Чужеземец против Королевства

– Если Ярси умрет, – проговорила Ордина, едва Ригоронца вернули в дом, – ты умрешь последним. После того, как умрут все твои друзья. И уж поверь мне, Ригоронец, я постараюсь, чтобы умирали они долго.

В зале стало тихо, двери прикрыты, алесциец перестал стонать, слышно, как трещат факелы вокруг стола. Ярси рыкнул от боли и забился на столе. Ордина заботливо погладила его по голове, успокоила и приблизилась к пленному. Глаза от факелов стали золотыми, острыми, как два кинжала.

– Поэтому сейчас ты зашьешь его и будешь молить богов, чтобы он выжил.

– Я?!

Ригоронца подтащили к столу. На него, задыхаясь от ненависти и боли, таращился алесциец. Здоровый мужик, тело обвито твердыми мышцами, широкая шея напряжена и лоснится от пота. Сквозь многодневную небритость сверкает оскал зубов. Росс встретился с ним взглядом, тот тяжело дышал, но глаз не отвел, а затем шикнул и откинул голову на стол. Этот верзила выше Дуанта на локоть, тот достал его снизу, в боку дырка, и выглядит она куда как хуже раны Грая.

Росс отпрянул от стола, словно на нем лежал клубок змей. Корсан и Луяр плотной стеной давили сзади.

– Ты зашьешь его так, что следа не останется, – угрожающе тихо рокотала алесцийка.

– Нет, я не…

– Зашьешь, как зашил своего мальчишку!

– Это разные вещи, – упирался Ригоронец. – Ты посмотри, он…

– Ты сделаешь это! – взревела она.

Он ждал знахаря, но стать знахарем? Это уже слишком.

– Я не могу! Даже смотреть на это… Там не просто рана, там…

Росс развернулся и стошнил пустотой, он давно не ел.

– Либо ты зашьешь его сейчас, либо… – Ордина направила меч на пленника, – либо у тебя появится точно такая же дырка в боку. И зашивать тебе придется уже двоих. Живо!

Да чтоб тебя! У Грая колотая одна, Росс и не видел того, просто прихватил стежками кожу и зажал рану, и то сделал на кураже после боя, чтобы утолить страх и волнение от пленения. Неизвестно, как зашил, Грай что-то не приходит в себя А здесь месиво из плоти и костей, повсюду кровь, и только лихие боги знают, что внутри. От отчаяния Ригоронец готов кричать.

Ордина тоже в отчаянии, она готова убить упрямого Ригоронца, но, если не он, до другого знахаря несколько дней пути. Ярси не дотянет.

– Ты хотел поторговаться! – гаркнула она.

– Хотел! – сорвался на крик Росс. – Но не так! Из раны кровь темная шла?

Это все, что он знал о ранении в живот, темная кровь – признак скорой смерти. Если так, алесциец умрет прямо под его руками. Вопрос вырвался сам собой, но он запустил какой-то скрытый механизм, после которого знахаря еще ближе подтянули к столу.

– Нет, просто много крови, – быстро доложила Ордина. – Скажи, что делать! Все будет, только зашей его.

Росс втянул воздух носом и еще раз взглянул на рану алесцийца. Хвала богам, здесь сумрачно, не так видны подробности. Подробности вывели бы его из игры быстро. Знахарям – дело привычное, они к тому много лет привыкают, а ему сходу предлагают боевое ранение.

– Пусть дадут отвары Граю, – подавил накатившую тошноту Росс.

– Дадут, – голос Ордины задрожал от надежды.

– Где Хлой?

– Я сохраню ему жизнь. Вы останетесь живы, если Ярси поднимется. Даю слово, шей давай, время уходит.

Росс еще раз глубоко затянулся воздухом и наклонился, чтобы рассмотреть повреждения. Ему не мешали, Ригоронец дрожащими пальцами коснулся плоти, а Ярси уже забился, как рожающая женщина. Его держали два алесцийца, волосы разглаживала Ордина, словно убаюкивала ребенка. Пожалуй, это какой-то непрекращающийся кошмар, из которого выход только один… Росс неумело ощупал кровавое месиво, торчащее наружу.

– Мне нужен нож.

Ему передали лезвие, еще горячее от прокаливания. Знатно Дуант поработал, рубака-парень, вонзил меч снизу и еще прокрутил. Хотел добраться до требухи, но помешали доспехи, неудобный ракурс и мощный корсет мышц алесцийца. Тот сейчас выкатил глаза и в ужасе смотрел на лже-врачевателя.

– Держите крепче, – прохрипел знахарь.

Ребро, что торчало из раны сломанной тряпкой, он срезал. Запах горелой плоти ударил в ноздри, Ярси затих, ему в рот вставили деревяшку. За спиной появилась синеволосая травница, она промыла рану, убрала лишнюю кровь. Росс еще глубже погрузил руку, под пальцами пульсировала живая плоть. Еще один осколок ребра срезан, под ножом скрипят рассеченные мышцы, кожа, сухожилия, хрящи. Алесциец, судя по всему, потерял сознание. Ригоронец тоже не отказался бы его потерять и не приходить в себя вплоть до пробуждения в родной спальне.

Росса отпустили глубокой ночью. Его качало, он был пьян. Как все закончилось, Ордина залила шов пойлом из фляжки, сделала два шумных глотка и отдала остатки Ригоронцу. Он выпил все, зажал рот, чтобы не стошнить, когда на шов опустили раскаленный нож, и тот зашкварчал с навязчивым запахом жженого мяса. Стонущего рыбака оставили на лавке, а здоровых пленников заперли в том самом сарае, куда этой ночью должна была попасть команда Лемма Эйма.

Здесь пленники провели шесть дней, наблюдая за жизнью в деревне сквозь щели между досками. Их сторожили попеременно воины Ордины, невольно приходилось слушать их разговоры и следить за настроением. Так или иначе, Ярси и Грай все еще отлеживаются в большом доме. Если бы кто-то умер, Хлой и Росс узнали бы об этом достаточно быстро.

Итак, отряд Ордины здесь пришлые, о чем Росс уже догадался. Они висцийцы, и это самый скверный расклад на сегодняшний день. Висция – северная область королевства, ее армия стоит аккурат у Горного перешейка и признана самой боеспособной в Алесции. Тот факт, что висцийский отряд здесь, в Акриции у Моря бурь, говорит сам за себя. Сторожевые отряды прочесывают побережье. Они это делают всегда или только в этот раз? Вторжение с моря уже не тайна?

Десяток Ордины – еще не армия, с паникой можно и обождать, но Росс с Хлоем все еще ригоронские лазутчики, которые должны предупредить своих командоров о нависшей угрозе, и при этом не болтать лишнего, когда им будут развязывать языки. И что они будут делать, когда Ордина применит известные ей способы «задушевной беседы»? Не беда, об этом можно договориться меж собой, но как предупредить своих? Из Сермора выходили пять лодок, возможно, одна из них уцелела. Что они донесут командорам? Побережье чисто, преград нет?

– Живодер, выходи. Бычара может и обождать, – раздался голос, и Росса вывели из заточения.

– Живой? – не сдержался Ригоронец от удивления.

Знакомое ухмыляющееся лицо показалось в дверном проеме, Росс не сразу поверил своим глазам. Он рыжий, как его сестра, с желтыми кошачьими глазами. Ярси дружелюбно щурился и поддерживал место раны.

– Думал, я сдохну, Ригоронец? – посмеивался тот. – Зря старался. Ярси Артенна живучий, мне твои иголки, что укус комара.

– Я рад. Рана не загнила?

– Кишки у меня загнили, пить травяные отвары, – сплюнул тот. – По твоей милости, я злопамятный.

Ярси пихал его в спину, направляя в большой дом, но ожидаемой злости не испытывал. На словах он ругался, а на деле похлопывал Ригоронца по плечу и в голос смеялся, словно они давние друзья. Не друзья они, враги самые лютые, но один из них вытащил другого с того света, а это чего-то да значит.

– Что с Граем? – Росс шагнул в дом и осмотрелся по сторонам.

Обстановка та же, но настроение у присутствующих совсем иное. Ярси развалился на лавке и ворчливо принял от сестры ковш с отваром. Ордина сняла доспехи, грудь у нее на месте, а на лице нет былого напряжения.

– Здесь я задаю вопросы, – ответила Рыжая. – Меч твой?

Росс, завидев старого знакомого, нахмурился.

– Это меч Лемма, нашего командора. Ты перерезала ему глотку. Что с Граем?

– Да жив твой сопляк, – отмахнулся Ярси. – От простой царапины столько стонов. Мои дочери и то меньше скулят. Они у меня хулиганки, близняшки, Нея и Солонна. А меч хороший, себе его возьму.

Ордина улыбнулась при упоминании племянниц, лицо преобразилось, она женщина и очень красивая.

– Что вы делали в лесу? – продолжала та.

– Лемм уже все рассказал, мне и добавить-то…

– Давай так, умник, – перебила его воительница. – Мне твои скажи ни к чему, я и сама умею рассказывать. И развязала бы тебе язык, как обещала, но что-то недосуг. Ты спас моего брата, я обещала тебе и твоим друзьям жизнь. Считай, условия выполнены. Но если хочешь свободу, придется говорить откровенно.

– Я нисколько не…

– Хорошо, – дружелюбно предложила она, – я изложу суть дела, ты поправь меня, если ошибусь. Ты из армии генерала Торка Орса, что сейчас находится в городе Сермор.

– Я никогда не служил в армии генерала Торка Орса, а наш десяток из гарнизона Северных Салой, что на севере Империи.

– Хек, – крякнул Ярси и подмигнул Ригоронцу.

– Торк Орс готовится перебросить свою армию через Море бурь сюда, в Акрицию, на западное побережье Алесции, – продолжала женщина.

– Нашему командору велено было направить около сотни солдат к Горному перешейку. Мы шли сначала по реке Селии, а затем вывалились в море и попали в самый шторм, – выкладывал свою версию Ригоронец.

– Разведывательных отрядов было несколько, осматривали побережье, место высадки основных частей армии.

– С нами было три лодки, но все они речные. На таких посудинах далеко не дойдешь.

– Вы напали на местных охотников, убили почти детей.

– Они убили Сецла, постреляли бы всех без разговоров, – защищался Ригоронец.

– Меч этот – твой, он был у тебя, ты среди них главный, – Ордина достала меч и рассмотрела сверкающее лезвие. – Ты сотник? Тысячник?

– Я – рядовой солдат…

Ярси громко рассмеялся, Ордина недовольно шикнула, чтобы тот поберег ребра.

– Рядовой солдат с мечом, как у генерала, и речью, как у знатного вельможи. Твоим словам нельзя верить, в них нет правды, – заключила она.

– Я говорил тебе, чтобы сразу угли в штаны напихали, – качал головой Ярси и смешливо улыбался. – А ты стой на своем, Живодер. Не видел, не знаю, не было.

– Я – рядовой солдат, мне обещали повышение до десятника, но уже в армии у Горного перешейка…

Алесцийцы даже слушать его не желали, рассматривали меч и тонкую вязь агаронских слов.

– Да, это мой меч! – разозлился он. – Я – знахарь, врачеватель от бога! Сами успели убедиться! Всю жизнь тому и учился. Меня сопровождали к Горному перешейку. Это все, что я знаю.

– Это ближе к делу, – согласилась Рыжая. – Но не то. Твоя правдивость мне не требуется, но для общего дела скажу, что лодок было пять, в каждой одиннадцать человек. Осматривали побережье перед высадкой армии. Ригоронец, у меня есть пленники из других лодок.

Алесцийка с видимым удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, как отчаяние застилает глаза. Он лгал и его поймали, никакой свободы он не получит.

– Я обещала тебе жизнь, если Ярси поднимется. Мой брат со мной, будет тебе жизнь, – хищно улыбнулась она. – Я умею держать слово, Ригоронец. Только не пожалей, потом… Ярси, верни его в сарай. И рыбака туда же брось. Они наверняка захотят попрощаться.

Нога у Грая не зажила, он жаловался на сильные боли и зуд. Неделю его отпаивала отварами женщина с синими волосами, прикладывала к ране червячков и не позволяла ходить. А рядом приходил в себя Ярси, обогащая речь юного ригоронца отборными ругательствами.

– Они хотят оставить меня здесь, – ворчал Грай.

– Да, – ответил Росс. – Тебе лучше остаться и подлечиться. Ты не сможешь ни идти, ни сидеть на лошади.

– Но я не хочу. Росс, я бы с вами пошел, – упрямился юноша.

– Плохая идея, – ответил Росс. – Бояться тебе нечего. Пока не встанешь на ноги, трогать тебя не будут. Пройдет много времени. К тому моменту все может измениться. Сам понимаешь, придется подождать.

– Они спрашивали, откуда я. Я и городов других не знаю, – виновато просопел парень. – Даже названий.

Россу стало смешно, он припомнил разговор с Ординой и Ярси и рассмеялся в полный голос. Гоготал, упал на пол и бился ногами. Лодка была у него в руках, он мог получить свободу, доплыть до Ригорона и предупредить командоров, но теперь нет ни того, ни другого.

– Я вернусь за тобой и вытащу.

– Я подожду, – нехотя согласился Грай.

***

Мужчина в ярости подлетел к его лошади.

– Отчего не стрелял? – гаркнул Арти.

– Я стрелял, – огрызался юноша. – Все стрелы извел.

– И все напрасно. Ты хоть что-то умеешь делать? – старший брат зло сплюнул. – Проку от тебя на охоте, только под ногами мешаешься.

Вокруг тьма народа, собаки, лошади, мужчины гудят в рожки, охотники громко перекликаются, гости смеются. Старший брат рычит на Росса, будто слугу отчитывает.

– Я мешаюсь под ногами на охоте, которая в честь моей свадьбы?

– Не умеешь стрелять, сиди в девичьей повозке.

– Прикажи своим загонщикам, пусть настреляют дичи для пира. Это их работа.

– Ты зачем тогда нужен? Может сказать загонщикам, они и жену твою ночью обрюхатят?

Росс обиженно запыхтел.

– Пойди, скажи это отцу, он настоял на женитьбе. Я не просил его.

– В четырнадцать лет? Ты ничего не можешь сделать сам, не способен ни о ком позаботиться! Тебе подарили Вихря, ты переломал ему ноги уже через месяц!

– Мой конь, что хочу, то и делаю!

– Даже не сам добил! Потому что руки кривые! Крови боишься, сосунок?

Росс обиженно отвернулся.

– Добить, это по твоей части, – подъехал Лони. – Отстань от Росса, у него свадьба.

Лони – третий из шести сыновей в семье. Он старше Росса на десять лет. Он единоутробный брат Арти, оба рождены от второй жены отца, у них заметное сходство. У Лони светлые волнистые волосы, непокорные и объемные. Он крепкий, сильный, рассудительный.

– Я хотел отдать ему Вихря. Не успел, – сопел младший. – Он злится на меня.

– Забудь про Вихря, – улыбнулся Лони и потрепал младшего по темным густым волосам. – Арти таких сотню поломал. Ему нравится перерезать им горло.

– Я ничего не умею, Арти прав, – обиженно бурчал Росс. – Я не смог перерезать Вихрю горло.

– Едем, расскажу тебе про брачную ночь. Там можно справиться без твоих кривых рук.

Глава 6

Империя Ригорон. Южные провинции. Город Седьмой Холм.

Четырнадцать лет назад.

Альфиния не перестает удивляться чудачествам взрослых и их склонности ко всему запретному. Примеров тому масса, взять хотя бы кабинет отца, в который детям запрещено заходить без приглашения. Священная комната, иначе не скажешь, наверняка там скрыты сто-тысяч-миллионов загадок и тайн. Ничего подобного, скучнее помещения не придумаешь. Финн и Титт тайком лазали по шкафчикам и полочкам отца в поисках сокровенных вещиц, а девочка нашла только письма с печатями, письма без печатей, яркую кляксу от чернил на шелковом сиденье кресла и большой срезанный ноготь. И ничего съестного. Титту повезло больше, он нашел какую-то кость, большую, старую. Можно и пофантазировать, откуда взялась у отца эта штуковина, приложить к себе и даже лизнуть, но от этого кость осталась просто костью.

Или, вот, например, старший брат Ной. Тот ко взрослым пока отношения не имеет, но он уже на пути к тому, можно проводить аналогии. Стоит только сказать ему: «А я знаю, что ты делал вчера», и Ной изменится в лице, всполошится, определенно, вчера он сделал много всего тайного и отвратительного, отчего хочет нагнать лишнего свидетеля и отодрать его за уши. Забава интересная, Ною можно попутно подставить подножку или заманить в самую гущу услужливо подброшенной лошадиной лепешки, суть от того не меняется. У взрослых есть скучные тайны.

Единственным исключением из этого правила до сего дня была Мама. В этом смысле Аяну трудно упрекнуть, у нее тайн нет, если не брать в счет предпраздничную сюрпризность. Но и здесь Финн всегда была на высоте и, либо допытывалась путем долгих и изнурительных вопросов, либо докапывалась путем еще более простым и незамысловатым. Последнее время развитие событий вышли из-под контроля, Аяна вела себя странно, порой пугающе странно, но в эту ночь она перешла все границы дочернего терпения.

– Мама, а ты уверена, что Лагрид ждет нас именно сейчас? На площади ночью?

Вопрос не праздный, мать вывела ребенка из комнаты, прихватила с собой две увесистые сумки и шагнула к двери. Дом на ночь запирается, ключи хранятся только у отца и Тайры, но сегодня у матери объявился поддельный ключ. К слову, его мог сделать только дядя Лаг, не за тем ли он приходил давеча к окнам и строил ей кривые мины, словно надел тесные штаны. Аяна схватила девочку за шкирку и вытолкала за порог. Девочка сопротивлялась, отстаивала свое право на отчий дом, теплую постель и заслуженный отдых, но мать была неумолима.

– Мы уходим.

– Мама, дождь на дворе. Гроза будет. Ветер какой. Что он может делать на площади, когда все спят?

– Финн, я прихватила с собой второй ужин. Просто доверься мне.

Для кого второй, а для кого-то единственный ужин, аргумент достаточно весомый, чтобы Финн послушно засеменила следом. Дожили, чтобы прокормить ребенка, мать вынуждена таскаться ночами по площадям и тайно впихивать тому остатки мясного пирога и тыквенное рагу. Понять ее можно, дочь от голода жует сомнительные продукты из тех, что попадаются под руку. Вчера только догрызла декоративную капусту в саду и гнилые яблоки для лошадей, и с каким-то особым интересом внюхивалась в кожу новых ботинок.

Финн взбодрилась, поклажа за плечами сразу стала какой-то родной, невесомой, влекущей. Тайра – тот еще злодей, окончательно распоясалась, вчера сняла с девочки мерки, талия и грудь по каким-то неведомым критериям таки не подвели, а вот размер ноги признан недопустимым для порядочной миледи. Малы даже ботинки, подаренные Торком, теперь у нее не ножки, а лапищи, которые она раскормила, не иначе, как за счет лишнего ужина, ни один порядочный супруг не смирится с подобным несовершенством.

По пути на площадь Финн думала только о том, что этот порядочный супруг, попади он ей под горячую руку, в первый же день схлопочет за свою чрезмерную придирчивость к ее ступням. Теми же ступнями и схлопочет…

– Что-то я не поняла, что мы будем есть здесь? – буркнула девочка при виде двух темных силуэтов у позорного столба. – Ее?

В любой нормальной ситуации на площади ночью не сыскать никого, таковы реалии маленького захолустного городка. Есть исключения для засидевшегося посетителя питейного заведения, но и тот, накручивая спираль, потянется к родному дому. Любая иная встречная тень грозит разрастись в злоумышленника, плетущего ночью свои коварные замыслы. Однако последние события с узницей внесли поправку, на площади помимо алесцийки должны находиться не менее двух стражников, чтобы бдеть за ее преступными телодвижениями. Небольшое отступление, они бдели за ней и днем, и ночью, менялись, но не отходили далеко. Саму узницу со столба не снимали даже для отправления естественных надобностей.

Так и есть, две тени стояли близ столба, ждали их приближения и тихо перешептывались. Но это не стражники, уж Финн-то знает, как выглядит каждый из них, люди знакомые, она помнит в городе каждую собаку и может отличить даже в ночи. Это дядя Лагрид и…

– Если это чужие, мы пропали, – послышался голос Лага.

– Если это чужие, пропали они, – ответила ему вторая тень и шагнула навстречу.

Женщина и девочка сжимались от холода и дождя, но упрямо шли к столбу. Та, что поменьше ростом тянула за собой упирающуюся девочку-подростка.

– У вас все в порядке? Никто не заметил? – беспокоился Лаг.

– Кажется, никто, – ответила Аяна.

– Кажется?

Они увидели ее с расстояния вытянутой руки. Они видели ее и раньше, но сегодня иное дело, узница была свободна, оков на руках и ногах нет, те неприметными холмиками бесполезного железа остались у столба. Сложного умозаключения не требуется, кузнец ловко снял свои же изделия и освободил пленницу. По ночи трудно разобрать подробности, отличий нет, женщина даже не переоделась, стойко держалась под проливным дождем и, казалось, получала от него удовольствие, будто смывала с себя грязь последних дней. По ее спокойной уверенной позе можно предположить, что она покинула уютный дом, а не сошла с позорного столба, простояв там долгие четыре дня. Ее лицо из каменной маски величия и достоинства преобразилось в живую смесь готовности и жажды действий. Оценивающим взглядом она рассматривала ночных посетительниц.

Старшая смотрела на нее, как больной на лучшего знахаря Империи. Младшая, мало что разбирая в происходящем, оторопело моргала глазами. Промокшие волосы паклями прилипли к лицу. Из носа текло, девочка шмыгала и морщила верхнюю губу от неприятия.

– Лаг, зачем ты ее выпустил?

– Финн, малышка, я все тебе объясню.

– Это и есть твои женщины? – насмешливо спросила Чужеземка. – Что ж, старшую с собой беру. Но ни Это, – и она ткнула пальцем в сторону девочки. – Дорога тяжелая, потребуется много сил. Этот заморыш не дойдет, на первом же ухабе ее стошнит, заболит голова, натрется мозоль на изнеженной заднице. Она с нами не пойдет.

Ригоронцы застыли, словно громом сраженные. У каждого к тому свои предпосылки, но первой пришла в себя Финн:

– Что значит, не пойдет? В каком смысле? Куда вы собрались? Мама, поужинать можно и дома.

Девочка с нескрываемым подозрением рассматривала собравшихся. Картинка заговора пока не сложилась, ей трудно разобрать замыслы взрослых, упомянутые выше, скучные тайны они сделают даже из позднего ужина, но есть над чем подумать. И перебор платьев, и неожиданный визит Лагрида с поддельным ключом, и ночной побег из дома…

– В Алесцию? – осенила ее догадка. – С ней? Да я сама туда не пойду!

Финн непристойно хлюпнула носом, громогласно чихнула и выпятила волевой подбородок.

– Цепляй ее обратно назад, Лаг. А завтра…

Алесцийка хмыкнула, сложила руки на груди и приготовилась к худшему. Девчонка добровольно с ними не пойдет, уже начала истерику. Аяна до крови закусила губу, Лаг с сомнением оглядывался по сторонам, словно прикидывая пути к отступлению.

Финн поперхнулась собственными словами. Завтра у нее будет Тайра со своим набирающим обороты воспитательным процессом. На подмоге у той Брэда, та никогда не пускала девчонку в свои комнаты и ругала за каждый найденный светлый волос на своих шкатулках с украшениями, но уже вчера первой предложила свои уникальные ножницы, чтобы остричь излишние когти и тем уменьшить размер злополучной ступни. Им в помощь Торк, который вдруг заговорил о том, что порядочные девочки на мужской пикник не ходят. И даже Ной всегда трепал ее за ухо, но на последнем слушании установлено, что у настоящей миледи не может быть таких больших ушей, будущий супруг это не оценит, и теперь Ной обходится простым пендалем. Титт не в счет, для младшего брата она прекрасна в любом обличии, он так и сказал: «Финн, мне бы такие ступни, уж я бы о-го-го».

И всем этим домом заправляет отец, которому она, по большому счету, безразлична с рождения. Чего далеко ходить, он даже наказать ее самостоятельно не желает. Да, лазала по его оружейной комнате, верно, сколупнула с какого-то кубка дарственную надпись, но нагоняй доверили Тайре. Отец отвешивает подзатыльники налево и направо, но с дочерью подчеркнуто не поддерживает отношения. Она ему не нужна, она нужна только маме и Лагриду, а те решили бежать в Алесцию.

Понять их можно, давно пора. Они близнецы, их жестоко разлучили и запрещают видеться. Лаг и Аяна готовы и ее прихватить, чтобы избавить от этого дома.

– Это я заморыш? Да я… Я ее покусаю, – взвилась девочка.

Алесцийка с легким удивлением приподняла бровь.

– Лаг, – взволнованно проговорила Аяна. – Без Финн я не двинусь с места. Ты знаешь, почему мы здесь. Иначе мы больше никогда ее не увидим.

– Попробуйте только не увидеть меня, – не унималась девчонка, – и я так закричу, что подниму на ноги весь город.

– Договор шел о двух женщинах, я не уточнял их возраст и возможности, – строго объявил Лагрид. – Пойдут либо все, либо никто.

– Мы тратим время, а у нас его мало. Берите с собой хоть младенца, – махнула рукой Чужеземка. – Только не говорите потом, что я не предупреждала.

Город будто вымер под разбушевавшейся стихией. Впечатлительный прохожий мог заметить мелкую дрожь, бьющую залитые водой строения. Если уж небо щедро одаривало своих подданных жарким солнцем, то и на осенний дождь не скупилось. Лужи на улицах превращались в ручейки, речушки и озера. Деревья, еще полчаса назад стойко державшие свой стан, покорялись неистовому напору ветра. Где-то слышался глухой треск самых неуступчивых.

Под несмолкаемые раскаты грома четверо смельчаков держали путь к западной оконечности Седьмого Холма. Быстрыми перебежками они пробирались через потоки воды, доходящей до лодыжек, не обращая внимание на всюду проникающие влагу и холод. Впереди шел мужчина, за ним не отставала девочка-подросток.