать свои стихотворные ляпы. Торк его подбадривал, Брэда умилялась, Тайра одобрительно кивала, а Ной кривлялся. Финн спрятала исписанные листы, грязные от ошибок и клякс, и с мстительным упоением наблюдала за метаниями рыжего неудачника.

Отец, подойдя к ключевой части речи, остановился, и в поисках озарения бродил по дому, наводя панику и ужас. В кладовке Тайры пропал мешок сушеных фиников, и подозрения пали на клейменого преступника. Финн призналась во всех грехах, но только не в финиках. Ей не поверили, девочка лисой юркнула со двора, и затерялась в доме, избегнув наказания. Наступал канун встречи двух солнц.

– Финн, просыпайся.

– М…м…м…

– Просыпайся скорей. Только тихо, – шептала Аяна.

– Я не хочу вставать, – хрипло ворчала девочка, не открывая глаз.

– Вставай немедленно.

– Уже утро?

– Нет, еще ночь.

– Ночь? – подскочила Финн.

– Да, ночь. Быстренько просыпайся, – звучал бодрый голос матери. – Мы уходим.

Глава 5

Королевство Алесция. Западное побережье Моря бурь.

Настоящее время.

– Что за странные увлечения? – брюзжал мужчина. – Не перестаю удивляться твоим глупостям, Росс.

– Отчего бы не узнать, как это делается, – отвечал юноша с широкой белозубой улыбкой.

– Я слышал это не единожды. Но даже сбор и изучение тех грязных железяк…

– Это были механизмы.

– Все одно, грязный хлам, – брезгливо поморщился отец. – Ты натаскал их целую комнату. Да и боги с ними. Но ходить в кузню, чтобы выковать обычный меч?

– Не обычный меч, – терпеливо поправил юноша.

– Проще купить готовый, какой душе угодно.

– Но этот ковали прямо на моих глазах, – разглядывал оружие Росс.

– Ты потратил на него массу времени, торчал в кузне, а там опасно. Сколько усилий ради чего? – не понимал мужчина. – Твой наставник – книжный червь! На кой ему меч? Он бы порадовался любому подарку. Подари ему труп грязного бродяги, и он счастливо покопается в нем в научных целях.

Юноша наморщил лоб.

– Он и в самом деле копался и мне показывал. Последний раз мы потрошили погибшего псаря, старый дядька. Его на охоте кабан вспорол, помнишь?

Мужчина заразительно рассмеялся.

– Ну, а что ты там нацарапал на лезвии? Дарственная надпись? Что-то на агаронском, как я посмотрю?

– Я попросил мастера нанести слова, которые были на мече Ригорона Основателя. "Мое имя Ялагр. Я беспощаден к своим врагам".

***

– Брось оружие на землю, – раздался грубый окрик.

Росс расслышал приказ, но сознание отказывалось принимать суровую действительность. После похорон Сецла они продолжили путь, нашли наконец поселение рыбаков, где можно разжиться лодкой и припасами, но буквально в шаге от спасения на них вышла группа алесцийцев. Кто такие, не разобрать, но пришли они из леса, вооружены до зубов, окружили ригоронцев и выслали парламентера. Росс оказался прав, уходить с побережья, где они успели порядочно наследить, следовало быстро, а они замешкались с разведкой и подготовкой припасов.

Лемм Эйм пытался объяснить присутствие семи вооруженных чужаков, пенял на бурю и заблудившихся рыбаков. Казалось, можно договориться, но их выдали луки и стрелы, прихваченные с места убийства. Говорил же, нельзя брать, но Дуант и Зайра так оголодали, что готовы были рискнуть и алесцийское оружие не отдали.

Схватка началась с того, что парламентер – а это была алесцийка – слушала их молча, понятливо кивала, а потом одним редким движением полоснула по шее Лемма Эйма, и тем лишила ригоронцев командора, заведомо поставила их в невыгодное положение. Шесть против десятка, ригоронцы были обречены с самого начала. Противник довершил начатое, разбил их на две обороняющиеся группы, окружил и дожимал.

Рядом с Россом оказались Хлой и мальчишка Грай Ниаку. Боец из рыбака не вышел, тот лишь отмахивался от нападавших, отвлекал на себя внимание неприятеля, чем помог, прикрыл Росса от удара и свалился с раной в бедро. Хлой компенсировал троих таких рыбаков, но проку от того немного. Его окружили, отвлекли и навалились уже скопом. В одно мгновение Росс оказался один в окружении нескольких противников.

– Брось меч, – медленно повторила рыжая девка, с которой все и началось. Та вышла к ним первая, выслушала Лемма и вскрыла ему артерию. А теперь она смотрела на него немигающим взглядом холодных желтых глаз и требовала сдачи.

Сквозь вихрь пролетающих в голове мыслей он внял ее гласу, и тут же рука послушно отпустила рукоять меча. Тот, глухо звякнув, ударился о землю. Росс сделал это бессознательно, не вдумываясь в происходящие события, не понимая ни их цели, ни смысла. Он уже ничего не чувствовал, когда его сбили с ног, повалили на землю лицом вниз. Он не сопротивлялся, когда ему связывали за спиной руки. Он не видел, как его меч подхватил один из недавних противников, оценил по достоинству и передал Главной. Ее имя Ордина, он узнает об этом после, но уже впечатлен тем, как лихо алесцийская воительница владеет мечом.

Ригоронец уткнулся лицом в траву, вдохнул ее свежий запах и подумал, что ему снится какой-то странный, очень похожий на явь сон, из которого он хочет вырваться и проснуться в своей постели в доме отца. Вздрогнуть в холодном поту, окинуть блуждающим взором стены спальни, упасть в подушки и признать, что последний кошмар затянулся на целых три года.

Слабый стон вырвал его из оцепенения. Грай лежал неподалеку, тело сжалось от боли, правый бок обильно залит кровью. Росс опекал его и боялся потерять Хлоя, рвался на помощь второй группе, Дуанту, Зайре и Кливу, но те один за другим полегли в схватке. Бой продлился не больше нескольких минут, скоротечная развязка для шести ригоронских солдат, которые просто хотели вернуться домой. Встреча с охотниками в лесу оказалась роковой и потянула за собой преследователей.

Росс судорожно копался в памяти, пытаясь вспомнить, что говорил Шинк из первой сотни о том, как поступают в Алесции с раненными пленниками. Но что бы тот ни говорил, Росс ясно осознавал, что дело их дрянь. У алесцийцев тоже потери, они пока увлечены осмотром раненных и не обращают внимания на скулящего мальчишку, но это ненадолго. Грай мешается на проходе, его уже пнули в бок, чтобы не докучал и сдох тихо. Но если будет сильно доставать, Ордина уже пообещала вторую дырку в шкуре.

– Нет! – попросил Росс, – Не надо! Не убивай его. Он простой рыбак, не солдат. Он всего лишь вел лодку. На нем нет вины.

Алесцийка ничего не ответила, отвлеклась на своих людей, сплюнула и убрала меч.

– Что делать с тем? Здоровый, бычара. С таким трудно будет сладить, – доложил Главной один из помощников.

Росс поневоле слышал их разговоры, обострившиеся в минуту опасности инстинкты давали о себе знать. Он связан и безоружен, а после скудного питания во время похода на быка походил с большой натяжкой. Есть еще Хлой, но тот, увлеченный схваткой, отошел в сторону, где его валили, словно зверя: набросили рыбацкую сеть и сбили с ног. Живой? Росс встрепенулся, и от сознания того, что он не один, пришел наконец в себя. Это что-то глубинное, древнее, важное, остаться одному равносильно смерти, но двое – это уже команда, сила, пусть даже в алесцийском плену.

Ордина подошла к вороху сетей и пнула того в бок. Пленник в ответ что-то промычал, дернулся, но попытки разорвать сети не возобновил.

– Корсан, Луяр, возьмите луки, – скомандовала Главная. – Васса, вытащи его. Будет брыкаться, прирежем его и остальных. Ты слышал меня, Бычара?

Хлой ответил ей покорным молчанием. Росс выдохнул от облегчения. Не нужно рисковать, не ко времени и не к месту, вместе будут разбираться, что делать дальше. Покуда за лучшее – держаться вместе и помочь Граю. Тот слабел, но тоже прислушивался к разговорам алесцийцев и поглядывал в сторону Росса глазами, полными отчаяния, словно ждал помощи или просто дружеского кивка, поддержки в минуту, когда жизнь тает с каждой уходящей каплей крови.

Хлой послушно отдал себя на милость победителей, не желая рисковать жизнью своих друзей. Вскоре он оказался рядом с Россом, пузом вниз, с туго перетянутыми кистями за спиной. Друзья приветствовали друг друга молча, и также молча озирались в сторону, где замерли тела их товарищей. Погибли все: и Лемм, веривший до конца, что выведет их, и Дуант, бросавшийся в отчаянные атаки, и Зайра с Кливом, стоявшие до конца. А под деревом нелепо разбросаны заготовленные в дорогу припасы: орехи, сочная трава, корнеплоды. Нетронутые, они лежали под деревом, где останутся на радость лесным жителям.

– Могу я поговорить с вашей Главной? – спросил Росс у охранявшей их алесцийки.

Наличие в боевом отряде вооруженных женщин вызывало недоумение и даже усмешку первые несколько минут знакомства. Сразу после им было не до того, выжить бы. Три из десятка были женщинами, и одна из них перерезала Лемму горло. Недоумение и усмешки стерлись, в бою отличий нет, алесцийцы с каким-то кровавым остервенением добивали противников и готовы были перерезать всех, но окрик старшей остановил бой. Разумная тактика, оставить язык и поговорить с ним по душам, когда придет время разговоров. Лучше двух, так проще манипулировать их жизнями. Истекающий кровью Грай не в счет, загнется раньше времени.

Добиться к себе внимания оказалось непросто, у алесцийцев один тяжелораненый, Ордина оставалась подле него, но на просьбу откликнулась.

– Грай совсем ослаб, его бы перевязать, кровью истечет, – попросил Росс.

– Пусть умрет, все равно, не жилец, – равнодушно откликнулась та.

Ему трудно просить женщину о чем-либо, тем более женщину, которая так хладнокровно убила Лемма, но выбор невелик, это страна алесциек. С устройством их государства и армейской иерархией в свое время он успел ознакомиться. По статусу Ордина сопоставима с Кливом, она десятник. На этом уровне во главу может стать как женщина, так и мужчина. Но уже сотники и тысячники могут подняться до уровня Теседы – генерала армии, а те так или иначе могут претендовать на титул Королевы Падмиры – среди них только женщины.

Насквозь порочное, вывернутое государство с законами и традициями такими, что за лучшее будет их уничтожить раз и навсегда. Полководцы Ригорона всякий раз возвращаются к этой теме, склоняют Государя к очередной южной кампании, вот и сейчас ригоронцы здесь неспроста, но Королевство Алесция продолжает жить и благоденствовать, передавая выборную власть от королевы к королеве. Дикость, не иначе, у них каждые четыре года может смениться королева, и чаще на трон садятся такие, как Ордина.

Рассуждения о том стоит и отложить, нынче счет на их жизни.

– В твоих глазах мальчишка ничего не стоит, но ты пощадила его, дала надежду.

– Послушай, умник, – Ордина присела на корточки рядом с ним. – Плевать я хотела на все твои рассуждения. Пусть сдохнет, он лишний. Двух языков достаточно, чтобы поговорить по душам.

Рыжая девка нагло скалилась, пронзая его холодными злыми глазами. Ее стоит признать красивой, трудно определить, Росс не привык к подобным женщинам. Он мысленно примерял на нее платье и укладывал волосы. Но сделать это трудно, когда напротив тебя фигура в коже и железе, на ногах массивные сапоги с коваными вставками, на руках перчатки, а в них меч, на котором подсыхает кровь по меньшей мере двух твоих друзей.

– Хочешь по душам, дай Граю шанс. Я прошу не так много.

– Поторговаться решил, Ригоронец? – зло сплюнула она и стерла со лба капли крови, оставшиеся от Лемма. – О своей жизни побеспокойся. Тебя и твоего Бычару я живо заставлю говорить.

Росс искренне верил, что так оно и будет, и женское лицо потеряло былую привлекательность. Напротив него оскал война, кожа воина, губы, подсохшие от жажды, шрам на шее и ухе, нос все еще раздувается от жара схватки. Это не женщина, это лихой бог. Так и подмывает спросить, есть ли под доспехами грудь, он слышал, в области Висция воительницы готовы избавиться от такой помехи. А если так, милосердия и благородства от такого бойца не жди.

– Почему бы не поторговаться? Я отвечу на все твои вопросы.

Алесцийка понятливо кивнула головой и смахнула окровавленной перчаткой взмокший локон рыжих волос.

– У нас свой раненный.

– Если им некому заняться, я бы мог, – предложил Ригоронец.

– Ты знахарь? – фыркнула Рыжая.

– Я могу попробовать помочь ему, рану перевязать.

Ордина в сомнении поморщилась, смерила его тяжелым взглядом и едва заметно кивнула своим людям. Пусть попробует, беды не случиться.

В разорванной штанине Росс обнаружил глубокую колотую рану. Вид крови отвлекал, не каждый день ему приходилось видеть боевые ранения. Если быть точным, ни разу. Он не силен во врачевании, но знания, полученные на занятиях с наставником, весьма подробно коснулись области строения человеческого тела. Эти уроки нравились ему меньше прочих, вызывали отторжение, но Голард настаивал.

Учитель говорил, что в таких случаях делать. Не мешкая, Росс сбросил рыбацкий плащ, разорвал свою рубашку на ленты и перетянул рану над бедром и коленом. От боли юноша потерял сознание, и Росс смог разглядеть, что большая вена не повреждена, жизнь и ногу можно спасти. Хорошенькое дело, всего лишь хотел заработать пару монет, взялся довести солдат до места, а нынче нет ни лодки, ни солдат, ни свободы, а там и жизнь потеряет, если рану не зашить.

Росс достал фляжку Лемма и промыл рану.

– Чистая вода у меня есть, но нечем зашить рану. Останется хромым, это лучше, чем безногим, – пожаловался Росс.

– Это лучше, чем мертвым, – сплюнула Ордина и одобрительно кивнула.

Женщина внимательно следила за ригоронским знахарем, велела дать тому все, что потребуется. Интерес как будто праздный, она все еще настороженно озирается по сторонам, вглядывается в заросли леса, но стоит ровно за его спиной и наблюдает за операцией. В его мире женщина первой охнет от тошноты и слабости при виде месива раны, но в их случае Росс уже чувствовал дурноту, а Ордина с азартом разгрызла найденный корнеплод и рассматривала детали операции.

– Кто он тебе? Брат младший? – бросила она.

– Может для брата я бы так не старался, – буркнул Росс.

Будь Грай в сознании, он бы лишился его вновь от одного вида своей ноги. Росс красными от крови руками копался в его теле и сам готов стошнить. Это шок, не иначе, в нормальной ситуации он бы даже не приблизился к знахарю, но нынче сам шьет плоть кривой иглой и не верит в происходящее. Словно кошмар продолжается, вышел на новый виток с новым сюжетом. Но дело нужно доделать, иначе не проснешься.

Ригоронец залил рану остатками воды и завязал. Кровь окрасила повязку. Смотрелось не слишком обнадеживающе, но врачеватель сделал, что мог, и уже от того был успокоен. Пот струился по телу горячими ручейками, руки дрожали от напряжения и слипались от застывшей крови. Остатков воды не хватило, чтобы умыться и ополоснуть окровавленные по локоть руки.

Тем временем алесцийцы собирались уходить. Дело к вечеру, пора покинуть лес. С наступлением темноты ригоронцы планировали вылазку в поселок, им не хватило всего одного дня, даже нет, нескольких часов, чтобы вместе посмеяться над этой несмешной историей где-нибудь в казарме первой сотни. Но боги распорядились иначе. Ах, да, здесь же другие боги.

Алесцийцы соорудили носилки для своего раненого. Росс плохо видел, что произошло, но потрепал того Дуант, мужчина изредка постанывал и шикал на правый бок. За это достанется оставшимся в живых ригоронцам, но это будет после того, как им развяжут языки. Россу оставили руки свободными, он нес на себе бесчувственного рыбака. Уходя с поляны, он оглянулся. Брошенные тела товарищей так и остались непогребенными лежать там, где их застала смерть.

Рыбацкий поселок оказался таким, как его описал Лемм Эйм. На довольно обширном участке земли, отвоеванном у леса, располагались приземистые домишки, их хозяева живут и питаются морем, повсюду висели связки сушеной рыбы, начатые новые сети, небольшие гарпуны и копья. Лемм планировал зайти в поселок за припасами, бочкой воды, в сарае забрать весла и парус. Лодки оставались у берега моря, но без весел до Ригорона не дойдешь.

Отряд Ордины встретили спокойно, жители окружили их разноголосой толпой, внимательно, часто докучливо разглядывая и расспрашивая воинов. Росс ощутил неловкость, поскольку в распахнутом плаще лишь голый торс, пленник приковывал взгляды разновозрастных женщин. На великана Хлоя смотрели с удивлением и трепетом, дети его трогали, словно не верили своим глазам.

Росс успел обратить внимание, что воины Ордины выделялись среди жителей поселения, словно пришлые здесь не только ригоронцы. Местный люд одет просто, вперемежку мужчины, дети, старики. Воины выше всех на голову, мощнее сложением, отличны доспехами и даже цветом волос. Все они – чужаки, но чужаки уважаемые, желанные. Чего не скажешь о ригоронцах. Об этом он подумает после, а сейчас с тяжелой ношей дотащился до лавки и упал от усталости.

Где-то по краю сознания Росс наблюдал за тем, как носилки занесли следом, раненный алесциец постанывал и ругался на криворуких помощников, Грай все еще не пришел в себя, а Хлоя рядом нет. Это нехорошо, их разделили, покуда не трогают, но за тем дело не встанет. Рыжая ведьма рычит даже на своих, требует развести огонь и добавить факелы, выпроваживает хозяев из дома и велит готовить отвары. Росс прикрыл глаза от усталости и привалился к стене. Что будет после, лучше не думать, отбросить мысли в сторону, отдать все внимание тому же Граю, обмануть сознание, дескать, он здесь ровно для того, проследить за раненным. Уловка, не иначе, но так проще привыкать к новой действительности. Он занят, у него есть дело, а остальное можно и потерпеть.

И сразу становится легче на душе, жить короткими отрезками, наблюдать за тем, как алесцийца расположили на большом столе, по стенам развесили факелы, ждут знахаря. Кстати, можно попросить осмотреть Грая, но только после того, как разберутся со своим раненным. Пусть тому повезет, в этом случае и с ними будут обращаться чуть менее…

– Корсан, Луяр, живо отмойте его, – бросила Ордина и кивнула на Ригоронца – Васса, поторопи бабку, отвары нужны. Сом готовь ножи.

Росс подчинялся любым действиям. Отмыть его действительно нужно, руки склеились от крови. Но сомнения уже начали закрадываться в душу. Его макнули в бочку с водой, выдали мыло и подгоняли, словно есть к тому повод. А он есть.