Ловчий. Герои и Дракон

Принц-регент (с интересом и возбуждением): Однако – что?!

Монтегю (сухо): Из самых верных источников известно, что юный Виллем принял весьма близко к сердцу свое отстранение от короны. По договору всех государей в Рейхенбахе Объединенное Королевство Голландия должно было стать призом русских за решающий вклад в победу в войне… Королевой Голландии назначили Анну Павловну, а юный Виллем должен был стать полноценным королем, не штатгальтером, как ее муж… Однако царь приревновал к славе собственную сестру и своей волей возвел на престол вовсе не юного Виллема, а его слабоумного отца Виллема Старого…

Принц-регент (мечтательно): Русский царь сделал будущего монарха Голландии ненавистником России… Прекрасно! Однако довольно ли Виллем ненавидит Россию, чтобы сделать свой следующий и главный шаг?!

Монтегю (тихо): Русский царь своею рукой разорвал рейхенбахские соглашения. Голландия отныне принадлежит старому дураку Виллему, а вовсе не Анне Русской. Юный Виллем поклялся взять ее в жены как королеву Голландии на Писании, но любой судья или поп докажет вам, что это обещание теперь недействительно. Виллем обещал в жены взять королеву, но Анна теперь – невесть кто…

Принц-регент (счастливым тоном): Что ж, так и поступим!

Монтегю (будто его не слушая): Один лишь вопрос мучает меня. И, я думаю, юного Виллема. Двадцать лет назад тот же финт провернул с сестрой Анны шведский король Густав Адольф. Делая неопределенный жест:) Это для него весьма дурно кончилось.

Принц-регент (со страхом отшатываясь): Свят-свят… Они что, и за мною пошлют?!

Монтегю (пожимая плечами): Правда, тогда у русских была их жуткая Эльза Паулевна. Сумеют ли ее наследники быть столь же неотвратимыми и безжалостными – это вопрос. (Беззаботным тоном:) В любом случае отвечать за обиду Анны Русской придется не вам, но юному Виллему. (Странно понижая тон:) И, думаю, царю Александру. За прошлый обосрамс со старшею Павловной так или иначе ответил царь Павел. А если Виллем из-под венца бросит Анну – думаю, не сносить головы Александру. Деловито:) А так как явного Наследника у него пока нет, возможно, получится погрузить Россию в новую смуту…

Принц-регент ( с воодушевлением): Да, так и сделаем! Даю вам карт-бланш!

Лорд Монтегю церемонно с принцем раскланивается и уходит назад в жаркую летнюю ночь. Как только его шаги стихают вдали, слышен сладкий зевок за спиной принца-регента. Тот оборачивается и видит перед собой заспанную Доротею. Та ему сонно улыбается и бормочет.

Доротея: Кто это был? Вы так шумели…

Принц-регент (с чувством): Прости, любимая! Это приходил распорядитель по кухне. Им дрова вроде бы не подвезли, и поэтому с завтраком возможна заминка. (Строгим тоном:) Мне пришлось его отчитать, и он обещал, что кровь из носу – все сделает.

Доротея (с благодарностью): Ты у меня такой хороший! Такой заботливый!

Принц-регент (опускаясь перед подругою на колени и с чувством целуя ее в животик): Да, все для тебя и него – моего Наследника!

Доротея благодарно гладит голову своего принца. При этом взгляд ее почему-то вовсе не заспанный, а цепкий и хищный, и смотрит женщина за плечо своего кавалера в ночь, в ту самую сторону, куда только что исчез глава британской разведки.

8а

Павильон. Лето. День. Уимблдон.

Дом Екатерины Павловны

Маленький домик вдруг стал выглядеть весьма тесным. Огромная толпа народу расположилась за столами прямо на улице. Из окна видно, как один из наиболее популярных вождей вигов – Генри Брум – что-то горячо доказывает герцогу Кенту, а тот благосклонно обозревает окрестности, любуясь цветами и принцессами Саксен-Кобург. С нашей стороны окна стоит царь Александр, который из креманки кушает клубнику со сливками в обществе своего наперсника князя Голицына. К ним в комнату величественно вплывает в эффектном наряде из красного и черного Екатерина Павловна. Госпожа Русской Ганзы одета броско, но весьма строго, вокруг нее увивается русский посол в Британии Христофер фон Ливен.

Хрися: Шарман! Ах, какая прелесть, шарман! Я, честно говоря, не одобряю черное с красным, ибо они весьма обязательны, но вы, Государыня, имеете дар носить их со вкусом.

Екатерина (небрежно): Друг мой, зато вы решили проблему с моим бантом – я очень признательна. Европа должна знать, что мы в России тоже не лыком шиты…

Александр (с неким ядом в голосе): Что я вижу?! Никак у тебя, Като, вроде бы траур закончился?

Екатерина (надменно): Меня, братец, видишь ли, положение обязывает. Государственные интересы нашей страны требуют, чтобы я была свахой в деле меж герцогом Кентом и подружкой моей Анной Федоровной. Да и ты, милок, изволь нам помочь. Пора Анечку, наконец, освободить от уз брака и братца нашего – Константина!

Александр (с аппетитом поглощая клубнику): Да когда бы я смог? Вот вернемся домой, созовем Синод. (Кивает на Голицына:) Александр Николаич поставит вопрос ребром, и потом уже, помолясь, годиков через пять придем к какому-нибудь решению…

Екатерина (с яростью вспыхивая): Но ты… Ты ж обещал!

Голицын (тоном философическим): Обещанного, милочка, три года ждут… А тут – вопрос непростой. Я бы даже сказал – политический…

Александр (высокомерно, облизывая ложечку после сливок): Дорогая Като, неужто тебе будет по сердцу, ежели наш с тобой общий брат снова женится и заведет где-то в Польше отродие. Тебе же, дорогуша, при этом не поздоровится.

Екатерина (выпячивая челюсть): Боже мой, как ты жалок! Да пусть мне три раза не поздоровится, речь не обо мне, а об интересах государства Российского!

Голицын ( с интересом прищуриваясь): И в чем, по-вашему, для нашей страны интерес?!

Екатерина (запальчиво): Мне дядя все объяснил! Как раз сейчас всем нам выпал шанс оторвать, наконец, Англию от Европы! Мы должны немедля женить этого драного Кента на нашей стороннице, и тогда Англия тут же лишится Ганновера!

Александр (задумчиво): Ну-ка, что скажешь, Сандро?

Голицын (пожимая плечами и с дурашливым видом): А ты сам, что, не слышал? Дядька это ее ртом говорит. Дядька Петер. Ох уж он хитрый змей! Запудрил девке головенку словами красивыми, а что же внутри? Да, через герцога Кента оторвать от Британии Ганновер получится. Но хватит ли у нас сил, чтоб его удержать? Вон Голландию, кою мы по всем понятиям могли бы уже считать нашей провинцией, колбасит не по-детски! А ведь там сейчас сам Барклай со всей Силезскою армией! И то – разброд да брожения. А уж как оно пойдет в том Ганновере, где нет нашей армии, зато есть банки да судебные приставы милого дядьки Петера? От Британии-то Ганновер уйдет, а вот до России, интересно, дойдет ли? По пути в долгах да карманах у Петера Людвига не заблудится ли?