ТЕНИ ПРОШЛОГО

Антон тяжело дышал, сидя на корпусе поверженного юнита.

– Лея, обнови карту. Этот сектор – теперь точно C-3.

– Подтверждаю. Обновление отправлено в буфер. Но, Антон… сигнал тревоги уже ушёл. У нас мало времени.

Он поднялся, сжал поучер с артефактом и направился к выходу.

– Тогда давай убираться отсюда. Пока не пришло что-то четвёртого поколения.

***

Антон мчался по коридору, держа в левой руке электрошоковый разрядник, а в правой – электрошоковую гранату. В разряднике почти не осталось энергии, но Антон не бросал его – кроме гранат, у него остался только пистолет, практически бесполезный против роботов. За спиной – гул тревоги, вспышки аварийного освещения и отдалённые звуки пробуждающихся механизмов.

– Лея, маршрут?

– Платформа эвакуации через 120 метров. Два активных юнита на пути.

– Обход?

– Нет времени. Прямой прорыв.

Он забежал в главный коридор. Первый дрон появился из бокового шлюза – Антон метнул электрошоковую гранату, не дожидаясь команды. Вспышка, искры, корпус дрона дёрнулся и рухнул.

Второй – быстрее. Турель уже поворачивалась, но Лея активировала ложный сигнал. Антон проскочил под огнём, скользя по полу, и врезался в дверь шлюза.

– Открываю. Пять секунд.

– У нас нет пяти секунд!

Он ударил по аварийному замку. Дверь поддалась. За ней – шахта лифта. Кабины не было.

– Антон, не надо!

Он прыгнул.

Падение. Ветер в ушах. Вспышка тормозного геля на дне шахты. Удар.

Тишина.

– Ты жив? – голос Леи был тише обычного.

– Пока да. Но мне срочно нужен отпуск.

Он поднялся. Уже ненужный разрядник выпал из рук. Антон, пошатываясь, направился к выходу из комплекса. Он сделал это. Он добыл артефакт из зоны, куда не было доступа.

Но что-то подсказывало – это только начало.

***

Настоящее.

Антон не знал, зачем артефакт нужен клиенту. Но всё в нём – форма, вес, материал – говорило о значимости. Возможно, это был медицинский модуль. Возможно, ключ к спасению. Или к власти. И именно это беспокоило его больше всего.

– Лея, ты уверена, что безопасно отдавать артефакт заказчику? – спросил он, не отрывая взгляда от рюкзака.

– Безопасность – понятие относительное, – ответила она спокойно. – Уровень риска зависит от намерений владельца.

Если артефакт действительно способен лечить, восстанавливать, адаптировать, а его заказчик – корпорация, то они не позволят использовать его для всех. Они спрячут его. Закроют. Оставят только для своих – для тех, кто живёт в башнях, где воздух фильтруется трижды, а вода не пахнет железом.

Никому до него не удавалось проникнуть так глубоко в эти руины – автономные системы безопасности делали это практически невозможным. Именно поэтому его находка могла оказаться бесценной. Для корпораций в Невераде, жадно охотящихся за утерянными технологиями прошлого, артефакт мог стать ключом к открытиям, которым уже больше ста лет. И теперь этот ключ был у него в рюкзаке.

***

Он уже почти вышел к сектору 2, когда заметил движение. Два силуэта у старого перехода. Он сразу узнал их – бойцы «Гвоздей», банды, контролирующей этот сектор. Они были дозором. А это значило только одно: где-то рядом пряталась основная группа. Кто-то слил информацию.

Антон замер в тени, прижавшись к стене. Один из них был ему знаком – бывший сосед, когда он ещё жил с матерью. Тогда тот был пугающим типом, и даже взрослые старались не пересекаться с ним. С тех пор прошло много лет, и Антон уже не был тем мальчишкой. Он мог бы справиться с обоими, особенно с поддержкой Леи – его ИИ уже просчитывал возможные маршруты отхода и варианты атаки.

– Вариант прямого столкновения – не рекомендован, – прозвучал голос Леи. – Вероятность засады: восемьдесят семь процентов.

Антон ненадолго задумался. Нужно было принять решение.

– Тогда уходим.

Он решил отступить в «серую зону» – так в Пустошах называли участки, где уровень радиации оставался достаточно высоким, чтобы отпугивать даже самых отчаянных искателей. Радиация была серьёзным фактором риска: вывести её из организма можно было только с помощью антирадинов, но запасы стремительно сокращались. Большинство препаратов было недоступно, а срок их годности вызывал сомнения.

Антон двинулся вдоль берега старой реки, когда-то служившей техническим каналом. Здесь давно никто не проходил – не было даже намёка на какую-либо тропинку, а пыль, оставшаяся в наследство от разрушений, лежала девственно чистой. Вода в канале мутная, с маслянистым блеском, а Гейгер трещал, как сумасшедший, предупреждая о смертельной дозе.

– Уровень облучения превышает допустимый. Рекомендую ограничить пребывание в зоне до пяти минут, – предупредила Лея.

– Принято, – коротко ответил Антон.

Он огляделся, ища хоть какое-то укрытие. Вдруг заметил воронку среди бетонных плит – провал, скрытый под водой. Это был тоннель, старый, забытый, возможно, ещё с времён Катастрофы. Края обрушились, внутри виднелись ржавые арматурные прутья и остатки лестницы, ведущей в темноту.

– Лея, мне нужно исчезнуть. Есть варианты?

– Анализирую… Единственный путь, который не отслеживается – под землёй. Тоннель под вами ведёт в зону с радиацией, но он не просматривается ни спутниками, ни дронами. Вероятность обнаружения – минимальна.

– И вероятность выживания?

– Низкая. Радиация, нестабильные конструкции, возможные системы безопасности. Но это единственный выход.

Антон тяжело вздохнул. Он понимал: спускаться туда – всё равно что подписать себе приговор. Радиация, обрушения, неизвестные системы – всё могло убить его. Но выбора не было.

Гвозди здесь были неспроста. Их интересовало только одно – артефакт. Антон часто слышал истории от других искателей: Гвозди промышляли обычным бандитизмом, отбирая у искателей найденные артефакты и технологии на подходе к городу.

Он достал ампулу антирада, ввёл её себе в плечо и подождал, пока препарат начал действовать. Затем проверил герметичность костюма, активировал фильтры и дал Лее команду отслеживать уровень облучения.

– Мониторинг активен. Я буду предупреждать при превышении порога, – отозвалась Лея.

Антон начал спуск. Вода обожгла кожу даже сквозь защиту, но он не остановился. Артефакт был с ним, и за ним уже шла охота.

Он должен был исчезнуть – хотя бы на время.

Глава 3 Неожиданная находка

Антон родился в Невераде. Его мать работала в архиве сектора 4, отец исчез, когда он был ещё ребёнком. Он почти не помнил его – только голос и запах масла от одежды. Мать умерла от болезни, когда Антону было пятнадцать. С тех пор он был один. Он не спешил заводить семью – не потому что не хотел, а потому что не мог позволить себе слабость. Пустошь не прощала привязанностей.

От отца ему остался старый защитный костюм – наполовину сломанный, с повреждённой герметизацией и изношенными соединениями. На первый взгляд – хлам. Но внутри была Лея. Искусственный интеллект, интегрированный в систему костюма, оказался почти последней моделью, выпущенной до Катастрофы. Такие ИИ были редкостью, особенно в рабочем состоянии. Его отец мог бы продать костюм за хорошие деньги, но вместо этого спрятал его – как будто знал, что однажды он пригодится сыну.

С тех пор Лея стала его единственным напарником. Она не только помогала выживать, но и хранила в себе следы прошлого, которое Антон почти не знал.

Он стал искателем. Работал один. Иногда сотрудничал с «Пыльниками» – группой одиночек, объединённых кодексом выживания. Но чаще – сам по себе. Его уважали. Его боялись. Его называли «Везучим».

Год назад он уже был в похожей ситуации – зажат между двумя враждебными группами в старом технопарке, где каждый шаг мог активировать мину времён Катастрофы. Тогда он тоже был один. Тогда тоже не было выхода.

Он шёл по коридору, где даже воздух казался заряженным смертью. Вдруг – щелчок. Под ногой – старая противопехотная. Он замер. Лея тут же активировала протокол замедления дыхания и стабилизации пульса.

– Давление стабильно. Варианты: 3. Вероятность выживания – 12%, – сообщила она.

Он выбрал четвёртый. Просто шагнул назад. Мина не сработала. Позже он узнал: устройство было дефектным – возможно, из-за времени, влаги или сбоя в цепи активации. Совпадение? Возможно. Но с тех пор его стали звать «Везучим».

Не потому что он не ошибался. А потому что каждый раз, когда смерть уже тянулась к нему рукой – что-то ломалось, отключалось, взрывалось не вовремя. Или вовремя. И он снова выходил живым.

***

Город жил своей жизнью. В Секторе 1 находился Центр – место, откуда когда-то началось строительство поселения. Сейчас он контролировался группировкой бывших военных, известных как "Фронтир". Они следовали собственному кодексу, напоминающему армейский устав, и держали порядок железной дисциплиной. Как они зарабатывали – никто не знал, но у них всегда хватало ресурсов для операций. Ходили слухи, что Мэр нанимал их для миссий за пределами города, но никогда не использовал внутри, чтобы не нарушить хрупкий баланс между секторами.

Сектор 2 контролировала традиционная уличная банда "Гвозди". Они занимались рейдерскими налётами на другие города и поселения, контролировали проституцию, нелегальные сделки и криминальные потоки как в своей зоне, так и в других секторах. Корпорации терпели их присутствие, но открыто выражали недовольство – "Гвозди" нарушали тонкую грань между теневым влиянием и прямым вмешательством.

В Секторе 3 правила "Нексус Индастриз" – корпорация, производящая дронов и оружие. В подземных лабораториях "Энтропикс" изучали мутации. А в башнях Синтополиса заседал "Ковчег" – элитная организация, контролирующая редкие технологии. Сектор 4 принадлежал "ФерроГриду" – индустриальному гиганту, создающему экзоскелеты и мехи. В Секторе 5, известном как "Неон-Кольцо", царили развлечения, симуляции и цифровые наркотики. Сектор 6 – "Зелёная Зона", охраняемая группой "Верде", был редким оазисом природы и био-технологий. Сектор 7 оставался нейтральной территорией, где пересекались интересы всех фракций – здесь находились рынки, черные биржи и теневые переговорные. Все они соблюдали правила в городе. Но за его пределами – действовали по-своему.

Антон чувствовал, что его находка может изменить баланс сил. Именно поэтому за ним охотились.

***

Тоннель оказался узким и влажным, стены покрыты плесенью и следами ржавчины. Вода доходила до колен, и каждый шаг отдавался глухим эхом, будто сам бетон стонал от времени. Свет фонаря выхватывал из темноты обломки старых труб, кабелей и когда-то служивших здесь механизмов. Воздух был тяжёлым, спертым, с металлическим привкусом.

– Лея, сканирование маршрута, – прошептал Антон, стараясь не шуметь.

– Активирую. Построение карты по эхолокации… – ответила она спокойно. На визоре шлема начали проступать контуры тоннеля, прорисованные в реальном времени. – Впереди развилка. Левый путь ведёт к обвалу. Правый – возможный выход на поверхность через технический люк. Расстояние: 320 метров.

Антон промолчал. Он свернул направо, стараясь не наступать на ржавые металлические обломки, рассыпанные по полу. Воздух был тяжёлым, пахнул пылью, озоном и чем-то старым – как будто сама история просачивалась сквозь трещины в бетоне.

Лея продолжала вести его, отмечая на карте зоны с повышенной радиацией и нестабильными конструкциями. Её голос звучал ровно, но в нём появился лёгкий металлический оттенок – признак того, что она начала работать в режиме прямого анализа.

– Осторожно. Под вами пустота. Вероятность обрушения – шестьдесят семь процентов, – предупредила она.

Антон замедлил шаг, инстинктивно прижав рюкзак с артефактом ближе к спине. Он взглянул на пол – бетон был потрескавшимся, местами провалившимся, а под ним зияла тьма. Возможно, старый технический уровень. Возможно, пустота, в которую лучше не падать.

– Принято, – прошептал он, и осторожно переступил на более устойчивую плиту, и только тогда услышал, как под прежним местом с глухим звуком провалился кусок бетона. Сердце забилось чаще, но он не остановился.

– Осталось 90 метров. Люк может быть заблокирован. Готовлю варианты обхода, – сообщила Лея.

Антон чувствовал, как напряжение в теле сменяется холодной решимостью. Он знал: если выберется отсюда, то получит шанс. А если нет – никто даже не узнает, где искать его останки.

***

После Катастрофы многое исчезло – города, правительства, даже само понятие будущего. Но остались корпорации. Именно они взяли на себя роль новых государств, создавая анклавы, где ещё можно было выжить. Одной из таких была "Нексус Индастриз", и именно она запустила программу для одарённых детей – не из милосердия, а из расчёта.

Антон попал в эту программу благодаря редкому сочетанию аналитического мышления и пространственного воображения. Его мать умерла, когда он был ещё ребёнком, а отец – инженер-исследователь – исчез при загадочных обстоятельствах во время экспедиции за пределы Сектора 7. От него остались только старые записи, инструменты и немного денег, которых едва хватило, чтобы оплатить обучение.

Корпорация покрывала большую часть расходов, но взамен требовала лояльности. Выпускники становились её собственностью – инженерами, техниками, операторами. Антон выбрал кибернетику – он хотел понять, как работают системы, как соединяются человек и машина, как можно выжить в мире, где границы между живым и искусственным стираются.

Он окончил курс с отличием, но вместо того чтобы остаться в лабораториях "Нексуса", ушёл. Стал искателем – тем, кто исследует руины, находит забытые технологии, восстанавливает фрагменты прошлого. Его знания в области кибернетических систем стали ключом к выживанию: он мог взломать старые интерфейсы, активировать дроны, обходить защиту древних механизмов.

Но он знал: за ним следят. Корпорации не любят, когда их собственность уходит. Особенно – если она может изменить правила игры.

***

Впереди проход оказался заблокированным – потолок обрушился, и преодолеть завал не представлялось возможным. Однако сбоку, в стене, был встроен герметичный люк – как будто вход в секретное убежище. Оставалось только догадываться, что это за проход и почему именно здесь оказался вход в нечто скрытое.

Люк был массивным, покрытым слоем пыли и коррозии, герметично закрывая доступ в убежище. Панель доступа была встроена в стену рядом, но экран давно погас, а клавиши покрылись трещинами. Антон присел, осмотрел механизм. Это была старая модель – ещё времён до Катастрофы. Возможно, она всё ещё подключена к автономной системе питания.

– Лея, анализ панели. Есть шанс её активировать?

– Есть. Система реагирует на биометрические сигналы старого образца. Попробую использовать твой идентификатор.

Лея замолчала и буквально через пару секунд выдала:

– Зафиксированы биологические контуры преследователей позади нас. В данный момент они спустились под землю, не понимая, куда мы скрылись.

– Сколько их?

– Четверо. Движутся осторожно, сканируют местность.

– Тогда тихо. Если нас засекут – нам конец. Здесь нет прохода дальше. Только один вариант скрыться – открыть люк.

Лея замолчала на несколько секунд. На экране шлема замелькали строки кода, иконки подключения, сигналы доступа.

– Биометрический профиль частично совпадает. Доступ ограничен, но возможен. Пробую обойти повреждённые секции через инженерный протокол.

Антон услышал, как в стене щёлкнули реле. Панель замигала тусклым светом. Он приложил ладонь к сканеру – металл был холодным, как лёд.

– Инициализация… 43%… 67%…

– Быстрее, Лея. Они могут быть уже близко.

– 89%… Доступ получен. Но люк заблокирован механически. Придётся использовать аварийный привод.

Антон выругался сквозь зубы. Аварийный привод – это шум. Но выбора не было.

– Лея, отключи питание на 3 секунды, чтобы не сработала сигнализация. Я открою вручную.

Он достал из рюкзака старый гидроинструмент, вставил в гнездо аварийного замка. Лея отсчитала:

– Три… два… один… питание отключено.

Скрежет металла разнёсся по тоннелю, как крик. Люк поддался, медленно открываясь. За ним – узкий вертикальный шахтный проход с лестницей, ведущей вверх.

– Быстро, – прошептал Антон и нырнул внутрь.

Как только он оказался внутри, он немедленно задраил люк за собой, вручную активировав внутренний замок. Металлический щелчок эхом отозвался в шахте.

Он поднялся на несколько метров, и Лея сообщила:

– Зафиксировано: четыре тепловые сигнатуры движутся по направлению к люку.

Антон ускорился, сердце колотилось в груди. Он знал: если доберётся до поверхности – у него будет шанс исчезнуть. Если нет – его найдут. И никто не узнает, что именно он пронёс сквозь руины – и почему это было важно.

***

Это случилось через два года после того, как Антон покинул "Нексус". Он уже был известен в узких кругах как талантливый инженер и искатель, способный активировать даже самые древние системы. Но именно тогда он нашёл артефакт, который изменил его жизнь – и дал надежду другим.

Это был портативный модуль очистки воды, созданный до Катастрофы. Устройство могло восстанавливать даже радиационно заражённую воду, превращая её в пригодную для питья. Но его мощность была ограничена – всего несколько литров в день. Однако сам принцип работы был уникален: био-фильтрация с использованием синтетических бактерий, способных адаптироваться к любым условиям.

Антон понимал: если эту технологию масштабировать, можно будет вернуть жизнь в заброшенные поселения. Он обратился к своему старому другу Андрею, с которым учился в кибернетической академии. Андрей теперь работал на "Верде" – группу, охранявшую "Зелёную Зону" и занимавшуюся восстановлением био-технологий.

Андрей привёл его к своему начальнику – представителю "Верде", женщине по имени Калия, строгой и молчаливой, но с ясным взглядом человека, который видел слишком многое. Она выслушала Антона, изучила артефакт и сказала только одно:

– Если ты прав, это может спасти не один десяток жизней. Мы поможем.

С тех пор Антон начал работать с "Верде" как внешний консультант. Он участвовал в экспедициях, помогал восстанавливать старые очистные станции, обучал техников. Его имя начали узнавать в небольших поселениях, где люди выживали на грани – без воды, под постоянной угрозой нападений от банд вроде "Гвоздей", которые не гнушались грабить даже своих.

Мир за пределами города был жесток. Но именно там, среди пыли, руин и отчаяния, Антон чувствовал, что делает что-то настоящее. Он не просто искал технологии – он искал будущее.

***

– Ты уверен, что это работает? – спросил Андрей, глядя на металлический цилиндр, стоящий посреди лаборатории "Верде".

– Не просто работает, – ответил Антон, подключая питание. – Оно живёт. Смотри.

Он активировал модуль. Внутри зажглись мягкие зелёные огни, и через прозрачную трубку начала медленно течь мутная вода. Через несколько секунд на выходе – капли чистой, прозрачной жидкости. Настоящая вода. Без радиации. Без примесей.

Калия, представитель "Верде", стояла в углу, наблюдая молча. Когда она подошла ближе, её голос был почти шёпотом:

– Сколько литров в день?

– Пять. Может, шесть, если повезёт. Но если мы сможем воспроизвести бактерии и масштабировать систему…

– Это может вернуть жизнь в поселения, – закончила она за него.

Антон кивнул. Он знал, что это только начало. Но впервые за долгое время он чувствовал, что делает что-то важное. Не для корпораций. Не для фракций. А для людей.

***

Поднявшись по лестнице, Антон оказался в коридоре. Он был узким, с низким потолком, покрытым сетью трещин и облупившейся краской. Пыль висела в воздухе, как туман, и каждый шаг поднимал лёгкое облако, которое лениво оседало обратно.

Где-то внизу раздался глухой удар – видимо, преследователи обнаружили люк, который отрезал им путь к Антону.

Свет налобного фонаря выхватывал из темноты фрагменты прошлого: ржавые таблички, обломки кабелей, потускневшие пиктограммы на стенах. Всё здесь казалось забытым – как сон, который никто не хочет вспоминать.

– Лея, сканируй структуру. Мне не нравится этот потолок, – прошептал он.

– Структурная целостность – нестабильна. Вероятность локального обрушения: двадцать четыре процента. Рекомендую избегать резких движений.

Антон медленно двигался по коридору, когда ещё одна массивная гермодверь не перекрыла проход. Однако она была просто задраена, без каких-либо замков. Антон без особого труда, но всё же осторожно, открыл её. Впереди оказался высокий зал с устройствами, напоминающими саркофаги.

Помещение оказалось круглым, с высоким куполообразным потолком. Вдоль стен – ряды саркофагов, встроенных в ниши, как в колумбарии. Каждый – с прозрачной крышкой, под которой покоились люди. Настоящие. Не муляжи, не голограммы. Люди.

Антон немного опешил – он был готов встретить что угодно, но люди? Из прошлого?

– Лея… – голос Антона дрогнул. – Это… они? Люди из прошлого?

У него подкосились ноги. Никто и никогда ещё не находил ничего подобного.

– Биологические параметры подтверждают: это люди. Или близкие к ним существа, – ответила Лея. – Жизненные функции поддерживаются. Состояние – стазис. Вероятно, криогенное замедление метаболизма.

– Существа? – Антон удивился. Он уже собрался с духом и медленно подошёл к ближайшей капсуле, рассматривая человека, лежащего внутри. Лицо было спокойным, почти умиротворённым. Как будто он просто спал.

– Не удаётся провести генетический анализ, – продолжила Лея. – Я давно хотела новые сканеры с возможностью таких анализов.

Антон вспомнил: да, разговор об этом был. Он тогда посчитал неэтичным у каждого встречного узнавать ДНК. Да и расходники обошлись бы в кругленькую сумму. А денег не хватало.

Он провёл пальцами по стеклу капсулы. Холодное. Чистое. И пугающе настоящее. Внутри – мужчина лет сорока. Лицо спокойное, как у спящего. Кожа бледная, почти прозрачная. Индикаторы на панели мигали в такт с его пульсом – медленно, но ритмично.

– Я могу их разбудить? Что будет, если я открою одну из них?

– Вероятность летального исхода – 87%. Основная причина – иммунологическая несовместимость. Бактериальный профиль внешней среды изменился. Эти люди не имеют адаптированной иммунной защиты.

Он невольно сделал шаг назад. Это было неожиданно. Ему хотелось спасти всех этих людей – но спасти означало убить. Изменения в бактериальном профиле планеты гарантированно уничтожили бы их организмы, не адаптированные к новой среде. Они были слишком чистыми, слишком уязвимыми для мутировавших бактерий на поверхности.

Антон не планировал экспедицию в этот район – да и никто сюда не ходил из-за радиации в тоннеле. Вероятно, он был первым, кто заглянул в этот проход и смог обнаружить этот зал. Он невольно взглянул на счётчик Гейгера – радиационный фон здесь был в норме. Значит, радиация осталась там, внизу, в тоннеле.

– Лея, какое облучение я получил за время, проведённое внизу?

– Некритичное. А с учётом принятого антидота можно считать его незначительным.

Однако время поджимало. Антон вспомнил, что артефакт всё ещё лежал у него в рюкзаке – и, судя по всему, за ним шла охота. Если снаружи всё ещё оставались «Гвозди», шансов уйти становилось всё меньше. Единственный выход, который он знал, был перекрыт. Лучшим решением было бы найти другой путь и вернуться сюда позже – подготовленным.

Ситуация с капсулами была крайне необычной. Он не мог понять, как ему вообще удалось пройти гермошлюз – тот должен был быть заблокирован. Лея, как всегда, молчала, но он чувствовал, что она анализирует происходящее.

– Лея, когда мы открывали люк в этот отсек… ты говорила, что моя биометрия частично совпала с протоколом доступа. Что это значит?

– Биометрический профиль соответствовал на 47%. Доступ был предоставлен по аварийному протоколу.

– Но почему? Я ведь не из этого времени.

– Возможно, ваши родители были зарегистрированы в системе как приоритетные субъекты. В таком случае, вы могли унаследовать часть параметров, достаточную для частичного доступа.

Он замолчал. Мысли путались. Родители. Он почти ничего о них не знал. Только обрывки – фото, старые записи, и этот странный дар, который он всегда считал случайностью.

Он продолжил осмотр. В дальнем секторе, почти в тени, стояла капсула, отличающаяся от остальных. Более новая. Или просто лучше сохранившаяся. Он подошёл ближе.

Внутри – молодая женщина. На вид – лет двадцать три, может, двадцать четыре. Даже сквозь тусклое стекло капсулы было видно: она красива. Не просто красива – поразительно. Черты лица чёткие, гармоничные, словно выточенные с особым вниманием. Высокие скулы, прямой нос, полные губы. Тёмные волосы, аккуратно уложенные, обрамляли лицо, придавая ему почти нереальную завершённость.