Ловчий. Герои и Дракон

Екатерина: Я везде вас ищу, а вы вот где от меня прячетесь!

Петер Людвиг (сухо герцогу Эрнсту): Кстати, разрешите представить.

Это Катенька, вдова моего покойного Гришеньки…

Эрнст (столь же сухо): Наслышан. ( С поклоном Екатерине:) Рад познакомиться.

Екатерина (не обращая внимания на Эрнста): Мне нужно в Англию, в Лондон, по делу – срочно! А ваша охрана держит меня здесь, как в узилище!

Эрнст (разводя руками, принцу): Невероятно. Она, что, под дверью подслушивала?

Петер Людвиг (пожимая плечами): Сам в шоке. Занятно, как у таких дурней, как мы, думки сами собой сходятся. (Екатерине:) Катенька, дорогая, я и сам хотел предложить вам съездить в Лондон. Какие там у вас цели?

Екатерина (на миг задумавшись): Дамский каприз!

Петер Людвиг (с мягкою усмешкою): Для исполнения любого каприза хорошенькой женщине нужны деньги. Я готов вам выдать подъемные, если вы в Лондоне познакомитесь с Кентом. Это младший брат принца-регента – герцог Эдвард Август Кент. Он живет с близким другом – послом России в Британии бароном Христофором фон Ливеном.

Екатерина ( с кривою усмешкою): Вот даже как? Я об этом фрукте по имени Хрися наслышана. Вам-то он, папа, зачем?

Петер Людвиг (делая неопределенный жест): Мы вложили сейчас много денег в строительство пристаней на Оке и Волге. Однако со смертью моего Гришеньки… (Помолчав:) Тогда мы вложились в строительство канала меж Дунаем и Рейном, но и там проволочки. Вот дорогой друг мой Эрнст предлагает оживить торговлю по Эльбе, что выгодно для его Саксен-Кобурга. Но все опять-таки упирается в проволочки. Устье Эльбы занимает британский Ганновер, а этот самый Ганновер сейчас по старшинству вот-вот перейдет к этому самому Кенту. (Разводя руками:) Я в курсе, что Кент не интересуется женщинами, и все ж таки. Не могли бы вы съездить к нему в роли сватьи и спросить герцога, не готов ли он – хотя бы номинально – связать свою судьбу с принцессою Саксен-Кобург?

Екатерина (с интересом): И за кого ж это поеду я хлопотать?

Эрнст (сухо): За мою сестру Анну Федоровну. Константин готов на развод, у Анны был уже муж – содомит, так что… (Сухо:) Я произвел детей ее во дворянство, Саксен-Кобургу нужно возобновление судоходства по Эльбе, Анна понимает, что дворянство ее детей ей предстоит отрабатывать. Ничего личного…

9в

Павильон. Весна. Утро. Санкт-Петербург.

Фонтанка. Кабинет Бенкендорфа

Начальник секретной службы Российской империи генерал Александр Бенкендорф еще раз перечитывает донесение Чернышева. Барон Тизенгаузен почтительно ждет, что надлежит написать в ответ. Бенкендорф морщится, хмурится, и барон участливо спрашивает.

Тизенгаузен: Что-то не так? Вам не хочется посылать Гагарина с Екатериной в Британию?

Бенкендорф (сухо): Была б моя воля, не посылал бы. Однако Екатерина живет нынче у тестя в Эйтине, а у того секретарем Вилли-Нилли. Цесаревна – богатая вдова и невеста, а Вилли-Нилли подбивает к ней клинья. Ежели ему удастся Екатерину Павловну улестить, то… (Холодно:) Мы точно знаем, что он уже убивал за меньшую сумму. (Встряхиваясь:) Чернышев – записной ловелас и по своему разумению счел, что цесаревне неплохо б проехаться в компании боевого офицера Гагарина, благо к бравым кавалеристам у нее слабость. Авось в путешествии за море образ Вилли-Нилли у нее в голове и развеется.

Тизенгаузен (с интересом): Так почему же вы против подобного романтичного приключения?

Бенкендорф (мрачно): Да потому что нам всем на беду в тот же Лондон угораздило поехать нашего царя – требовать выдачи Карла Баденского… Вы представляете себе встречу царя с его родною сестрой – притом что она точно знает, что тот требовал ее смерти?!

Тизенгаузен (картинно): М-да… Будут громы и молнии!

10в

Павильон. Весна. Утро. Уимблдон.

Дом Екатерины Павловны

Простенькое, но со вкусом подобранное убранство домика Екатерины Павловны с интересом разглядывают герцог Кент и его лучший друг – русский посол в Британии Хрися фон Ливен. Хрися постоянно жеманится и закатывает глаза от солдатских шуток своего кавалера, герцог же, будучи явно навеселе, ждет появления хозяйки. Наконец к ним выходит Государыня Русской Ганзы, одетая в яркое сочетание белого, черного и красного. Выглядит она очень эффектно.

Хрися: Манифик! Видит Бог, манифик! Как эффектно, как смело! (Чуть меняя тон и с ядом:) Однако это сочетанье цветов… Не кажется ли оно вам… Слишком тевтонским?!

Екатерина (небрежно): Отнюдь. Черное символизирует цвет моего траура по всем нашим павшим, красный цвет – цвет победы, а белый – цвет моих чистых помыслов…

Хрися (невинным тоном): Как тонко… Какая символика! А еще белый, как мне кажется, – цвет невесты…

Кент (вдруг закашлявшись): Ох, что-то мне не в то горло попало… Пойду-ка я покурю! (Торопливо выходит из комнаты.)

Хрися (негромко Екатерине): Простите, сударыня… Мой близкий друг нынче стал наследник Ганновера. А вы – Государыня Русской Ганзы. В случае подобного брака – то ли Россия отнимет у Британии остатки ее владений на континенте, то ли Британия получит огромный анклав внутри исконной России. Боюсь, что ни принц-регент, ни наш царь подобное не одобрят…

Екатерина (негодующе): То есть, по-вашему, я приехала собой торговать?! Да как же вы смеете?!

Хрися (с явным облегчением): Так вы не желаете стать британской графинею?

Екатерина (желчно): Мне стать графиней из самовластной Государыни?! Вы чем думаете?! (Осекается, заметив, что Хрися резко пунцовеет.) Я не это имела в виду. Мне с вами делить искренне нечего.

Хрися (пожимая плечами и с уязвленным видом): Однако же… Я здесь русский посол. Мне нужно перед Государем отчитываться – кто, с какой целью и на какой срок прибыл…

Екатерина (величественно): Цели мои самые благие. Они на пользу как моему брату – царю, так и всему нашему богоспасаемому Отечеству!

1 г

Павильон. Весна. Вечер. Амстердам.

Контора ван Бринена

Сэр Соломон сидит за своим огромным столом и внимательно читает какой-то отчет. Дверь в комнату открывается, и слуга вводит двух молодых людей в военной форме. Сэр Соломон откладывает отчет в сторону, зорко смотрит на вошедших и дает знак слуге, что пора тому выйти.

Соломон: Александр Христофорович рекомендовал именно вас. С кем имею честь?

Рылеев (сухо): Кондратий Рылеев. Корнет. Бывший главный казначей Российско-Американской компании.

Соломон ( с живостью): Ах, знаменитая РАК! Я о ней много слышал. И как же так вышло, что целый главный казначей РАК – и вдруг корнет в армии?

Рылеев (мрачно): По неизвестной причине контрразведка вдруг затеяла аудит…

Соломон (с интересом прищуриваясь): И что? Было много покрадено?!

Рылеев (пожимая плечами): Вовсе нет… Собственно, и красть-то было нечего. Компания наша давно уж убыточна. Я просто вел все счета…

Соломон ( с изумлением): Вы? В столь юном возрасте? Неужто там не было с вами кого-то еще?

Рылеев (показывая рукой на своего товарища): Собственно, у контрразведки возник тот же самый вопрос. В столице размещено лишь правление РАК с тремя членами. Государем Императором Александром, Наследником Константином и ведшим все дела адмиралом Мордвиновым. Увы, Государю и Наследнику делами заниматься всегда недосуг, а адмирал уже стар. Вот и прислали нас с Гаврилой… Я отвечал за финансы, а Гаврила по юридической части.

Батеньков (явно смущаясь): Вольноопределяющийся Гавриил Батеньков. Простите… Должность главного юрисконсульта компании для меня внове. До этого я был лишь секретарем у ссыльного и опального Михаила Сперанского…

Соломон ( с интересом): И много ли договоров довелось заключить?

Батеньков (краснея и нервно): Ни единого. Видите ли… Операционная деятельность компании происходит в основном по Сибири и Русской Америке, поэтому все документы пишут в Иркутске. Их должен утверждать сибирский генерал-губернатор, но он уж давно проживает не в Иркутске, а в Санкт-Петербурге. А потому договора в Иркутске готовили, присылали в столицу на подпись губернатору, затем они вновь возвращались в Иркутск, и лишь после этого я давал им правовую оценку…

Соломон (задумчиво): Я уже начинаю понимать, с чего это ваша компания дает лишь убытки. И кто же этот ваш губернатор?

Батеньков (разводя руками и с невинной улыбкой): Пестель Иван Борисович. Может, слышали?

Соломон (странно прищуриваясь): Ах, Пестель! Он же вроде в прошлом годе получил права на винные откупа по всей Российской империи… Одних только взяток в столице за сие назначение раздал на пять, а то и на все шесть миллионов рублей серебром… Пожалуй, я понимаю, почему Александр Христофорович вас в офицеры забрил и перевез сюда в Амстердам.

Рылеев (бледнея): Что вы этим хотите сказать?

Соломон (странно фыркая): Желторотого юнца присылают из Сибири в столицу и сразу делают главным казначеем огромной компании. При этом активов в столице у него под рукой никаких, одни лишь гроссбухи с дебетом-кредитом… Ну и… Представьте себе, что сей желторотый покойничек пропадает вдруг с кассой!

Батеньков (нервно, с обидой): Но мы же ведь честные! Почему ж вдруг покойнички… (Передергивается.) Мне даже слышать о таком неприятно!

Соломон (со смешком): Вы уж простите меня, старика. Некто, руливший всеми средствами компании, только что отдал лишь взятками пять миллионов рублей серебром! А он человек государственный, ему за вверенные средства – отчитываться. (Мерзко хихикая:) Для меня на его месте некие молокососы на постах главного казначея и юрисконсульта были бы весьма в тему! Тем более что живет он рядом с вами в столице, но связь при этом почему-то предпочитает через Иркутск.

Рылеев (покрываясь красными пятнами): Спасибо за пояснение… Похоже, я людям Бенкендорфа отныне обязанный.

Соломон (небрежно): Так вы отработаете. Наша будущая Государыня – королева Голландии пожелала иметь два кабинета. Явный, голландский, и теневой, составленный из вас – русских. Александр Христофорович счел, что вы весьма умны, работоспособны и деятельны, чтобы занять такие вакансии.

Рылеев (сухо): Честно говоря, я не готов всю жизнь служить в теневом кабинете, в безвестности.

Соломон (пожимая плечами): Думаю, речь об ином. Анна Павловна молода и боится, что здесь ее станут обсчитывать. Однако не думаю, что русские надсмотрщики над нами, хм, голландцами, удержатся тут навсегда. (Пожимая плечами:) Александр Христофорович мне сказал, что, хоть вы и не будете принимать государственные решения и не станете писать новых законов Голландии, однако в ходе проверки так или иначе подсмотрите, как оно в развитой буржуазной стране делается. Затем путь домой. А уж дальше – темна вода во облацех…

Рылеев (кивая в ответ): Так-то понятнее. Я согласен.

Батеньков (радостно): Я тоже! И я!

Соломон ( с мягкой улыбкой): Ну, прямо сейчас и начнем. Первое ваше задание – сопроводить голландскую делегацию в Лондон, где они будут о правах на дальние плавания с англичанами договариваться.

2 г

Натура. Весна. Вечер. Лондон.

Пиккадилли-стрит

Лондон выглядит необычайно грязным и сильно запущенным. По улице идут Рылеев и Батеньков, которые в сильном тумане, похоже, заблудились и теперь обсуждают, куда им идти. На их голоса из тумана выныривает князь Федор Гагарин, который теперь носит партикулярное платье и от этого имеет вид вполне аглицкий.

Гагарин: Ба-ба-ба! Кого я слышу! Русские голоса в этом городе! Какими судьбами? Разрешите представиться – князь Федор Гагарин. С кем имею честь?

Рылеев (сухо): Кондратий Рылеев. Корнет. А это мой сослуживец Гавриил Батеньков. Вольноопределяющийся. Мы в составе голландской делегации.

Гагарин ( с мягким смешком): А с какой целью здесь – в злачном месте? Небось насчет клубнички решили проветриться?

Батеньков ( с явной неловкостью): Что вы, князь… Мы так, просто. Решили осмотреть город, говорят, тут есть интересные шпили…

Гагарин (небрежно): Шпили не здесь. Это в Солсбери. Здесь же только прелестные нимфы от леди Винтер.

Рылеев (с облегчением): Ну наконец-то нашли! Нам все уши прожужжали про этот салон. Говорят, что это место сбора для русских. А мы по родной речи в Европах соскучились. Вы нам поможете?

Гагарин (со смехом): Я в таком же положении, как и вы. Здесь в первый раз. Однако смею предположить, что вот этот смех, веселье и крики не слишком-то характерны для Англии. Обычно из окон здесь слышны лишь псалмы, а тут – явно смех и настоящая жизнь. Предлагаю пойти на звук! Если даже не сыщем нужный салон, так все равно найдем, где развеяться!

3 г

Натура. Весна. Ночь. Лондон.

Салон леди Винтер

Играет громкая веселая музыка. Широкие низкие диваны вдоль стен каждой комнаты заполнены гостями. Свободные пространства посреди комнат отданы танцующим парочкам и официанткам, разгуливающим «на манер Луизы Шевалье» в крайне фривольных нарядах с зайкиными ушками. Молодые русские офицеры в этом хаосе в первый миг немного теряются, но вскоре князь Федор Гагарин замечает знакомое лицо князя Виктора Кочубея.

Гагарин: Але! Виктор! Едрить мой лысый череп! Как же я рад тебя видеть! Мне знакомые в Париже дали как твой здешний адрес!

Кочубей (радостным голосом): Ах, Федька-Череп! Не ждал! Познакомь меня с твоим другом!

Гагарин (оборачивается и видит с собой лишь Рылеева): А, этот… Подобрал ребяток в тумане, они тут у вас заплутали. (Неуверенно:) Панкратий?

Рылеев (небрежно, протягивая руку для рукопожатия Кочубею): Кондратий. Корнет Кондратий Рылеев. Член голландской группы дипломатов.

Кочубей (пожимая протянутую руку и с чувством): Рылеев, Рылеев… Да, помню. Мне о вас писал начальник наш Христофорыч. Вы им были отмечены.

Рылеев ( с озарением): Начальник? Так это…

Кочубей (настоятельным тоном): Ни слова более. Скажем так, это заведение принадлежит компании «Ротшильд», а я всего лишь местный завсегдатай. Делает неопределенный жест рукой.) Помогаю Луизе, ну и слежу за порядком.

Гагарин (с понимающей улыбкой): Все понял. Клянусь, на хозяйку салона отныне ни взглядом, ни помыслом! А ты, князь, гляжу, неплохо устроился.

Кочубей (небрежно): Господь услыхал мои мольбы. Кстати, вот и она! Лизон! Ты сегодня прекрасна!

Гагарин (с восхищением подходящей Шевалье⁄Бейль⁄Винтер): Богиня! Разрешите облобызать ваши ручки!

Миледи (с деланным безразличием): Я вас не помню – племя младое и незнакомое!

Гагарин (с восторгом): Князь Федор Гагарин! Рад служить вашей милости!

Миледи (вспыхивая глазами): И впрямь! Я была дружна с вашей теткой. Вы с ней ликом схожи. Она мне много про повадки моего венценосного кавалера рассказывала.

Гагарин (на миг озадаченно): Венценосного кавалера, но ведь… ( С озарением:) Мадемуазель Шевалье! Невероятно! Для меня вы были кем-то из семейных преданий.

Миледи (капризным тоном Кочубею): Виктор, разберись! Этот молодой нахал только что назвал меня бабкой!

Гагарин (счастливым тоном): Миледи, помилуйте! И думать не смел. Время над вами не властно!

Миледи (смягчившись): Вы прощены. Сегодня я добрая. (Будто между прочим:) И с какой целью племяш моей подруги к нам в Лондон пожаловал?

Гагарин (деловито): Поручение командования. Генерал-адъютант Чернышев озаботился старым делом. Убийство мининдел Фокса хрен знает когда. Суть в том, что в этом подозревают сынка нашего союзника Вилли-Фредди – тихушника Вилли-Нилли. Вот Чернышев меня и послал сюда, поводить носом, понюхать… (Будто невзначай:) Моя госпожа Екатерина Павловна думает доверить казну Русской Ганзы этому Вилли-Нилли.

Кочубей (заинтересованно): Лизон, что ты думаешь? Сумеем найти знатоков местной древности? Ведь еще и десяти лет не прошло…

Миледи ( с тяжелым вздохом): Зря вы это все, мальчики. «Не будите спящую собаку!» Такова местная присказка. Краем уха я слыхала про Фокса… Уверяю, правды в этом деле вам не найти.

Рылеев (вдруг вмешиваясь в разговор): Но почему? Что вы слышали? Назовите нам просто имя, и мы…

Миледи (пожимая плечами): А вы азартны, друг мой… Вы хотите знать имена, что ж извольте. О Фоксе говорил Адольф Фредерик герцог Кембридж, младший брат принца-регента. У него дела с Натаном, и как-то в разговоре герцог обмолвился – мол, какое счастье, что Фокс был настолько дурак, что перешел дорогу кому-то из компании «Ротшильд». Иначе ему, герцогу Кембриджу, пришлось бы удавить его своими руками. Потом он вот так передернулся (показывает) и добавил: «У Ганноверов много скелетов в шкафу, и то, что мне бы пришлось убить придурковатого дядю, погоды б не сделало, но, видит Бог, я рад, что мне самому рук марать не пришлось!»

Гагарин (ошеломленно): Ниче себе… А этот… Кембридж… Он способен на этакое? Или, может, туману хотел напустить?

Миледи (снова пожимая плечами): По виду и рассказам людей – вполне себе боевой генерал. Без фантазий и от этого не шибко прославился. Однако в бою солдат своих клал за здорово живешь и вроде пару раз ходил врукопашную. (Задумчиво:) Я бы сказала, что такой способен убить. Я знаю этот тип мужиков. Им бы лишь кого-нибудь придавить или у кого-то что-то отнять. Но этот – совсем без фантазии.

Кочубей (мрачно): Ребят, дело ясное, что дело темное. Только не суйтесь к этому Кембриджу. Я его тоже видал, правда, мельком.

У него не все дома. Если там и было чего, так он правды не скажет, а позовет своих молодцев и вас вздрючит. Как две капли воды – наш Константин, прирожденный садист.

Рылеев (с видимым интересом): Но что же нам делать?

Гагарин (с подозрением): Кому это нам? Корнет, вы-то тут каким боком?

Кочубей (деловито): Да наш он! В одной конторе работаем. И тебе, Федыпа, скажу: дело это явно тянется куда-то вверх… (Неопределенно показывает пальцем.) В эмпиреи. Тут могут быть всякие казусы, так что ты один туда не лезь. Вьюнош наш со взором пылким готов к приключениям, так и возьми его с собой. Спину тебе прикроет, ежели что.

Гагарин (чуть подумав, Рылееву): Корнет, вы приняты. Теперь надобно составить план действий. Какие пути есть у нас к Кембриджу?

Миледи (пыхнув длинною папироской): Раз у тебя есть корнет, так и идите тогда по морской линии. У нас с бритишами нынче в море сотрудничество, а главным по нему старый Сумарец, друг Миши Лазарева. Старик много помнит, не любит Ганноверов, авось и вынесет сор из избы – чего у них там не так с этим Фоксом!

4 г

Павильон. Весна. Вечер. Уимблдон. 4 г

Дом Екатерины Павловны

В небольшой уютной гостиной накрыт стол. За столом Екатерина Павловна потчует чаем своего гостя герцога Кента. Герцог в этом доме, похоже, совершенно освоился и сидит за столом в мягком персидском халате, и на ногах его большие мягкие тапочки, внешне похожие на короткие валенки. Екатерина же при полном параде и гостю все новые угощения подкладывает.

Екатерина: Друг мой, вы совершенно не кушаете! А так ведь нельзя. Христофор за вами совсем не следит, вон у вас от худобы аж штаны с тела сваливаются.

Кент ( с явною благодарностью): Вы меня совершенно закормите! У вас, сударыня, необычайно вкусные пирожки! Не могу оторваться… И вы правы, Хрися мне такого не делает.

Екатерина ( с небрежностью): Ну, это понятно, ведь он же – не женщина, хоть помадится и румянится. А у нас, слабого пола, умение накормить мужчину в крови. Вам, друг мой, нужна спутница, которая б и приготовить могла, и обшивала бы вас, и обстирывала…

Кент (ошеломленно): Не может быть! Вы умеете и шить, и стирать?! Но вы же ведь… Государыня!

Екатерина (отмахиваясь): Это у вас прынцессы умеют лишь лежать на горохе да стонать про любовь. А у нас на Руси всякая баба должна быть женщина справная, а иначе никто замуж ни за что не возьмет! Вы не поверите, но готовить, шить, стирать да вязать нас с сестрами научили прежде, чем читать да писать! Зато и женщины у нас – во! Любую оторвут с руками в ваших Европах! Вот вам истинный крест!

Кент (неуверенно): Занятно… Было бы интересно попробовать… (Торопливо:) Вы не подумайте, я очень-очень близок с Христофером и не хотел бы его ранить. (Просительно:) Но поймите меня, у нас редкая духовная близость, там нет ничего низкого и порочного…

Екатерина (вдруг резко и требовательно): Друг мой, вы совсем забыли свои обязанности! А ведь вы не попробовали все мои пирожки! Куда ж это годится?! Я трудилась для вас, мой друг, так долго их стряпала, а вы их и не едите ничуть!

Кент (суетливо и набивая рот очередным пирожком): Да я уж объелся, сударыня! Все такое тут вкусное. Боюсь растолстеть, а вы ж знаете… В наших кругах мужчины должны оставаться поджарыми…

Екатерина (с суровостью): Ничего не знаю! Вы еще не попробовали у меня самое вкусное! Луковый пирог!

Кент (ошеломленно): Луковый пирог? А разве это может быть вкусно?! (Попробовав:) О да! Магнифик! Русская кухня для меня стала открытием…

Екатерина (с деланною печалью): Увы, такой пирог в России не делают. Меня секрету его приготовления научила моя лучшая подруга – жена брата Кости, Аннушка из Тюрингии. То, что я делаю, – лишь жалкое подобие того волшебства, которое она умет создавать из лука, муки и картошки. Тюрингия полна гор, земля у них бедная, так что готовят они там из совершеннейшей чепухи, но… У нас, в богатой России, таких высот в кулинарном искусстве на столь простых и дешевых продуктах, разумеется, не достичь.

Кент (судовольствием чавкая и облизываясь): И впрямь! Столь простые продукты, а какая тут вкуснота! А как экономично и дешево! Как легко на таких блюдах составлять семейный бюджет!

Екатерина (будто бы невзначай): Кстати, Анна сейчас в процессе развода и совершенно свободна. Я могу пригласить ее к себе в гости, а вы тоже погостите у нас – и сами посмотрите, как она управляется с пирожками и сколько еще умеет всего приготовить из картошки, капусты и лука. ( С деланною печалью:) Увы, со мной что-то не так. Лишь пироги у меня получаются…

Кент (с легким отчаянием): Не корите себя! Пироги у вас просто волшебные! (Задумчиво:) А что… Эта Аннушка и впрямь умеет готовить не только лишь пирожки? Интересно было б попробовать…

Екатерина ( с живостью): Так вы не против того, чтобы Аня приехала? Я напишу ей сегодня же! Мы проведем здесь прекрасное лето!

Кент (благодушно): И впрямь, зовите ее. В эти дни вы открыли мне мир с удивительной стороны. До сего дня я и не представлял, что еда может быть такой вкусной!

Екатерина (со странным смешком): Я так и думала. Стоило здесь на острове впервые поесть… Неужто вам никогда на коровьем масле готовить не пробовали? Впрочем, о чем это я? Откуда бы взялись у вас коровы на острове…

Кент (с удовольствием кушая очередной пирог): Да у нас тут мало коров. В основном овцы. И еще лисы… Я обязательно вас возьму на лисью охоту! Это такое занятное развлечение!

Екатерина (будто невзначай): Кстати, о лисах. Моего хорошего друга обвиняют в убийстве. Был у вас какой-то Чарльз Джеймс Фокс…

Кент (со смешком): Это мой дядя. Старый, толстый и мерзкий кретин. Министр иностранных дел у Гренвиля, сразу после убийства великого Питта. Требовал немедля сдаться Наполеону и во всех наших грехах перед корсиканцем покаяться.

Екатерина ( с мягкой усмешкою): Вот даже как? Наверно, он был великий дипломат, раз мог от вас этого требовать?

Кент (облизывая после пирога свои пальцы): Дипломат?! Ха-ха! Шантажист! Он проиграл все суды в Олд-Бейли, но не унялся. Обещал вывалить в печать все, что он накопал, если мы не сдадимся Бонапарту немедленно. Лишь тогда бы он не потерял все свои инвестиции в строительство в драном Ганновере. ( С раздражением:) Мы с братьями были так злы на него, что всерьез обсуждали – как бы половчее его придавить, а затем свалить эту смерть на кого-нибудь. Но вы же знаете нас, Ганноверов! Одни разговоры… А затем нашелся решительный человек и таки задушил эту гадину! Поверьте, в день смерти Фокса мы с братьями встретились и на радостях осушили целый ящик шампанского!