ТЕНИ ПРОШЛОГО

Он огляделся, ища хоть какое-то укрытие. Вдруг заметил воронку среди бетонных плит – провал, скрытый под водой. Это был тоннель, старый, забытый, возможно, ещё с времён Катастрофы. Его края были обрушены, а внутри ещё виднелись арматура и остатки лестницы. Антон понимал: спускаться туда – всё равно что подписать себе приговор. Радиация, обрушения, неизвестные системы – всё могло убить его. Но это был единственный шанс.

Он проверил герметичность костюма, активировал фильтры и дал Лее команду отслеживать уровень облучения. Искусственный интеллект подтвердил, и Антон начал спуск. Вода обожгла кожу даже сквозь защиту, но он не остановился. Артефакт был с ним, и за ним уже шла охота. Он должен был исчезнуть – хотя бы на время.

Глава 3 Неожиданная находка

Антон родился в Невераде. Его мать работала в архиве сектора 4, отец исчез, когда он был ещё ребёнком. Он почти не помнил его – только голос и запах масла от одежды. Мать умерла от болезни, когда Антону было пятнадцать. С тех пор он был один. Он не спешил заводить семью – не потому что не хотел, а потому что не мог позволить себе слабость. Пустошь не прощала привязанностей.

От отца ему остался старый защитный костюм – наполовину сломанный, с повреждённой герметизацией и изношенными соединениями. На первый взгляд – хлам. Но внутри была Лея. Искусственный интеллект, интегрированный в систему костюма, оказался почти последней моделью, выпущенной до Катастрофы. Такие ИИ были редкостью, особенно в рабочем состоянии. Его отец мог бы продать костюм за хорошие деньги, но вместо этого спрятал его – как будто знал, что однажды он пригодится сыну.

С тех пор Лея стала его единственным напарником. Она не только помогала выживать, но и хранила в себе следы прошлого, которое Антон почти не знал.

Он стал искателем. Работал один. Иногда сотрудничал с «Пыльниками» – группой одиночек, объединённых кодексом выживания. Но чаще – сам по себе. Его уважали. Его боялись. Его называли «Везучим».

Год назад он уже был в похожей ситуации – зажат между двумя враждебными группами в старом технопарке, где каждый шаг мог активировать мину времён Катастрофы. Тогда он тоже был один. Тогда тоже не было выхода.

Он шёл по коридору, где даже воздух казался заряженным смертью. Вдруг – щелчок. Под ногой – старая противопехотная. Он замер. Лея тут же активировала протокол замедления дыхания и стабилизации пульса.

– Давление стабильно. Варианты: 3. Вероятность выживания – 12%, – сообщила она.

Он выбрал четвёртый. Просто шагнул назад. Мина не сработала. Позже он узнал: устройство было дефектным – возможно, из-за времени, влаги или сбоя в цепи активации. Совпадение? Возможно. Но с тех пор его стали звать «Везучим».

Не потому что он не ошибался. А потому что каждый раз, когда смерть уже тянулась к нему рукой – что-то ломалось, отключалось, взрывалось не вовремя. Или вовремя. И он снова выходил живым.

***

Город жил своей жизнью. В Секторе 1 находился Центр – место, откуда когда-то началось строительство поселения. Сейчас он контролировался группировкой бывших военных, известных как "Фронтир". Они следовали собственному кодексу, напоминающему армейский устав, и держали порядок железной дисциплиной. Как они зарабатывали – никто не знал, но у них всегда хватало ресурсов для операций. Ходили слухи, что Мэр нанимал их для миссий за пределами города, но никогда не использовал внутри, чтобы не нарушить хрупкий баланс между секторами.

Сектор 2 контролировала традиционная уличная банда "Гвозди". Они занимались рейдерскими налётами на другие города и поселения, контролировали проституцию, нелегальные сделки и криминальные потоки как в своей зоне, так и в других секторах. Корпорации терпели их присутствие, но открыто выражали недовольство – "Гвозди"нарушали тонкую грань между теневым влиянием и прямым вмешательством.

В Секторе 3 правила "Нексус Индастриз"– корпорация, производящая дронов и оружие. В подземных лабораториях "Энтропикс"изучали мутации. А в башнях Синтополиса заседал "Ковчег"– элитная организация, контролирующая редкие технологии. Сектор 4 принадлежал "ФерроГриду"– индустриальному гиганту, создающему экзоскелеты и мехи. В Секторе 5, известном как "Неон-Кольцо", царили развлечения, симуляции и цифровые наркотики. Сектор 6 – "Зелёная Зона", охраняемая группой "Верде", был редким оазисом природы и био-технологий. Сектор 7 оставался нейтральной территорией, где пересекались интересы всех фракций – здесь находились рынки, черные биржи и теневые переговорные. Все они соблюдали правила в городе. Но за его пределами – действовали по-своему.

Антон чувствовал, что его находка может изменить баланс сил. Именно поэтому за ним охотились.

***

Тоннель оказался узким и влажным, стены покрыты плесенью и следами ржавчины. Вода доходила до колен, и каждый шаг отдавался глухим эхом, будто сам бетон стонал от времени. Свет фонаря выхватывал из темноты обломки старых труб, кабелей и когда-то служивших здесь механизмов. Воздух был тяжёлым, спертым, с металлическим привкусом.

– Лея, сканирование маршрута, – прошептал Антон, стараясь не шуметь.

– Активирую. Построение карты по эхолокации… – ответила она спокойно. На визоре шлема начали проступать контуры тоннеля, прорисованные в реальном времени. – Впереди развилка. Левый путь ведёт к обвалу. Правый – возможный выход на поверхность через технический люк. Расстояние: 320 метров.

Антон кивнул, хотя Лея не нуждалась в подтверждении. Он свернул направо, стараясь не наступать на металлические обломки. Лея продолжала вести его, отмечая на карте зоны с повышенной радиацией и нестабильными конструкциями. В одном месте она предупредила:

– Осторожно. Под вами пустота. Вероятность обрушения – 67%.

Он замер, сделал шаг в сторону, и только тогда услышал, как под прежним местом с глухим звуком провалился кусок бетона. Сердце забилось чаще, но он не остановился.

– Осталось 90 метров. Люк может быть заблокирован. Готовлю варианты обхода, – сообщила Лея.

Антон чувствовал, как напряжение в теле сменяется холодной решимостью. Он знал: если выберется отсюда, то получит шанс. А если нет – никто даже не узнает, где искать его останки.

***

После Катастрофы многое исчезло – города, правительства, даже само понятие будущего. Но остались корпорации. Именно они взяли на себя роль новых государств, создавая анклавы, где ещё можно было выжить. Одной из таких была "Нексус Индастриз", и именно она запустила программу для одарённых детей – не из милосердия, а из расчёта.

Антон попал в эту программу благодаря редкому сочетанию аналитического мышления и пространственного воображения. Его мать умерла, когда он был ещё ребёнком, а отец – инженер-исследователь – исчез при загадочных обстоятельствах во время экспедиции за пределы Сектора 7. От него остались только старые записи, инструменты и немного денег, которых едва хватило, чтобы оплатить обучение.

Корпорация покрывала большую часть расходов, но взамен требовала лояльности. Выпускники становились её собственностью – инженерами, техниками, операторами. Антон выбрал кибернетику – он хотел понять, как работают системы, как соединяются человек и машина, как можно выжить в мире, где границы между живым и искусственным стираются.

Он окончил курс с отличием, но вместо того чтобы остаться в лабораториях "Нексуса", ушёл. Стал искателем – тем, кто исследует руины, находит забытые технологии, восстанавливает фрагменты прошлого. Его знания в области кибернетических систем стали ключом к выживанию: он мог взломать старые интерфейсы, активировать дроны, обходить защиту древних механизмов.

Но он знал: за ним следят. Корпорации не любят, когда их собственность уходит. Особенно – если она может изменить правила игры.

***

Люк оказался массивным, покрытым слоем пыли и коррозии. Панель доступа была встроена в стену рядом, но экран давно погас, а клавиши покрылись трещинами. Антон присел, осмотрел механизм. Это была старая модель – ещё времён до Катастрофы. Возможно, она всё ещё подключена к автономной системе питания.

– Лея, анализ панели. Есть шанс её активировать?

– Есть. Система реагирует на биометрические сигналы старого образца. Попробую использовать твой идентификатор.

– Только тихо. Если нас засекут – нам конец.

Лея замолчала на несколько секунд. На экране шлема замелькали строки кода, иконки подключения, сигналы доступа.

– Биометрический профиль частично совпадает. Доступ ограничен, но возможен. Пробую обойти повреждённые секции через инженерный протокол.

Антон услышал, как в стене щёлкнули реле. Панель замигала тусклым светом. Он приложил ладонь к сканеру – металл был холодным, как лёд.

– Инициализация… 43%… 67%…

– Быстрее, Лея. Они могут быть уже в тоннеле.

– 89%… Доступ получен. Но люк заблокирован механически. Придётся использовать аварийный привод.

Антон выругался сквозь зубы. Аварийный привод – это шум. Но выбора не было.

– Лея, отключи питание на 3 секунды, чтобы не сработала сигнализация. Я открою вручную.

Он достал из рюкзака старый гидроинструмент, вставил в гнездо аварийного замка. Лея отсчитала:

– Три… два… один… питание отключено.

Скрежет металла разнёсся по тоннелю, как крик. Люк поддался, медленно открываясь. За ним – узкий вертикальный шахтный проход с лестницей, ведущей вверх.

– Быстро, – прошептал Антон и полез внутрь.

Когда он поднялся на несколько метров, Лея сообщила:

– Зафиксировано движение в тоннеле. Тепловые сигнатуры: трое. Вероятно, преследователи.

Антон ускорился, сердце колотилось в груди. Он знал: если доберётся до поверхности – у него будет шанс исчезнуть. Если нет – его найдут. И никто не узнает, что именно он пронёс сквозь руины – и почему это было важно.

***

Это случилось через два года после того, как Антон покинул "Нексус". Он уже был известен в узких кругах как талантливый инженер и искатель, способный активировать даже самые древние системы. Но именно тогда он нашёл артефакт, который изменил его жизнь – и дал надежду другим.

Это был портативный модуль очистки воды, созданный до Катастрофы. Устройство могло восстанавливать даже радиационно заражённую воду, превращая её в пригодную для питья. Но его мощность была ограничена – всего несколько литров в день. Однако сам принцип работы был уникален: био-фильтрация с использованием синтетических бактерий, способных адаптироваться к любым условиям.

Антон понимал: если эту технологию масштабировать, можно будет вернуть жизнь в заброшенные поселения. Он обратился к своему старому другу Андрею, с которым учился в кибернетической академии. Андрей теперь работал на "Верде"– группу, охранявшую "Зелёную Зону"и занимавшуюся восстановлением био-технологий.

Андрей привёл его к своему начальнику – представителю "Верде", женщине по имени Калия, строгой и молчаливой, но с ясным взглядом человека, который видел слишком многое. Она выслушала Антона, изучила артефакт и сказала только одно:

– Если ты прав, это может спасти не один десяток жизней. Мы поможем.

С тех пор Антон начал работать с "Верде"как внешний консультант. Он участвовал в экспедициях, помогал восстанавливать старые очистные станции, обучал техников. Его имя начали узнавать в небольших поселениях, где люди выживали на грани – без воды, под постоянной угрозой нападений от банд вроде "Гвоздей", которые не гнушались грабить даже своих.

Мир за пределами города был жесток. Но именно там, среди пыли, руин и отчаяния, Антон чувствовал, что делает что-то настоящее. Он не просто искал технологии – он искал будущее.

***

– Ты уверен, что это работает? – спросил Андрей, глядя на металлический цилиндр, стоящий посреди лаборатории "Верде".

– Не просто работает, – ответил Антон, подключая питание. – Оно живёт. Смотри.

Он активировал модуль. Внутри зажглись мягкие зелёные огни, и через прозрачную трубку начала медленно течь мутная вода. Через несколько секунд на выходе – капли чистой, прозрачной жидкости. Настоящая вода. Без радиации. Без примесей.

Калия, представитель "Верде", стояла в углу, наблюдая молча. Когда она подошла ближе, её голос был почти шёпотом:

– Сколько литров в день?

– Пять. Может, шесть, если повезёт. Но если мы сможем воспроизвести бактерии и масштабировать систему…

– Это может вернуть жизнь в поселения, – закончила она за него.

Антон кивнул. Он знал, что это только начало. Но впервые за долгое время он чувствовал, что делает что-то важное. Не для корпораций. Не для фракций. А для людей.

***

Снаружи послышался глухой звук – возможно, ветер, а может, шаги. Антон напрягся, вернулся в реальность. Он знал: артефакт, который он несёт сейчас, может быть даже важнее того первого модуля. Но и опасность – куда выше.

Он сжал рюкзак крепче. Никто не должен узнать, что именно он уносит.

***

Он шёл медленно, почти неслышно, будто боялся потревожить само время. Коридор был узким, с низким потолком, покрытым сетью трещин и облупившейся краской. Пыль висела в воздухе, как туман, и каждый шаг поднимал лёгкое облако, которое лениво оседало обратно. Свет налобного фонаря выхватывал из темноты фрагменты прошлого – ржавые таблички, обломки кабелей, потускневшие пиктограммы на стенах. Всё здесь казалось забытым, как сон, который никто не хочет вспоминать.

Секция с капсулами появилась внезапно – за массивной гермодверью, которую они с трудом открыли вручную. Помещение было круглым, с высоким куполообразным потолком. Вдоль стен – ряды саркофагов, встроенных в ниши, как в колумбарии. Каждый – с прозрачной крышкой, под которой покоились люди. Настоящие. Не муляжи, не голограммы. Люди.

– Лея… – голос его дрогнул. – Это… они?

– Биологические параметры подтверждают: жизненные функции поддерживаются. Состояние – стазис. Вероятно, криогенное замедление метаболизма.

Он подошёл ближе. Внутри ближайшей капсулы – мужчина лет сорока. Лицо спокойное, как у спящего. Кожа бледная, почти прозрачная. Индикаторы на панели мигали в такт с его пульсом – медленно, но ритмично.

– Что будет, если я открою одну из них?

– Вероятность летального исхода – 87%. Основная причина – иммунологическая несовместимость. Бактериальный профиль внешней среды изменился. Эти люди не имеют адаптированной иммунной защиты.

Он отшатнулся. Это было как удар. Спасти – значит убить.

– Лея, когда мы открывали люк в этот отсек… ты говорила, что моя биометрия частично совпала с протоколом доступа. Что это значит?

– Биометрический профиль соответствовал на 47%. Доступ был предоставлен по аварийному протоколу.

– Но почему? Я ведь не из этого времени.

– Возможно, ваши родители были зарегистрированы в системе как приоритетные субъекты. В таком случае, вы могли унаследовать часть параметров, достаточную для частичного доступа.

Он замолчал. Мысли путались. Родители. Он почти ничего о них не знал. Только обрывки – фото, старые записи, и этот странный дар, который он всегда считал случайностью.

Он продолжил осмотр. В дальнем секторе, почти в тени, стояла капсула, отличающаяся от остальных. Более новая. Или просто лучше сохранившаяся. Он подошёл ближе.

Внутри – молодая женщина. На вид – лет двадцать три, может, двадцать четыре. Даже сквозь тусклое стекло капсулы было видно: она красива. Не просто красива – поразительно. Черты лица чёткие, гармоничные, словно выточенные с особым вниманием. Высокие скулы, прямой нос, полные губы. Тёмные волосы, аккуратно уложенные, обрамляли лицо, придавая ему почти нереальную завершённость.

На ней была туника стазиса – стандартная медицинская одежда для длительного хранения, но ткань плотно облегала тело, подчёркивая его форму. Стройная, с длинными, сильными ногами, подтянутыми мышцами – она выглядела так, будто только что сошла с тренировочной платформы, а не провела годы в капсуле. Ни следа дряблости, ни намёка на деградацию тканей. Совершенное тело, будто время не имело над ним власти.

Антон застыл. Он никогда не был близко к женщине. Не так. Не настолько. В его жизни не было места для отношений – только работа, вылазки, поиск, выживание. Он не знал, как себя вести, не знал, куда смотреть. И всё же смотрел. Слишком долго.

Он почувствовал, как внутри поднимается странное чувство – не похоть, не влечение, а что-то более глубокое, почти болезненное. Смущение. Неловкость. Будто он нарушает что-то личное, интимное. Ни одна женщина, бодрствующая, не позволила бы ему смотреть так. Он отвёл взгляд, сделал шаг назад, будто извиняясь. Но её образ остался в голове – чёткий, как отпечаток света на сетчатке.

– Лея… если я открою её саркофаг?

– Вероятность смерти – 91%. Иммунная система не адаптирована. Также возможны нейропсихические осложнения. Сознание может не выдержать резкого пробуждения.

Он стоял молча. Внутри – борьба. Спасти. Или не трогать. Но если не он – то кто?

Он отвернулся, пошёл дальше вдоль стены. В конце зала – массивная дверь с надписью: "ЛАБОРАТОРНЫЙ СЕКТОР 3B". Панель доступа была разбита, но дверь приоткрыта. Он толкнул её плечом.

Внутри – лаборатория. Столы, покрытые пылью, разбросанные инструменты, разбитые контейнеры. В центре – устройство, напоминающее медицинский саркофаг, окружённый кабелями и мониторами.

– Лея, что это?

– Распознавание… Устройство экспериментального типа. Медицинская капсула последнего поколения. Разработана незадолго до Катастрофы. Предназначена для восстановления критически повреждённых организмов.

– Работает?

– Теоретически – да. Но требуется источник энергии и расходный артефакт. Без него – бесполезна.

– Но… – он замер, вспоминая. – У меня же есть артефакт. Тот, что нашли в секторе «МедТех». Он ведь… медицинский?

– Неизвестно. Устройство не идентифицировано. Предположительно – медицинского назначения, но прямых подтверждений нет.

Антон снял рюкзак, достал артефакт – кристалл, найденный в старом хранилище несколько дней назад. Как только он приблизил его к устройству, кристалл вспыхнул мягким светом. Панель ожила.

– Лея…

– Совпадение сигнатур. Артефакт совместим. Он может активировать устройство. Но только один раз.

– То есть… я могу спасти только одного?

– Да.

Антон сжал кулаки. Он вернулся к капсулам. Смотрел на лица – мужчины, женщины, кто-то совсем молод. Но взгляд снова остановился на той самой – с тёмными волосами. Что-то в ней не давало ему покоя.

– Я не могу спасти всех…

– Нет. Но ты можешь спасти кого-то.

В этот момент в шлеме раздался тревожный сигнал.

– Внимание. Зафиксирована попытка взлома внешнего люка.

– «Гвозди»…

– Система активировала протокол самоуничтожения лаборатории. У тебя меньше трёх минут.

Антон бросился к капсуле. Панель активации – зелёная. Он приложил руку. Капсула зашипела, стекло медленно отъехало в сторону. Женщина не двигалась.

– Лея, запускай устройство. Быстро!

Он перенёс её в медицинскую капсулу. Артефакт вставлен. Система загудела, вспышка света – и капсула закрылась. На экране – «РЕГЕНЕРАЦИЯ: 87%… 94%… 100%».

– Жизненные показатели стабилизированы. Она будет жить.

– А мы?

– Беги.

Антон схватил девушку на руки. Она была лёгкой, почти невесомой. Он выбежал из лаборатории, свернул в аварийный тоннель. За спиной – грохот, вспышка, ударная волна. Лаборатория исчезла в огне.

Он не обернулся.

Глава 4 Знакомство

Антон бежал по узкому аварийному тоннелю, освещая путь дрожащим светом фонаря. За спиной – гул разрушения, будто сама земля содрогалась. Он не оборачивался. Девушка в его руках была без сознания, но её дыхание стало ровным, кожа – чуть теплее.

– Лея, где ближайшее укрытие?

– Сканирую… Есть заброшенный техблок в 400 метрах. Структура нестабильна, но временно подойдёт.

– Веди.

Он свернул в боковой проход, пробежал мимо обрушенной стены, перепрыгнул через обломки. Сердце колотилось, руки ныли от усталости, но он не останавливался. Через несколько минут он оказался у массивной двери с облупившейся краской. Толкнул её плечом – она поддалась с глухим скрипом.

Внутри – тёмное помещение, когда-то, возможно, серверная. Пыль висела в воздухе, как туман. Он осторожно достал из рюкзака спальный мешок, развернул его на относительно чистом участке пола и уложил девушку внутрь. Материал слегка зашуршал, принимая её вес. Он накрыл её краем мешка, стараясь не смотреть слишком долго. Всё происходящее казалось нереальным – как будто он не спасал человека, а разворачивал сцену из чужой памяти.

– Лея, её состояние?

– Стабильное. Медкапсула восстановила основные функции. Но она в глубокой коме.

– Она очнётся?

– Неизвестно. Но у неё есть шанс.

Антон сел рядом, прислонился к стене. Он смотрел на её лицо, пытаясь понять, почему выбрал именно её. Он не знал её имени. Не знал, кем она была. Но теперь она была его ответственностью.

– Я не смог спасти всех…

– Но ты спас одну жизнь. Иногда этого достаточно.

Он закрыл глаза. Впервые за долгое время – не от страха, а от усталости. За стенами бушевал ветер, где-то вдалеке гремели обломки рухнувшего комплекса. Но здесь, в этом забытом уголке, было тихо.

***

Холод. Тишина. Свет звёзд сквозь полупрозрачный купол. Она стояла в капсуле, окружённая мягким светом интерфейсов. Голос звучал в её сознании – не мужской, не женский, просто голос.

– Объект активирован. Миссия: внедрение в цивилизацию. Цель: сбор стратегической информации.

– Кто меня отправил?

– Доступ ограничен. Протокол «Омега».

– Я не одна из них. Я – наблюдатель.

Она помнила, как впервые открыла глаза в теле, которое выглядело человеческим. Как училась говорить, двигаться, чувствовать. Как жила среди людей, не зная, зачем. И как всё исчезло в огне Катастрофы.

Она не знала, кто она. Но знала, что пришла не как друг.

***

Она открыла глаза. Свет был тусклым, но резал зрачки. Воздух – сухой, пыльный. Рядом – человек. Он спал, прислонившись к стене, с оружием на коленях.

Она попыталась сесть, но тело не слушалось. Только шепнула:

– Где я?..

Антон проснулся мгновенно. Инстинкт выживания сработал раньше сознания. Он потянулся к оружию, но остановился, увидев, что она шевельнулась.

Глаза девушки медленно открылись. Зрачки сузились от тусклого света. Она моргнула, пытаясь сфокусироваться, и посмотрела на него. В её взгляде было что-то странное – не страх, не удивление, а будто… глубокое внутреннее сканирование.

– Где я?.. – голос был хриплым, но ровным.

Антон подался вперёд, осторожно, без резких движений.

– В безопасности. Ты была в капсуле. Я… вытащил тебя.

Она моргнула, взгляд стал чуть яснее.

– Ты… спас меня?

– Да. Я думал, ты одна из сотрудников лаборатории. Ты выглядела… живой.

Она молчала. Смотрела на него, будто пыталась вспомнить, кто он. Или – кто она сама. Лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькала тревога. Не паника – скорее, осознание чего-то важного, чего она не могла сразу выразить словами.

– Как тебя зовут? – спросил он мягко.

Она отвела взгляд, будто этот вопрос был слишком личным.

– Я… не уверена. Мне кажется, меня звали… Лена.

– Лена, – повторил он, будто пробуя имя на вкус. – Подходит.

Она снова посмотрела на него. Долго. Словно пыталась понять, можно ли ему доверять. Или – стоит ли вообще говорить.

– Ты помнишь, что произошло? Почему ты была в капсуле?

– Нет. Только… обрывки. Свет. Голоса. Паника. Потом – тишина. Очень долгая тишина.

Он кивнул. Он знал, каково это – проснуться в мире, которого больше нет.

– Я Антон. Мы в старом техблоке. Лаборатория, где ты была, уничтожена. Я едва успел вытащить тебя.

Она опустила взгляд.

– Почему ты выбрал меня?

Он замер. Вопрос был прямой. И болезненный.

– Я… не знаю. Просто… ты выглядела так, будто ещё не сдалась. Не знаю, как объяснить. Это было… ощущение.

Она кивнула, не задавая больше вопросов. Но в её глазах появилось что-то новое – тень сожаления. Или вины.

Антон встал, подошёл к своему рюкзаку, достал портативную горелку и аккуратно установил её на металлический обломок, который мог сойти за импровизированную подставку. Он налил немного воды из фляги в складную кружку и включил пламя. Газ зашипел, и вскоре над кружкой поднялся лёгкий пар.

Он не чувствовал голода, но знал – тепло нужно не только ей, но и ему. Руки дрожали не от холода, а от напряжения. Всё происходящее казалось зыбким, как сон, из которого вот-вот разбудят.

– Лея говорит, ты была в капсуле больше ста лет.

– Возможно.

– Ты не выглядишь на сто.

– Криостазис замедляет старение.

– Да. Но всё равно… Ты должна быть старше меня на два поколения.